Распутин. Кто создал кого.

                     Журнал "Огонек", №25 за 1912 год. Борец и клоуны.

Советские представления о структуре и методах управления порой напоминают причудливый набор женских сплетен.

В постперестроечное время (да и сейчас ещё) советские люди на полном серьезе считали, что поздним СССР правила женщина. Не та, 90-летняя, которая правит с 1953 года, а другая. Которая Раиса Максимовна. Или даже "Раиса" "Максимовна". Мол, скрутила мягкотелого "Горбача" в бараний рог и правила как хотела двухсотсорокамиллионной страной с ядерным оружием. Ну и доуправлялась, само собой. Слабовольный подкаблучник великую Страну Советов развалил. Откуда люди черпали информацию для подобных выводов? А оттуда. "Бабу не проведешь, она сердцем видит".

Сейчас взрослый седоусый человек может на голубом глазу городить, что в РФ всем заправляет не та, 90-летняя, которая, а Асланбек Дудаев. Заиграет Дудаев на дуде, а Владимир Владимирович отплясывает. То Крым отожмет, не подумав, то Донбасс позорно сольет, то в Сирию полезет, а то, безумный, с турками закусится. Слабохарактерный.

Удивительного в этом ничего нет, традиция эта давняя. Советские люди, например, всерьез считают, что настоящий глава русского государства был убит 30 декабря 1916 года. Правил, де, через безвольного царя Россией-матушкой посредством сексуально озабоченной царицы и скромно именовался царевым Другом.

Аккурат под Новый 1917 год из слабой, саморазваливающейся монархии выдернули нефритовый стержень и поместили в банке со спиртом на полке анатомического театра. Последующее падение безвольного субстрата было попросту неизбежным. Физику не обманешь. Не стало Друга, не стало монархии.

В России есть целый пласт почитателей и свидетелей Друга, группирующихся в социальных сетях, собирающихся по памятным датам, поклоняющихся святым местам, тщательно разыскивающих, собирающих и хранящих всё, связаное с Именем Его.

Нельзя сказать, что деятельность Свидетелей Друга бесполезна. Попутно люди находят и систематизируют ценную информацию. Например, ценой титанических усилий люди создали график передвижения Друга по поверхности за каждый день из 10(!) лет его предсмертной жизни. Или собрали статьи в дореволюционной прессе с упоминанием Имени Его с 1907 по 1913 год.

Истолковывают информацию, правда, немного "не в ту сторону". Инженеры человеческих душ на материнской плате советского человека в свое время установили кое-где перемычки. Вследствие этого, например, он прежде, чем узнать КТО писал, начинает разбирать ЧТО написано. А уж определить в каком контексте создан текст, это и вовсе зачастую последний блок алгоритма. Если в алгоритме вообще этот блок предусмотрен.

Благодаря этим выдающимся трудам мы можем не только насладиться содержанием, но и узнать, что имя Друга упоминалось при жизни на страницах российской печати как минимум 222 раза. Это ли не однозначное доказательство неимоверной популярности и влиятельности Друга в Российской империи? Там, правда, нет ничего о связях Друга с венценосными особами. Только намеки и полунамеки.

Но ведь это как раз и есть доказательство - раз доказательств нет - значит, их появлению в печати и препятствовали венценосные особы. Диалектика. Всё гениальное просто. Такое же простое и достаточное для советского человека доказательство самоотречения слабовольного царя - "отречение никто и никогда не подвергал сомнению". А коли подвергаешь сомнению - изволь сии сомнения доказать. А люди посмотрят и оценят.

Доказывать мы ничего не будем, лишь попробуем поместить "газетную кампанию вокруг Г. Е. Распутина" в соответствующий контекст.

Развитие печатных СМИ в России начала века можно сравнить с ситуацией на заре интернета. Интернет в России включили (то есть выключили премодерацию текстов) 24 ноября 1905 года. Тогда, наряду с контентом, отредактированным европейскими модераторами, в сеть хлынули полчища "падонкафф".

Поток антиправительственных публикаций хлынул с конца 1905 года. Наибольшей ядовитостью отличались сатирические произведения. Сотни писателей, художников и редакторов в изданиях под такими названиями, как «Фонарь», «Пулемет», «Бомбы», «Злой дух», «Скорпион» - всего до 380, напустились на правительство, императора, царскую фамилию, порой яростно и разнузданно. Многие изображения правительственных чиновников, а также символические изображения государства доходили до бесчеловечности, отличались леденящей кровь жестокостью: отвратительные чудовища, терзающие юных дев; вампиры, у которых кровь капает с клыков, набрасываются на младенцев; солдатня, вырезающая целиком деревни; скелеты в истлевших саванах и с сатанинскими глазами, восторженно любующиеся грудами тел.

«Паяц» (1906, № 2) изобразил К. П. Победоносцева, С. Ю. Витте и П. Н. Дурново жадно лакающими «Московское красное» на пирушке с развеселым скелетом-сановником, увешанным орденами и эполетами. По своей грубой физиологичности эти материалы подобны изображению работы прозектора в анатомическом театре; стремление приучить к бесчеловечности напоминает пропаганду зверства времен первой мировой войны. 

Ситуация усугублялась тем, что полуобразованная интеллигенция и, только-только обученные грамоте, промышленные рабочие, большей частью выходцы из деревни, "приучились видеть в каждом печатном слове наличность неопровержимой истины". Влияние газет возросло неимоверно. Пресса могла в одно мгновение сделать из человека медиазвезду первой величины. А уж политическая партия без собственной газеты была просто немыслима. Милюков считал, что его газета "Речь" была значительнее, чем всякая иная общественная деятельность кадетов, а Ленин утверждал, что без собственных газет его партия потеряет 99% своего значения. Влияние прессы было даже больше, чем сейчас у телевидения. В отличие от газеты телевизионная картинка иногда полностью переворачивает закадровый текст.

Например, либеральная пресса в наше время могла будоражить читателей статьями о героически годами голодающей в застенках "летчице Наде Савченко" и её самоотверженных адвокатах. Предатель-телевизор практически мгновенно расставил всё по местам. "Лучше один раз увидеть".

В начале же ХХ века газеты не только безраздельно владели умами миллионов их читателей, но и являлись крупным и прибыльным бизнесом. Каждый владелец заводов и пароходов непременно желал получить во владение и газету. Естественно, издателям, дабы потрафить читателю и повысить спрос, необходимо было постоянно генерировать сенсационные новости.

Методы, которыми пользовалась пресса тоже были сродни нынешним. Настоящих сенсаций мало, потому сенсационному потоку надо было помогать. В ход шли сплетни и слухи, а то и попросту пускался палец. А дальше включался репост. "Сенсационный" контент перепечатывался друг у друга и художественно дополнялся, обрастая по дороге подробностями, ограниченными лишь журналистской фантазией. От подобных репостов не могла удержаться даже респектабельная пресса

Вдобавок к либеральной вакханалии к тогдашнему интернету прилагались и вирусные программы. Революционная радикальная печать, напичканная вирусами, переживала период расцвета. Во время русско-японской войны денег иностранные разведки не жалели. Одни только большевики в 1906-м выпускали и раздавали бесплатно шестьдесят наименований периодики, а к началу 1907-го восемьдесят семь. А ведь были не только большевики.

После подписания в августе 1907 года англо-русских соглашений англичане фитилек прикрутили, а кое-где и перекрыли кислород совсем - количество радикальной революционной и, даже либеральной, периодики существенно уменьшилось.

Революционеры не могут существовать без внешней финансовой поддержки, а либеральные газеты перестали покупать, вследствие падения общественного интереса. Свою роль сыграли и правительственные репрессии. Правительство через суды пыталось ограничить разнузданную свободу печати, но, в общем, не больше и не меньше, чем в большинстве стран Европы. После 1912 года снова пошло оживление - численность издаваемых газет стремительно и неуклонно возрастала: 

123 газеты в 1898, 800 в 1908, 1158 в 1913 г., их ежедневный суммарный тираж утроился за 1900 - 1913 г г., достигнув трех млн. экземпляров. В целом количество периодических изданий увеличилось с 1002 единиц в 1900 году до 2391 единиц в 1910 году и 3111 единиц в середине 1914 года. Возросла и общая грамотность населения - с 27,8% в 1897 до 40,2% в 1914 году. Пострадали от правительственных репрессий немногие газеты журналы. За первые десять месяцев 1913 г. на 69 изданий (в подавляющем большинстве газеты) пришлось 59% штрафов, наложенных в административном порядке. 69 оштрафованных из более чем тысячи изданий - это крохотная часть. Иначе быть и не могло: численность цензоров оставалась почти неизменной, 44 служащих в 1882 и 46 служащих в 1917 г.; едва ли бюджет цензуры увеличивался сколько-нибудь быстрее.

По этому поводу часто звучат претензии к Николаю, мол, куда смотрел? Надо было держать и не пущать.

А вы попробуйте хотя бы в ЖЖ приструнить раззадорившегося тролля. Вы его вносите в бан-лист, он заводит сто новых аккаунтов, использует прокси и продолжает бурную деятельность с удвоенной энергией. Скажете, аналогия хромает? Ничуть.

С декабря 1905 г. и на протяжении 1906 г. судебным санкциям подвергалась значительная часть прессы. Только в Петербурге подверглись тем или иным репрессиям 112 легальных изданий и были закрыты 25 эсеровских, социал-демократических и анархистских изданий. В начале июня 1906 г. Совет министров потребовал ужесточить контроль над печатью.

Однако большинство издателей радикальных произведений прибегали к уловкам, позволявшим избежать репрессий, таким, как выпуск нескольких различных брошюр, под одной невинно выглядящей обложкой; указание значительно заниженного тиража; печатание текста и обложки в двух разных типографиях; использование эзоповского языка (слово «старое» вместе «подполье»); помещение одного и того же текста в различные обложки; ложное указание места издания или обозначение несуществующих издателей (можно было найти типографии, желающие работать с незарегистрированными издателями); смена названий периодических органов - иногда до дюжины или более раз; наем нуждающихся в заработке лиц специально для тюремной отсидки в качестве «ответственного издателя» (эта последняя уловка была распространенной, ввиду того, что краткий срок заключения часто мог быть заменен штрафом).

Для этого надо было сильно открутить назад и выключить интернет вовсе, что в создавшихся условиях было немыслимо. Правительство пыталось публиковать контрпропаганду через правые издания, но куда там. Суммарный тираж всех правых газет не превышал 20 000 экземпляров. В то время, как только кадетская «Речь» или большевистская «Правда» - и это газеты, существовавшие исключительно благодаря внешнему финансированию- имели тиражи по 40 000. Что уже говорить про коммерческую либеральную печать. Московское «Русское слово», например, в 1914-м выходило тиражом 600 000.

Вот в этой-то среде и возник "феномен Распутина". Поначалу публикации появились в провинции, затем через провинциальных корреспондентов попали в столичное "Русское слово". Впервые Распутин упомянут в прочной связке с двумя другими громкими медийными именами.

Это епископ саратовский и царицынский Гермоген, в миру Григорий Ефремович Долганев и иеромонах Илиодор, в миру Сергей Михайлович Труфанов. 

Оба имеют достаточно красочную биографию.

Первый родился на Херсонщине, в семье священника, но по стопам родителей пошел не сразу. Юного Григория-Гермогена бросало от Николаевской мореходки - через Одесскую духовную семинарию и Новороссийский университет - до медицинского факультета Женевского университета. Обучение он внезапно и неоднократно прекращал и занимался "исканиями" в других сферах, много путешествовал. Вплоть до того, что был заподозрен властями в неблагонадежности с проведением обыска.

В конце концов, "в состоянии душевного кризиса подверг себя самооскоплению" (!) и поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию. 

По окончании направлен в Грузию инспектором Тифлисской духовной семинарии. 11 июля 1898 года назначен ее ректором с возведением в сан архимандрита. При его ректорстве в семинарии обучался самый знаменитый впоследствии ее выпускник - будущий "Гений Всех Времен и Народов".  По свидетельствам очевидцев вопреки требованиям устава в семинарии появлялся редко, только по торжественным дням, целиком сосредоточившись на налаживании социальных связей и создании православного Братства в грузинском экзархате. Был цензором и редактором журнала «Духовный вестник Грузинского Экзархата».

В начале 1901 года в Казанском Соборе Санкт-Петербурга Гермоген был хиротонисан во епископа Вольского, викария Саратовской епархии. А в 1903 году Гермоген был назначен епископом Саратовским и Царицынским и вызван для присутствия в Святейшем Синоде.

В Саратове Гермоген развернул бурную деятельность.

Не лишним будет отметить, что Саратовская была третьей после Пермской и Донской губерний, по численности сторонников древлеправославия в России.

Получение диаконского или священнического места в епархии Гермоген обусловил обязательством со стороны претендента "изучить старообрядчество и сектантство, вести миссионерские беседы и быть миссионером".

Богослужения всегда оканчивались раздачей народу листков и брошюр религиозного содержания. С этой целью Гермоген "создал несколько сайтов" - преобразовал и расширил епархиальный «Саратовский духовный вестник» и создал еженедельный «Братский листок». Подобные «Братскому листку» еженедельные газеты были учреждены в Балашове, Камышине и Царицыне. Постепенно на страницах печати Гермоген вступает в полемику со светскими властями и готовит почву для своей политической деятельности.

Во время событий 1905-го года Гермоген повсеместно и ежедневно выступал с проповедями "Братва не стреляйте друг в друга", создал кассу взаимопомощи для забастовщиков. Дальше больше.

12 ноября 1905 г. в зале саратовской гостиницы «Россия» было объявлено о создании народно-монархической партии, получившей благословение епископа. Впоследствии она преобразуется в местный отдел Союза русского народа" В который входили, кстати, и старообрядцы.

Социальные связи и здесь занимают в его деятельности особое место. Паства Гермогена была структурирована. Наверху - благотворители и попечители – крупные купцы и помещики, с которыми Гермоген часто встречался и находился в переписке. Ниже "активисты-братчики" СРН, ещё ниже - обычные миряне, трудящиеся, арестанты, бродяги, нищие. Гермоген работал со всеми.

В 1907 году по его инициативе в местном СРН происходит раскол. Гермоген требует убрать из Союза старообрядцев и полностью подчинить Союз церкви, а не светским властям. "Светской части" Гермоген отказывает в благословении хоругвей и прочих религиозных потребностях, а "религиозная часть" преобразуется в "Православный всероссийский братский союз русского народа" – фактически собственную партию Гермогена. Пренебрежение к светским законам выражалось и в административной деятельности. В основу администрирования Гермоген положил не требования закона, а собственные соображения. Согласно отчету ревизионной комиссии он "привел делопроизводство, финансовую и распорядительную части епархиального управления в тяжелейшее состояние".

В это же время у него возникает конфликт с Саратовским губернатором графом Татищевым.

Татищев, выпускник Пажеского корпуса, пускал в Саратове трамвайные линии, основал Саратовский университет, ходатайствовал о преобразовании Саратовского музыкального училища в консерваторию.

Гермоген же настаивал на постройке для епархии церквей и монастырей. За десять лет служения Гермогена саратовским епископом их было построено свыше пятидесяти.

Тут появляется другой герой нашего романа

Упомянутый иеромонах Илиодор - это демагог, авантюрист и провокатор, вроде Гапона. Только Гапон окучивал паству через "Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга", а Илиодор через "Союз русского народа".

Уроженец области Войска Донского, Труфанов, начал с того, что писал доносы на преподавателей Ярославской семинарии, затем был направлен на Волынь в Почаевскую лавру, дискредитировать местную ячейку СРН. Труфанов со страниц "Почаевского листка" и на митингах верещал "Бей жидов - спасай Россию", "Долой мягкотелых интеллихентов из правительства!", "Сбивай с них очки!(буквально).

Эта деятельность провоцировала в черте оседлости всплеск еврейского национализма и консолидацию отрядов еврейской самообороны, громившей мирные русские демонстрации. 

В 1909 году Святейший Правительствующий Синод запретил Илиодора к служению. Илиодор назвал распоряжение Синода «безблагодатным и беззаконным» и продолжал служение. Синод постановил перевести Илиодора в Минск, но Илиодор не поехал, и постановление было отменено. В 1910 году Илиодор за оскорбление полиции был приговорён судом к месячному аресту, но это постановление в исполнение не было приведено - он прятался от полиции в собственном монастыре.

Правительство, не желало чиркать спичкой во взрывоопасной среде верующих на фоне только что с трудом погашенной революции. Постановление в отношении Илиодора было отменено, а Татищев в 1910 году был переведён на службу в Петербург начальником и председателем совета Главного управления по делам печати МВД.

Вдохновившийся и основавший базу Гермоген, как уже понятно, принадлежавший к той части русского духовенства, которая отчаянно противилась проводимой Синодом либерализации и европейской модернизации православной церкви, возвысил голос до всероссийского масштаба. В печати и проповедях предлагал отлучить от церкви литераторов Андреева, Мережковского, Розанова. Отменил назначенную в кафедральном соборе панихиду по актрисе Комиссаржевской.

Вот на этот-то праздник жизни и подтянули Распутина, имевшего реноме "старца", "юродивого", "божьего человека". Оное было, по выражению религиозного публициста Михаила Новосёлова, разновидностью "духовного гастролёрства".

"Духовных гастролёров" в позднем СССР все видели. Вполне образованная, по сравнению с началом века, публика заряжала перед телевизором воду от чумаков и кашпировских. А уж тогда подобная слава тем паче позволяла заниматься врачеванием тел и душ без диплома, без врачебного, и без церковного.

В такой вот теплой компании и её медийном сопровождении появился Друг.

Продолжение следует  https://cont.ws/@rulbear/17513...

https://a-kaminsky.livejournal...