И весной на листе эвкалипта,
Если аист вернётся назад,
Ты получишь привет из Египта
От весёлых феллашских ребят.
Н.С. Гумилев
Все 13 лет перемирия между двумя русско-турецкими войнами в Петербурге не забывали о стране пирамид. Вскоре после открытия на былой земле фараонов первого русского консульства в 1786 году сама императрица Екатерина II в одном из писем так высказалась о Египте:
"Его совершенное и явное отделение от Порты в область независимую, могло бы скорее в выгоду нежели во вред обратиться…"
Нацеливавшаяся на Стамбул русская царица писала эти строки как раз в том момент, когда Османская империя в последний раз сумела восстановить реальную власть на берегах Нила. Летом 1786 года в Египте высадились войска турецкого капудан-баши (главкома ВМФ) Хасана Джезаирли. Этот 73-летний адмирал, всюду ходивший с прирученным львом, на тот момент по праву считался лучшим османским военачальником — именно он проиграл нашему флоту в битве при Чесме, после чего основал и ныне существующую военно-морскую академию Турции. “Джезаирли” означает алжирец — свою карьеру Хасан когда-то начинал среди алжирских пиратов, номинальных подданных турецкого султана.
Морпехи бывшего пирата Джезаирли быстро выставили из Каира в очередной раз бунтовавших против Стамбула мамлюков. Новые мамлюкские мятежники из “домов” Ибрагим-бея и Мурад-бея сюзеренитет турецкого султана открыто не отвергали, но все обязательства перед имперским центром, особенно финансовые, последовательно саботировали.
Дабы читатель не путался who is who среди всех хасанов с ибрагимами и лучше понимал суть Османской империи, уточним главное — все три вышеупомянутых борца за власть над Нилом, включая престарелого алжирского пирата, были бывшими рабами с Кавказа. Официальной же причиной военной операции турок против мамлюков считалась задолженность Египта по имперским налогам и злостные недопоставки зерна в Мекку и Медину.
Мурад-бей, один из вождей мятежных мамлюков.
Гравюра французского художника начала XIX века из исторического исследования Абеля Гюго, брата знаменитого писателя Виктора Гюго.
Читатель уже наверняка не удивится, когда узнает, что место бежавших мамлюкских беев в Каире тут же заняли их соперники и собратья по “рабскому” ремеслу. Удивительно для нашего современника будет другое — в России попытку Стамбула упрочить свою власть на берегах Нила восприняли именно как подготовку к очередной русско-турецкой войне.
Наше консульство в Каире и посольство в Стамбуле тут же направили Екатерине II подробнейшую аналитику о новых раскладах среди вождей мамлюков. Написанная на французском языке “Записка о Хасан-бее Египетском” не просто анализ или разведдонесение — это настоящий авантюрно-приключенческий роман, описывающий вполне реальную и во многом типичную биографию типичного выбившегося наверх мамлюка. В данном романе есть всё, хоть кино снимай в стиле “Тысячи и одной ночи” — погони на верблюдах и погони по крышам Каира, прятки в гаремах и в пустынях, интриги и войны, самые неожиданные союзы, измены и заговоры.
“Хасан-бей Египетский” — ещё один кавказский раб (уже, кстати, четвёртый в этой части нашего повествования), ставший мамлюком, претендовавшим на верховную власть в стране пирамид. Родом откуда-то из Закавказья, этот Хасан начинал карьеру ещё в подручных у “разверзающего облака” Али-бея. И начинал весьма громко — в 19 лет возглавил экспедицию мамлюков по захвату Джидды, главного порта и главных “ворот” исламской святыни Мекки. С тех пор в среде мамлюков раб по имени Хасан носил почётное прозвище ал-Джиддави, то есть “Джиддиец”.
После смерти так и не дождавшегося русского флота Али-бея, юный “Джиддиец” активно участвовал во всех интригах и междоусобицах мамлюков. Трижды взлетал наверх, до “кашифа” — смотрящего крупных провинций по берегам Нила, и трижды падал вниз, едва оставаясь в живых.
Бедуины не переставали его преследовать, пока не отрезали от него всю его свиту. Шейх бедуинов Са‘д Сахсах, скакал за ним, крича: “Куда же ты направляешься, чёртов сын?” Затем Ратима, шейх бедуинского племени Бали, набросил свой аркан на лошадь Хасан-бея, вынудив её прыгнуть со своим всадником в канаву для орошения хлопка. Хасан-бея заставили спешиться, схватили его, обезоружили, раздели донага и связали руки за спиной. Шейх Ратима залепил ему подзатыльник, и они поволокли его за собой босиком. Бедуины послали весть эмирам в Каир, чтобы известить о его поимке…
Это описание в сущности обычного и даже типичного эпизода полной приключений жизни Хасана Джиддийца.
Египетские кочевники-бедуины очень не любили мамлюков, но охотно участвовали в их междоусобицах. Процитируем ещё один столь же кинематографичный эпизод: "Охваченный страхом Хасан-бей поднялся на крышу, перепрыгнул на другую, с неё — на следующую, пока с обнажённой саблей в руке не спрыгнул с плоской крыши дома и оказался в переулке. По дороге он натолкнулся на турецкого солдата, убил его, захватил коня и ускакал. Солдаты, стремясь поймать его, бросились в погоню и начали окружать со всех сторон…"
На улицах Каира, художник David Roberts, 1843
Из всех передряг такого рода Джиддиец выкручивался не раз — и вновь взлетал к власти. Для нас же эти яркие описания важны не тем, что лишний раз подчёркивают авантюрно-криминальную сторону мамлюкской жизни, а тем, что свидетельствуют — на исходе XVIII века с берегов Невы весьма внимательно следили за берегами Нила. “Статься легко может, что сей бей со временем заместит своего господина, покойнаго Али-бея”, — писал царице Екатерине II из Стамбула русский посол Яков Булгаков, прозрачно намекая на памятный всем союз главного мамлюка с нашей Средиземноморской эскадрой.
Напомним, что все описанные выше перипетии очередной схватки мамлюков друг с другом и турками происходили на глазах первого русского консула в Египте, Конрада фон Тонуса. Ему этот турецкий гамбит в тени пирамид были интересен ещё и тем, что десятая часть мамлюков к тому времени имела вполне русское происхождение.
В ходе недавней войны России и Турции в 1768–74 годах различные мамлюкские беи начали массово закупать пленников из числа наших солдат, вполне оценив пушечное мясо с далёкого севера. По свидетельствам французских купцов, в те десятилетия на египетском невольничьем рынке русские стоили дороже всех европейцев и уступали по цене лишь черкесам да отборным грузинским красавчикам.
Мирный договор Петербурга и Стамбула предусматривал возвращение на родину всех пленных и невольников, но лишь тех, кто не принял ислам. Поэтому в 1786 году, когда османский адмирал вынудил непокорных беев покинуть Каир, среди нескольких тысяч мамлюков, отступивших в Верхний Египет, по данным наших дипломатов, числилось “чисто русских 860 рядовых кули” (солдат), 11 русских “кашифов” (высших офицеров) и один русский бей (в иерархии мамлюкских “домов” бея можем смело приравнивать к генералу).
Этим русским беем под именем Касим был Семён Кириллович Рутченко, сын бахмутского казака, в 16 лет захваченный крымскими татарами и проданный в египетское рабство. На берегах Нила раб Семён сделал блестящую карьеру в одном из мамлюкских “домов”, ещё и удачно женился на вдове авторитетного мамлюка, разбогател — стал богачом даже по меркам каирских олигархов. Среди своих товарищей по нелёгкому мамлюкскому бизнесу Касим, он же Семён Рутченко, носил прозвище Ал-Муску (Москва) и считался человеком необычайно ловким, но очень жадным, умеющим любыми способами делать большие деньги.
Именно через Рутченко присланный из Петербурга консул Конрад Тонус вёл на русском языке переписку с мятежными мамлюками. Притом бывший казак Семён, ставший беем Касимом, был отнюдь не единственным выходцем из России в руководящей среде некоронованных владык Египта. Казначеем одного из мамлюкских “домов” в те же годы подрабатывал даже один Рюрикович — по донесениям барона Тонуса, то был некий “Иван Михайлов сын”, выдававший себя за отпрыска древнего рода князей Ухтомских. Был ли этот Иван, ставший на нильских берегах Хасаном, действительно Рюриковичем — неизвестно. Но русским, хорошо прижившимся на берегах Нила, он был без сомнения…
В разгар противостояния беев с османским адмиралом консул Российской империи Конрад Тонус не раз конспиративно покидал Александрию и встречался с курьерами мамлюков на окраине Каира, в буквальном смысле слова в тени Сфинкса и пирамид. Курьером также выступал один из рядовых мамлюков русского происхождения — отступившие беи просили у нашего консула прислать им инструкторов-артиллеристов и 500 русских солдат, уверяя, что с такой помощью смогут легко вернуть власть над столицей Египта.
В этих конспиративных путешествиях в дельте Нила наш консул подхватил офтальмию — типичную для многих европейцев болезнь Египта, воспаление глаз, которое вызывают песок пустынных ветров вкупе с массой микробов нильской воды. Позже этим недугом будут почти повально страдать солдаты Наполеона в ходе его египетской экспедиции.
Ценой гноящихся воспалённых глаз Конрад (он же в отечественных документах тех лет Кондратий) Тонус добывал вполне стратегическую информацию. После его конспиративных встреч с агентами мамлюков из Александрии через итальянские порты шли в далёкую Россию шифровки с подробнейшим анализом ситуации в Египте:
"Хасан-бей, оставаясь в местности неподвластной паше, вице-королю Египта, имеет все возможности отрезать поставки продовольствия и тем самым заставить народ призвать его в Каир… Он овладел частью прибыльной торговли кофе, принудив тем самым каирских беев к ежегодному росту издержек, породившему ужасающие поборы и растраты… Следствием этого стал голод и неизбежно последовавший спад торговли с Европой."
Ворота каирской цитадели, художник David Roberts, 1839 год
Словом, дипломаты и спецслужбы Российской империи два с лишним века назад весьма толково и тщательно отслеживали ситуацию на Ниле, наблюдая и поддерживая связь со всем спектром мамлюкских вождей — как на тот момент антитурецких (бежавшие Ибрагим-бей и Мурад-бей с примкнувшим к ним беем Семёном Рутченко), так и протурецких (“Джиддиец” Хасан-бей и пр.), прекрасно понимая при этом, что всё “про-” и “анти-” в случае с мамлюками меняются очень быстро.
Кстати, в перечне подарков, переданных мятежным беям русским консулом, помимо наличных денег с иными ценностями, фигурирует и благосклонно принятый “рому один ящик” — наглядное свидетельство нравов, царивших в среде этих “воинов ислама”. Одной из тем, обсуждавшихся русским консулом с мамлюкскими беями, был и вопрос о переходе Грузии под покровительство Российской империи — среди высокопоставленных лидеров мамлюков имелось немало “грузинцев”, некоторые даже состояли в тайной переписке с многочисленными монархами всех трёх грузинских царств. У мятежных мамлюков Кондратий Тонус выторговал и официально обещание в случае их победы предоставить России право беспошлинной торговли во всём Египте, в том числе в портах Красного моря. Более того, наш консул собирался лично посетить те далёкие края — в то время Египту, как части Османской империи, номинально подчинялась едва ли не половина восточного побережья Африки, включая отдельные анклавы в Сомали и Занзибаре, и все западные берега Аравийского полуострова, включая Йемен.
Турецкие власти в лице адмирала Хасана Джезаирли, догадываясь о тайных контактах Кондратия Тонуса с мятежниками, этого намерения русского консула не перенесли и вопреки всем дипломатическим обычаям посадили его под домашний арест. В Стамбул из Каира отправилась гневная депеша с предложением выслать русского дипломата. “Не удержавшись в рамках своих непосредственных обязанностей, по причине безумия и жадности до сих пор остаётся сторонником мятежников…” — писал старый османский адмирал про русского майора на консульском посту.
Под арест наш консул попал в феврале 1787 года, но выслали его из Египта только через семь месяцев, сразу после начала очередной русско-турецкой войны. Впрочем, страну пирамид Кондратий Тонус покидал с намерением быстро вернуться — в Петербурге планировали повторить поход флота с Балтики в Средиземное море, в мягкое подбрюшье Османской империи.
Уже весной 1788 года повышенный до подполковника барон Тонус вернулся из России в Египет — на этот раз не консулом, а резидентом нашей разведки. Он нелегально высадился на египетский берег с мальтийского торгового судна, имея при себе грамоту от Екатерины II с “полной мочью” на заключение “военной конвенции” с мамлюками. Бывший консул чувствовал себя уверенно, ведь вскоре за его плечами должны были замаячить паруса и вымпелы могучего русского флота.
Но тут наш турецкий гамбит в тени пирамид в который раз сломала большая политика — летом того 1788 года к очередной русско-турецкой войне добавилась и очередная война со Швецией. Наш флот, вместо похода в Средиземноморье к дельте Нила и берегам Сирии, вынужден был сражаться у Выборга, Кронштадта и Ревеля.
Оставшегося без силовой поддержки Кондратия Тонуса в конце 1788 года арестовали в Каире. Нелегальный резидент удачно маскировался в качестве заезжего турка, но был опознан и задержан не без помощи французских спецслужб — Париж в то время, соперничая с Петербургом за влияние в центре Европы, выступал главным внешнеполитическим спонсором османского султана.
Так бывший первый русский консул в Египте стал узником каирской цитадели. Внутриполитическая ситуация на берегах Нила к тому времени изменилась — старый османский адмирал, бывший кавказский раб и алжирский пират Хасан Джезаирли вынужденно покинул страну пирамид со всеми своими войсками, чтобы на севере воевать с Россией и потерпеть поражение в устье Днепра и Буга под Очаковом. Стамбул же, дабы успокоить вновь оставшийся без контроля Египет, решил поиграть в divide et impera — разделил страну на две части по старой схеме, действовавшей ещё при фараонах.
Бюст капудан-баши Хасана Джезаирли в одном из военно-морских музеев Турции
Правителями Верхнего Египта признали мятежных мамлюкских вождей — Ибрагим-бея, Мурад-бея, Семёна Рутченко и пр. В качестве правителей же Нижнего Египта была “согласована” такая же группа их старых соперников, куда вторым лицом вошёл Хасан Джиддиец, тот самый, о приключениях которого в изложении наших дипломатов не без интереса читала любвеобильная императрица Екатерина II. Кстати, второе лицо в неофициальной мамлюкской “табели о рангах” носило титул Амир ал-хадж, “эмир хаджа” — его почетной обязанностью было снаряжать большой и богатый караван паломников, ежегодно отправлявшийся из Каира в Мекку.
Стамбульская политика “разделяй и властвуй” сработала — в Египте ненадолго установилось хрупкое равновесие. Без сомнения, оно легко рухнуло бы, появись в голубых водах Средиземного моря русский флот. Тогда в Каире его многие ждали, и это ожидание прямо отражалось на судьбе бывшего консула Кондратия Тонуса — его то освобождали, переводя под домашний арест в богатый дворец Касима ал-Муску (Семёна Рутченко), то вновь бросали в раскалённый каменный мешок Каирской цитадели.
Боящиеся друг друга правители Египта долго обсуждали варианты антиосманского союза с “султаншей Московии”, однако к исходу второго лета русско-турецкой войны им надоело ждать наш балтийский флот. И в ночь на 17 сентября 1789 года русского немца Кондратия Тонуса умертвили в Каирской цитадели — там, где спустя 22 года убьют большинство мамлюкских беев. О чём тоже непременно последует рассказ, ведь турецкий гамбит в тени пирамид не прекратился даже со смертью первого русского консула и резидента в Египте.
Продолжение следует Алексей Волынец
Оценили 2 человека
6 кармы