Анна Халдей повторила путь знаменитого отца, военкора Евгения Халдея, и развернула красное знамя над Рейхстагом.
Миллионам людей во всём мире известна фотография водружения советскими солдатами флага на крыше нацистского Рейхстага. Внизу поверженный Берлин, а над ним реет знамя с серпом и молотом.
Но, к сожалению, сейчас мало кто помнит, что автор этой фотографии советский военный фотокорреспондент Евгений Халдей. С Красной армией он прошагал дорогами войны от Мурманска до Берлина, сохранив для потомков фотолетопись Великой Отечественной войны.
Дочь Евгения Халдея, Анна Ефимовна Халдей, бережно хранит и защищает память об отце. Она рассказала о жизни, творчестве и боевом пути главного «фотографа Победы».
Этот снимок Халдея стал символом нашей Победы в 1945-м. Фото: РИА Новости/ Евгений Халдей
Ранение, фотоаппарат из очков и коробки для мыла
— Первое ранение отец получил совсем крошечным, в Юзовке (Донецк — прим. ред.), когда в их дом ворвались бандиты. Они застрелили мать, а пуля, пробив её тело, попало и в моего отца, тогда годовалого ребенка. Отец, Фима (Ефим) Халдей, воспитывался у дедушки и бабушки. Евгением он стал позже, так его стали называть коллеги. Это, своего рода творческий псевдоним, который он пронес через всю жизнь. По паспорту Ефим, а для всего мира Евгений. Кстати, очень часто путают дату его рождения, то по старому стилю считают, то по-новому. В паспорте у него всегда стояло 10 марта 1917 года. И чтобы не удивлялись, рассказывая об отце, я всегда называю его по фамилии — Халдей. Это дань его жизни и творчеству.
С фотоделом он познакомился, увидев фотографии в витрине фотоателье братьев Клейманов. И как любопытный человек, сунул туда нос и начал, наверное, задавать нужные вопросы в нужном месте, и отца взяли в подмастерья. Тогда он впервые узнал, что такое фотография. Отец мечтал о своем фотоаппарате, а так как денег не было, он соорудил его сам. Взял две коробки, кажется, из-под мыла: одна побольше, другая меньше. Вырезал отверстия. Объектив смастерил из бабушкиных очков, и на этот «фотоаппарат» сделал свое первое фото — Преображенский собор в Юзовке. Через два года собор взорвали, а фото сохранилось.
Чистил топки паровозов, служил в НКВД
— Чтобы скопить на первый настоящий фотоаппарат «Фотокор», а стоил он тогда 120 рублей, Халдей добавил себе год, написав, что родился в 16—м, а не 17—м году, и устроился на работу чистить паровозные топки. Целый год откладывал деньги, а затем подписался на займ, так тогда называли кредит, и купил фотоаппарат. Работал с агитбригадами, фотографировал Донбасс в период индустриализации. Его печатали в местных газетах. А ещё отец отсылал фотографии в «Союзфото», так тогда называлась «Фотохроника ТАСС», и получал за каждую опубликованную фотографию 5 руб. Его работы отметили и пригласили в ТАСС. Без московской прописки в то время в столице работать было нельзя. Его старший товарищ, известный в то время портной, помог сделать прописку через начальника милиции, с которым ходил в Сандуновские бани. Отца взяли на работу, а в 1939 году призвали в армию. Служил в погранвойсках НКВД. Он фотографировал и там.
Завтра была война
— У отца есть два снимка от 21 и 22 июня 1941 года. Один знаменитый, второй не очень, но сделанный за день до войны в Тарханах, лермонтовских местах, куда он ездил в командировку. Фото сделано вечером: на нем женщина со спины, платочек на голове, блузочка ситцевая, мрачное небо, и эта крестьянка смотрит на церковь, а вместо креста на куполе звезда. Это была последняя фотография мирной жизни.
Этим же вечером отец вернулся в Москву и видел, как в немецком посольстве, а жил он в коммуналке неподалеку, таскали коробки, жгли документы. Никто тогда не знал, что завтра начнется война.
Фотографию, где москвичи слушают выступление Молотова о начале войны, он сделал на Никольской, тогда она называлась улица 25 Октября. Рассказывал, что, узнав о начале войны, выскочил на улицу безо всякого задания и стал фотографировать. Он всегда остро чувствовал момент, поэтому у него очень много фотографий, отражающих главные вехи нашей страны.
Евгений Халдей всегда чувствовал момент, поэтому у него очень много снимков, отражающих главные исторические события страны. Фото: РИА Новости/ Вячеслав Рунов
Кстати, как-то один фотограф засомневался, что фото на Никольской сделано 22 июня 1941 года, а не позже. Он говорил, что это воскресенье всё время показывают солнечным, жарким, а тут все одеты в кепки, жакеты, пальто. Но одна моя знакомая Нинель Пахомова, ей тогда было пять лет, рассказала, что в тот день было холодно, и она гуляла в шерстяной шапочке, пальто и ботиках. Папа никогда фальсификацией не занимался. У него все негативы были подписаны, пронумерованы. Он даже после войны нашел двух героев с этой фотографии: мужчину и женщину.
От Мурманска до Берлина
— Халдея призвали в армию в первые дни войны и направили служить на Северный флот фотокорреспондентом. Вместе с ним на север поехали писатель Лев Кассиль, скульптор Лев Кербель и композитор Евгений Жарковский, который написал «Прощайте, скалистые горы». Творческая интеллигенция сразу уехала на войну, чтобы запечатлеть, зарисовать, записать для будущих поколений, как сражалась и победила страна. Представляете, в июне 1941—го, когда мы отступали, все верили, что Победа будет за нами. Отец ходил на боевых кораблях, фотографировал разведчиков, бойцов морской пехоты. Участвовал в первом десанте в Керчь в декабре 1941—го года, его туда специально направили. Там же, первым из фотокоров сделал фотографии убитых гитлеровцами жителей Керчи, которых расстреляли и сбросили в Багеровский ров. Снимки отца потом использовались, как доказательства зверств нацистов во время Нюрнбергского процесса. Халдей вместе с десантом штурмовал Новороссийск. Он не часто рассказывал о войне, но про этот штурм сказал, что море было красным от крови. Отец всегда старался быть в боевых порядках. Отсюда и такие герои, такие образы. Тот же Василий Кисляков, Герой Советского Союза, чуваш, невысокий, наверное, метр пятьдесят. Так он приволок на себе здоровенного немецкого языка, генерала и мешок документов. Отец его спросил: «Вася, как ты, такой маленький, захватил такого бугая». А тот: «А что, дал по морде разок и всё». Халдей фотографировал и пехотинцев, и снайперов, и летчиков. Со многими дружил и после войны.
Красная скатерть и бутылка водки
— Сделать фотографии со знаменем — личная инициатива Халдея. 30 апреля, когда был штурм Рейхстага, отца там не было. Он вернулся из Австрии, и его срочно отправляют в Берлин. Опять профессиональное чутье: он понимает, что надо сделать фотографии красного знамени над поверженным Берлином. Флагов никто ему не выдавал, он побежал в профсоюзный комитет и выменял на бутылку водки несколько красных сатиновых скатертей. Ночью с Кишицером, его старшим товарищем, они кроят три знамени, из простыней вырезают и пришивают на каждый флаг серп и молот. Папа обматывает флаги вокруг себя и летит в Берлин. Отец ещё не знал, сможет ли попасть в Рейхстаг, но знал, что такое фото должно быть обязательно. Первую фотографию с красным флагом он делает на крыше штаба 8—й гвардейской армии Василия Чуйкова на аэродроме Темпельхоф, а потом бегом к Рейхстагу. Там он встретил командира роты Василия Шевченко, с которым встречался на дорогах войны. И попросил дать ему людей, чтобы установить флаг и сделать фотографии. Офицер свистнул своим бойцам, и трое побежали вместе с папой устанавливать флаг.
Евгений Ананьевич Халдей (10 марта 1917 — 6 октября 1997). Показывает один из самых известных его снимков - «Знамя Победы над Рейхстагом». Фото: РИА Новости/ Игорь Михалев
Пока пробирались на крышу, попали под пулеметный огонь. В Рейхстаге ещё сопротивлялись немцы. Сопровождающий Исмаилов выбил ногой дверь, бросил две гранаты, и они рванули дальше. На крыше всё было разбито. Халдей подобрал металлическую пику, прикрепил к ней флаг и стал искать место съемки. Ему был нужен образ поверженного Берлина и реющий над ним советский флаг. Тогда ещё никто не знал, что этот снимок станет символом Победы на века. В общем, нашел скульптуру, что-то вроде пешки. Туда забрался 18-летний Алексей Ковалев, а чтобы он не упал, его за ногу держал Абдулхаким Исмаилов. Там ещё был и третий солдат, он есть не на всех кадрах, это Леонид Горычев. Отец рассказывал, что кадр не получался, чего-то не хватало. И вот когда задул ветер, появилось колыхание флага, а внизу лежал поверженный Берлин, он начал фотографировать. Отснял две кассеты по 36 кадров. И рассказывал мне: «Снимаю, а сам думаю: "Неужели Победа?"» Кстати, тогда на руке Исмаилова отец и заснял двое часов. Одни заретушировали, и 50 лет на руке Исмаилова на всех фото были одни часы. Но негативы с двумя часами все же остались. Потом даже попытались на этом сделать сенсацию, но Халдей к этому относился спокойно. Ну было и было.
Немцы с ужасом смотрели на красный флаг над Рейхстагом
— В 2017 году ездили в Берлин со съемочной группой из России, снимали сюжет к 100-летию Евгения Халдея. Меня что-то подтолкнуло, и я к этой поездке сделала точно такой же флаг, как делал папа. Нашла именно красный сатин, вырезала из белых простыней серп и молот, пришила и привезла его в Рейхстаг, обмотав вокруг себя под пальто. Сейчас под куполом Рейхстага кафе. Погода была ужасная: снег с дождем, а на крыше ещё дежурят полицейские. А тут они попрятались от холода, и тогда мы всей группой выскочили на крышу. Не поверите, как раз в том самом месте, где Халдей в 1945—м устанавливал с бойцами знамя. Я вытащила свой флаг, развернула во всю ширину, и мы стали кричать: «Победа! Победа!» Немцы, сидевшие в кафе, вскочили по стойке смирно и молча, даже с ужасом, смотрели на нас. А мы кричали: «Победа!», «Ура!» Полицейские так и не вышли.
Отец, кстати, бывал в Германии после развала СССР. Немцы решили организовать встречу в годовщину Победы бывших противников, советских и немецких солдат, что-то вроде примирения. Нас посадили за один стол с бывшими гитлеровскими танкистами, летчиками. Всем было далеко за 70 лет. Немцы что-то говорили, поднимали бокалы, а Халдей сидел с каменным лицом. Ни к еде, ни к рюмке не притронулся. Нормы приличия соблюли, а когда вернулись в гостиницу, отец по поводу этой встречи очень крепко выразился по-русски.
Теперь мы знаем врагов в лицо
— На Западе сейчас пытаются переписать историю. Даже на Украине пытаются переписать историю, но это сделать невозможно. Можно свалить памятники, но из истории нашей Великой Победы никто не сотрет. Поляки, румыны, даже болгары говорят об оккупации, но посмотрите на отцовы фотографии, там всё написано на лицах людей. Они искренне радовались. Мы были освободителями и останемся ими. Конечно, сейчас происходит что-то невообразимое. В Рейхстаге сидят немцы и говорят: «А давайте опять начнем войну с Россией». Им всё мало.
Очень трудно понять, что творится в головах людей, если даже на Украине появились нацисты. Да и у нас есть люди, которые в одночасье стали предателями. Но, с другой стороны, хорошо, что так вышло — теперь мы знаем врагов в лицо.
Халдей никогда, даже когда было очень трудно, в 1990—е, не собирался уезжать из России, хотя тогда уже можно было уехать и в Израиль, и в США. Но он себя видел только в России. Он и к Сталину относился, как к великому государственному деятелю.
И я сейчас поддерживаю всё, что происходит в стране. Поддерживаю нашего президента и считаю, что России очень повезло. Тяжелая ситуация. У меня в СВО погиб крестник. Очень дорогая цена, конечно, но мы должны собраться с силами. Мы сейчас одни на земном шаре остались. И этот красный флаг, что 80 лет назад развевался на Рейхстаге, до сих пор там.
Оценили 35 человек
45 кармы