В папином гараже всегда было интереснее, чем в цирке, и даже в зоопарке. Кроме Витькиного снегохода, на котором среди елок особо не покатаешься, там временами случались блестящие представления и шоу. Наример, однажды там поселился хряк какого-то Кольки, которого негде было держать, кроме как в папином гараже. Колькиному возмущению не было предела:
- Нет, ну а куда ж я его? На балкон что ль? Дом в деревне продали, а осенью забьем его, только лето продержаться.
Папа был полностью согласен, что на балконе, конечно, хряку не место, и прописал его вместе со снегоходом. Хряк, нареченный хозяевами Полканом, видимо, в надежде, что помимо продовольственных проблем он будет решать и прочие, оправдывать, так сказать свое содержание, оправдывал его как никто другой. В гаражах у кого-то жили куры, и даже коровы иногда бродили среди пятиэтажек в поисках жухлой травы. Но они были просто курами и коровами. А Полкан всем свои существованием доказывал, что вначале было слово. Назвали бы его Розочкой, и жили бы себе спокойно и счастливо. Но имя обязывало, и хряк, достойно носящий его, просто не мог не лаять. Да, хрюкать папин квартирант совершенно не умел, вот ни капельки. Друг Колька виновато объяснял это тем, что с малых лет поросеночек жил рядом с собакой в будке, которую звали Полканом, поэтому и отзываться стал на это имя. И не видя днем с огнем ни одной свиньи вокруг, не слышал нормального свинячьего языка. Колька пытался похрюкивать, чтобы Полкан мог поговорить с ним, как с равным, но тот не понимал его рулад, и гневно облаивал. Гавкал он натурально, так что соседские собаки, не чуя подвоха, всегда поддерживали его громким лаем. Наш гараж был в полной безопасности, так как Полкан не только лаял, но и устрашающе бился всей тушей об дверь. Поэтому хозяева соседних гаражей решили, что папа завел не иначе как волкодава. Папа сам боялся ходить в гараж, пока там жил хряк Полкан. И Колька боялся. Не боялась только мама, с детства привыкшая ко всякого рода скотине. Эта зверюга ела из ее рук, поджав хвостик-завиток и радостно поскуливая. А потом валилась на пол кверху брюхом и блаженно повизгивала, пока мама его чесала. Мама очень жалела бедную свинку и вешала ей на уши лапшу медоточивым голоском:
- Ах ты мой хороший. Бедненький. Зачем только этот дурень тебя завел. В такой стуже. Без хлева. Там откуда я родом свинки живут в уютном хлеву. И у тебя такой будет. И жена будет. Только ты должен научиться хрюкать. Вот так. Хрю-хрю. Слышишь? Попробуй.
- Х-р-ю…Х-р-ю.
Полкан верил каждому слову, урчал и честно пытался похрюкать, но на приличный свинячий хрюк это совсем не походило. Скорее на засор канализационной трубы. Полканов хозяин предупреждал папу, а папа предупреждал маму, что свинку ни в коем случае нельзя выпускать на улицу.
- Это почему?- возмутилась мама.
- Я не знаю. Я ни при чем. Колька так велел.
- Ах, Колька велел?- мамин ласковый голосок не предвещал ничего хорошего, - а запереть вас самих в гараже он не велел? Гринписа на вас нет, варвары.
- А я чего? Я ничего. Я тебя предупредил, - ретировался папа.
Мама угрожающе топала к гаражу и бурчала:
- Велели они нам. Я им повелю. Изверги, садисты, изуверы, свиноненавистники.
Полкан при виде мамы изо всех сил пытался вилять своей закорючкой и радостно тявкал, тыкаясь пятачком в сумки с едой. Но на этот раз мама была настроена воинственно против всякого рода скотины и привязала ему на шею веревку:
- Полкашенька, пойдем подышим, дружочек. А то велели они - угрожающе потрясла она кулаком в сторону нашего дома– и распахнула дверь.
В следующую секунду мама поняла о чем говорил варвар Колька и побежала за припустившимся вскачь Полканом. Но куда там. Тот, окончательно определившись с вопросом – кто я, свинья дрожащая или лаять умеющий, носился по окрестностям быстрее чистокровной гончей, впрочем повизгивая и подтявкивая при этом, как последняя шавка. Вонзившись с разбегу в груду кирпичей, Полкан с грозным рыком раскидал их, как стаю волков. А потом стал таскать в зубах какую-то корягу. Мама оскорбленно кричала:
- Ты свинья, Полкан! Неблагодарная!
Но тот мелькал среди елок и гаражей с выпученными глазами и развевающимися ушами, восторженно визжа и распугав всех ворон. Вскоре он приобрел хвост из стаи бездомных собак, яростно его облаивающих и норовящих схватить за копыта. Если этот караван посыпать бы светящимся люминофором, то жители соседних планет могли бы наблюдать на ночном небе хаотичное движение кометы Галлеи. А самые суеверные готовились бы к концу света после такого судьбоносного знака.
Конечно, в наши дворы, соседствующие с гаражами, захаживали коровы и куры, но те вели себя прилично. Правда какая-нибудь упрямая корова вставала на дороге и хлопала глазищами на пробку из воющих машин. А подобная процессия марафонцев пробежалась у нас впервые.
- Все. К тетке, в глушь, в Саратов. Сил моих нет, - причитала мама, ковыляя сзади и умоляя Полкана вернуться в родные пенаты. Когда тот устал от своего марафона, то просто резко остановился, истратив весь запас топлива, и свалился, как подкошенный, введя в недоумение свой шлейф из собак.
- Ну все, добегался, окорок проклятый, - подумала мама и побежала щупать пульс и делать искусственное дыхание. Но Полкан самодовольно заурчал, суча копытами, и перекатываясь с боку на бок, подставляя брюхо для процедуры почесывания.
- Все вы одинаковые. Ни стыда ни совести, ни чувства ответственности. Безалаберные, эгоистичные, инфантильные вредители, - читала мама нотации хряку, обобщая его то ли с остальными свиньями, то ли с папиными друзьями, включая его самого, пока прилаживала к загривку веревку. А потом, как Эсмеральда с хряком вместо козочки прошествовала под ошарашенными взглядами прохожих обратно к гаражам. Полкан покорно трусил рядом, разъезжаясь на копытах и виляя хвостиком насколько мог. После праздничного забега мамы с хряком и собаками, она имела серьезный разговор с другом Колькой и папой, после чего хряк был выкуплен из рабства и отослан в деревню к свинье с нормальным традиционным свинским именем Зинка, которая научила новоиспеченного мужа прилично хрюкать и степенно сидеть в уютном хлеву, а не устраивать олимпиаду по окрестностям. Полкан, изведавший счастье супружества, вел себя чинно и благородно. Только иногда, когда собаки поднимали гвалт по деревне, он тоже срывался на лай, вспоминая свою бесшабашную молодость.
Из сборника "Сахарница".
Наталья Пряникова
Оценили 47 человек
91 кармы