И зачем Жеглов сделал это?

64 1555

Очень часто и здесь, а на других форумах поднимается вопрос противопоставления двух литературных и киногероев - сотрудников отдела борьбы с бандитизмом МУРа Глеба Жеглова и Владимира Шарапова.

Владимир Конкин в роли Владимира Шарапова и Владимир Высоцкий в роли Глеба Жеглова в телефильме "Место встречи изменить нельзя"

Перед тем, как принять участие в этом обсуждении, я считаю необходимым подчеркнуть, что роман братьев Вайнеров "Эра милосердия" и телефильм Станислава Говорухина "Место встречи изменить нельзя" - это два СОВЕРШЕНО РАЗНЫХ произведения. Я заранее прошу прощения за обильное цитирование романа, но, на мой взгляд, оно тут совершенно необходимо.

Обложка романа
Заставка телефильма

И дело тут не в том, что имеются несовпадения сюжетных линий, изменены некоторые имена, отсутствуют некоторые эпизоды. Самое главное - простите за каламбур - главные герои совершенно ДРУГИЕ.

Можно не смотреть на возраст, хотя восприятие актёра зрителями никуда не денешь. Если 27-летний Конкин ещё подходит на роль 22-летнего Шарапова, то жегловские 26 лет Владимиру Семёновичу изобразить не удалось, ему к моменту съёмок было уже 40. Впрочем, этот момент особенно и не акцентировался, хотя он очень важен для восприятия, ведь в фильме Жеглов выглядит ЗНАЧИТЕЛЬНО старше Шарапова. Отсюда впечатление, что Шарапов этакий неопытный мальчик, который ОБЯЗАН подчиняться просто по определению. Между тем, вся неопытность Шарапова основана не на том, что он ничего не знает о работе уголовного розыска, а на том, что у него ВООБЩЕ отсутствует опыт мирной жизни. На это прямо указывает текст книги словами самого героя (роман написан от лица Шарапова):

"...Я ушел на фронт мальчишкой и весь свой жизненный опыт приобрел на войне. И, наверное, поэтому смотрел на мир глазами человека, у которого в руках всегда есть оружие; и от этого безоружные мирные люди невольно казались мне слабыми и всегда нуждающимися в защите..."

При этом Шарапов совсем не интеллигент-белоручка, которому становится плохо от вида крови. Он прекрасно понимает, что сейчас в подразделении его номер шестнадцатый и его дело - вникать в специфику новой работы. Он не комплексует по этому поводу, тем более, что его военный опыт - совсем не фунт изюму:

Я не обижался, что они разговаривают так, словно на моем венском стуле с нелепыми рахитичными ножками сидит манекен, а не Шарапов - их новый сотрудник и товарищ. Я понимал, что здесь не просто уголовный розыск, а самое пекло его - отдел борьбы с бандитизмом - и в этом милом учреждении некому, да и некогда заниматься со мной розыскным ликбезом. Но в душе оседала досадливая горечь и неловкость от самой ситуации, в которой мне
была отведена роль школяра, пропустившего весь учебный год и теперь бестолково и непонятно хлопающего ушами, тогда как мои прилежные и трудолюбивые товарищи уже приступили к решению задач повышенной сложности. И от этого я бессознательно контролировал все их слова и предложения, пытаясь найти хоть малейшую неувязку в рассуждениях и опрометчивость в выводах. Но не мог: детали операции, которую они сейчас так увлеченно
обсуждали, мне были неизвестны, спрашивать я не хотел, и только из отдельных фраз, реплик, вопросов и ответов вырисовывался смысл задачи под названием "внедрение в банду"...
...Оперативник Векшин, который должен был сыграть фартового человека, мне не понравился. У него были прямые соломенные волосы, круглые птичьи глаза и голубая наколка на правой руке: "Вася". Он изо всех сил старался показать, что предстоящая встреча его нисколько не волнует, и бандитов он совсем не боится, и что у себя в Ярославле он и не такие дела проворачивал. Поэтому он все время шутил, старался вставить в разговор какие-то анекдотики, сам
же первый им смеялся и, выбрав именно меня как новенького и безусловно еще менее опытного, чем он сам, спросил:
- А ты по фене ботаешь?
А я командовал штрафной ротой и повидал таких уркаганов, какие Векшину, наверное, и не снились, и потому свободно владел блатным жаргоном. Но сейчас говорить об этом было неуместно - вроде самохвальства, - и я промолчал..."
Евгений Леонов-Гладышев в роли Василия Векшина

В романе имеется эпизод, которого нет в фильме. Группа выезжает на место происшествия - в человека стреляли через окно из охотничьего ружья. Местный участковый не может дать никаких полезных сведений в силу плохого знания оперативной обстановки на вверенном ему участке, что замечает даже Шарапов. И именно тогда он впервые задумывается над особенностями личности своего начальника:

"...Похоже было, что Жеглову надоел бестолковый участковый, потому что он сказал весело-зло:
- Слушай, Воробьихин, ты вообще-то для чего здесь проедаешься, а? Насчет этого ты не слыхал, того не видал, прочего не знаешь, а в остальном не в курсе дела.
Воробьихин обиженно скривил рот, забубнил что-то в свое оправдание, но Жеглов больше его не слушал. Он шел по улице широким, размашистым, чуть подпрыгивающим шагом, за ним безнадежно пытался угнаться участковый Воробьихин, который перестал интересовать Жеглова, словно и не существовало его никогда, и не говорили они ни о чем, и сроду нигде не встречались.
Именно тогда, в тот вечер, мне впервые пришло в голову, что Жеглов никогда не остановится на полпути, и человеку, в чем-либо разочаровавшему или рассердившему его, лучше отступить с дороги. И тогда, в тот незапамятно далекий вечер, я еще не знал, нравится мне это или вызывает глухое раздражение, поскольку меня восхищал жегловский опыт и умение заставить работать всех быстро и с полной отдачей и в то же время пугала способность вот так мгновенно и бесповоротно вычеркнуть человека, словно тряпкой с доски слово стереть..."

Теперь посмотрим на один из центральных эпизодов, который вызывает множество споров и оценивается весьма и весьма неоднозначно. Это тот самый момент, когда Жеглов подбрасывает Кирпичу кошелёк. Правда в фильме он это делает незаметно для окружающих, так что сам Кирпич осознаёт подставу только при досмотре (как и Шарапов), а в романе всё происходит куда проще:

"...Жеглов нес в руке кошечек-ридикюль, а я держал Кирпича за рукав. Вор не скрывал радости:
- Нет-нет, начальнички, не выгорит это делишко у вас, никак не
выгорит. Вы для суда никакие не свидетели, баба хипеж подняла, уже когда вы меня пригребли, кошель у вас на лапе, писку в жизни вы у меня не найдете - так что делишко ваше табак. Вам еще начальство холку намылит за такую топорную работу. Нет, не придумали вы еще методов против Коти Сапрыкина...
Жеглов мрачно молчал всю дорогу и, когда уже показалось отделение милиции, сказал ему тусклым невыразительным голосом:
- Есть против тебя, Кирпич, методы. Есть, ты зря волнуешься...
У забухшей от сырости тяжелой двери отделения Жеглов остановился, пропустил вперед Сапрыкина:
- Открывай, у нищих слуг нет...
Сапрыкин дернул дверь, она не поддалась, тогда он уцепился за нее
обеими руками и с усилием потянул на себя.
В этот момент Жеглов бросился на него.
Пока обе руки Сапрыкина были заняты, Жеглов перехватил его поперек корпуса и одним махом засунул ему за пазуху ридикюль и, держа его в объятиях, как сыромятной ушивкой, крикнул сдавленно:
- Шарапов, дверь!..
Я мгновенно распахнул дверь, и Жеглов потащил бешено бьющегося у него в руках, визжащего и воющего Сапрыкина по коридору прямо в дежурную часть. Оттуда уже бежали навстречу милиционеры, а Жеглов кричал им:
- Пока я держу его, доставьте сюда понятых! Мигом! У него краденый ридикюль за пазухой! Быстрее...
Четверо посторонних людей, не считая дежурных милиционеров, видели, как у Кирпича достали из-за пазухи ридикюль, и, конечно, никто не поверил его диким воплям о том, что мильтон проклятый, опер-сволочуга засунул ему кошелек под пальто перед самыми дверями милиции. Онемевшая от всего случившегося женщина-потерпевшая ничего вразумительного выговорить не
сумела, только подтвердила, что кошелек действительно ее.
- Значитца, срок ты уже имеешь, - заверил Кирпича улыбающийся Жеглов. - А ты еще, простофиля, посмеивался надо мной. Знаешь поговорочку - не буди лихо, пока оно тихо. Теперь будет второе отделение концерта по заявкам граждан... - Он набрал номер: - Майор Мурашко? Кондрат Филимоныч, приветствует тебя Жеглов. Мы тут с Шараповым подсобили тебе маленько. Ну да, Кирпича взяли. А как же! Конечно, с поличным! Я вот что звоню - у тебя
же наверняка висит за ним тьма всяких подвигов, ты подошли своего человека в семнадцатое, мы тут отдыхаем все вместе, пусть с ним от души разберутся. Да вы навесьте ему все, что есть у вас: жалко, что ли, пусть ему в суде врежут на всю катушку! Чего с ним чикаться! Привет...
Сапрыкин, сбычившись, смотрел в стену, полностью обратившись в слух, и не видел того, что заметил я: Жеглов набрал только пять цифр! Он ни с кем не разговаривал, он говорил в немую трубку!
- Ну как, Сапрыкин, придумали мы для тебя методы? - спросил Жеглов, положив на рычаг трубку.
- Вижу я, что придумывать ты мастак! - сказал сквозь зубы Сапрыкин, весь звеня от ненависти.
- Ты зубами-то не скрипи на меня, - спокойно ответил Жеглов. - Хоть до корней их сотри, мне на твое скрипение тьфу - и растереть! Ты в моих руках сейчас как саман: захочу - так оставлю, захочу - стенку тобой отштукатурю!
- С тебя станется...
- Правильно понимаешь. Поэтому предлагаю тебе серьезный разговор: или ты прешь по-прежнему, как бык на ворота, и тогда майор Мурашко с тобой разберется до отказу...
- Кондрат Филимоныч таких паскудных штук сроду не проделывал, - сказал Кирпич.
- Это точно. Поэтому он шантрапу вроде тебя ловит, а я - убийц и бандитов. Но дело свое он знает и полный срок тебе намотает, особенно когда ты сидишь с поличняком в этой камере. Усвоил?
- Допустим.
- Тут и допускать нечего - все понятно. А есть второй вариант...
- Это какой же вариант? - опасливо спросил Сапрыкин, ожидая от Жеглова подвоха.
- Ты мне рассказываешь про одну вещичку - как, когда, при каких
обстоятельствах и где она попала к тебе, - и я сам, без Мурашко, оформляю твое дело, получаешь за свою кражонку два года и летишь в "дом родной" белым лебедем. Понял? - внушительно спросил Жеглов..."
Станислав Садальский в роли карманника Кирпича

Ну, а потом следует сильнейший. много объясняющий момент (в фильме и романе он практически одинаков, о небольшом, но принципиальном различии несколько позже ) - разговор Жеглова и Шарапова в автобусе:

"...Жеглов спросил меня, медленно, как будто между прочим:
- Ты чего молчишь? Устал? Или чем недоволен?
Я поерзал, ответил уклончиво:
- Да как тебе сказать... Сам не знаю...
- А ты спроси себя - и узнаешь!
Я помолчал мгновение, собрался с духом и тяжело, будто языком камни ворочал, сказал:
- Недоволен я... Не к лицу нам... Как ты с Кирпичем...
- Что-о? - безмерно удивился Жеглов. - Что ты сказал?
- Я сказал... - окрепшим голосом произнес я, перешагнув первую, самую невыносимую ступень выдачи неприятной правды в глаза. - Я сказал, что мы, работники МУРа, не можем действовать шельмовскими методами!
Жеглов так удивился, что даже не осерчал. Он озадаченно спросил:
- Ты что, белены объелся? О чем ты говоришь?
- Я говорю про кошелек, который ты засунул Кирпичу за пазуху.
- А-а-а! - протянул Жеглов, и когда он заговорил, то удивился я, потому что в один миг горло Жегтова превратилось в изложницу, изливающую не слова, а искрящуюся от накала сталь: - Ты верно заметил, особенно если учесть твое право говорить от имени всех работников МУРа. Это ведь ты вместе с нами, работниками МУРа, вынимал из петли мать троих детей, которая повесилась оттого, что такой вот Кирпич украл все карточки и деньги. Это ты на обысках находил у них миллионы, когда весь народ надрывался для фронта. Это тебе они в спину стреляли по ночам на улицах! Это через тебя они вогнали нож прямо в сердце Векшину!
Ну и я уже налился свинцово тяжелой злой кровью:
- Я, между прочим, в это время не на продуктовой базе подъедался, а четыре года по окопам на передовой просидел, да по минным полям, да через проволочные заграждения!.. И стреляли в меня, и ножи совали - не хуже, чем в тебя! И, может, оперативной смекалки я начисто не имею, но хорошо знаю - у нас на фронте этому быстро учились, - что такое честь офицера!
Ребята на задних скамейках притихли и прислушивались к нашему напряженному разговору. Жеглов вскочил и, балансируя на ходу в трясущемся и качающемся автобусе, резко наклонился ко мне:
- А чем же это я, по-твоему, честь офицерскую замарал? Ты скажи ребятам - у меня от них секретов нет!
- Ты не имел права совать ему кошелек за пазуху!
- Так ведь не поздно, давай вернемся в семнадцатое, сделаем оба заявление, что кошелька он никакого не резал из сумки, а взял я его с пола и засунул ему за пазуху! Извинимся, вернее, я один извинюсь перед милым парнем Котей Сапрыкиным и отпустим его!
- Да о чем речь - кошелек он украл! Я разве спорю? Но мы не можем унижаться до вранья - пускай оно формальное и, по существу, ничего не меняет!
- Меняет! - заорал Жеглов. - Меняет! Потому что без моего вранья ворюга и рецидивист Кирпич сейчас сидел бы не в камере, а мы дрыхли бы по своим квартирам! Я наврал! Я наврал! Я засунул ему за пазуху кошель! Но я для кого это делаю? Для себя? Для брата? Для свата? Я для всего народа, я для справедливости человеческой работаю! Попускать вору - наполовину соучаствовать ему! И раз Кирпич вор - ему место в тюрьме, а каким способом я его туда загоню, людям безразлично! Им важно только, чтобы вор был в тюрьме, вот что их интересует. И если хочешь, давай остановим "фердинанд", выйдем и спросим у ста прохожих: что им симпатичнее - твоя правда или мое вранье? И тогда ты узнаешь, прав я был или нет...
Глядя в сторону, я сказал:
- А ты как думаешь, суд - он тоже от имени всех этих людей на улице? Или он от себя только работает?
- У нас суд, между прочим, народным называется. И что ты хочешь сказать?
- То, что он хоть от имени всех людей на улице действует, но засунутый за пазуху кошелек не принял бы. И Кирпича отпустил бы...
- И это, по-твоему, правильно?
Я думал долго, потом медленно сказал:
- Наверное, правильно. Я так понимаю, что если закон разок под один случай подмять, потом под другой, потом начать им затыкать дыры каждый раз в следствии, как только нам с тобой понадобится, то это не закон тогда станет, а кистень! Да, кистень..."

Тут следует понимать, что Шарапов, новичок в отделе и вообще, в органах — это единственный человек (руководство МУРа не в счёт), который осмеливается оспаривать доводы и решения Жеглова. Последнего это искренне удивляет, он привык уже считать себя всегда и во всём правым и способен, пожалуй, присвоить себе права окончательной инстанции, не подлежащие обжалованию. В споре с Шараповым он применяет запрещённый, по сути, приём — приводит примеры злодейств, совершённых уголовниками, косвенно обвиняя Шарапова в попустительстве им. Ранее я упомянул. что различия в этой сцене на экране и в тексте имеются. Текст вы только что прочли, а в фильме фраза превращается в крылатую — ВОР ДОЛЖЕН СИДЕТЬ В ТЮРЬМЕ! Мало кто вспоминает её продолжение, о том, что людям всё равно, как вор туда попадёт (а ведь это очень и очень сомнительный постулат). впрочем, вот как это выглядит на экране, освежите память:

https://www.youtube.com/watch?...

Фразой восторгаются до сих пор, однако сообщения о том, что, дескать, те или иные полицейские подбросили некоему подозреваемому наркотики или оружие (вне зависимости от достоверности этих сведений и личности подозреваемого), как правило, прилива симпатий к означенным полицейским не вызывают. А ведь эти полицейские, вполне возможно, руководствовались теми же (или похожими) мотивами, что и Жеглов. Так что же это выходит, опять двойные стандарты? Есть и ещё один момент. В книге и фильме пистолет (а в книге ещё и страховой полис) на квартиру Груздева подбрасывает Фокс. Пистолет, как улика, перевесит очень многое, если не всё, это понимают все. Так что помешало бы Жеглову, по всем им же высказанным принципам, подбросить этот пистолет? Только одно - у него этого пистолета не было, его унёс Фокс. Эту мысль озвучивает в разговоре с Шараповым сам Груздев. Нет, серьёзно, кто-то сомневается, что если бы Жеглов счёл такой шаг необходимым, то он бы сделал это? Он ведь был уверен как в том, что убийца - Груздев, так и в том, что людям безразлично, как он изобличит убийцу.

Другое дело, что Шарапов не менее сильная личность, нежели Жеглов (хотя в фильме этого не видно, но об этом немного позже) и его опыт позволяет ему дать отпор даже такому сильному противнику. Да-да, именно противнику. Сближение Жеглова и Шарапова происходит очень быстро; потом же они столь же стремительно отдаляются друг от друга. Шарапов, который сначала выступает в роли старательного ученика, вскоре превращается в друга-соперника. Уроки Жеглова Шарапов не воспринимает как догму — он замечает ошибки и огрехи своего начальника и стремится их исправить.

Сергей Юрский в роли Груздева

Случай не заставляет себя долго ждать. В деле об убийстве Ларисы Груздевой Жеглов, который, возможно, уже и сам поверил в собственную непогрешимость, допускает грубейшую для криминалиста ошибку - он становится пленником единственной версии. Все его дальнейшие действия направлены на подгонку имеющихся фактов под неё. Убеждённый в виновности мужа убитой Ильи (в фильме Ивана) Груздева, Жеглов отметает все факты, которые свидетельствуют в его пользу. Он пытается сломать Груздева морально, но тот. несмотря на внешнюю слабость (не очень удачный эпитет, но уж простите великодушно, я не имел в виду слабость физическую) не поддаётся (помогает ему, разумеется, тот факт, что он-то прекрасно знает о своей невиновности). Шарапов, кстати, поначалу тоже не сомневается в версии Жеглова, однако, не будучи зацикленным на ней, он воспринимает факты этой версии противоречащие гораздо более объективно (прикус на шоколаде, два матча в один день, нестандартный патрон в пистолете при наличии непочатой пачки фирменных) и постепенно убеждается в непричастности Груздева к убийству. Однако Жеглов всячески демонстрирует неодобрение этому и даже "включает начальника":

"...- Но ты же сам знаешь, Груздев не виноват! Что же ему, за бандита этого париться?! У него, может, каждый день в тюрьме десять лет жизни отымает!
Жеглов наконец повернулся, но глядел он куда-то вбок, и голос у него был злой, холодный:
- Ты лишние сопли не разводи, Шарапов. Здесь МУР, понял? МУР, а не
институт благородных девиц! Убита женщина, наш советский человек, и убийца не может разгуливать на свободе, он должен сидеть в тюрьме...
- Но ведь Груздев...
- Будет сидеть, я тебе сказал. А коли окажется, что это Фокса работа, тогда выпустим, и все дела. И больше об этом - хватит, старший лейтенант Шарапов. За дело несу персональную ответственность я, извольте соблюдать субординацию!.."

Да, формально Жеглов прав (насчёт ответственности), но ведь доводы Шарапова не с потолка взяты и проверить их Жеглов обязан. Отметать их волевым решением он не имеет права, кстати, тут ведь тоже имеет место быть ответственность. За необоснованное содержание под стражей тоже мало не показалось бы, прилетело бы по самое не хочу (этот момент несколько размыт, что в романе, что в фильме).

Пистолет "Байярд"

 Груздев прекрасно понимает своё положение, он допускает для себя самый страшный финал и просит Шарапова спасти хотя бы его честь. Это полностью совпадает с намерениями самого Шарапова и, в итоге, после задержания Фокса, обвинение с Груздева снимается.

Александр Белявский в роли Фокса

При освобождении он считает своим долгом высказать Шарапову свои взгляды на Жеглова:

"...- Илья Сергеич, все сложилось так, - сказал я, глядя ему в глаза, -
ну, что сомнений в вашей виновности не было... И поэтому вас арестовали...
- Да я все понимаю! - горячо перебил меня Груздев. - О чем тут говорить...
- Тут есть о чем говорить, - сказал я твердо. - Я должен извиниться перед вами и за себя... и за своих товарищей. Мы были неправы, подозревая вас. Извините, и... вы свободны. Я вас провожу на выход...
Желтовская крепко обхватила Груздева, словно боясь, что я передумаю, а он, погладив ее по голове, протянул мне руку:
- Прощай, Шарапов. Ты хороший человек. Хорошо начинаешь. Побольше бы таких, как ты... Будь счастлив...
Уже на выходе, помявшись немного, он сказал:
- В нашей жизни очень важно правильно оценивать людей. Особенно если они твои друзья...
Я с удивлением посмотрел на него - к чему это он? А Груздев, будто решившись, закончил:
- У меня характер прямой. Ты меня извини, но я тебе скажу так: плохой человек твой Жеглов. Ты не подумай, я не потому, что с ним сцепился... Просто для него другие люди - мусор... И он через кого хочешь переступит. Доведется - и через тебя тоже..."

Тогда Шарапов не прислушался к словам Груздева и даже возразил ему, в книге мысленно, в фильме словесно, дескать. чтобы Груздев сейчас ушёл домой, несколько часов назад Жеглов рисковал жизнью под пулями. И в тот миг он был искренен, он знал, что Жеглов мог быть отважным и великодушным, мог отдать свои хлебные карточки соседке, мог многое другое, в смысле - хорошее. А мог взять дело, которое Шарапов оставил на столе, не сказать об этом, солгать в ответе на прямой вопрос и наблюдать, как человек, считающий его другом, мучается. Да, формально Жеглов снова прав, служебные документы не стоит бросать на столе, это с одной стороны. А с другой что? Шарапов не в коридоре дело оставил, не у себя дома и не кабаке по пьянке, в кабинете у них никого постороннего не бывает, да и "виновника" он вычисляет сразу. В общем, воля ваша, а не прав тут Жеглов. Кстати, и Вайнеры не очень любили своего героя — он больше нигде никогда не фигурирует в их творчестве (Шарапов появляется в романах "Гонки по вертикали" и "Лекарство против страха", они тоже экранизированы, но в фильмах имя Шарапова не упоминается).

Виктор Павлов в роли Сергея Левченко

Ну и наконец, финальная (или почти финальная) сцена - задержание банды. Даже не само по себе задержание. а попытка побега Левченко. Жеглов стреляет в него и убивает. И снова формально он прав, даже в наши дни огонь на поражение в случае попытки к бегству является правомерным. Пункт 4 части 1 статьи 23 Закона "О полиции" позволяет применять оружие для задержания лица, застигнутого при совершении деяния, содержащего признаки тяжкого или особо тяжкого преступления против жизни, здоровья или собственности, и пытающегося скрыться, если иными средствами задержать это лицо не представляется возможным. Что уж говорить про ноябрь сорок пятого года, но снова обратим внимание на то, как этот эпизод показан в фильме:

Жеглов сначала не даёт милиционеру выстрелить в Левченко из винтовки. Сам, колеблясь, несколько раз поднимает и опускает револьвер и только потом стреляет.

Вот как это описано в романе:

"...Пасюк хозяйственно собирал сваленное на снегу оружие, бандитов, обысканных и уже связанных, сажали в тюремный фургон "черный ворон", милиционеры с винтовками из оцепления смотрели на меня с любопытством. У дверей "воронка" стоял Левченко.
- Руки! - скомандовал ему милиционер. Левченко поднял на меня глаза, и была в них тоска и боль. Протянул милиционеру руки.
Я шагнул к нему, чтобы сказать: ты мне жизнь спас, я сегодня же...
Левченко ткнул милиционера в грудь протянутыми руками, и тот упал.
Левченко перепрыгнул через него и побежал по пустырю. Он бежал прямо, не петляя, будто и мысли не допускал, что в него могут выстрелить. Он бежал ровными широкими прыжками, он быстро, легко бежал в сторону заборов, за которыми вытянулась полоса отчуждения Ржевской железной дороги.
И вся моя оцепенелость исчезла - я рванулся за ним с криком:
- Левченко, стой! Сережка, стой, я тебе говорю! Не смей бежать!
Сережка!..
Я бежал за ним, и от крика мне не хватало темпа, и углом глаза увидел я, что стоявший сбоку Жеглов взял у конвойного милиционера винтовку и вскинул ее.
Посреди пустыря я остановился, раскинул руки и стал кричать Жеглову:
- Стой! Стой! Не стреляй!..
Пыхнул коротеньким быстрым дымком ствол винтовки, я заорал дико:
- Не стреляй!..
Обернулся и увидел, что Левченко нагнулся резко вперед, будто голова у него все тело перевесила или увидел он на снегу что-то бесконечно интересное, самое интересное во всей его жизни, и хотел на бегу присмотреться и так и вошел лицом в снег...
Я добежал до него, перевернул лицом вверх, глаза уже были прозрачно стеклянными. И снег только один миг был от крови красным и сразу же становился черным. Я поднял голову - рядом со мной стоял Жеглов.
- Ты убил человека, - сказал я устало.
- Я убил бандита, - усмехнулся Жеглов.
- Ты убил человека, который мне спас жизнь, - сказал я.
- Но он все равно бандит, - мягко ответил Жеглов.
- Он пришел сюда со мной, чтобы сдать банду, - сказал я тихо.
- Тогда ему не надо было бежать, я ведь им говорил, что стрелять буду без предупреждения...
- Ты убил его, - упрямо повторил я.
- Да, убил и не жалею об этом. Он бандит, - убежденно сказал Жеглов.
Я посмотрел в его глаза и испугался - в них была озорная радость.
- Мне кажется, тебе нравится стрелять, - сказал я, поднимаясь с колен.
- Ты что, с ума сошел?
- Нет. Я тебя видеть не могу.
Жеглов пожал плечами:
- Как знаешь..."

Вывод: Начальник отдела МУРа по борьбе с бандитизмом капитан милиции Глеб Георгиевич Жеглов является персонажем ОТРИЦАТЕЛЬНЫМ, несмотря на все свои замечательные качества.

Выбор исполнителем на его роль в фильме Владимира Высоцкого является грандиозной ошибкой режиссёра. Невероятная харизма Владимира Семёновича в сочетании со многими привлекательными чертами персонажа свели на нет практически весь смысл романа.

Вот, собственно, и всё, что я хотел сказать. Берегите себя и будьте счастливы.

https://zen.yandex.ru/media/id...





Конашенок попытался улететь в Армению, но был задержан в аэропорту Пулково, а позже, заикаясь от страха, записал видео, где принёс свои «глубочайшие извинения»

Сегодня и вчера стримеры наперебой извиняются за свои слова в прямом эфире, сказанные сразу после теракта. Одна женщина из Липецкой области в эфире говорила, что в Москве убили всего 113 человек, а на...

«Крокус-покус» Агаларовых: здание в кадастре не числится, а работали дети и самозанятые

Многие наверняка обратили внимание на школьников, выводивших людей из «Крокус Холла» в ходе теракта 22 марта. Они прославились на всю страну и получили уже немало наград. Правда, юридич...

Русская ракета попала "куда нужно". Варшава спешно отправила в отставку инструктора ВСУ после смерти генерала
  • ATRcons
  • Вчера 20:06
  • В топе

Решение об отстранении было принято на основании данных контрразведки Польши. Кадровые перестановки в "Еврокорпусе"  Пресс-служба Министерства обороны Польши сообщает об уволь...

Обсудить
  • Про ридикюль , всунутый за пазуху карманнику. Обычный в БОЛЬШОЙ ПОЛИТИКЕ ТРЮК: в войне, оказывается, всеми правдами-нерпавдами надо захватить побольше, чтобы... ВЫГОДНО ВЕСТИ ПЕРЕГОВОРЫ впоследствии. Переменная status quo колеблется у средних значений, а выгода заранее просчитана.
  • Спасибо, что задержали нас на минуту в интересной компании.
  • У Толстого в романах нет отрицательных и положительных персонажей. Болконский - зануда и перфекционист, доводящий окружающих до белого каления, его отец - садист по отношению к дочери, сама Мари - садюга по отношению к сыну Андрея, Пьер - разгильдяй, обжора, пьяница и транжира. даже Наташа Ростова в конце романа - обычная клуша, интересующаяся лишь своими домашними. А кто в реальной жизни персонаж положительный?
  • Глупости... Отец рассказывал, как стоя в очереди за хлебом в послевоенные годы в городке, куда ссылали в шахты всю шваль, мальчонка потянул отца за рукав - Пап, там у тёти кошелёк... Больше сказать ничего не успел, карманник полоснул его бритвой по глазам и выбежал... Потому я и пошёл в УР, и Жеглова в исполнении Высоцкого прекрасно понимаю...
  • Гуманистические сопли не помогут в борьбе органов с бандитами. Да и по-любому, Левченко же сказал, что в тюрягу не сядет, выход с побегом и убийством был для него единственно возможным. Будьте реалистом.