Олеся

(Продолжение записанных мной детских воспоминаний советского физика Д. А. Ветрова. Начало в предыдущих трех постах).

Если вам когда-нибудь, не дай Бог конечно, придется топить в зимней проруби едва родившихся еще полуслепых щенков, то вы увидите с каким полным доверием они к вам будут относиться вплоть до того самого момента, пока вы не начнете их кидать в ледяную воду, а потом мешать всплыть обратно. Наверное, многие из взрослых думают, что они на такое не способны, но они сильно заблуждаются на свой счет, потому что с маленькими детьми они делают то же самое, если не хуже. Не в прямом смысле конечно. Дети до определенного момента, точно так же, как эти обреченные щенки, относятся ко всем взрослым как к добрым, всемогущим и всепрощающим богам, пока те однажды не начнут топить их светлую веру в какой-нибудь ледяной проруби. После этого, до определенного момента, взрослые еще могут оставаться богами для них, но это уже будут совсем не добрые, а очень злые боги...

Когда в самом начале своего рассказа, я сказал, что в моем детстве не было ни одного светлого пятна, я был с вами не совсем честен. Но раз уж я начал откровенно обо всем рассказывать, то я должен признать, что был в моей тогдашней жизни небольшой период безоблачного детского счастья, которое потом оборвалось самым жестоким образом. Поэтому я и не люблю о нем вспоминать. Детские травмы не лечатся, и чтобы они не отравляли остаток жизни, лишний раз их лучше сильно не бередить.

Примерно до середины четвертого класса весь окружающий меня мир казался мне в целом очень справедливым и добрым. Как все дети я был наполнен живительной и мощной энергией, которая бурлила во мне как фонтан и находила свой выход в неприхотливых, но бурных всевозможных детских играх и незатейливых радостях. Мир тогда мне казался еще не совсем понятным и не всегда правильно устроенным, но это был очень надежный и благодушно расположенный ко мне мир, которым правят добрые и всемогущие Взрослые, на которых можно полностью положиться, потому что они точно знают, как все устроено и должно происходить, ответят тебе при необходимости без запинки на любой даже самый сложный вопрос и всегда готовы прийти на помощь в любом деле.

Апогеем в этой бесхитростной картине мира стало для меня вступление в ряды советской пионерии. Поскорее стать пионером мечтал тогда не только я один, это была заветная мечта всех моих друзей и однокашников. Конечно мы тогда все были октябрятами, а любой октябренок, как всем хорошо известно, - это будущий пионер. Поэтому я ни минуту не сомневался, что в один прекрасный момент и сам стану пионером. Но все равно мне страшно не терпелось поскорее приблизить это великое и торжественное событие. Конечно, быть октябренком было тоже совсем неплохо. Мы, тогда, например, с гордостью носили на груди красивые октябрятские значки в виде алой пятиконечной звезды в центре которой был изображен вихрастый мальчуган, будущий вождь всего мирового пролетариата. Но зато у пионеров было кое-что получше – пионерский галстук, заветный и прекрасный атрибут, который обозначал твою принадлежность к могучей и веселой организации, где царит совсем другая интересная и насыщенная всевозможными событиям кипучая жизнь.

За нашим третьим «А» в качестве вожатой была закреплена чудесная девочка, которую звали Олеся. Я в нее сразу же безнадежно влюбился, как только может влюбиться десятилетний пацаненок. Она была всего-то на четыре года старше нас, но казалась нам уже очень взрослой и большой, хотя я, к слову, уже тогда был ростом почти с нее. У нее были густые вьющиеся темные волосы, огромные добрые глаза, ямочки на щеках и никогда не сходящая с лица улыбка. Мы все ее просто обожали. У Олеси был замечательный талант любые самые рутинные мероприятия сводить к интересной и увлекательной игре. Ну а нам-то только этого и надо было. В общем, когда в середине учебного года она сказала, что лучших из класса весной 22-го апреля на день рождение Ленина будут принимать в пионеры, я с особым рвением взялся за учебу и как мог старался следить за своим поведением.

В обязанности вожатой входила наша подготовка к приему в пионерскую организацию. Я знал, что в некоторых других классах вожатые собирали своих подопечных и тупо заставляли зубрить их слова пионерской клятвы и правила, которым должен следовать пионеры. Но наша Олеся и тут все свела к замечательной игре. Суть ее была в следующем. Нашу Землю захватили злые инопланетяне с Красной планеты. Чтобы вы знали, «красной» она называлась не потому, что там тоже царила советская власть, а потому что это была планета Марс, которая, если смотреть на нее с нашей Земли, имеет зловещий красноватый оттенок. У этих марсиан были большие бластеры, с помощью которых они перебили все земные армии и после этого уже совсем ничего не боялись, кроме одного – советских пионеров, против которых все их бластеры были совершенно бессильны. При встрече с марсианином пионеру было достаточно отдать пионерский салют и успеть крикнуть: «Да здравствует Великая Октябрьская Социалистическая Революция!»

И все – сразу после этих волшебных слов злому инопланетному империалисту наступал кердык. Главное было не сбиться и не запутаться в словах, потому что в этом случае заклинание не действовало и марсианин мог спокойно достать свой бластер и уничтожить пионера. И еще обязательно нужно было, чтобы на груди пионера был аккуратно выглаженный и правильно завязанный пионерский галстук.

Олеся сказала, что наша задача – освободить землю от марсиан. Но для этого мы должны сначала пройти специальное тайное посвящение у доброй могущественной волшебницы, чтобы стать пионерами и обрести необходимые способности для борьбы со злом. Чтобы нас не уничтожили раньше времени, нам необходимо тщательно шифроваться и скрытно ото всех учить слова пионерской клятвы и законы советской пионерии, потому что, если их все не выучить, то пройти посвящение не получится. Чтобы члены нашей тайной организации узнавали друг друга, нужно было использовать секретный пароль – какие-нибудь слова из песни фантастического фильма «Мечте на встречу», на который она нас всех вместе не так давно водила. Ух, вот это было событие! В кино я до этого ходил всего один раз с сестрой и бабушкой. А потом уже не было возможности покупать билеты. Но в тот раз Олеся как-то договорилась, что всех нас пустили бесплатно. Мы все были в полном восторге и потом долго еще бурно его обсуждали, хотя, если уж быть до конца честными, мало что поняли. А песню «Мечте на встречу» все наизусть, конечно, сразу выучили. Вот какие там были слова:

Жить и верить - это замечательно.
Перед нами - небывалые пути:
Утверждают космонавты и мечтатели,
Что на Марсе будут яблони цвести.

Хорошо, когда с тобой товарищи,
Всю вселенную проехать и пройти.
Звёзды встретятся с Землёю расцветающей,
И на Марсе будут яблони цвести.

Я со звёздами сдружился дальними,
Не волнуйся обо мне и не грусти.
Покидая нашу Землю, обещали мы,
Что на Марсе будут яблони цвести!

Теперь каждый раз по пути в школу и обратно я всю дорогу повторял про себя слова пионерской клятвы и законы пионеров Советского Союза, которые для того, чтобы всегда о них помнить, развесил у нас дома по всем стенам на небольших бумажках:

• Пионер предан Родине, партии, коммунизму

• Пионер готовится стать комсомольцем

• Пионер ровняется на героев борьбы и труда

• Пионер чтит память погибших борцов и готовится стать защитником Отечества

• Пионер лучший в учебе, труде и спорте

• Пионер - честный и верный товарищ, всегда смело стоящий за правду

• Пионер - товарищ и вожатый октябрят

• Пионер - друг пионерам и детям трудящихся всех стран.

И вот, наконец, наступила долгожданная дата – 22 апреля, День Рождения Владимира Ильича Ленина, день, когда самых лучших из нас должны были принять в пионеры. Разумеется, среди тех, кого наша Олеся строем повела в местный Дом Культуры, был и я, Данила Ветров. Для меня это был двойной праздник, потому что так уж выпало, что и мое День Рождение приходилось на это самое число. Надеюсь, вы понимаете, что я не имел права лишить себя такого замечательного подарка.

Посвящение проходило в зале воинской славы. Мы по очереди читали клятву и получали из рук ветеранов свои пионерские галстуки. Пока не наступила моя очередь, я почти не замечал ничего, что происходит вокруг меня, потому что страшно волновался и непрерывно повторял про себя слова пионерской клятвы. 

И вот наступил этот великий момент моего посвящения в пионеры.

- Данила Ветров, выйти из строя для произнесения торжественного обещания пионера Советского Союза, - раздался звонкий голос нашей Олеси.

Я четким строевым шагом вышел из строя на середину зала, где меня ждал уже седой как лунь ветеран с алым галстуком в руках, на груди которого едва умещались бесчисленные боевые награды. Я остановился за шаг до него и содрогаясь внутренне от дикого волнения звонким голосом без запинки произнес заветные слова, отшлифованные до блеска в моем сознании тысячекратными повторениями:

- Я, Данила Ветров, вступая в ряды Всесоюзной Пионерской Организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия, всегда выполнять Законы Пионерии Советского Союза.

Я так волновался и переживал, что все дальнейшее происходило для меня точно во сне. Все расплывалось как плотном тумане. Почти не помню, как ветеран вручил мне галстук, и как он в итоге оказался завязанным на моей шее. Более менее в себя я пришел лишь когда мы ровным строем и с песней маршировали обратно в школу. Прохожие останавливались и провожали нас взглядами. Было достаточно прохладно, но я этого даже не замечал. На моей белоснежной рубашке ярко полыхало алое пламя, и я был счастлив и горд от сознания что я теперь – ПИОНЕР!

Словами не передать то чувство сплоченности и единения со своими товарищами, которое я ощущал. Думаю, другие испытывали подобные чувства. Все наши дела и поступки приобрели теперь новый и очень важный смысл – мы своими собственными руками строили Светлое Будущее для самих себя и своих потомков. А дел было много: шефство над ветеранами, сбор макулатуры и металлолома, пионерские слеты, походы в музеи и театры, субботники и многое другое. Жизнь была до предела насыщена всякими событиями. Дома я почти не бывал и все время рвался в школу, где бурно кипела по-настоящему интересная для меня жизнь.

Бабушка моя уже очень давно вскоре после гибели на фронте своего супруга, моего деда, стала ходить в церковь. Раньше я этому не предавал никакого значения. Но после того, как меня приняли в пионеры я считал своим непременным долгом нести в мир знания и просвещение. Кроме того, я очень этого стыдился и считал, что вера в Бога члена моей семьи бросает на меня тень позора, раз я такое допустил. Что такое Бог и церковь я представлял себе очень смутно. Прежде чем всерьез взяться за борьбу с этими пережитками прошлого, следовало для начала получше изучить объекты своей будущей борьбы. Нужно было сходить в разведку. Поэтому я однажды упросил бабушку взять меня с собой в церковь. Она очень удивилась такому моему порыву, но спорить не стала. Потребовала только, чтобы я пошел туда без своего пионерского галстука, поскольку там это не принято. С галстуком я никогда не расставался, но ради такого святого дела, скрепя сердце согласился его туда не надевать.

И вот однажды в воскресенье мы поехали с ней в церковь. Ехать нужно было на автобусе в другой конец города, где я еще никогда до этого не был. Поэтому я с большим любопытством всю дорогу глазел по сторонам в окно автобуса и даже не заметил как приехали. От остановки нужно было еще идти через небольшой лесок. Надо сказать, что я совершенно не представлял себе как выглядит место, где люди совершают свои религиозные обряды, поэтому когда мы, наконец, вышли из леска и передо мной выросла махина православного храма я просто остолбенел, поэтому что это был огромный полноразмерный макет настоящего космического корабля «Восток-1», на котором совсем недавно слетал в космос Юрий Гагарин и который я отлично знал по бесчисленным изображениям в книжках, плакатах и на почтовых марках. Единственная неточность состояла в том, что ступеней здесь было четыре, а не три как на «Востоке».

«Вот это, да» - восхищенно подумал я, - «ничего себе местечко – настоящий космодром!».

Внутри космического корабля царил полумрак, было тихо и торжественно. Возле небольшого столика, на котором горели многочисленные свечи, стоял местный батюшка и читал какую-то лекцию. Прихожане столпились перед ним и почтительно слушали, что он им говорит. На батюшке был длинный черный балахон и блестящий головной убор как у инопланетян. Я то же какое-то время постоял в общей толпе, но потом мне стало скучно и я начал бродить по храму и рассматривать росписи на стенах и потолке и многочисленные иконы. На них были изображены в основном бородатые дяди, но изредка попадались и тети. И у всех вокруг голов были нарисованы круги, которые несомненно символизировали скафандры космонавтов. «Отличное место для игры в космических путешественников и пиратов» - с восторгом думал я. – «Надо будет обязательно рассказать всем нашим. Жаль только, что добираться сюда далековато».

Потом я увидел, что батюшка закончил свою лекцию и решил, что раз уж сюда пришел, нужно с ним поговорить. Как настоящий советский пионер я считал своим прямым гражданским долгом бороться со всеми темными суевериями. Поэтому твердым уверенным шагом направился прямо к батюшке, чтобы, раз уж кроме меня больше некому, открыть, наконец, ему глаза, что никакого Бога на самом деле нет, и единственная троица на земле, которую условно можно считать «святой», - это наши великие пролетарские вожди: Карл Маркс, Фридрих Энгельс и Владимир Ульянов-Ленин.

- Товарищ священнослужитель, зачем Вы всем рассказываете про Бога, ведь это же обман, потому что Бога не существует – сказал я ему, подойдя поближе.

- Почему это не существует? - спросил батюшка. Мне показалось он был очень озадачен таким моим заявлением.

- Ну как же, разве Вы ничего не знаете! – я удивлен был ничуть не меньше, что он оказался таким дремучим. Юрий Гагарин летал в космос – нет там никакого Бога! Точно Вам говорю. И вообще в наше время великих научных открытий и технических возможностей верить в какого-то Бога – полная нелепость.

- Вот я, деточка, как раз поэтому и верую, ибо нелепо, - ответил он.

Я конечно в осадок выпал после такого заявление. Мне сразу стало ясно, что нормальным человеческим языком мне ему ничего не доказать. Хоть какой ему разумный довод приведи, а он на это только и скажет, честно глядя тебе в глаза, что вот поэтому, мол, он как раз и верит.

- Хотите я Вам легко докажу, что никакого вашего Всемогущего и Всезнающего Бога не существует в природе- запальчиво говорю я. – Я, вот, могу прийти сюда ночью и повыбивать камнями в вашей церкви все окна. И ничего Ваш Бог мне за это не сделает!

- Конечно, не сделает, - легко согласился батюшка. – И даже в тюрьму тебя за это никто не посадит.

- Конечно не посадят, - гордо говорю я. – Я ведь еще несовершеннолетний.

- Вот и для Бога мы все, дружок, несовершеннолетние… - говорит батюшка.

Но тут меня окликнула бабушка, которая уже давно ждала меня у выхода и мне с сожалением пришлось прервать нашу дискуссию. А так бы, конечно, я еще с ним с удовольствием поспорил. О том, чтобы переубеждать бабушку переходить к атеистическим убеждениям я больше не помышлял, поскольку решил, что все это на самом деле ничто иное как интересная игра. Взрослым же тоже нужны какие-то развлечения. Пусть себе играют, сколько и во что хотят, лишь бы нам, детям, сильно жить не мешали.

Летом впервые жизни мы всем нашим отрядом поехали в настоящий пионерский лагерь. Вот это, скажу вам, была сказка. Наши корпуса располагались на берегу небольшого теплого озерца, в которое еще втекала какая-то речка. Мы учились маршировать строем и разучивали пионерские песни, которые потом вечерами пели все вместе у костра. Еще мы ходили в трехдневный поход с палатками. Я его очень хорошо запомнил главным образом потому, что в наш походный рацион входила сгущенка, которую я тогда в первый раз в жизни и попробовал. Мне тогда на полном серьезе казалось, что ничего лучше и вкуснее этой сгущенки человечество еще не придумало. И еще каждый день перед сном Олеся приходила к нам в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи и к нашему огромному восторгу часто задерживалась, чтобы рассказать какую-нибудь ужасную историю. Передать не могу, как мы это любили. Лежишь в кровати слушаешь какой-нибудь очередной жуткий рассказ и душа в пятки уходит и при этом страшно интересно, чем все кончится. Уж и не знаю, откуда она только этих историй понабралась. Мне лично больше всего нравились истории про Снежного Человека, которого невозможно было поймать, хотя все пытались, и еще про бенгальского тигра-людоеда, который съел двести человек и никто ничего не мог с ним поделать. По нескольку раз был готов заново слушать эти истории. Кроме этого Олеся просвещала нас про НЛО, полтергейст, барабашек и всякую чертовщину вроде оборотней и ведьм. Прямо талант у нее был к этому делу. Таким иногда замогильным голосом начинала говорить, что сердце от страха замирает. Что интересно, засыпали потом сразу как сурки и кошмары никого не мучили. Что касается меня, то меня терзали совсем не кошмары. Я уже говорил, что по уши был влюблен в Олесю еще когда она у нас только появилась. Но тогда это была чистая любовь, не связанная ни с какими желаниями. Но вскоре после того, как мне весной исполнилось одиннадцать лет у меня начало просыпаться еще и половое влечение, которое к лету стало практически невыносимым. У меня начал ломаться голос, под мышками, на лобке и даже на ногах стала появляться растительность, я стал замкнутым и нервным. Сны мои были наполнены порой таким эротическим содержанием, что я бы никогда не решился ими ни с кем поделиться. И вожделенным предметом всех моих навязчивых фантазий была наша Олеся. Точно полоумный, сам не отдавая себе отчета что делаю, я точно тень следовал повсюду у нее по пятам. Как-то словами выразить ей свои чувства я, разумеется, не смел, поэтому в ее глазах, боюсь, выглядел иногда полным придурком. Ей, конечно, и в голову бы не могло прийти, что ее подопечный свежеиспеченный пионер Данька Ветров сходит с ума от непреодолимого полового влечения к ее персоне. Если не считать этой проблемы, то в остальном пребывание в пионерском лагере было замечательным.

Единственная неприятность, которая всем нам постоянно дико докучала – это был двух часовой сончас. Необходимость неподвижно лежать в душном помещении в середине дня, когда на улице чудесная летняя погода, вовсю светит солнце и можно пойти на озеро – вот это была пытка. Убежать при этом не было никакой возможности, потому что кто-то из воспитателей оставался дежурным и регулярно заглядывал во все отряды, чтобы проверить, что все на своих местах и лежат в кроватях. С нарушителями обходились очень просто – их сразу же без всяких разговоров отправляли домой. Но поскольку у меня была непреодолимая потребность постоянно находиться поблизости от предмета своего вожделения, я ни одного сончаса не провел в своей кровати. Чтобы вожатые не замечали моего отсутствия я напихивал по одяло все что попадало под руку, так что со стороны казалось, что под ним кто-то лежит. А сам выпрыгивал в окно при первой удобной возможности. В моем отряде, разумеется, никому бы и в голову не пришло меня сдать. Наоборот, все помогали как могли придать больше правдоподобия мое пустующей постели, напихивая в нее покрывала, одежду и прочее барахло. Я же скрытно занимал свой наблюдательный пост в густых ветвях здоровенной лиственницы, которая росла на краю леса неподалеку от озера. Оттуда как на ладони мне был виден весь наш лагерь. Вожатые, разумеется, сончас не соблюдали. Наоборот, пользуясь случаем они отдыхали от своих обязанностей на полную катушку. Чаще всего они загорали на берегу озера. Я, естественно, глаз не отрывал с моей Олеси, когда она лежала на травке в одном купальнике вся такая из себя нежная и прекрасная. В такие минуты я погружался в сладостные мечтания о нашей с ней взаимной любви. Меня охватывало подчас такое дикое возбуждение, что в голове мутилось. Не знаю каким чудом я ни разу не свалился с дерева, потому что о своей безопасности я в такие минуты думал меньше всего.

Однажды во время очередного сончаса я, как обычно, залез на лиственницу, устроился поудобней на своем обычном месте почти у самой вершины посту и стал искать глазами Олесю. К моему разочарованию она в этот раз не пошла к озеру, а сидела на качелях, неподалеку от столовой вместе со своей подружкой, вожатой другого отряда. На ней было легкое белое платьице выше колен, которое ей очень шло. Она сидела на качелях, болтала загорелыми ногами и слушала свою подругу, которая ей что-то очень оживленно говорила. Вид при этом у Олеси был какой-то очень печальный. И вот мимо них не спеша проходят в обнимку Юра и Катя, тоже наши вожатые. На Олесю с подругой они даже не посмотрели, так были поглощены своими обнимашками. Как только они прошли мимо, Олеся спрыгнула с качелей и сломя голову побежала в лес по тропинке, которая шла вдоль речки. Ну и подружка тоже за ней сразу вчистила. С дерева меня, конечно, сразу как ветром сдуло. Я помчался за ними вдогонку, стараясь, понятное дело, не сильно шуметь. Скоро я их нагнал. Они остаовились возле места, где берег образовывал что-то вроде пляжика и речка разливалась шире чем в других местах и можно было с комфортом купаться. Притаившись за кустами, в пяти шагах я мог слышать все, о чем они говорили. Олеся горько рыдала, а подруга ее прижимала ее к себе, гладила по голове и утешала:

- Олеся, я давно тебе уже говорю, выбрось ты из головы этого Юрку. Ну и что с того, что он красивый. Он твоего мизинца не стоит. И вообще дурилка картонная, раз такую красавицу и умницу как ты на Катьку променял. Не могу понять этих парней, отчего все они на ней точно помешались?

- Ах, Вера, если бы ты только знала, - говорит ей Олеся, - как же мне сейчас плохо. Жить не хочу! Умереть бы вот прямо сейчас, только чтобы так не мучиться. Я ведь и утопиться уже подумывала. Отряд только бросать жалко. Такие они все милые. И меня очень любят. Только и это мне уже не в радость…

- Даже и думать не смей, - возмутилась ее подружка. – У тебя это скоро пройдет. Точно тебе говорю! У самой так было. Помнишь Пашку Овсянникова? Я по нему год сохла, под поезд даже хотела бросаться. А теперь самой даже смешно, какой я была глупой, что на такого балбеса запала… Слушай, Олеся, смотри какое место здесь замечательное. Айда купаться!

- Мы же без купальников?

- Давай голышом, - бойко на это предложила Верка, - никто ж не увидит.

Олеся согласилась, и они быстро скинули с себя платья, трусики и нагишом с визгами бросились в воду и начали там весело бултыхаться. Потом выбрались на берег и стали обсыхать на жарком солнышке.

Что я в этот момент чувствовал – передать нельзя. Впору было ущипнуть себя за ухо, чтобы убедиться, что это все это не сон.

- Мне уже пора, а то я же по столовой сегодня дежурная. нельзя надолго отлучаться. – через некоторое время сказала Вера.

- Ты, иди, а я хочу еще немного здесь одна побыть, - ответила ей Олеся.

- Хорошо, но только ты обещай, что не наделаешь глупостей.

- Обещаю, - сказала ей Олеся.

Вера ушла. Олеся же бросилась на траву и снова стала горько рыдать так, что плечи тряслись. А я стоял все это время в кустах ни живой, ни мертвый. Мне и жалко ее было очень. И при этом возбуждение мое достигло крайности. И что делать мне в такой ситуации я совершенно не знал. Поэтому тихо стоял и смотрел.

В какой-то момент Олеся вдруг вскочила на ноги и я увидел ее мокрое от слез лицо с безумными, как мне показалось, глазами. Она разбежалась и нырнула под воду. Я почему-то сразу же подумал, что она решила топиться. Медлить было нельзя и я как был в одежде и сандалях тоже с разбегу нырнул за ней под воду. Под водой я ее быстро настиг, схватил за ногу и потянул на себя. Олеся сразу же всплыла, ну и я за ней.

- Данька, - закричала она. – Ты что вытворяешь, у меня от страха чуть сердце не лопнуло!

Я встал ногами на дно и сказал:

- Я подумал, что ты тонешь и пошел спасать.

- Ничего я не тонула, просто нырнула. Выходи на берег и не смей на меня оборачиваться, я голая! – сердито сказала она.

- Я же сам слышал, что ты топиться хотела, - сдуру выдал себя я.

Тут она просто взбесилась.

- Так ты что же, все это время подглядывал за нами и подслушивал!

Она набросилась на меня яростная как тот самый бенгальский тигр из ее рассказов, начала бить ладошкой по щекам, дергать за волосы, а потом еще и сильно меня толкнула, так что я даже подскользнулся об илистое дно и плюхнулся в воду. Олеся схватила меня за волосы и начала со всех сил трясти под водой мою голову, так что я вздохнуть не мог. Тут уж я всерьез испугался, что она меня сейчас утопит. Еле от нее вырвался. На берегу меня неожиданно начало всего трясти и зубы начали стучать как у скелета.

- Быстро раздевайся, - закричала Олеся, - ты же весь синий! – и начала помогать мне снимать мокрую и ледяную одежду, поскольку меня так трясло, что руки не слушались. Мокрые трусы с меня она тоже стала стягивать, как будто я совсем уж маленький ребенок. Потом все это тщательно отжала и развесила на кустах, чтобы быстрее высыхало. А я смотрел на нее не отрываясь, потому что она в этой суете так и оставалась все время голая. Развесив одежду она обернулась на меня, а я стою и руками прикрываю свое хозяйство, потому что у меня писька торчком встала и разве что не дымилась. Я совсем не хотел, чтобы она это видела.

- Данька, - говорит Олеся и пристально так на меня смотрит, - ты что же это в меня втюхался? А я то все время думаю, что ты за мной ходишь как привязанный. Господи, как же тебя согреть-то, ты же весь трясешься от холода!

Тут она подходит ко мне и прижимает к себе. И тут уже же впал в другую крайность. Если до этого меня трясло всего от дикого холода, то теперь я почувствовал в теле такой жар, что сразу вспотел и сердце заколотилось так, что из груди готово было выпрыгнуть. И еще такое блаженство почувствовал от касания с ее нагим телом. Стоять бы с ней в обнимку так вечно, ничего не говорить и только наслаждаться этой близостью.

- Прости меня, - говорит Олеся, - что набросилась на тебя. Я, похоже, и вправду, готова была утопиться. Ты, Данька, возможно, жизнь мою спас. – добавила она и начала меня по голове гладить.

Потом она все-таки оделась и сказала:

- Мне надо идти отряд поднимать, а ты здесь можешь сколько хочешь оставаться. Главное, к ужину приходи. Мы с тобой еще потом поговорим наедине, - сказал она и ушла.

Я остался один, лег на траву и стал блаженно смотреть на медленно проплывающие высоко в небе большие белые облака. Кажется, впервые в жизни я был по-настоящему счастлив.

На следующий день во время сончаса мы опять встретились с Олесей в этом же самом укромном месте. Я пришел первым и пока ее не было ходил взад-вперед вдоль речки.

- Салют, Данька, - наконец услышал я ее звонкий голос у себя за спиной.

Я развернулся и помчался, что есть духу ей на встречу. Подбежал к ней и тоже поздоровался. Чувствовал я себя страшно неловко и не знал, что говорить. Олеся была в шортах и белоснежной рубашке с повязанным на шее красным пионерским галстуком. На голове у нее была пилотка. Глаз не оторвать, какая она была красивая. Олеся мне приветливо улыбалась, и было видно, что настроение у нее очень хорошее. Не как в прошлый раз.

- Это тебе, награда за спасение утопающих, - сказала она и протянула руку.

На ладони у нее сверкали в лучах солнца наручные часы «Ракета». Такие продавались у нас повсюду. Их начали массово выпускать после полета в космос Юрия Гагарина. Понятно, я даже и не мечтал о них, хотя стоили они в общем-то не сказать, что сильно дорого.

- Это мои часы, но я решила, что ты их заслужил. В отряде скажешь, что я тебе дала их на время поносить взамен на обещание никогда больше не сбегать с сончаса. Идет?

Я молча кивнул, потому что не в силах был вымолвить ни единого слова. Я держал в руках часы и не верил своему счастью. Прижимал их к щеке, потом к уху, чтобы послушать как они тикают.

- Давай-ка, я их на тебя надену, - сказала она и затянула ремешок вокруг моего левого запястья.

Я следил за ее действиями как зачарованный. А потом она сказала:

- Теперь, Данька, поклянись мне страшной клятвой, что никому ни расскажешь, что ты здесь вчера видел и слышал.

- Честное пионерское, - не раздумывая сказал я и поднял руку к голове, как во время отдачи пионерского салюта.

- Нет, так не пойдет, в таких случаях, когда даешь страшную клятву навек, нужно клясться только на крови, - заговорщическим шёпотом сказал Олеся и достала из кармана своих шорт бумажку, в которую была завернута булавка.

Церемония моей страшной клятвы выглядела так. Мы с Олесей сплели наши указательные пальцы, она своей припасенной для этого случая булавкой сделала на их кончиках легкие уколы, так что выступили маленькие капельки крови, и затем я вслед за ней произнес слова клятвы: «Клянусь, что никому и никогда даже под страшными пытками не выдам никому, что видел Олесю и ее подругу Веру голыми и не слышал, что Олеся хотела утопиться из-за своей безответной любви к Юре Самойлову. Если же я нарушу эту мою клятву, пусть я тотчас же упаду мертвым». Потом мы слизали кровь друг у друга с пальцев.

Меня все это ужасно заинтриговало и, главное, я чувствовал, что нас с Олесей после такого таинственного обряда связывают неразрывные узы кровного родства и дружбы. При этом я ни секунды не сомневался, что теперь на всю оставшуюся жизнь буду подвержен смертельно опасному риску мгновенно умереть, если вдруг случайно проговорюсь. Но так было даже интересней.

- Олеся, - говорю я, - давай еще раз поиграем, раз уж мы снова здесь. – ты будешь понарошку изображать, что топишься, а я кинусь тебя спасать...

- Нет, Данька, даже и не рассчитывай, - засмеялась Олеся и потрепала меня за волосы. – Жизнь – это самое бесценное, что есть у каждого. Даже понарошку нельзя ее лишать ни себя, ни других. Пусть даже кто-то, кого ты крепко любишь, тебя отвергнет. В мире есть сотни тысяч других людей, ничем не хуже, которым ты наверняка будешь нужен и дорог. Нельзя любить и привязываться к кому-то одному! Потому что это не любовь, а эгоизм. И уж тем более глупо лишать себя жизни из-за того, что кто-то тебя не любит. Это уже зависимость и слабость воли, характера, которые недостойные нас, советских пионеров. От настоящей любви никогда не может возникнуть даже мысли о смерти, потому что любовь – это жизнь, жизнь не ради самих себя, но ради своего любимого! Советский человек находит смысл всей своей жизни в том, что трудится не только ради собственного счастья и благополучия, но ради общего блага, ради счастья и благополучия всего человечества! Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я согласно кивнул, хотя и не сказать, что понимал все то, о чем она говорит. Но я чувствовал, что в ее словах правда и что она говорит сейчас со мной совершенно искренне от всего сердца, потому что видел как светились при этом ее глаза.

- Нет Данька, ничего ты еще не понимаешь, - засмеялась Олеся. – Ты еще все-таки совсем маленький, хоть и вымахал на целую голову выше всех из отряда. Ты еще и сам не осознаешь те силы, которые в тебе просыпаются. Но я чувствую, что ты сумеешь с ними правильно совладать и направить в нужное русло. Только подумай сколько на свете всего интересного и необычного. На Земле еще полно неоткрытых тайн, которые нам с тобой предстоит узнать. Ты вот читал, например, когда-нибудь про динозавров, древние цивилизации и про пришельцев, которые прилетали к нам на землю?

- Нет не читал, говорю, я. Но хотелось бы. Наверное, это страшно интересно. Кто такие динозавры?

- Это такие гигантские драконы, которые миллионы лет назад населяли всю нашу планету, и сейчас повсюду находят много их скелетов. Я сама про это много читала.

- Ух, ты, вот здорово, - говорю я. – Раз были драконы, значит и все другие чудесные вещи, о которых пишут в сказках тоже не выдумки.

- Конечно не выдумки! – подтвердила Олеся. – Знаешь что, я тебе принесу книжки Ивана Ефремова. Это очень большой признанный во всем мире ученый. Кроме этого он еще и замечательный писатель. И он страшно интересно пишет и про динозавров и про внеземные цивилизации, которых на самом деле полно, просто мы о них еще ничего толком не знаем. Но совершенно точно, что они много раз были на земле и от них остались многочисленные следы, такие как лучевые отверстия от бластеров на черепах динозавров, о которых пишет Ефремов. А ведь он изучает их всю жизнь, и не станет просто так об этом говорить. Страх, как хочется тоже первой тоже откопать какие-нибудь следы, оставшиеся от древних цивилизаций и инопланетных пришельцев. Поэтому я твердо решила для себя, что буду учиться на археолога. Только обещай, что никому не скажешь, а то может и не сбыться.

Я ей пообещал, и она спросила, кем хочу стать я.

- Я мечтаю стать космонавтом, но только боюсь может не получиться - сказал я, - потому что бабушка говорит, что если я буду продолжать расти с прежней скоростью, то не влезу никогда ни в один скафандр и на космический корабль меня никакой не возьмут, потому что я буду столько лопать, что на меня во всем космосе никакой еды не напасешься.

- Это точно! – засмеялась Олеся. – тогда знаешь, что. Становись большим ученым и изобрети для меня машину времени, если к тому моменту, когда ты станешь ученым, ее еще не изобретут до тебя.

- Обещаю, - сказал я. – что сделаю для тебя такую машину. Но только ты тоже обещай, что возьмешь меня с собой, когда полетишь в прошлое смотреть на динозавров.

- Почему же обязательно надо в прошлое, - удивилась Олеся. - Помнишь, я водила наш отряд на спектакль по пьесе Максима Горького «На дне», и там была произнесена такая фраза: «В карете прошлого никуда не уедешь». Нет, Данька, первым делом мы полетим с тобой в нашей Машине Времени в чудесное коммунистическое будущее, чтобы потом вернуться назад в свое время и рассказать всем людям на планете Земля, как нужно правильно жить, чтобы потом не пролететь мимо… Ну и в прошлое мы конечно слетаем, но только потом, потому что мы изучаем прошлое лишь для того, чтобы не повторять старых ошибок и понять почему мы стали такими, какими мы стали. Но прошлое менять у нас нет никакого права - мы за него не в ответе. И только наше будущее, прямо здесь и вот прямо сейчас, все оно целиком и полностью находится в наших с тобой руках и за него мы несем ответ перед своими будущими потомками.

- Здорово, мы с тобой будем первыми в мире времянавтами, - сказал я, и мы оба рассмеялись.

- Знаешь, Данька, какая мне сейчас пришла мысль, - сказала Олеся. – Пока ты не изобрел свою машину времени, мы легко можем установить связь с нашими потомками, забросив в будущее нашу капсулу времени.

- Вот это да! – обрадовался я. – А что это такое «капсула времени».

- Мы всем нашим отрядом напишем письмо нашим потомкам, - стала объяснять свою идею Олеся, - и запечатаем его в стеклянной колбе. Обычная бутылка из под кефира тоже сойдет. Потом мы ее замуруем в стене нашей школы и повесим табличку, чтобы наши потомки прочитали это письмо, например, в день столетия Великой Октябрьской Социалистической Революции - седьмого ноября две тысячи семнадцатого года.

- Ура! – закричал я. - Олеся, давай напишем письмо потомкам прямо сегодня.

- Давай, - согласилась Олеся. – После ужина делаем общий сбор и все вместе пишем письмо.

Когда после сончаса я, сбиваясь от нахлынувшего на меня волнения, сообщил в отряде Олесину придумку – написать письмо нашим потомкам и запечатать его в капсуле времени, которую вскроют в день столетия Революции, все наши, конечно, пришли в полный восторг. А вечером как только закончился ужин мы все вместе собрались у нас в спальне и после невероятно бурного обсуждения и долгих горячих споров написали вот это письмо для потомков, которое потом торжественно замуровали в стене нашей школы, чтобы оно там хранилось вплоть до того самого дня, когда наступит это грандиозное событие:

«Здравствуйте, товарищи потомки! Мы, пионеры 60-х, посылаем вам наш пламенный пионерский привет и от всего сердца поздравляем вас с величайшим праздником в истории нашей Родины и всего человечества. Мы верим в то, что вы сейчас живете именно в том невероятно увлекательном счастливом и светлом будущем, о котором мы мечтаем, ради которого отдают все свои силы на социалистических стройках наши отцы и за которое еще совсем недавно проливали свою кровь на полях сражений наши деды.

Мы надеемся, что к этой светлой дате социалистическая революция уже давно победила во всем мире и трудящиеся всех стран торжественно отмечают этот великий юбилей вместе с советскими людьми.

Очень хочется верить, что ваша наука уже достигла таких вершин, что всю тяжелую и скучную работу делают за вас умные, крепкие и надежные роботы, а вы сами целиком и полностью посвящаете свое время, как об этом мечтал Владимир Ильич Ленин, науке, медицине, самообразованию, спортивным состязаниям и творчеству.

Да здравствует наша Великая Октябрьская социалистическая революция!