Современное общество падко на прелести мифологии демократического выбора. «Мы выбираем власть» слышится из репродукторов и исходит из носителей информации, СМИ наперебой вещают о том, что волей народа кто-то наделяется властью. Однако всё больше и больше из-за жесткой конкуренции отдельных правящих групп на поверхность всплывают неприглядные черты современных выборов, и они обрастают мифами уже другой тональности.

На протяжении четырёх лет правления Трампа, американская пресса кормила обывателя россказнями о сомнительности его избрания. После избрания Байдена (весьма сомнительного кстати) стали вещать о том, что сомневаться в справедливости и законности такого выбора не следует. При этом, разумеется, всё это описывается достаточно убедительными (для обывателя) аргументами, обеспечивающими если не убежденность, то по крайней мере стремление поверить в рассказываемое со стороны публики. Даже если поверить достаточно сложно, но вокруг создается атмосфера недопустимости сомнения, то даже закоренелый в своих сомнениях человек захочет поверить, чтобы не выбиваться из общего хора «верующих». При этом, зачастую результат выборов заставляет усомниться во вменяемости избирателя. Нет, конечно, в период избирательной компании конкретные политические персоналии много говорили и много показывали, и собирали толпы (по крайней мере до коронавирусных ограничений) и делали всё то, что по лекалам положено делать на выборах. Но ведь были же еще годы деятельности тех самых «избранников», которые вовсе не давали повода для оптимизма, а голосование показывало результат прямо противоположный оценке по делам и здравому смыслу. И так, к сожалению, практически повсеместно.

В свое время Платон, критикуя идеи безусловной демократии (называя ее «охлократией», властью толпы) считал, что демократия допустит до власти тщеславных бездарей и предлагал ограничить политическую активность только теми, кто обладает образовательным цензом. Сейчас все избранники обладают образованием, что, однако, ни в коей мере не спасает от вопиющей некомпетентности. Более того, появились даже «профессиональные политики», но результат не очень-то удачный в большинстве случаях. Выборы превращаются в шоу, а избранные в актеров, которые не прекращают актерство и после выборов.

Попробуем рассмотреть институт современных выборов чуть ближе через призму тех событий вокруг выборов, которые происходят в государствах Запада, на пространствах бывшего СССР и Восточной Европы, а также в России.

Развенчивание мифов

Вокруг темы выборов всегда хватало мифологии. При этом, эта мифология зачастую металась из крайности в крайность, то низвергая институт выборов на дно логики и здравого смысла, то превознося до предела. При этом, истина где-то посередине. Попробуем проанализировать эти мифы.

Миф номер один современных выборов гласит, что нет никакой разницы за кого проголосуют, всё равно посчитают как надо. Собственно, повсюду результаты выборов подвергаются сомнению (проигравшими) примером этому являются и американские президентские выборы, и некоторые выборы на постсоветском пространстве, но при этом если бы результат выборов делали не избиратели, а счетчики голосов, то ситуация была бы несколько иная. Не было бы активности, связанной с предвыборными шоу, миллионных бюджетов избирательных компаний. Равно как и не было бы стремления идти на выборы у многих кандидатов, которые, очевидно, не знают, что всё уже подсчитано до них. Кроме того, параметры искажения результатов выборов имеют весьма локальные границы, практически невозможно «подделать» результат свыше 5-8 % (а при серьёзном наблюдении на выборах и того меньше).

Второй миф заключается во всесилии административного ресурса и возможности манипуляций воздействием властей на голосующих. Этот вариант искажения воли населения имеет место в реальности, но до определенного уровня, одновременно вызывая негативную реакцию у принуждаемых и вероятность протестного голосования. Этот способ позволяет прекрасно повысить явку на выборах (приходящие просто переписываются на входе), но практически исключает возможность контроля за собственно результатом голосования, то есть за тем, за кого проголосовал избиратель.

Третий миф – это миф о том, что нет никакой разницы за кого голосовать, поскольку это одна политическая сила, которая представлена под разными наименованиями. Иногда это действительно так и фактически те или иные наименования партий не более чем технологические ресурсы групп влияния. Но часты и исключения. Наглядным примером тому являлось положение Трампа в его бытность президентом США, которого уж точно в мимикрии под демократов не обвинишь. Конечно можно возразить, что Трамп – инородное тело в американской политике и исключение, лишь подтверждающее практику. Между тем в случае Трампа нужно говорить в первую очередь о том, что в рядах республиканцев есть целое течение, которое совсем не готово изображать битву нанайских мальчиков. Да и среди демократов тоже есть такие.

Так что как видим многие мифы в области современной демократии не более чем мифы. А значит за событиями лежит что-то сверх этой мифологии.

Как выбирает Запад

Интерес представляет избирательный процесс в зарубежных странах так называемого «Запада». Собственно, это интерес, главным образом строится на том, что уже в ближайшее время пройдут ключевые выборы в Германии (выборы в Бундестаг) и во Франции (президентские выборы 2022 г.). И события на будущих выборах могут быть весьма интересными.

Современный Запад отличается от других политико-территориальных структур тем, что для него характерна профессионализация политики. В политику невозможно попасть случайно. Даже тот же Трамп по большому счету пришел не с улицы, а проходил как минимум лет 10-15 внутрипартийного формирования. Что уж говорить о других, кто занимается политикой профессионально. Меду тем, современный Запад по большому счету ушел от позиций соревнования программ (дело в том, что каждая политическая сила опирается на свой социальный базис, а социальный базис современного «Запада» стал практически монолитным, скатываясь от среднего класса к классу социального иждивенчества) к соревнованию выбиванием оппонентов. В длинном строю выбывших и Цу Гуттенберг, вывалившийся из германской политики из-за якобы выявленного плагиата в диссертации, и Стросс-Канн, известным образом обвиненный в том, чего не совершал. Сейчас к этому списку добавились, и бывший президент Франции Н. Саркози получивший уголовный срок и гарантированно выброшенный из выборов и Фийон, предпочитающий стать членом совета директоров российской «Зарубежнефти», а не бороться с Макроном на выборах. Фактически выборы во многих Западных странах стали автократической забавой по использованию возможностей вне выборного выбрасывания потенциальных кандидатов из гонки. Слава Богу хоть не посредством заказных убийств. В таком случае претензии того же Макрона к белорусским выборам и уж тем более к российским кажутся не просто неуместными, но и откровенно бредовыми. Неужели обыватель в этих странах не понимает, что характерно мизерный, но достаточный для отлучения от выборов уголовный срок, внезапно полученный потенциальным кандидатом прямо перед выборами, имеет весьма своеобразную интерпретацию и больше похоже на устранение конкурента? Возможно и догадываются, но не собираются менять традиционный стадный образ поведения, накрученный технологиями.

Таким образом, выборы на «Западе» превратились в соревнование по невыборному устранению кандидатов. Трампу, если он создаст свою партию, следует приготовиться.

Как выбирают на постсоветском пространстве

Принципиально другой аспект – выборы на постсоветском и восточно-европейском пространстве. Тут нет в принципе устоявшейся профессионализации политиков, но есть два других момента. Это устойчивая фундаментальность власти (особенно в Средней Азии) и готовность голосовать за образ.

Собственно, основной проблемой таких стран является потеря устойчивых системных контуров политической системы. Политические партии как правило являются либо приложением к конкретному политическому лидеру и исчезают из политического пространства вместе с ним, либо имеют функцию политического интегратора, где главным является объединение группы политиков, а не системная организация партийного механизма и воспитание новых политических кадров в рамках партийного механизма. В результате традиционной для такой системы проблемой становится отсутствие новых кадров и вертикальных лифтов, либо принадлежность этих самых кадров к весьма ограниченной группе лиц (вплоть до формирования династий). Другой проблемой можно назвать выстраивание образа политика вместо самого политика – как лица, формирующего политическую активность, то есть по большому счету в абсолютном большинстве случаев если лидер государства не является автократом, практически пожизненно структурирующий собой власть (Назарбаев, Ниязов, Каримов и т.д.), то это практически нарисованный образ политика без собственного содержания.

Наглядным примером происходящего становится, например, Армения, где политик проигравший войну, к которой готовились практически 25 лет, не изменивший сколь-либо серьезно экономическую ситуацию и заменивший реальную работу демагогией, посредством внеочередных парламентских выборов одерживает уверенную победу на следующих. Здравый смысл должен был бы подсказать, что дальнейшее развитие страны во главе с таким политиком невозможно и лучшее, чего можно достичь – это сохранение государственности при очередных территориальных потерях. Но нет, здравый смысл отказывает на фоне технологических шагов и беззастенчивой лжи. Конечно, есть и существенные исключения. К таким, например, относится Киргизия, где вся политическая реальность пронизана соперничеством северного и южного кланов и какие-либо концептуальные аспекты помимо этого в принципе не могут ни появиться, ни сформироваться во что-то более системное.

Может ли произойти изменение в этой части? Нет. Политическая считаема всех государств постсоветского пространства и Восточной Европы находится в состоянии неустойчивого становления без видимых перспектив.

Как выбирает Россия

Это может показаться странным, но Россия выбирает ровно так же, как и все другие страны бывшего СССР. При одном только нюансе — в России высшее политическое руководство периодически проявляет интерес к созданию наконец-то политической системы, способной и проецировать политическую идеологию отдельных социальных групп и формировать новые генерации политиков. Правда это происходит уже во второй раз. Первый был крайне неудачен и завершился событиями политического противостояния 2012 года.

В.Черномырдин говорил, что какую бы партию не строили в России в итоге, получается КПСС. Увы, он был не прав. В настоящее время в России нет ни одной партии, которая хоть отдаленно бы представляла собой то, что с партийной сточки зрения представлял собой КПСС. Более того и властвующая Единая Россия, и наследник КПСС – КПРФ уже настолько далеки от структурированной и слаженной работы КПСС, что в словах Черномырдина нужно говорить, что получается не КПСС, а пародия на эту партию.

К текущим выборам по состоянию на начало лета 2021 года мы пришли с весьма интересными показателями. Фактически пробиться в Государственную Думу сейчас имеют реальный шанс лишь 4 политические партии – Единая Россия, КПРФ, ЛДПР и Справедливая Россия в форме трехголового змея (тоже фольклорный персонаж ведь) вместе с Патриотами России и движением «За Правду!». Шансы остальных на попадание в Думу либо строятся вокруг прохождения отдельных одномандатников, либо в барражировании на грани искомых 5% (Новые Люди). Другой политической реальности сейчас просто физически нет, а на горизонте маячит правительство, создаваемое по партийному принципу. Правый фланг совершенно тих и уныл. Помимо того, что общая электоральная база там не превышает 7-8% по стране так еще и конкуренция между Яблоком, ПАРНАСом, Новыми людьми, Правым делом, Гражданской платформой и прочими такая, что поодиночке они все дружно пролетают мимо Думы.

При этом на лево-патриотическом фланге развернется настоящее побоище. По большому счету всем очевидно, что слияние Справедливой России, Патриотов России и «За правду!» — технологический ход, который между тем открывает большие перспективы потенциальной двухпартийной системы. Технологичность очевидна. Справедливой России избраться в Думу в одиночку практически нереально. Слишком уныл Миронов, слишком бюрократична партия. Тем более, что на нее уже сделали однажды ставку в формировании двухпартийной системы в начале 20-х годов. Закончилось всё выходом Миронова на Болотную с белыми лентами и вылетом из Совета Федерации с последующим возвратом многопартийности (число партий возросло с 7 до более чем 80). Патриоты России очень хорошо звучат, но не имеют ни структуры, ни кадров, ни потенциала. «За Правду» имеет весьма солидный блок хэдлайнеров в лице Прилепина, Старикова, Михеева, Казакова, но при этом крайне посредственны в части организации партийной структуры. Большинство региональных отделений не насчитывает и сотни членов, не говоря уже о том, чтобы заполнить собой все муниципалитеты. А что Вы хотите от организации, созданной год назад и долгое время метавшейся в поисках своей внутренней стабильности? В результате объединения действительно реальная структура Справедливой России получила двигатель в лице движения «За Правду!» и «Патриотов», олицетворяющих что этот проект не такая уж и технологическая разработка Администрации Президента. На самом деле такая.

Что можно ожидать на выборах? По большому счету – это то, что Единой России придется тянуться до заветных 45% по партийным спискам. Тянуть ее будет (в кой то веки) пятерка персоналий, отличающихся персональной узнаваемостью и популярностью. В этот раз, в отличие от предыдущих во главе списка не единолично Путин или Медведев (и если первенство в списке ЕР Путина может только навредить самому Путину, то первенство Медведева, скорее навредит ЕР). Пятерка в лице Шойгу, Лаврова, Проценко, Шмелевой и Кузнецовой несут в себе позитивный дискурс и не имеют негативного оттенка для своей биографии (никому из указанных лиц, видимо, в президенты не избираться). Обеспечивать искомые проценты ЕР скорее будут губернаторы, массово возглавившие партийный список.

На второе место будет попытка провести справедливоросов с приблизительно 120 депутатскими мандатами. Это будет сделать сложно. С текущего рейтинга в 7% до искомого почти в 20% путь долгий, но не безнадежный. Хотя ресурс в виде национальных республик у этой силы из-за позиции Прилепина вряд ли будет, но, возможно, удастся вытащить на выборы тех, кто ранее на них не ходил. Ну и эта задача ставит перед фактом другую задачу — фактической утраты КПРФ и ЛДПР своих позиций. Данные партии в таком раскладе должны опуститься на 3 и 4 позиции, правда преодолев 5% барьер. Позиция ЛДПР по кейсу Фургала и КПРФ, не желающая избавляться от таких кадров, как, например, Рашкин, требует, если не жесткой реакции со стороны властей, то по крайней мере серьезного анализа. Тем более, что ЛДПР после Жириновского, вероятно, станет политическим трупом, а уход с поста лидера КПРФ Зюганова расколет партию на новых большевиков и меньшевиков (правда уже более сатирических, чем реальных).

Итогом всего этого должно стать создание двухпартийной системы, в которой Единой России придется смещаться вправо и стать партией среднего класса и чиновничества, а обновленной Справедливой России – партией социально ориентированной и потенциально аккумулирующей в себе осколки КПРФ (в части социальной программы, за которую отвечает собственно Справедливая Россия) и ЛДПР (в части патриотического концепта), за которое отвечает движение «За Правду!»).

Удастся ли это сделать? Вероятнее всего не полностью, но в значительной мере. Сомневаться в том, что новое правительство будет сформировано на основе партийной коалиции Единой России и Справедливой России оснований нет.