Воспоминание о будущем №2. Левый поворот: из сапог в лапти.

Выселение кровопийцев кулаков.

Окончание, начало https://cont.ws/@sivois/1644026

        Разъясним происхождение цитаты опубликованной в очерке "Воспоминание о будущем №2 Правый поворот: из лаптей в сапоги". Она принадлежит Вячеславу Молотову, и прозвучала в основном докладе по работе в деревне на пятнадцатом съезде партии в 1927 году. Как же так случилось, что на десятом году советской власти в деревне продолжала процветать "чересполосица", даже хлеще чем при Столыпине?

         Дело в том, что логика политической борьбы не всегда истекает из логики модернизации и экономического развития. Даже наоборот, зачастую она диктует политиками следовать другому принципу: "Чем хуже, тем лучше". Если «прогрессивная публика» нацелена на смену общественно политической системы, никакого экономического прогресса быть не может по определению. Любые успехи существующего режима можно считать провалом и рьяно доказывать, что черное это белое и наоборот. Гибкость ума здесь поразительна. Всякая реформа, в конце концов, не только решает старые проблемы, но и создает новые. Не исключение и Столыпинская. Она не только подняла жизненный уровень крестьян и благоприятно воздействовала на экономическое развитие страны, но и серьезно обострило конкурентную борьбу в деревне за земельные ресурсы. Все "прогрессивные силы" это сразу оценили, как ужесточение классовой борьбы в деревне, и пришли к выводу об окончательном обнищании мужика.

         Удивительно, но во главе этой "классовой борьбы" зачастую были никак не бедняки, а крепкие мужики, не желающие терпеть в деревне конкурентов, из разных слоев русского общества. Вкладывать в сельское хозяйство становилось выгодно. Дореволюционная печать полна рассказов о том, как «просвещенные люди» в заботах о народе, шли в деревню и пытались создать «культурные хозяйства» дабы вытащить мужика из нищеты без всякой эксплуатации. Например, как в документальном рассказе Всеволода Гаршина « В овраге». Заканчивалось все это плохо. Сжигали благодетелей! От этой «классовой борьбы» пострадал и Ленин. Попытка его устроить, в доставшемся по наследству от дедушки Бланка имении, образцовое хозяйство закончилось уводом крестьянами двух племенных коров. Случилось это задолго до «столыпинского обострения «классовой борьбы». Не допускаю мысли, что Ленин был обычным «угнетателем» и «эксплуататором».

         К тому же, аграрное движение оседлала удивительная партия эсеров. Её руководство сплошь состояло из людей, скажем так, "некоренной национальности" и чьи истинные интересы плохо соотносились с нуждами русского мужика. Просто он оказался хорошим «попутчиком», как выражались тогда, и очень удобным объектом для политических манипуляций. Ленин и Троцкий много писали на эту тему еще до столыпинских реформ. Мол, идем вместе до свержения царя, а дальше наши пути расходятся.

         Идеальным отражением этой политической манипуляции и является, так называемый, ленинский « "Декрет о земле ". Правда, нынешние последователи ленинских идей отрицают это, мол, сочинили его эсеры. Декрет - есть отражение в большей мере интересов разных политических слоев русского общества, от крепких мужиков, до сельских полуинтеллигентов, и, даже, национально ориентированных групп, заинтересованных в падении монархии. Их "коллективное творчество" якобы на основе крестьянских наказов, есть не что иное, как собрание благоглупостей.

         Почему, например, им отменялась " помещичья собственность", а "частновладельческая" сохранялось до решения будущего учредительного собрания? А "помещичья собственность" на тот момент по своему юридическому статусу ничем не отличалась от «частновладельческой», как и собственность на землю миллионов крестьян, оформивших свои права на неё. Теперь все это надо было возвращать в "зад"?

          Сохранялись многие столыпинские новшества. Полагалось, что «Формы пользования землей должны быть совершенно свободны, подворная, хуторская, общинная, артельная, как решено, будет в отдельных селениях и поселках».

         И наконец, вишенка на этом торте из благих пожеланий: "Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются". А это как понять? Среди "рядовых крестьян" были и те, у кого в частном владении находились не сотни десятин, (десятина 1,1 гектара) а тысячи. Таковым был, например, дедушка Солженицына - бывший неграмотный батрак, но владелец 6 тысяч десятин прекрасного кубанского чернозема. Он что тоже «рядовой»?

         И этот сумбурный документ Ленин зачитывает от лица большевиков на втором съезде Советов? Неужели он не понимал всю экономическую ничтожность его, для любой власти, не исключая и «пролетарскую». Понимал, еще как понимал. Через год В. И. Ленин, выступая перед делегатами комитетов бедноты Московской области 8 ноября 1918 года прямо объявлял: "Мы, большевики, - говорил он, - были противниками закона о социализации земли. Но все же мы его подписывали, потому что мы не хотели идти против воли большинства крестьянства. Воля большинства для нас всегда обязательна, и идти против этой воли - значит совершать измену революции. Мы не хотели навязывать крестьянству чуждой ему мысли о никчемности уравнительного разделения земли. ( привет господину Столыпину) Мы считали, что лучше, если сами трудящиеся крестьяне собственным горбом, на собственной шкуре увидят, что уравнительная дележка - вздор. Только тогда мы бы могли их спросить, где же выход из того разорения, из того кулацкого засилья, что происходит на почве дележки земли?" О как! Измена революции?

        Работа над ошибками и "просвещением крестьян" без их всякого «спроса» сразу после разгона учредительного собрания. И это уже, похоже, воспринималось «изменой революции». В феврале 1918 года появляется декрет «О земле», где без всяких оговорок объявляется о национализации всей земли. Одновременно, специальным "Положением о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию" фактически запрещается раздел «крупных товаропроизводящих помещичьих и частновладельческих хозяйств и их инвентаря, полагая передачу их в первую очередь коллективным хозяйствам, коммунам, и госхозам». Все в соответствии с основной задачей партии, определенной еще в ленинских апрельских тезисах 17 года - построение государства - коммуны.

       Но тут возникает другой вопрос. А насколько точное представление имел Ленин о реальностях жизни российского общества. Идеями социализма, Россия, безусловно, болела. Однако, переход, к коммунистическому строительству в деревне, при том технологическом укладе - явно выходило за рамки разумного представления о действительности. Даже ближайшие сподвижники Ленина тов. Сталин и тов. Свердлов не прошли испытания коммуной. А уж в " сознательности " этих товарищей сомневаться не приходиться. Будучи сосланными в Сибирь, в населенном пункте Курейка, два будущих вождя устроили коммуну. Но ничего не вышло, из-за абсолютной несхожести характеров и привычек. Дошло до настоящей войны. Один тайно плевал в тарелку другому, а тот в отместку готовил так, что даже свиньи не ели. Думать, что русские бабы без скандалов и драк в коммуне, в отличие от этих двух сознательных членов партии, будут в очередь готовить обеды, топить печи и обстирывать чужих и своих мужей, пока те коллективно "орут" на пашне - было верхом наивности великого вождя.

         Сказать, что это была экономическая катастрофа - не сказать ничего. Крестьянство в деревнях явно не поняло этого "винта" большевиков, по сохранению частновладельческих хозяйств под видом коммун. Коммунары, из навербованной сельской гопоты, разграбив сельхозинвентарь и семена, зачастую разбегались. Ну, а "крепкие мужички" под горячую руку просто разносили коммуны и госхозы на клочки. На Украине, где власть особенно настойчиво пыталась проделать этот номер, последовал просто взрыв гражданской войны. Крестьянская армия, во главе со своим предводителем - трижды «краснознаменным» батькой Махно, не мудрствуя лукаво, делила все сразу и по справедливости. Большевики не могли не взяться и за общинные владения казаков. Политика расказачивания, которая никак не предусматривалось" Декретом о земле", проводилась в рамках «классовой борьбы» с последовательностью геноцида.

         От этих действ, количество зерна в стране не увеличивалось, а стремительно сокращалось. По стране бродили продотряды и, в рамках объявленной государственной монополии на хлеб, изымали из крестьянских амбаров зерно. Оно уже по закону крестьянам не принадлежало. Это называлось, опять же, «обострением классовой борьбы в деревне». Для её усиления теперь создавались вместо советов " комитеты бедноты", которые получили право делить имущество "кулаков". А попасть в кулаки, даже при той социальной однородности деревни, было проще простого - как председатель комбеда, посмотрит. Понравился на молодухе платок, вот перед вами и кулацкая семья.

            И бедняки и кулаки, в конце концов, объединялись против этого грабежа и начинали требовать "советов без коммунистов". В стране заполыхали крестьянские восстания. В них участвовали десятки тысяч человек и кулаков и бедняков. Чепанное восстание в Поволжье - 70 тысяч восставших, Тамбовское - 100 тысяч, восстание в Западной Сибири - 120 тысяч. Отдельные очаги последнего продолжали сопротивление вплоть до 24 года. Это только малая часть из трех с половиной тысяч крестьянских бунтов, случившихся тогда в России. Некоторые историки даже пишут, что непонятно с кем иногда воевали «красные» и «белые». То ли между собой, то ли с крестьянскими восстаниями.

        Отказ от монополии на хлеб и переход к новой экономической политике в 21 году было по Ленину лишь " временным отступлением" от строительства государства - коммуны. Но небо от Ленинского решения о реставрации в стране товарно - денежных отношений на землю не упало. И «изменой революции», похоже, тоже не было

        Провозгласив " смычку с крестьянством" партия не отказалась от своих завиральных идей в отношении коммун и классовой борьбы в деревне. Уравнительный передел земли не был приостановлен, он только усилился. Мечты о модернизации страны надо было откладывать в долгий ящик. В результате, вместо 18 миллионов крестьянских хозяйств к 27 году - стало 24. Количество земли в распоряжении их, как предсказывал Столыпин, не увеличилось. В большинстве густонаселенных губерний центральной России - даже сократилось. На том же 15 съезде Вячеслав Молотов с грустью констатировал, что 8 миллионов этих крестьянских хозяйств даже содержание лошадей приносит не прибыль, а убыток. Так было переобуто из сапог в лапти русское крестьянство. Общероссийский рынок сельхозпродукции был убит. Столыпин давно в могиле. Ставки на сильного мужика нет. А в стране 8 миллионов нищих хозяйств, с учетом членов семей где-то за 48 миллионов человек. А классовая борьба все усиливалась. Вот что писал Сталин в "Кратком курсе истории ВКП(Б)", подводя итоги Ленинской аграрной политики.

      "Хотя сельское хозяйство в целом и перевалило через довоенный уровень, валовая продукция его главной отрасли — зернового хозяйства — составляла лишь 91 процент довоенного уровня, а товарная часть зерновой продукции, продаваемая на сторону для снабжения городов, едва доходила до 37 процентов довоенного уровня, причем все данные говорили о том, что есть опасность дальнейшего падения товарной продукции зерна

Это означало, что дробление крупных товарных хозяйств в деревне на мелкие хозяйства, а мелких на мельчавшие, начавшееся в 1918 году, все еще продолжается, что мелкое и мельчайшее крестьянское хозяйство становится полунатуральным хозяйством, способным дать лишь минимум товарного зерна… Не подлежало сомнению, что при таком состоянии зернового хозяйства армия и города СССР должны были очутиться перед лицом хронического голода."

        Был еще один неприятный момент, связанный с возвращением уравнительного землепользования. Исчезла и региональная специализация по производству сельхозсырья для промышленности. На том же 15 съезде тов. Рыков рассказал в заключительном слове, почему большевики вынуждены развивать не легкую промышленность, а тяжелую. Говоря образно, отсутствие дешевого хлеба не позволяло заинтересовать псковского крестьянина в производстве льна, а дехканина Средней Азии - хлопка. Поэтому легкая промышленность, которая при царе была прекрасно развита, и снабжала ситцами не только всю Россию, но и Среднею Азию, не была теперь обеспечена сырьем. Вот что было в те годы причиной дефицита товаров народного потребления, а не якобы, патриотические устремления партии по развитию тяжелой промышленности. Даже зарубежные контракты не выполнялись.

        Но ленинские мечтания сохранялись. " Чтобы выйти из такого положения, писал Сталин,- необходимо было перейти в сельском хозяйстве на крупное производство, способное пустить в ход тракторы и сельскохозяйственные машины и поднять в несколько раз товарность зернового хозяйства."

Фетишизм в отношении машин со стороны марксистов давно известен. Он исходит из тезиса, что частное собственность на средство производства - машины, станки, землю, есть основа капитализма. О том, что есть еще, так называемые, "нематериальные активы" они явно плохо сознавали. И это вполне понятно. Знания, умения, трудолюбие, способность к собственной сверх эксплуатации - плохо поддаются национализации. Однако они играют в экономике не менее существенную роль, чем владение, тем или иным материальным активом. То, что русский крестьянин обладал подобным «активом», и при минимальном учете его интересов он мог свернуть горы, сомневаться не приходится. Это доказала столыпинская реформа. Но интересы крестьянина попали у большевиков в разряд «кулацких» и преследовались по закону. Ставка делалась не на человека, а на «машину». Но при том технологическом укладе деревни, решить все проблемы, таким образом, вряд ли получилось. Хотя вывод Сталина был верен, для его воплощения нужны были время и огромные материальные ресурсы. А их у страны, начавшей готовиться к очередному нашествию Европы - не было, не смотря на всю пропаганду. Не только 100 тысяч ленинских тракторов, но даже миллион, не решал всех проблем. Поток «сельхозмашин» не мог заместить той убыли рабочего скота, что случилось на рубеже тридцатых годов из за конфликта с крестьянством. По крайней мере, до середины пятидесятых годов.

       Русское крестьянство до дна испило всю чашу разочарований. Коллективизация никакой " сознательности" по Ленину крестьянину не прибавила, а только вызвало масштабное народное сопротивление. Прежде всего - пассивное. Сталин назвал в письме Шолохову это забастовкой по-итальянски (итальянкой). Крестьяне не убирали, даже созревший урожай, резали скот, и прежде всего тягловый. Именно этим сопротивлением объясняется голодомор начала 30 – годов, а не пресловутым вывозом зерна заграницу ради индустриализации.

        Как результат создание системы колхозов и совхозов, где каждый технологический передел контролировался не только местными властями, но и центральным комитетом партии, с привлечением всех возможных «органов». То, что сталинские чиновники будут выезжать «уполномоченными» в село дабы, " проконтролировать проведение посевных работ в плановые сроки», царское « репейное семя» не могли себе представить даже в страшном сне. Спасало страну от этого колхозно - совхозного безумия - только личное крестьянское подворье. Нынешние левые историки много пишут про жадность, глупость и отсталость русских крестьян, больше уделявших внимания собственному подворью, чем "общественному производству". При этом, забывают о марксистском вечно зеленом учение, что поступками людей руководят экономические интересы.

       Дело доходит до курьезов. Недавно услышал от известного ведущего Владимира. Соловьева, что крестьяне в 1954 году имели доход в шесть раз больший, чем в 1914. Цифра совершенно немыслимая. Ему известно это, стало из какого-то засекреченного статистического сборника, изданного всего тиражом в 30 экземпляров. Но из дальнейших пояснений выяснилось, что этот доход была продукция, произведенная на личных подворьях крестьян. О как! А как же общественное производство, механизация, автоматизация и прочие «трактора»? А как же «классовая борьба»? Сразу забыли как издевались над крестьянином по поводу личных подворий. И огороды отрезали, и выгоны для скота не давали, и косить траву на корм кормилице коровке, разрешали только тогда, когда прилетали белые мухи. А сколько газетных статей про кулаков и про спекулянтов. и про частнособственнические инстинкты было напечатано? А сколько раз иные председатели являлись к крестьянину на двор и изымали заготовленное сено в пользу общественного стада?

      Нынешние «исследователи» феномена сталинской экономики, не чувствуя стыда, уже готовы занести подсобные хозяйства крестьян в систему социалистического хозяйствования, и отнести все это на мудрость вождя. Цинизм этого аргумента становится еще яснее, если вспомнить какими «данями, выходами» были обложены крестьянские подворья в 30-40 и 50 годы. Монголам и не снилось! Похоже, наши защитники «левого пути» вместе с партийными статистиками включили эти поборы в «потребительскую корзину» крестьян. Иначе объяснить столь фантастическую цифру дохода просто невозможно!

        Сегодня, когда сторонники левой идеи кричат, что нигде в мире переход от аграрного общества к индустриальному не осуществлялся легко, и бывает зачастую кровавым - мы не спорим. Только при царе он был, может, и " не справедлив", но экономически осмыслен и от этого выигрывало все общество. А при коммунистах он, может быть, был и " справедлив", и экономически разорителен. В конце концов, через 70 лет Советской власти аграрный вопрос был окончательно решен.

     В России нет ныне государственных сельхозпредприятий, как нет и коммун, а есть частные производители, работающие на частной земле.

         Попытка построить новое коммунистическое общество в аграрной стране, на основе плохо понятого "марксизма", провалилась. Политические софизмы: либо буржуазная эксплуатация, либо социалистический колхозный рай, либо гибель советской власти, либо реставрация капитализма - хороши для манипуляции массами, но не для получения конкретных экономических результатов. Этими «аргументами» хорошо было глушить своих политических противников, уличая друг друга в отходе от Ленинских принципов и идеалов Октября. И почему из этих логических ловушек мы не может выбраться до сих пор? Судя по обещаниям современными публицистами нам безальтернативного очередного " левого поворота" – этого не избежать. Смогла же китайская компартия выскочить из этого тупика в начале 70 годов прошлого века. До этого она уныло повторяла опыт Советского Союза в плане строительства колхозов и коммун. Может и до нас, когда ни - будь, дойдет это простая мысль. Какая разница, какая кошка "черная" или "белая" - лишь бы ловила мышей.