Современное левое движение, как в России, так и за рубежом, косноязычно и не к месту воспроизводящее словарь коммунистического движения прошлого, и на этом основании претендующее на преемственность, предпринимает всё более решительные действия для того, чтобы стать реальной политической силой в мире.
Это косноязычие, смешанное с используемым практические без стеснения «языком ненависти» к «солидаристам» и «олигархам» — не только решает чисто техническую задачу вербовки под «красные» знамена наиболее необразованных и наиболее экзальтированных кадров, но оно же и выдает происхождение современных «леваков» всеми родимыми пятнами.Причина, по которой современные «левые» всё время скатываются в какую-либо давно уже описанную и пригвожденную марксистскими мыслителями и деятелями к позорному столбу ересь, кроется не только в обычной безграмотности, хотя и она имеет место. Причина — в самой природе этих движений, начисто отсеченных от исторического корня.
Коммунизм как учение появился не просто в определенном историческом контексте, а в результате этого контекста. Коммунизм должен был описать и решить проблемы и противоречия этого контекста — противоречия между бедностью и богатством, противоречия личной и общественной морали, противоречия международного характера — колониальные и империалистические войны, и вот-вот готовую разразиться мировую войну.В этот период неслучайно в политический обиход вошел термин «масса». «Народная масса», «энтузиазм масс», «идея, овладевшая массами». Главным героем того времени был огромный человеческий коллектив — рабочие коллективы заводов и фабрик, массовые армии, мобилизованные из все тех же больших коллективов и вооруженные оружием, изготовленным индустриальным способом.
Народ перестал быть городом или деревней. Народ собрался в массу.Перед коммунизмом ставилась историческая задача осознания истории с точки зрения масс и разрешения противоречий для обеспечения дальнейшего исторического восхождения человека. Сам вопрос о необходимости восхождения не ставился.Ответы, которые были даны коммунизмом на эти вопросы, естественно, были отражением исторического контекста. Восхождение было объявлено результатом массовых усилий — общественное сознание должно было быть изменено в соответствии с переменами в общественном бытии. Перемены же в общественном бытии должны были произойти в связи с обобществлением средств производства.Человек должен был переродиться, переменить свою природу. Это было ясно из всей культуры советского проекта, но наиболее ярко это было проявлено в фантастике.
И Иван Ефремов, и братья Стругацкие, и многие другие писали о новом человеке, о коммунаре — человеке, наполненном смыслом, значительно опередившем нас, своих предков, в области этики не только теоретически, но и практически.Жизнь такого человека была наполнена подвигом — делом, преображающим саму суть человека и ставящим его на следующую ступень этической эволюции.И вот тут мы сталкиваемся с противоречием.Подвиг, конечно, может быть коллективным, общественным и народным. Таким, как подвиг нашего народа в период Великой Отечественной войны. Но этот коллективный подвиг опирается на добровольное решение членов коллектива. На волевой акт отдельного человека. Нет волевого акта — нет подвига.Поэтому необходимость изменения человека, его качественного перерождения, неоднократно указывалась как абсолютно необходимое условие для успеха красного проекта. Изменив общественное бытие, мы создаем новые условия для принятия волевых решений. Но общество не может принять решение о необходимости подвига за своих членов, поскольку это противоречит сути подвига — добровольности его совершения. И мы должны в этот момент выбрать — соблюсти добровольность этого подвига или создать государственную машину принуждения к нему и выбраковки тех, кто не соответствует представлениям идеологической государственной машины о советском гражданине.
Уважаемые читатели знают, какой выбор был сделан, и какие последствия у него были.При этом стабильность и способность популяции к адаптации напрямую зависит от разнообразия внутри этой популяции. Таким образом, подгонка каждого члена под определенный идеал может в итоге обеднить коллектив и обеспечит его деградацию через деградацию определенных страт.Так, например, трудно недооценить то, что произошло в советском обществе с типажом торговца. Деградация от купцов Садко, Калашникова, купца из «Аленького цветочка» — то есть деятельных положительных героев народной истории, до завмага и товароведа из юморесок Райкина — ужасна.Первая попытка осуществления красного проекта захлебнулась в лицемерии и несвободе. Просто потому, что принуждение к аскетизму, бессребреничеству, к героизму, самоотверженности — это порабощение, ответом на которое может быть только лицемерная имитация требуемого и ненависть к столь же лицемерному жреческому классу идеологов-принудителей.
Невозможно не заметить определенное (не полное) сходство методов советского проекта с методами дисциплинирования общин в раннем протестантском движении. Так, членам некоторых общин запрещалось иметь занавески на окнах — вы наверняка понимаете, почему.Одновременно с нагнетанием героического пафоса, пропагандирующего коммунистические идеалы и героическую жизнь, представление о человеке растеряло золотой налет прошлых веков, говорящих о божественном «образе и подобии» и, несмотря на научный прогресс, вернулась к «двуногому без перьев», которое по каким-то причинам должно проявлять героизм и бескорыстие.Таким образом Павка Корчагин остался без фундамента. Сам он поступал так же, как поступали его предки. А они вели себя так потому, что такое поведение вытекало из их понимания человека — образа и подобия. С пропажей этой точки отсчета моральные координаты сместились к удовлетворению человеческих потребностей. Секуляризация повлекла вульгаризацию представления о человеке.Советская культура это понимала. Понимала, но ничего не могла сделать. Вот что писали об этом Стругацкие:
Выбегалло заявлял, что все беды, эта, от неудовольствия проистекают, и ежели, значить, дать человеку все — хлебца, значить, отрубей пареных, — то и будет не человек, а ангел. Нехитрую эту идею он пробивал всячески, размахивая томами классиков, из которых с неописуемым простодушием выдирал с кровью цитаты, нещадно опуская и вымарывая всё, что ему не подходило.
В государстве появился класс-палач этого государства — буржуазно-криминальный класс, состоящий из сплава дельцов теневой экономики, разросшейся в СССР до невероятных размеров, криминала «воров в законе», приставленных к ним КГБшников и партийной номенклатуры.
А у класса-палача появился и разросся класс-пособник, советский «средний класс» — советская интеллигенция, мечтавшая о западном уровне потребления.Мечтам этим было суждено сбыться не у многих. Потому что, по иронии судьбы, СССР был демиургом этих злокачественных образований и единственной средой, в которой они могли существовать.
Со смертью СССР исчезла и среда их обитания — а следовательно, и буржуазно-криминальный класс, и его класс-пособник — вымирают, как динозавры, прямо на наших глазах, полные разочарования и ненависти к тому, что не умрет вместе с ними, и к тому, что приходит им на смену.Осколки разлетевшегося вместе со смертью СССР криминально-буржуазного класса по-прежнему стремятся к союзу друг с другом потому, что у них общий враг — современная и будущая Россия.Современные «левые» движения осознают народ не как гегемона, историческое движение которого нужно оформить и возглавить, а человечность и гуманизм не как то, что нуждается в воплощении их революционным трудом. И то и другое опознается ими как препятствие на пути себя, любимых, к потреблению. Как помеха.
Причина этого в том, что современные «левые» движения происходят не из гнева, порождаемого любовью к народу — главного двигателя истории, а из гнева деконструируемого как в Европе, так и на пространстве бывшего СССР среднего класса. Иными словами — это не гнев человеколюбца, осознающего неизбежность победы человечества, а следовательно, и своей победы. Это зависть неудачника, который возлагает на народ ответственность за свое историческое поражение и идеологическое банкротство. Народ обвинен ими в предательстве — в союзе с буржуазией, в грехопадении. А человечность, ставшая причиной этого отступничества — осуждена как идеологический дурман.
Именно отсюда и происходит этот навязчивый поиск леваками повсюду солидаризма, его приравнивание к фашистскому корпоративизму и его обличение.Обличать нынешнее «мещанство», одновременно потрясая обещаниями «настоящей советской колбасы по ГОСТу» (а то мы забыли про это «счастье») — трудно, оставаясь в здравом рассудке. Но при их мировоззренческой травме речь об этом уже и не идет.
Автор: Роман Носиков
Оценили 32 человека
53 кармы