Грузии не стоит ожидать прямого диалога с Южной Осетией

После досрочной отставки президента Абхазии Рауля Хаджимба ряд оппозиционных абхазских политиков выступил в СМИ Грузии с заявлениями о целесообразности ведения прямых переговоров с Тбилиси. Лидер оппозиции, депутат Народного собрания Абхазии Аслан Бжания, планирующий баллотироваться на пост президента, в интервью грузинскому информационному агентству «ИнтерпрессНьюс» заявил, что намерен возобновить сотрудничество в экономической сфере между двумя государствами. Кроме Аслана Бжания интервью грузинским СМИ также дали лидер массовых протестов Ахра Авидзба, бывший кандидат в президенты Алхас Квициниа, экс-глава МИД Сергей Шамба. В общественно-политических кругах Абхазии такие заявления вызвали неоднозначную реакцию.

В Южной Осетии, где внимательно наблюдают за стремительно развивавшимися событиями в РА, риторика абхазских оппозиционных деятелей также вызвала недоумение. Почему стали возможны заявления в Сухуме о прямом диалоге с Тбилиси? Стоит ли ожидать аналогичных заявлений и действий со стороны Цхинвала сейчас или в будущем? Вице-спикер парламента Южной Осетии, председатель политсовета партии «Единая Осетия» Петр Гассиев поясняет, что попытки наладить диалог с Тбилиси — это абсолютно внутриабхазское дело, и в Южной Осетии такой сценарий невозможен. По его мнению, прямой диалог с Грузией будет актуален исключительно после признания грузинской стороной независимости Южной Осетии и заключения мирного договора. Но при нынешнем политическом курсе, и даже при его смене, такие разговоры и заявления из уст южноосетинских политиков маловероятны.

Что касается высказываний Аслана Бжания, то это не первое его высказывание о необходимости вести диалог с властями Тбилиси. Ранее он пытался наладить отношения с Грузией. Но это сугубо личное дело только абхазской оппозиции. Тут дело касается еще влияния извне - нельзя сбрасывать со счетов «авторитет» неправительственных организаций, финансирующихся Западом через Грузию из американских, английских, французских фондов. В Апсны таких НПО очень много. С учетом всего этого нет ничего удивительного, что определенные общественно-политические силы в Сухуме так внезапно для большинства общественности Абхазии и для нас, Южной Осетии, обозначили свои приоритеты по диалогу с Тбилиси.

В настоящее время Запад (под прикрытием НПО) не оказывает на южноосетинскую политику никакого влияния, как, например, в Абхазии. В 90-е годы и вплоть до признания независимости в 2008 году на нашей территории существовали неправительственные организации, но и тогда они не имели серьезного влияния на внутреннюю обстановку в республике. Разумеется, в то время их было больше, но и политика прошлых лет существенно разнилась с действующей. Грузия использовала методы «мягкой силы» — проводила встречи студентов, журналистов и прочее. Сейчас такого нет. В РЮО степень угрозы и опасность для государственных интересов со стороны зарубежных НПО оценили намного раньше, чем в РА, и приняли закон, согласно которому объявили их иностранными агентами влияния.

Вооруженное противостояние, военные и острые фазы в Южной Осетии шли параллельно с внутренними абхазскими столкновениями. Но в РЮО не такая власть, которая бы сделала подобное заявление. На данном этапе у нас это исключено. И в будущем тоже. Нет общих интересов.