Заклятые родственницы

Алина обняла маму и посмотрела ей в глаза:

- Только не падай сразу... Ты скоро будешь бабушкой.

У Нины Павловны действительно подкосились ноги, и хорошо, что Алина была рядом.

- Неужели... Услышал бог мои молитвы, - запричитала она, прикоснувшись руками к лицу дочери. - Услышал... А что Сара сказала? Она знает?

- Знает, конечно. Ты не волнуйся, она совсем другим человеком стала. Правда это перерождение длится недолго, всего пару дней, но думаю, сможет продержаться. Пообещала с тобой не конфликтовать.

Как бы красочно Алина не расписывала предстоящую встречу, Нина Павловна всё равно не могла скрыть волнение пока шла от калитки к дому, где на крыльце стояла Сара Исаковна.

- Ну здравствуй, старая перечница, - с улыбкой произнесла та, раскрыв объятия, - только не целуй меня, а то я в прошлый раз еле оттёрла твою помаду со щеки.

- Здравствуй, жидовочка моя, - вторя услышанной интонации ответила Нина Павловна.

Они обнялись, и долго стояли не ослабляя рук, словно прокручивая в головах все те годы, которые остались позади...

Их любовь тоже была разной. Сарачка к восемнадцати годам ещё была щуплой и нескладной, с худыми ножками и плоской грудью, только кудряшки на голове, симпатичное личико с тёмными глазками и невообразимой красоты наряды вызывала восторг у всех, кто оказывался рядом. Она была окружена любовью родителей и всей многочисленной родни, её заваливали подарками ко всем праздникам и позволяли делать то, что другим девицам её возраста было строжайше запрещено. Одним из любимых занятий Сарачки было воскресное посещение коммерческого ресторана, где подавали изумительный фалафель и шоколадный пудинг с мацой. В ожидании заказанных блюд она выкуривала тонкую папиросу, вставленную в длинный костяной мундштук, и это было её второй привилегией, которая вызывала острейшую зависть её ровесниц.

В один из таких счастливых вечеров, когда Сара наслаждалась прекрасной едой, к её столику подошёл элегантного вида мужчина, представился и попросил разрешения присесть рядом. Звали его Давид. Её тогда удивили его руки, которые очень сильно диссонировали с внешним видом. Это были руки рабочего: исцарапанные, мозолистые, с не совсем чистыми ногтями, обрезанными до самого основания. Он заметил её недоумевающий взгляд, и пригласил зайти завтра в его мастерскую, чтобы показать, что эти руки могут делать. Так у Сарачки появилась первая восхитительная брошь, сделанная Давидом. Через полгода, к всеобщему восторгу родителей, они поженились.

Сара никогда не рассказывала им, чего стоила ей эта любовь, хотя дом с первого дня совместной жизни был полной чашей, которая даже в самые тяжёлые времена оставалась наполнена до краёв. Давид был уверен, что обеспечив свою молоденькую жену всем, что только можно пожелать, он делает её счастливой. Но это счастье не совпадало с её представлением о любви. Распробовав плотские утехи, которые в первые месяцы совместной жизни дарились так же часто, как и бриллианты, Сарачка поняла, что именно утех ей и перестало хватать, когда муж после рождения Виталика снова вернулся к работе, оставив для жены в своём плотном графике лишь один вечер в неделю. Нельзя сказать, что эти вечера носили дежурный характер, Давид был горячим и страстным мужчиной, но ему вполне хватало одного раза, всё оставшееся время он отдавал другому — любви к создаваемым золотым узорам, украшенным драгоценными камнями.

Появление сына ненадолго усмирило её страсть, но вскоре она возродилось с удвоенной силой, ломая и коверкая сознание молодой женщины. Сара так и не смогла завести любовника, не смогла даже воспользоваться простейшим способом, удовлетворяя себя самостоятельно, мешало то ли воспитание, то ли страх быть разоблачённой и пристыженной, а может быть просто совесть не позволяла отступить от клятвы, данной всевышнему. С годами милая Сарачка превратилась в сварливую Сару Исаковну, вечно недовольную и раздражавшую всех, с кем ей приходилось сталкиваться. А после смерти Давида, она стала ещё невыносимее, и именно в это время ей под руку попались Алина и Нина Павловна, на которых она отшлифовывала всё своё умение быть стервой.

У молоденькой Нины, в отличие от Сарачки, не было ни выбора, ни возможностей. Как и в любой деревне, её родители давно договорились с соседями, что их дети как подрастут станут мужем и женой, что и случилось сразу после окончания школы. Два ничего не понимающих и ничего не умеющих существа, были облачены в свадебные наряды, накормлены, напоены и уложены на пуховые перины. Родня всю ночь ходила вокруг дома, поочерёдно заглядывая в окошко их спальни, стараясь разглядеть как там балуют молодые. Рассмотреть они так ничего и не успели, поскольку Стёпа моментально взгромоздился на Нину, больно воткнул в неё свой член, в ту же секунду кончил, и откинувшись на спину громко захрапел. С годами в их любви ничего не изменилось, разве что добавились нюансы: перегар и предварительные побои. Бьёт, значит любит, твердила Нина себе под нос классическую бабью отговорку, и утёршись ложилась в кровать, не ощущая при этом ничего кроме боли и отвращения. Как в таких условиях она умудрилась забеременеть осталось загадкой. Родившейся Алине повезло ничего не видеть и не слышать, поскольку её непутёвый папаша, ушедший по поводу этого радостного события в запой, на четвёртый день был найден в сугробе окоченевшим. Так Степан и не увидел свою дочь. Может оно и к лучшему, подумала тогда Нина, и с головой ушла в воспитание маленькой Алины, напрочь забыв о себе. Появление в доме мужчины стало откровением не только для дочери, но и для неё самой, оказалось, что она может любить, несмотря на возраст и многолетнее воздержание.

Неизвестно из каких глубин подсознания всплыли те крупицы чувственности, которые были даны ей от природы, но они так и не нашли своего применения в реальной жизни, где присутствовала только работа, бесконечная борьба с грубым и пьяным мужем, воспитание дочери, а потом тягостное одиночество. И вот теперь, когда рядом оказался настоящий мужчина, выяснилось, что утверждение о неспособности пожилых женщин любить по-настоящему — это ложь, придуманная неизвестно кем. Нина Павловна даже сходила в церковь, испугавшись странных, но таких приятных ощущений, испытанных ею в первую ночь, проведённую со своим мужчиной. Ничего подобного с ней не случалось, разве что в юности, когда снились непонятные сны из-за которых не хотелось просыпаться, так они были сладостны. Но это было так давно и так мимолётно, что в будничной суете стёрлось из памяти, уступив место мыслям, в которых места и времени для секса не находилось.

Фрагмент из книги "Девять дней до и после..." Полная версия есть на Литрес https://www.lit... и на сайте автора https://s...