НОГИ

  Я вошел в вагон метро. Она стояла у дверей напротив. Таких божественно красивых ног я еще не видел. В черных полупрозрачных колготах скрывалась вся гармония вселенной, все божественные линии, соединяющие миры и реальности. Коленки были так изумительно изящны и хрупки. Линии икр, как-будто, нарисованы гениальным графиком одним тончайшим, длинным движением пера; лодыжки, боже, какие тонкие лодыжки, какие округлые и сексуальные косточки. Ступни прятались в черных, лакированных, похожих на мужские, туфлях, и это еще более усиливало их красоту. Я как-будто превратился в экзальтированного муравья и ползал взглядом по этим прекрасным ногам.

 Обследовав все внизу, я снова устремился наверх: снова восхитительные колени и вот вверх пошло бедро – как оно гармонично расширялось, как скромно и как сдержанно. Правая нога немножко сзади, основная опора на ней, а левая слегла впереди, чуть более расслаблена и абсолютно совершенна. Я, конечно, могу ошибаться, и у Создателя найдутся еще более совершенные ноги. Но эти… Они были сейчас и передо мной. Девушка смотрела в мобильный, верх бедер скрывала не такая уж короткая юбка и вся ее поза была настолько уравновешена и тиха, как-будто ее спустили на невидимых веревочках с неба и поставили в вагон метро.

 А я сидел почти напротив, и вокруг было полно свободных мест. Но она стояла. Если бы она хоть раз оторвала взгляд от смартфона и, как бы, рассеяно посмотрела вокруг – я бы понял, что она позирует, собирает пассажирские лайки, подпитывается энергией восхищения, но нет. Даже мой внутренний локатор не ощущал с ее стороны ни одного движения внимания вокруг себя. То есть она давно знала, что ее ноги абсолютно совершенны, а абсолютно не нуждаются в оценке. А восхищение - это оценка! Эти ноги ввергли меня в такое философское состояние, из которого я не могу выйти до сих пор. Я все пытаюсь понять: кому они принадлежат? Ведь не может их владелица быть, человеком с обычной, рядовой судьбой. Какой –нибудь дочерью полковника в отставке, имеющем квартиру и дачу, и пенсию, и друзей таких же офицеров в отставке. Или, например, дочерью писателя- алкоголика. Как правило, хорошие писатели все алкоголики. А может, она дочь балерины? Но, тогда она бы тоже занималась балетом, и икры имели бы некий сухожильный вид и привычная третья позиция также явно проявилась. 

 Нет. Я никак не могу представить: ни кто она, ни из какой она семьи. Хотя, конечно, не из, так называемого, народа. Потому что шея и плечи, и лицо, если и не были красивыми, но были изнеженными, воздушными, легкими, белыми, пушистыми, и волосы были прозрачными, и взгляд, направленный на экран смартфона, ничего не отражал. Я муравьем стал спускаться по ногам, и опять впал в экзальтированное состояние, поймав себя на мысли, что мог бы любоваться этими ногами, позабыв о времени, неизвестно сколько. И еще подумал, что сейчас так модно выставлять напоказ свои кривые ноги. В 20-и веке кривые ноги прятали под джинсами и длинными юбками. Сейчас же наоборот - принято демонстрировать и даже гордится чудовищной кривизной, вывернутыми огромными коленками, косолапостью и пр. А красивые ноги у женщин не такое частое явление. 

 Так о чем же я? Что меня так поразило в этих ногах? Совершенство линий и пропорций, или что-то еще? Конечно, отсутствие кокетства и об этом я уже написал, но это поражало меня более всего! Я бы не назвал их равнодушными или самоуверенными, и тем более, нечувственными. Возможно, они были метафизичными, в том смысле, что не из этой реальности, не из мира, который так любит продаваться и делает это даже во сне. Просто в них была идея: не взаимодействия, не принадлежности, не причастности. И моя оценка, мое восхищение - растаяли в воздухе, даже не достигнув поверхности черных колгот. 

 Мне вдруг замечталось, чтобы это были не колготы, а чулки на изящном черном кружевном поясе. И даже захотелось встать, подойти, повиснуть рукой на верхнем поручне, слегка наклониться, приблизиться и достаточно громко, чтобы перекричать грохот старого метропоезда, спросить: Барышня, простите мне мое любопытство, оно без всяких сомнений, не имеет оправдания, но я настолько восхищен вашими ногами, что не могу удержаться и спросить: вы носите колготы или чулки? Она бы, без сомнения, подняла бы на меня свои серые глаза и сказала: Что?

 Вот в этом был риск - как бы она сказала это: Что? Потому что, возможно, просто не понимает, насколько совершенны ее ноги и что какой-то дядя, может ими восхищаться настолько, чтобы потерять голову и задать весьма нахальный, и весьма странный вопрос. Вы что - маньяк? Вот это бы было нормально, потому что она не пребывает в мире восхищения и обдумывания этого явления. Ведь, скорее всего, это ноги как ноги, ну красивые, ну, привлекательные…Но не супер длинные, например. И как объяснить, что чуть-чуть свисающая мышца задней поверхности бедра, уже лишает женскую ногу гармонии, ее легкая отделенность от бедренной кости бьет по глазам своей физиологичностью. Или слишком рано и резко заканчивающаяся икроножная мышца так же лишает желания благоговейно прикоснуться к ней губами, вывернутое колено вызывает, в лучшем случае, умиление и жалость, не говоря уже об иксообразных ногах, так часто присущих красивым еврейским женщинам. Говорят, рано стала на ножки и пошла. Не давайте им ходить раньше времени! Пусть лежат со связанными ногами и читают.

  Приближалась моя станция и я не знал, что делать. Я проехал пять остановок и все это время пялился на эти ноги, даже не пытаясь отвернуться и посмотреть куда-то еще. Я даже не успел удивиться своему восхищению. А потом встал и вышел. Ну, идиот! Ну самое дебильное, хотя бы, я мог сидеть в вагоне и ехать до тех пор, пока она не выйдет! Едь себе, любуйся, если не можешь подойти и попытаться познакомиться. Но ведь это так ужасно, когда женщина начинает говорить. Какой шанс, что голос ее окажется не тонким и пронзительным, или наоборот грубоватым и бесцветным? Но, главное, какова будет интонация? Как он будет звучать? Не имеет значения, что она скажет, а насколько прекрасно и мило это прозвучит. Ведь у девушки с такими ногами должен быть голос, повергающий в благоговейный шок. От этого голоса все должно заныть, как будто кто-то стукнул по тебе пальчиком и ты отозвался гулом далекого водопада и многоголосым звуком птичьих голосов. Эти ноги требовали соответствия. Я вышел и пошел. Куда, зачем? Только что передо мной были прекраснейшие ноги на земле, а я встал и вышел. А вдруг все мои рассуждения не стоят выеденного яйца? Вдруг, это была реальная богиня или ее дочь. Ну, ехала в метро. А кто сказал, что богини не ездят в метро?

 - Тебе что не нравятся ноги балерин? – Анна, немножко брезгливо, отложила распечатанные листы и подняла на меня большие карие глаза.

 - Нет. Что ты, наоборот – я очень люблю и восхищаюсь ногами балерин. 

- Странно, а по этому эссе не скажешь.

 - Да какое это эссе? Так, просто, очерк собственных мыслей.

 - Какова же мысль?

 - Ну, это даже не мысль, просто впечатление, я попытался описать свои ощущения. - А эрекция была? 

- Ну вообще-то, да, но не то, чтобы сильно, но я почувствовал.

 - А сейчас? – Анна задрала юбку, обнажив ногу балерины, и подняла ее вертикально вверх, вытянув носок.

 - Я не могу порвать то, что написал. 

- Рви, - и Анна обнажила вторую ногу и с такой же грацией устремила ее к небу. Пришлось порвать листы с текстом, но я их не забыл - эти ноги.