Природа отдыха не знает.
Говорят, на детях талантов природа почивает. Если это правило, то со многими исключениями. Кроме того, ведь на слуху и антитеза: яблоко от яблони недалеко падает. В этом контексте хочу поделиться впечатлениями от разысканий о князе Павле Ивановиче Гагарине.
Чрезвычайно рельефный персонаж своего времени, представитель известнейшего рода, оставивший о себе массу упоминаний, он тем не менее до сих пор большая загадка. О чём говорить, если толком неизвестна даже дата его кончины. Скажем, в солидном издании «Московский некрополь» обозначен 1832 год. Нонсенс, ибо активная театральная деятельность «покойника» на юге России развернулась в конце 1830-х и продолжалась почти до самого конца 1840-х. Павел Иванович по сути родоначальник русского драматического театра в Одессе и Кишинёве. Впрочем, некоторый интерес российских исследователей к этой исторической фигуре объясняется вовсе другими причинами, а именно отцовством: двое из его внебрачных сыновей — знаменитости, философ Фёдоров и актёр Ленский.
Братьев Гагариных было шестеро — вполне обычная для эпохи порция: Павел, Дмитрий, Григорий, Константин, Александр и Владимир. Отец, Иван Алексеевич — аристократ, обер-шталмейстер Высочайшего Двора, сенатор, действительный тайный советник, выдающийся масон, страстный театрал, вторым браком сочетался со знаменитой актрисой из крепостных, Екатериной Семёновой, воспетой Пушкиным, Батюшковым («Я видел красоту, достойную венца…») и др. В браке с Семёновой родились три дочери и сын, носившие фамилию Стародубских, от каковой, собственно говоря, много раньше стартовала династия князей Гагариных.
Иван Алексеевич Гагарин, портрет кисти Ореста Кипренского
Княгиня Елизавета Ивановна Гагарина, ур. Балабина, первая жена Ивана Алексеевича Гагарина
Помимо Павла, законные сыновья были не в восторге от театральных и прочих увлечений отца (он был ещё и темпераментным лошадником), как и от этого брака. После кончины Ивана Алексеевича немалую часть его имущества унаследовала Семёнова, но наследство это по разным обстоятельствам пошло прахом. Все сыновья, по словам мемуариста, унаследовали только «1,200 заложенных и перезаложенных душ в Тамбовской губернии».
«Портрет Екатерины Семёновны Семёновой в роли Клеопатры», Орест Адамович Кипренский
В Одессе первым из сыновей обосновался Александр Иванович, в чине ротмистра лейб–гвардии взятый графом М. С. Воронцовым в адъютанты. Тогда же, в первой половине 1830-х, он, как выражались, «перетянул» сюда Дмитрия и Павла. В гости к братьям наезжал и Константин. Они владели весьма солидной недвижимостью в самом центре города. А обширную их дачу (с 1835-го) на Большом Фонтане, в местности, позднее получившей претенциозное наименование Золотой берег, посещали многие выдающиеся исторические персонажи.
Следующий сюжет следовало бы озаглавить «Две свадьбы и одни похороны». Судьба князя А. И. Гагарина действительно достойна романа. Блистательный адъютант генерал–губернатора, но не блиставший здоровьем, мягкий, обаятельный, доверчивый человек (оговоримся: с ровней, конечно — за исключением Павла, братья не чуждались свойственного эпохе сословного чванства), прошедший кровопролитные кавказские войны, рано потерявший жену, но затем обретший настоящую любовь, он безоружным получил смертельное ранение на своем служебном посту.
Первая женитьба его на Марии Андреевне Поджио, урождённой Бороздиной, дочери крымского губернатора, владельца благословенного Кучук–Ламбата, примечательна, как факт. Дело в том, что она прежде состояла в браке с сыном одного из первостроителей Одессы, сподвижника и друга Суворова и де Рибаса, итальянца Витторио Амадео Поджио. Супруг её, Иосиф Викторович, был сослан в Сибирь по делу декабристов, однако она за ним не последовала: одни говорили — под давлением шантажировавшего её отца, другие — по собственной беспринципности. Так или иначе, и её судьба в конечном итоге сложилась драматически.
Гагарину не пришлось предаваться любимому садоводству в унаследованном после кончины тестя и жены сказочном таврическом имении: Воронцов призвал его на Кавказ. Тяжелораненый под Карсом князь через год вернулся в строй и получил ответственный пост генерал–губернатора в Кутаиси. Весьма уважаемый в среде местных владетелей, он 52-х лет по взаимной любви женился на 16-летней грузинской красавице, княжне Анастасии Давидовне Орбелиани.
В ближайшие годы Мингрелия и Сванетия лишались подобия суверенитета, и если в первой процесс прошёл относительно безболезненно, то во второй возникли некоторые осложнения.
Эти обстоятельства и послужили причиной убийства Гагарина: ворвавшись в его резиденцию, горячий сванский князь Константин Дадешкелиани нанёс ему, безоружному, множество колотых ран, от которых он через несколько дней скончался. Тогда же был убит пытавшийся защитить своего старого товарища Николай Петрович Ильин — директор русской драматической труппы в Одессе, любимец горожан. Прекрасная вдова хранила верность Гагарину до последней своей минуты.
Что касается не менее рельефной судьбы старшего из братьев, Павла Ивановича Гагарина, он в значительной мере повторил путь своего отца. Окончив, как и братья, Пажеский корпус, служил в российской миссии в Филадельфии, но государственная служба его не прельстила. Вернулся в свое имение, создал хороший крепостной театр, и его гражданской женой стала Елизавета Ивановна, предположительно Макарова, о происхождении которой нет вполне надежной информации. Вероятнее всего, она была из крепостных, но о ней говаривали и как о черкешенке, то ли подаренной Гагарину, то ли купленной или выигранной им в карты.
От Макаровой и родился выдающийся русский философ Николай Федорович Фёдоров, получивший фамилию и отчество по имени крестившего его сельского батюшки. Теория Федорова обосновывала возможность воскрешения умерших за счёт использования тонкой энергетики, во всяком случае, восстановление их астральной сущности. Покуда будущий «гуру», которым впоследствии восхищались Толстой, Достоевский, Соловьёв, Циолковский, Пастернак–отец и проч., подрастал, Павел Иванович Гагарин в основном обитал в Одессе. В этом неофициальном браке родились ещё две старшие сестры и младший брат Федорова.
Портрет Николая Фёдорова работы Леонида Пастернака
Официальной, венчанной супругой Гагарина с 1825 года была Людмила Ивановна Вырубова (1802 г. р.), дочь представителей старинных дворянских фамилий, генерал–лейтенанта Ивана Петровича Вырубова, участника войны 1812 года, сына сенатора Петра Ивановича Вырубова, и Елизаветы Петровны Свиньиной. В этом браке родились две дочери и три сына, причём о судьбе последних нет никаких известий. Вероятно, они рано умерли. Кое–что известно о дочери Зинаиде Павловне — доброй душе, в отца.
Судя по всему, Павел Иванович впервые приехал в Одессу в 1834-м. В августе этого года «Одесский вестник» фиксирует прибытие из Санкт-Петербурга камер-юнкера князя Гагарина (меж 6-м и 9-м числами), а из Кишинёва — просто князя Гагарина (меж 15-м и 21-м). Первый — очевидно, Евгений Григорьевич, камер-юнкер, сын дипломата князя Г. И. Гагарина, впоследствии женившийся на дочери А. С. Стурдзы Марии Александровне, а второй — похоже, Павел Иванович. Почему? Потому что если бы речь шла о его братьях, то был бы указан их чин как состоявших в службе. Во всяком случае, 1834-м годом датируется хранящийся в Государственном архиве Одесской области чертёж (фасад, сечение и ситуационный план) предполагаемого к постройке трёхэтажного дома князя П. И. Гагарина (примерно тогда же Дмитрий Иванович Гагарин получил выгодные места при Ланжероновском спуске и по Военной балке).
Место застройки, о котором идёт речь, примыкало к Городскому саду со стороны Преображенской — то самое, где ныне находится Научная библиотека Одесского госуниверситета имени И. И. Мечникова. Изначально оно принадлежало героическому доктору Капелло (погиб осенью 1812-го, спасая заразившихся чумой), выстроившему дом со службами, которые затем продал городу. То есть это была уже казённая недвижимость, граничившая с домами австрийского консула фон Тома. Её, как и накрест лежащие казённые строения по Херсонской улице, арендовал питейный откуп. Стало быть, обветшавшие сооружения должны были быть проданы на слом, а место отдано (или тоже продано) князю П. И. Гагарину. Однако по каким–то причинам дело надолго забуксовало, планы Павла Ивановича изменились, и в первой половине 1840-х он возвёл здесь вовсе не трехэтажный дом, а одноэтажный частный драматический театр — по проекту довольно известного архитектора Джованни Скудиери.
Дальнейшее, по крайней мере, периодическое пребывание П. И. Гагарина в Одессе, в том числе, приезды из Москвы, фиксируется на протяжении всех 1830-х годов. В конце 1839-го княгиня Людмила Гагарина, урождённая Вырубова, приобрела на публичных торгах место под застройку по нынешней улице Манежной. Ей не суждено было осуществить этот проект, ибо уже в октябре 1841 года она значится умершей, а владельцем — её супруг. Изначально предполагалось построить одноэтажный дом, в девять окон, по стандартному «Высочайше утверждённому фасаду» (архитектор Гаэтано Даллаква) — на обширном участке, близ границы города и предместья Молдаванки (Манежная улица). Фактически же реализовывался более масштабный проект (упоминавшийся архитектор Скудиери), предусматривавший двухэтажное здание и два флигеля. Метрическая запись о кончине Людмилы Ивановны пока не обнаружена, однако есть веские основания полагать, что она скончалась в Одессе и похоронена на Старом кладбище. В противном случае она нашла бы вечное упокоение далеко за её пределами — либо на семейном месте Вырубовых, в Новоспасском монастыре, либо подле Гагариных, но не произошло ни того, ни другого.
Оставшись вдовцом, Павел Иванович целиком посвятил себя театральной деятельности. По свидетельству известного медика и общественного деятеля Э. С. Андреевского, он прибыл в город со своим оркестром и актёрами. Об участии гагаринского частного оркестра в представлениях «на здешнем (городском — прим авт.) театре» и в любительских концертах, проходивших в светских салонах, муниципальная газета «Одесский вестник» сообщает ещё в апреле–мае 1839 года. Тот же Андреевский говорит о том, что Гагарин устраивал увеселения для разгульной молодёжи и полусвета в так называемом «Вокзале», помещавшемся в доме Волконских, за Карантинной балкой. Дом (не сохранился) и участок Волконских находился по нынешней Канатной улице, от Барятинского переулка до дома Стемпковского (не так давно окончательно разрушен), стоявшего в створе Греческой улицы. Авторитетный думец Иосиф Чижевич также постфактум сообщает о «Вокзале» и его содержателе Гагарине, «большом любителе музыки и балета». Затруднение вызывает лишь хронологическая привязка. По воспоминаниям Андреевского, это заведение прекратило свое существование в конце 1830-х, «и Павел со своим притоном уехал из города».
Карантинная гавань
Оставляя в стороне нравственную сторону сюжета, позволю себе упрекнуть почтенного мемуариста в анахронизмах. Повествуя о «Вокзале», он излагает следующий анекдот. «Тут восседала за конторским столом его девка, знаменитая Ольга». Из–за неё, мол, Гагарин однажды поссорился с небезызвестным великосветским шалопаем, «русским Алкивиадом» графом Самойловым, и тот якобы отделал его палкой. Коль скоро Андреевский говорит о «знаменитой Ольге», то, несомненно, имеет ввиду итальянскую оперную примадонну Ольгу (Оливию) Вервициотти, гражданскую жену Павла Ивановича, подарившую ему двух сыновей, впоследствии ставших знаменитыми актёрами (Александр и Анатолий Ленские). Но тогда рассказанные события должны относиться к середине 1840-х годов. А между тем столь же беспутный, сколь и талантливый граф Николай Александрович Самойлов скончался 23 июля 1842 года. Что до конца 1830-х, то всё говорит в пользу приятельских отношений этих завзятых театралов.
Так, импозантный вокалист Самойлов в мае 1839 года принимал участие в любительском концерте вместе с Гагариным и его оркестрантами. Но если бы вдруг они и поругались, то даже такой сорвиголова, как Самойлов, не посмел бы позволить себе настолько дерзкую выходку в отношении представителя самого знатного в Одессе клана, к тому же имеющего реальную власть и близкого к Воронцову. А если бы позволил, наверняка всплыла бы информация о последовавшем вызове или отказе от такового, как равно и о последствиях громкого скандала. Мало того, Гагарин не только не уехал из Одессы в конце 1830-х, а напротив, как раз в это время основательно укоренился. Так что Андреевский в данном случае просто–напросто пересказывает светскую сплетню, услышанную много лет назад, к тому же грешит анахронизмами.
Впрочем, всё это лишь детали, оживляющие наш театр действий. Важно другое: Гагарин явно расшевелил город своей бурной деятельностью. Повествуя о «Вокзале», Чижевич прибавляет: «Впоследствии он устроил школу для балета и давал представления». Когда это произошло? Отзвуки витавшего в воздухе в конце 1830-х намерения учредить в Одессе частную театральную школу проявляются уже в известной литературной мистификации князя П. П. Вяземского — письмах и записках Оммер де Гелль, на которые я уже ссылался в очерке о Кологривове. Напоминаю: все без исключения тексты основаны на реальных событиях. Надо полагать, к ним относится и устройство на исходе 1838 года приватной «школы драматического пения», куда помещали своих крепостных видные представители одесского нобилитета, включая Воронцову и Нарышкину.
Из ряда газетных публикаций, мемуаров и других источников следует, что школа Гагарина не была строго балетной, а скорее театрально–драматической. Вероятно, на разных этапах её существования менялись и задачи подготовки учеников. Например, в соответствии с мемуарами воспитанника этой школы актера П. М. Надимова, меж 1843-м и 1845-м годами в ней обучались драматическому искусству 12 юношей и 12 девушек, на учебной сцене готовились спектакли под руководством актёров труппы известного И. Л. Мочалова (Бушуйкина). По мере надобности юные актёры подстраховывали основной состав этой труппы. В «Одесском вестнике» тех же лет упоминается об успешных выступлениях воспитанников балетной школы князя П. И. Гагарина на сцене Городского театра.
Когда отстроен театр Павла Ивановича возле Городского сада? Когда он перешёл к следующему владельцу? Чёткого ответа на эти вопросы мы до сих пор не имели. Почему? Отчасти потому, что исследователи истории городской застройки привыкли ссылаться по этому поводу на оценочные ведомости, то есть реестры денежной оценки приватных зданий и сооружений, по которым в городской бюджет взимался налог с недвижимости. Сомневаться в таких раскладках, конечно, не приходится. Однако составлялись они не всякий год, а только корректировались, обновлялись.
Одной из наиболее часто цитируемых в данном контексте служит оценочная ведомость на 1848 год, составленная ранее этого года. Здесь мы и находим «театр князя Павла Гагарина» по улице Преображенской, оценённый в 6,570 рублей серебром. Не так много, сравнительно с солидными домостроениями центра, стоимость которых доходит до 20-40 тысяч и даже несколько более. Но и не так мало, если взять фоновую застройку тех же кварталов. К слову, дом брата, Дмитрия Ивановича Гагарина по Ланжероновскому спуску синхронно оценён лишь в 6,200 рублей. Да, так вот в самом начале 1848 года, согласно архивным документам, весь этот участок перешёл уже к авторитетному негоцианту Вильгельму Вагнеру, а в ведомости — анахронизм.
Но не станем забегать вперёд. Гагарин отстроил театр в 1844 году, питомцы созданной им школы вышли на новую сцену и дебютировали с большим успехом. Понимая, что без «легионеров» на первых порах не справиться, он выписал на подмогу профессионалов из обеих столиц. Одесситы тут же нарекли театр Гагаринским.
Газетные сообщения дают возможность получить довольно ясное впечатление об интерьере, репертуаре, труппе. «Новый, или, как все почти вообще называют его, Гагаринский театр, отстроенный на Преображенской улице, — сообщает репортёр, — на вид, как говорится, неказист, но внутреннее устройство его весьма уютно. Правда, лож очень мало, и они не слишком удобны, но зато кресла устроены превосходно, возвышаясь постепенно несколькими ступенями от оркестра ко входу в партер». Здесь необходимо пояснить, что в старину кресла обычно располагались у сцены, перед стоячим партером. То есть кресла — то, что мы теперь называем партером, а партер — нечто наподобие амфитеатра, но без сидячих мест. В Городском театре было иное, отличное от общепринятого в России устройство: стоячий партер находился в «низине» меж оркестром и стоявшими на возвышении креслами.
«Галереи устроены хорошо, — продолжает газетчик, — особливо та, которая расположена против сцены; зрители её сидят просто в бельэтаже, если взять во внимание расстояние от сцены. Что же касается райских зрителей, то они, конечно, могут считать себя в раю в сравнении с райком городского театра». То есть тогдашние галереи можно приравнять к нынешним ложам первого яруса, а «раёк» — к галёрке. Сцена освещена и отделана превосходно, на занавеси — изображение южного берега Крыма. Есть претензии к иллюминации зрительной залы: «небольшая люстра… освещает её не слишком великолепно».
Гагаринский театр уже несколько демократичнее Городского: дамам удобно «ходить в кресла», а не только в ложи. Двадцатью годами ранее в переписке В. И. Туманского иронически звучит тема «нравственного городка», где, помимо балов и маскарадов, со светскими дамами можно «говорить глазами» лишь в театре, на изрядном расстоянии. В 1843-м дамы впервые стали появляться у Отона, в ресторации элитарного «Ришельевского» отеля, разумеется, в сопровождении родственников мужского пола, а в 1844-м по желанию перебирались из лож в театральные кресла. Здесь уместно заметить: единство, целостность, сплочённость гражданского общества старой Одессы — миф, легенда, придуманная задним числом как седативное средство. Множество неоспоримых и убедительных фактов свидетельствует как раз о чрезвычайной разобщённости этнических, сословных, профессиональных и даже территориальных одесских кругов и кружков. Театр же был особым социальным местом, где многие из них соприкасались, а то и смыкались.
На новую гагаринскую сцену вышли выпускники его театральной школы и приглашённые из столиц молодые в основном профессионалы. Рядом с Бороздиным, Деклером, Чистяковым, Марлинской, Полтавцевым в спектаклях участвовали, например, девицы «Макарова первая» (Елизавета, 1826 года рождения) и «Макарова вторая» (Юлия, 1827-го), сёстры будущего философа Фёдорова, внебрачные дочери Павла Ивановича, воспитанницы той же школы. Так, 16 декабря 1845 года давали драму «Артур» и водевиль «Школьный учитель». В первой заметный успех пришёлся на долю «девицы Макаровой и Полтавцева», «многие сцены трогали до слёз». В 1847 году будущий актёр Малого театра Корнелий Николаевич Полтавцев женился на своей сценической партнёрше Елизавете Павловне, то есть породнился с П. И. Гагариным. После смерти Ольги Вервициотти (1858) в их семье воспитывался её старший сын от Гагарина, будущий знаменитый актёр, режиссёр, педагог Александр Павлович Ленский (Вервициотти).
Александр Ленский в роли Петруччо в комедии Шекспира «Укрощение строптивой», 1883. Автор: Иван Крамской
Два русских драматических театра в ту пору для Одессы были все–таки роскошеством, во всяком случае, это обстоятельство не способствовало достаточным сборам. Поэтому нет ничего удивительного в том, что уже в 20-х числах января 1846 года произошло слияние трупп Гагарина и Мочалова. «Одесский вестник» отмечает по этому поводу, что «после соединения двух наших трупп в одну сцена русская оживилась и подаёт собою хорошие надежды в будущем». Публика выиграла, поскольку появилась возможность давать больше пьес в один вечер, причём отпала необходимость «одному актёру исполнять по нескольку ролей».
Помимо перечисленных актёров, в спектаклях принимали участие сам Мочалов, его супруга Данилова, Рыбаков, Ленский и другие. Репертуар пополнился шестью новыми произведениями, в том числе драматической повестью «Ломоносов», по мотивам сочинения Н. А. Полевого, спектаклем «Матильда» — известный одесский педагог и литератор В. А. Золотов переделал её из драмы Эжена Скриба, дивертисментом «Гулянье в Марьиной роще». 13 февраля, под занавес сезона — аншлаг на «Ломоносове». Корреспондент отмечает: «Жаль, что болезнь помешала г–ну Мочалову явиться в роли Тредьяковского. Вчера давали "Артура". Сегодня (16 февраля — прим. авт) в полдень — опять русский спектакль, на малом (Гагаринском, большим теперь стал Городской — прим. авт) театре бенефис девиц Макаровых и Полтавцева». Дочери заботливого чадолюбивого князя Гагарина — явно успешные молодые актрисы.
Многообещающее начало неожиданно обернулось катастрофой: буквально в день бенефиса Макаровых скончался Мочалов. Отпевали его в Спасо–Преображенском кафедральном соборе и предали земле на Старом кладбище два дня спустя. «Билетов никто не печатал, приглашений никому не делали, и, несмотря на то, что день был будний (понедельник — прим. авт), стены собора не могли вместить множество народа, который присутствовал при отпевании тела; длинная вереница экипажей и густые толпы людей всякого звания провожали гроб до самого кладбища. В числе провожавших были и артисты итальянской оперы и множество иностранцев. С грустною отрадою видели мы это последнее выражение любви публики к таланту. С грустью бросили мы горсть земли на могилу русского артиста… И. Л. Мочалов, подобно многим своим собратьям по искусству, умер в бедности». Как я уже не раз раздражённо восклицал, не осталось ни могилы, ни самого кладбища, ни даже видимого желания одесситов создать мемориал.
Трагическая кончина Мочалова подкосила обе труппы, оставшиеся не у дел в период поста и межсезонья. Рыбаков, Бороздин и Ленский вовсе уехали из Одессы. Правда, не двинулся с места влюблённый Полтавцев, к тому же к Гагарину подоспели молодые, но хорошо зарекомендовавшие себя силы: актёры Максимов и Микульский. 17 апреля сезон возобновился, и преобразованная труппа дала шесть спектаклей. В это время у князя созрела плодотворная идея совершить гастрольный вояж труппы в Кишинёв, куда он наезжал из Одессы и ранее. Поначалу полная передислокация, надо полагать, не предусматривалась. Даже 29 июня муниципальная газета между прочим сообщает: «Отсутствие нашей русской труппы, которая нынче в Кишинёве, никак не позволяло предполагать, что до прибытия её мы будем иметь возможность видеть на сцене столичных гостей (Щепкина, Живокини, Григорьева, Соколова — прим. авт)».
Всех причин непредсказуемого укоренения театра и драматической школы в административном центре Бессарабской области мы не знаем. Очень вероятно, у Павла Ивановича резко ухудшились отношения с братьями, категорически не одобрявшими его сожительство с Ольгой Вервициотти, каковое грозило Гагариным новыми осложнениями. В самом деле, в глазах куда более рациональных членов семьи Павел выглядел этаким мотом, сумасбродом, вертопрахом, наносящим моральный и материальный ущерб всему клану. Его вселенская доброта, любвеобильность, скандальные мезальянсы воспринимались чопорным семейством, строго придерживавшимся закосневших норм и правил, как компрометирующие. Возможно, некую роль (как бы пассивную, но опосредованно активную) сыграл преданный авторитетному Александру Гагарину упоминавшийся выше Николай Ильин, будущий директор русской драматической труппы в Одессе. Так или иначе, а кончилось всё плохо: родня добилась опеки над Павлом Ивановичем и, естественно, его имуществом, и в 1849 году он вместе с гражданской женой и сыном уехал из Кишинёва в свою тамбовскую деревню.
Подводя некоторые итоги театральной деятельности П. И. Гагарина на юге, сошлюсь на достойную работу искусствоведа Н. Н. Рожковской о ретроспективной драматической сцене Кишинёва. Здесь, в частности, приводится несколько характерных высказываний свидетелей и непосредственных участников тех давних событий. Скажем, игравший в Гагаринском театре актёр А. А. Алексеев пишет: «Дела его (Гагарина — прим. авт) были очень недурны, артистам жалованье выплачивал не скупо, впрочем, и антрепренёрствовал–то он не из–за барышей, а просто из любви к искусству. В старое время таких меценатов было много. Баре не гнушались инициативой театрального дела, и провинциальная сцена тогда выглядывала как–то благороднее, порядочнее, опрятнее». Комментарии, кажется, излишни.
Дальнейшая горестная судьба Павла Ивановича Гагарина едва прослеживается. На содержание новой семьи ему, судя по всему, выделялись крохи. За обучение Николая Фёдорова и его брата Александра в одесском Ришельевском лицее с 1849 года рассчитывался дядя, Константин Иванович, со смертью которого в 1851-м прекратилось и финансирование обучения. А. П. Ленский (Вервициотти) с болью описывает эпизоды, иллюстрирующие надменность, холодность братьев Гагариных к его доброму отцу, который беззаветно их любил, в особенности Александра Ивановича. Так, однажды этот брат проезжал через имение Павла Ивановича, направляясь в Кутаиси. Маленький Саша благоговейно ожидал гостя, стоя подле вскоре ушедшей из жизни матери и взволнованного отца — бледного, с широко раскрытыми глазами и развевающимися на ветру полуседыми кудрями.
«В аллее показался экипаж шестернёй, с форейтором и денщиком на козлах, — вспоминает он. — В карете сидел старик в полной генеральской форме, с лентой через плечо, грудью, залитой орденами, блестевшими на солнце (...) Отец, держа меня за руку, ступил одной ступенькой ниже, протянул руку к карете, словно умолял остановиться. Старик сидел неподвижно, как изваяние, адъютант быстрым движением поднял стекло кареты, и экипаж скрылся за поворотом аллеи. Отец до боли стиснул мою ручонку, оперся на колонну и низко опустил голову (...) Всю ночь плакала отцовская скрипка, горько плакал и я в своей кроватке, потрясённый горем отца и смутно сознавая и свою большую долю в этом горе...»
Родовой герб Гагариных
Похоронив гражданскую жену, Гагарин переехал с сыновьями в Москву. Бедствовал настолько, что Александр Павлович Вервециотти (Ленский), как было сказано, с 1858-го воспитывался небогатыми Полтавцевыми, то есть семейством единокровной сестры, в свою очередь, родной сестры Фёдорова, который не терял с ней связи. Далее юношу Ленского взяла под своё покровительство другая единокровная сестра — упоминавшаяся княгиня Зинаида Павловна Гагарина, добрая душа, дочь Вырубовой, законной супруги Павла Ивановича. Саша её боготворил.
Князь Гагарин доживал свой век в нищете, причём настолько вопиющей, что год кончины и место погребения до сих пор вызывают разночтение. В соответствии с мемуарами Ленского, Павел Иванович умер в первой половине 1860-х. Возможно, указанную в «Московском некрополе» явно ошибочную дату смерти, 1832 год, следует интерпретировать как 1862-й. Существует другая версия — 1872-й, но она представляется мне недостоверной. Так или иначе, а младший брат Гагарина, Дмитрий Иванович, пережил его, пребывая в довольстве и холе, никак не принимая участи в судьбе «выродка». Этот брат (керчь-еникальский градоначальник, генерал–лейтенант), его супруга Софья Петровна и сын Пётр — по разным поводам приметные и весьма состоятельные в свое время одесские персонажи. Одесский мемуарист называет Дмитрия Гагарина пустым человеком, но история этого семейства — отдельный сюжет.
Дети мистически компенсировали Павлу Ивановичу нелюбовь братьев, нищету и забвение. Неспроста Фёдоров наделил нас жизнеутверждающей теорией воскрешения отцов. Дружившие с Чеховым братья Ленские и равно сестры Макаровы реализовали театральные таланты своего замечательного батюшки. А Зинаида Павловна просто–напросто множила отцовскую отзывчивость и доброту.
Природа отдыха не знает!
Автор: Олег Губарь, краевед
Оценили 10 человек
12 кармы