КИРОВ записки А.Т. Рыбин
Киров каждый год в это время приезжал к Сталину.
Они основательно сдружились. Как-то сидели за столом, накрытым на склоне горы в тени дерева, и попивали грузинское вино с минеральной водой. Лукьянов, шофер Светланы и Василия, Антонов, Кузнецов и я находились поблизости. Сталин подозвал Кузнецова с Лукьяновым и пригласил за стол. Кузнецов отказался:
– Товарищ Сталин, мы же стоим на посту. Мы не можем нарушать инструкцию.
– Да вы, ребята, не бойтесь, – засмеялся Киров. – Я не выдам вас Власику. Выпьем вместе, закусим. Все будет шито-крыто.
Но мужественный Кузнецов был непреклонен. Тогда Сталин заключил:
– Наше дело с Сергеем Мироновичем вас пригласить, а остальное – ваше дело. Как вам будет угодно.
Обошлось. Хотя Сталин потом не раз усаживал всех за стол на террасе или на рыбалке и рассказывал смешные истории из прежней жизни – подпольной, тюремной или ссыльной. Все получалось вовсе не страшно, не опасно, а – наоборот…
В том роковом году, когда убили Кирова, мало кто навещал сталинские дачи. Наведался только председатель ЦИК Абхазской ССР Н. Лакоба, по кавказскому обычаю привез в подарок молодого барашка. Не забывал Сталина лишь Киров, привычно живший у нас весь период семнадцатого съезда партии. Даже спал на сталинской кровати, а хозяин довольствовался диваном.
Они снова вместе парились в бане, которую готовил рабочий по дворовому хозяйству Дубинин. Бывало, так нагонят пару, что не видно самих. Заберутся на полок и вовсю хлещутся вениками! Больше никто из членов Политбюро не имел такой чести. Сталин гордился Сергеем Мироновичем – пламенным трибуном и надежным защитником интересов партии. Ведь он это прекрасно доказал на последнем съезде, где под общий хохот зала высмеял оппозицию в лице Бухарина, Зиновьева, Каменева и других. А про их вдохновителя Троцкого прямо сказал:
– Будь он трижды проклят, чтобы вспоминать его имя на таком ответственном съезде!
Как-то весной на ближней даче приготовили шашлыки, вино принесли. Весело улыбаясь, Киров подмигнул:
– Нам тут лишь музыки не хватает!
Как не хватает? Сразу позвали Пантюшина с полубаяном. По заказу Сталина он играл «Гори, гори, моя звезда» и «Сулико». А Киров любил песню «Есть на Волге утес».
* * *
Осенью Сергей Миронович проверял в Казахстане уборку хлебов и столкнулся с варварским отношением органов ГПУ к высланным переселенцам кулацких семей. По возвращении в Москву он указал на эти беззакония Ягоде. Тот воспринял все как удар по собственному престижу и затаил на Кирова уже личную злобу.
28 ноября закончил работу Пленум ЦК ВКП(б), принявший решение об отмене карточной системы с 1 января будущего года. Вечером Сталин, мой начальник Смирнов, комиссар Любовицкий и я проводили Кирова на вокзал. Сталин сердечно обнял Сергея Мироновича у двери вагона «Красной стрелы». А 1 декабря свершилось убийство.
Второго числа Сталин, Молотов и Ворошилов срочно выехали в Ленинград. Теперь Сталин тоже опасался покушения.
Поэтому нас охраняла дивизия имени Дзержинского. В Ленинграде по обеим сторонам нашего пути стояли шеренги красноармейцев. Потрясенный смертью Сергея Мироновича, Сталин за эти дни осунулся и почернел, оспины на лице стали виднее. Поцеловав покойного Кирова в губы, он еле слышно выдохнул:
– Прощай, дорогой друг…
* * *
Я постоянно находился в Смольном. Среди сотрудников охраны не смолкали разговоры об этом убийстве. Все кляли Николаева. Но спрашивается, кто же вложил ему в руки револьвер? Неслыханное дело: вооруженного убийцу дважды задерживали у подъезда Смольного и во дворе Московского вокзала, но он тут же освобождался Запорожцем! В роковой день Николаев тоже свободно проник в Смольный, целый час болтался на запретном для себя этаже и, сидя на подоконнике, поджидал Кирова.
В коридоре не оказалось никого из охраны, обязанной дежурить у кабинета Кирова и его заместителей. К тому же буквально пропал сотрудник, который должен был находиться в коридоре совершенно независимо от того, в Смольном Киров или нет. Словом, как специалисту организации правительственной охраны, мне стало совершенно ясно: тут в каком-то звене были предатели, за их спиной стоял непосредственный начальник – бывший левый эсер Запорожец, а выше просматривался Ягода, который затем на процессе признался: «Таким образом, я категорически заявляю, что убийство Кирова было проведено по решению правотроцкистского блока».
Сейчас многие голосят: Сталин такой-сякой – убил Кирова! Чем брякать в колокола, сперва заглянули бы в историю. Ведь Киров столкнулся с Троцким еще в августе девятнадцатого года, когда председатель РВС приказал сдать Астрахань для выравнивания фронта. Киров отказался это сделать и при помощи Ленина отстоял город. Разве Троцкий мог простить такой подрыв своего авторитета? Никогда! Эсерка Вассерман тут же начала распространять по Астрахани слухи, будто Киров – на самом деле монархист, иеромонах Илиодор. Сергея Мироновича арестовали, но ликвидировать все-таки не удалось – трибунал доказал провокационность затеи и приговорил к расстрелу саму Вассерман. А Киров по-прежнему мешал Троцкому, в двадцать седьмом году заявив: «В Ленинград оппозиции шлагбаум закрыт!»
ГЕНРИХ ЯГОДА И ОГПУ-НКВД
Из материалов дела об убийстве Кирова получается, что личная охрана Сергея Мироновича не так заботилась о его безопасности, как следила, чтобы он не ускользнул от убийцы. Любого.
В связи с этим хотелось бы рассказать об органах ОГПУ-НКВД, какими они были в то время. Одной из самых зловещих фигур в органах ОГПУ был Генрих Ягода. Это он был исполнителем директив Льва Троцкого, Н. Бухарина, А. Рыкова, А. Енукидзе.
С 1920 г. Ягода – член президиума ВЧК. С 1924 г. – заместитель председателя коллегии ОГПУ. С 1924 по 1926 г. работал с Ф. Дзержинским. Это были два противоположных характера, по духу враги с разными точками зрения на существующий советский строй.
Дзержинский рекомендован во главе ВЧК В. И.Лениным, а Ягода – Троцким, Бухариным, ранее А. Рыковым, Г. Зиновьевым, Л. Каменевым. Ягода чувствовал громадную поддержку оппозиции и делал в органах ОГПУ все против Дзержинского. Поэтому Дзержинский свой огонь критики обрушил прежде всего на Троцкого и троцкистов. Дзержинский имел некоторые агентурные данные о том, что Троцкий и многие его подопечные состоят на службе иностранных разведок и регулярно за продажу интересов своей Родины получали из-за кордона от эмиссаров деньги в твердой валюте.
Вспоминает бывшая сотрудница ВЧК Елизавета Петровна Матенкова:
«Дзержинский страдал бронхиальной астмой и туберкулезом легких. У него часто наблюдались приступы бронхиальной астмы. В этих случаях сотрудники ВЧК давали ему парное молоко. В 1926 г. Феликс Эдмундович выступал на Пленуме ЦК ВКП(б). Разумеется, там более половины зала была правотроцкистская оппозиция: Троцкий, Бухарин, Каменев, Зиновьев, Рыков, Ягода и др. Во время выступления у Дзержинского на трибуне произошел приступ сердечной астмы.
Поскольку многие в ЦК ВКП(б) относились к Дзержинскому враждебно, то с подачи троцкистов дали выпить ему молока, после которого он тут же на трибуне скончался. Мы в ВЧК считали, что Дзержинского отравили пособники троцкистов. На Пленуме речь Дзержинского была пламенной в защиту молодой Советской власти и против реставраторов капитализма в России, известных уже всем троцкистов. Зная враждебное отношение Ягоды к Дзержинскому, мы не исключали его причастности к смерти Дзержинского.
Да, Ягода был и значился с 1924 г. в органах ОГПУ. Он был ненавистен простому народу в России. Начали появляться на делах арестованных его резолюции „Расстрелять“. Это немудрено было тогда, что простой рядовой комиссар ОГПУ выносил постановление о расстреле жертв.
Вследствие засилья троцкистов, эсеров, меньшевиков в аппарате ОГПУ, утрамбованных Ягодой, Рыковым, Бухариным, Сталин в то время к кадрам верхушки в ОГПУ никакого отношения не имел. Занявший пост председателя коллегии В. Менжинский был человеком больным, страдавшим астмой. Лицо его было безжизненным, белое, как бумага. Этим воспользовались Ягода и вся оппозиция. Сталин с 1924 по 1936 год, можно сказать однозначно, не знал, что творится в ОГПУ. В эти годы Ягода сформировался, как отъявленный троцкист и уничтожал неугодных ему честных граждан, боясь разоблачения, провалов оппозиции. Подопечные Ягоды готовили компроматериал на противников троцкизма, а Ягода умело их подсовывал на подпись Менжинскому».
* * *
Лишь после убийства Кирова Сталину удалось напасть на след вражеских действий оппозиции. Помогли списки оппозиции, которые хранились у Ягоды. Все участники оппозиции были арестованы и в марте 1938 г. предстали перед судом. Разоблачению их немало способствовал арест в 1936 г. Г. Зиновьева, Бакаева и других. Были установлены их террористические замыслы против членов Политбюро и Сталина.
Я располагаю документальными данными по показаниям Рыкова, Бухарина, Гринько, Крестинского, Пятакова, Буланова, Ягоды. Охрану их нес комиссар из 2-го полка НКВД В. Ф. Алексеев. Он сопровождал с подчиненными арестованных на следствие, кормил, поил, снабжал газетами.
Я Алексееву задал вопрос: «Может, подсудимых били и добивались признания недозволенными методами?». Алексеев ответил: «Заявляю однозначно, что их никто и пальцем не тронул. Такой вопрос необдуманный. Представьте себе: в Октябрьском зале во время суда находится сотня иностранных корреспондентов. Встает со скамьи Бухарин и заявляет: „Меня били на следствии“. После такого заявления можно закрывать заседание и прекращать судебный процесс».
По поводу убийства Кирова Ягода на суде показал: «В 1934 г. летом А. Енукидзе мне сообщил: „Принято решение об убийстве Кирова. Зиновьевские террористы уже ведут тренировку из оружия на меткость“. Енукидзе просил меня не чинить препятствий к убийству Кирова. Я вызвал Запорожца из Ленинграда и приказал не чинить препятствий к убийству Кирова. Несколько позднее Запорожец сообщил, что Николаев дважды задерживался с наганом в портфеле, но освобождался.
Таким образом, я категорически заявляю, что Киров был убит по решению правотроцкистского блока».
Много треплется бульварная пресса, что Сталин был на процессе в Октябрьском зале в секретном месте. Это ложь прессы. У всех членов Политбюро, в том числе и у Сталина, в кабинете стоял репродуктор, через который по проводам он в кабинете слушал показания обвиняемых…
Оценили 34 человека
73 кармы