СТАЛИН И МАО ЦЗЭДУН

На китайском направлении

Как пишет современный австралийский автор русского происхождения Михаил Александров, «политика в отношении китайской революции в 1924-1927 годах стала первым опытом самостоятельной внешнеполитической деятельности Сталина. Этот опыт оказал непосредственное влияние на эволюцию его взглядов по вопросам международных отношений».

К тому же ему пришлось проводить собственную стратегическую линию, существенно отличающуюся от марксистско-ленинской концепции приоритета классовой борьбы и установления диктатуры пролетариата. Он поддерживал националистическую партию Гоминьдан. Ее основатель и руководитель Сунь Ятсен (1866-1925) незадолго до смерти написал политическое завещание, обращаясь к советскому правительству:

«Я оставляю после себя партию, которая, как я всегда надеялся, будет в союзе с вами при выполнении своей исторической задачи освобождения Китая и других угнетенных народов от ига империализма… Поэтому я завещаю своей партии поддерживать с вами постоянный контакт. Я твердо уверен, что ваша поддержка моей страны останется неизменной. Дорогие товарищи, уходя из жизни, я выражаю надежду, что приближается тот день, когда Советский Союз будет иметь в лице свободного и сильного Китая своего друга и союзника, и что оба государства пойдут рука об руку как союзники в великой борьбе за освобождение всего человечества».

Здесь обращает на себя внимание высказывание об освобождении угнетенных народов от ига империализма. Российские коммунисты-западники склонны были толковать подобные обороты в духе революционной классовой борьбы. Но Сталин понял и принял эти слова Сунь Ятсена как указание на консолидацию национальных сил в борьбе за свободу страны, а не диктатуру пролетариата, который в Китае был еще слишком малочисленным.

Понятно, такую свою точку зрения Сталин не афишировал на официальных выступлениях. Однако по его указанию советник ЦК ВКП(б) при Гоминьдане Михаил Бородин договорился с Сунь Ятсеном о включении в его организацию китайских коммунистов. Выходило так, что общенациональные интересы ставились выше узко классовых.

На XIV съезде ВКП(б) Сталин сопоставил ситуацию в Китае с той, которая была до слияния Северной Америки, Германии, Италии в единые государства, даже не упомянув об установлении власти пролетариата, высказав убеждение: «Мы сочувствуем и будем сочувствовать китайской революции и ее борьбе за освобождение китайского народа от ига империалистов и за объединение Китая в одно государство. Кто с этой силой не считается, тот наверняка проиграет». Он вполне определенно констатировал: «Китайская революция, будучи революцией буржуазно-демократической, является вместе с тем национально-освободительной революцией, направленной своим острием против господства чужеземного империализма…»

Правда, в то время Китай формально был самостоятельным государством, в котором власть Гоминьдана распространялась лишь на южные провинции. Учитывая позицию Сунь Ятсена, Сталин делал все возможное для того, чтобы страна объединилась под господством Гоминьдана, и лишь затем коммунисты смогли бы при благоприятных обстоятельствах прийти к власти. На этот случай он призывал их «обратить особое внимание на работу в армии».

Как справедливо отметил М. Александров, «Сталину было важно обосновать национально-освободительный характер революции, чтобы направить ее в антизападное русло». И по этой причине он выдвинул тезис о «косвенной интервенции» империалистов, имея в виду финансовую и экономическую экспансию.

«Для Сталина, – пишет М. Александров, – главным был геополитический аспект. Сталину было по большому счету все равно, кто будет находиться у власти в Китае: коммунисты или гоминьдановцы. Для него важен был единый Китай, проводящий антизападную политику». Добавим – и антивосточную тоже (имея в виду Японию), но при дружеских связях с северным соседом – СССР.

Однако в Коминтерне, возглавляемом Г.Е. Зиновьевым, господствовали другие настроения. Там еще преобладали троцкистские взгляды на мировую революцию и установление диктатуры пролетариата (реально- коммунистической партии, а еще точнее – руководящей ее верхушки, партаппарата). Зиновьев писал: «Национально-освободительное движение угнетенных народов против империализма достигнет успеха только в том случае, если будет идти рука об руку с борьбой международного пролетариата против империализма». То есть на первый план он ставил интернационализм и классовую борьбу. Когда в конце мая 1925 года английские войска расстреляли демонстрацию в Шанхае, руководители Коминтерна приняли это за признак начинающейся пролетарской революции под руководством рабочего класса. Все это не соответствовало действительности. В четырехсотмиллионном Китае рабочих было относительно мало (не более 15-20 миллионов), а компартия страны насчитывала всего лишь 10-15 тысяч человек. Массовой организацией был именно Гоминьдан, в который входили представители разных слоев населения, включая буржуазию и мелких помещиков.

Тем не менее в январе 1926 года тезисы Коминтерна провозглашали: «Китайская революция является звеном в цепи мировой революции, поэтому обширные районы мира непосредственно охвачены революционной ситуацией. Это признак приближения мировой революции». Через два месяца Исполком Коминтерна по сути дела раскритиковал сталинскую политику в этом вопросе, выступив «против правого ликвидаторства, который недооценивает независимые классовые задачи китайского пролетариата и ведет к бесформенному слиянию с национальным движением в целом…»

В рядах Гоминьдана лидером был Ван Цзинвэй, а вторую позицию занимал Чан Кайши, командовавший наиболее боеспособным Первым армейским корпусом. В качестве представителя Сталина при руководстве Гоминьдана находился М. Бородин, а главой советской военной миссии по политической части был И. Разгон, сторонник Зиновьева и Троцкого.

В марте произошли неуклюжие маневры китайских коммунистов, похожие на стремление захватить власть силой: командующий гоминьдановским флотом (коммунист) приказал флагманскому крейсеру «Чжуншань» выйти на боевые позиции сначала к острову, где находилась военная школа Вампу, затем на рейд Кантона. В городе находился Чан Кайши, обеспокоенный этими действиями. По его словам, он решил, что коммунисты намерены поднять восстание. Действительно, напрашивались аналогии то ли с черноморской эпопеей крейсера «Потемкин», то ли с революционной «Авророй» в октябре 1917-го…

Впрочем, почему произошли эти события в Китае и кто их организовал, точно не известно. Однако факт остается фактом: воспользовавшись ими, Чан Кайши взял власть в свои руки, а это в наибольшей степени отвечало позиции Сталина. Ведь произошла централизация власти в Гоминьдане, что укрепляло организацию; новый руководитель был готов пойти походом на север и объединить Китай. К тому же Чан Кайши постарался избавиться от таких политических советников в его армии, как И. Разгон.

Примерно в то же время на Британских островах произошла всеобщая стачка, которую Зиновьев расценил как новый революционный подъем, ведущий к мировому пожару, перерастанию экономических требований в политические. По инициативе Коминтерна советские профсоюзы стали переводить бастующим шахтерам крупные денежные суммы. В результате серьезно испортились советско-британские правительственные отношения, а никакой революции в Англии не произошло. Зиновьева вывели из состава Политбюро, а затем он покинул пост председателя Коминтерна. По выражению Троцкого, с этих пор у Сталина появилась тенденция «подменять политику дипломатией». Пожалуй, точнее сказать, следуя мысли А. Александрова, что проявилась сталинская дипломатия в соответствии с его геополитикой и пониманием нелепости и вредности установки на мировую революцию.

Тем временем гоминьдановская армия под руководством Чан Кайши (и при советских военных советниках) одерживала победы в Центральных провинциях Китая. Возникла серьезная опасность интересам Англии в этом регионе. И тогда ее руководство предложило пересмотреть неравноправные договоры с китайским правительством. Чтобы не произошел переход Чан Кайши на сторону богатого западного партнера, были организованы антибританские демонстрации в нескольких китайских городах, порой с захватом английских концессий. Усматривая во всем этом «руку Москвы», в мае 1927 года Англия разорвала дипломатические отношения с СССР.

Но все это не означало укрепления позиций коммунистов в Китае. Напротив, Чан Кайши произвел новый военный переворот, выступив против коммунистов для установления личной власти и, как он утверждал, полной независимости Китая от внешних влияний. На деле, по-видимому, влиятельные буржуазные круги Гоминьдана испугались роста популярности коммунистической идеологии. А по его словам, он противодействовал превращению компартии Китая в «доминирующий фактор китайской политики».

Такие опасения Чан Кайши понять можно. Однако он явно переоценил свои силы и возможности Китая на данном этапе стать самостоятельной державой, не зависящей ни от экономически развитых капиталистических стран, ни от СССР. Не учел он и того, что для китайского народа идеи коммунизма были ближе и привлекательней, чем буржуазная идеология, а значит, и велик был авторитет Советского Союза.

«Обманув доверие Сталина, – пишет М. Александров, – Чан Кайши совершил главную стратегическую ошибку своей жизни. Вообразив себя корифеем высокой политики… Выйдя на профессиональный ринг международной политики, он оказался не в своей весовой категории и не смог достаточно долго «держать удары» маститого политического оппонента, каковым являлся Сталин. Это и привело Чан Кайши в конце концов к жестокому политическому поражению, сделав его невольным изгнанником в своей собственной стране».

Однако до этого финала было еще далеко. В руководстве Коминтерна по-прежнему доминировали установки на мировой революционный пожар и диктатуру пролетариата, в частности, в приложении к событиям в Китае. На V съезде КПК, в присутствии представителей Гоминьдана индийский коминтерновец М. Рой заявил: «На нынешнем этапе революции гегемония принадлежит пролетариату, и он участвует в национально-революционном правительстве, чтобы использовать государственный аппарат в качестве инструмента завоевания власти». После этого, естественно, гоминьдановцы постарались избавиться от коммунистов, столь агрессивно – с подачи Коминтерна – нацеленных на свержение их руководства национально-освободительным движением.

На пленуме Исполкома Коминтерна была принята резолюция, лишь частично учитывающая концепцию Сталина. Ему пришлось с этим смириться, ибо он поддерживал Чан Кайши, но результатом оказалось установление его диктатуры. Гоминьдановцы сплотили свои ряды, разорвав сотрудничество с КПК.

На данном этапе дипломатическая стратегия Сталина потерпела фиаско. Возможно, виной тому была прежде всего слишком явно антигоминьдановская и примитивно революционно-пролетарская точка зрения руководства Коминтерна. Троцкистско-зиновьевская оппозиция тем самым ударила не только по КПК, но и по внешней политике Сталина в Китае. На это определенно намекалось в опубликованной в сентябре 1927 года платформе оппозиционеров:

«Главной причиной неблагоприятного исхода китайской революции на нынешнем этапе является принципиально ошибочная политика руководства Российской коммунистической партии и всего Коминтерна. Результатом стало то, что в решающий момент в Китае фактически не существовало реальной большевистской партии. Возлагать сейчас вину только на китайских коммунистов является искусственным и недостойным. Мы имеем в Китае классический эксперимент применения меньшевистской тактики в буржуазно-демократической революции».

Подобный перенос на китайскую почву реалий русского революционного движения являлся, как говаривал Сталин в подобных случаях, происками начетчиков и талмудистов. Ведь если бы коммунисты раньше пошли на противостояние с гоминьдановцами, это привело бы к гражданской войне и, скорее всего, к расчленению Китая. Этого Сталин стремился избежать и в геополитическом аспекте был прав, а его цель была достигнута. За период сотрудничества с Гоминьданом КПК укрепила свой авторитет. На ее чрезвычайной конференции были смещены генеральный секретарь партии Чэнь Дусю и его некоторые сторонники.

В ответ на критику оппозиционеров, Сталин обвинил их в «левацком» уклоне и авантюризме в политике. Его мнение было поддержано большинством участников июльского пленума ЦК ВКП(б), а Троцкому и Зиновьеву вынесли строгий выговор с предупреждением.

Трезво оценивая реальную обстановку в Китае, Сталин сделал ставку прежде всего на национально-освободительное движение, и в этом был прав. Однако он не мог открыто и четко выступить с такой доктриной, ибо она не соответствовала марксистско-ленинской общетеоретической установке. Он вынужден был принимать половинчатые решения под напором сил оппозиции, которая чутко улавливала его отступления от партийных догм, а прежде всего отказ от концепции мировой пролетарской революции. *

Самое главное – другое. Вопрос в том, насколько целесообразной была стратегия Сталина и можно ли было избрать какую-то другую, более эффективную с позиций мирового коммунистического движения и интересов Советского Союза?

Быть может, наиболее радикальным стал бы отказ коммунистов Китая от конфликтов с гоминьдановцами, признание на данном этапе единственно верной политики национального единства. Но тогда КПК рисковала утратить свою популярность в массах, раствориться в Гоминьдане.

Другая крайность – полный разрыв с чанкайшистами и захват власти коммунистами, развязывание гражданской войны. Как мы уже говорили, это грозило хаосом в стране и ее расчленением. Между прочим, в 1927 году один из коммунистических лидеров Мао

Цзэдун поднял крестьянское восстание в провинции Хунань, но оно вскоре было подавлено.

Возможно, у Сталина были какие-то более выгодные ходы в проведении своей стратегической линии между этими двумя крайностями, но о таких вариантах нет никакого смысла рассуждать. Он сделал едва ли не все возможное для того, чтобы провести в жизнь свой геополитический план, добившись успеха, и в то же время избежать неопровержимых обвинений в отходе от марксистско-ленинской концепции. Национальные интересы китайского народа он поставил выше теоретических догм революционного интернационализма (такие убеждения сложились у него еще в период Гражданской войны в России, в частности, после провала наступления Тухачевского на Варшаву). Он был реалистом.

«…Опыт сталинской стратегии в Китае, – сошлемся опять на М. Александрова, – важен тем, что показав, с одной стороны, политический реализм Сталина, с другой, он в очередной раз подтвердил известную истину о том, что политика есть искусство возможного.

Лидер великого Китая

У Мао Цзэдуна (1893-1976) было немало общего со Сталиным. Оба – из простых семей, достигли великих успехов благодаря упорству, труду, самообразованию; принимали активное участие в гражданских войнах; поднялись к вершинам всемирной славы. Оба писали стихи. Правда, Сталин, добившийся еще в юности в поэтическом творчестве успехов (его стихи вошли в грузинский учебник по литературе до революции), потом пренебрег им и не любил вспоминать о своих поэтических произведениях. А Мао Цзэдун писал их до глубокой старости, издав несколько томов своих стихотворений.

Вождь ВКП(б) и Коминтерна в 1920-е годы мог и не знать о руководителе крестьянского восстания в провинции Хунань молодом Мао Цзэдуне. Но уже в начале 30-х годов слава об этом партизанском вожаке, ставшем председателем ЦИК и Совнаркома Китайской советской республики, занимавшей южные провинции страны, перешагнула границы его отечества. 

   продолжение                                   https://stalinline.ru/2019/01/...