«Игры разума»

Коммуникация интересует всех. Она не только позволяет собирать информацию, но и предоставляет возможности влиять на человека. Но базовой частью этого процесса остается влияние на ум человека, именно поэтому многие исследовательские проекты сейчас переориентированы на новую точку — принятие решений. Еще первые исследования в области информационных войн, из которых все и начиналось, четко показывали: слабым местом на поле боя является разум солдата. И это понятно хотя бы потому, что все остальное можно защитить, и только ум остается открытым для влияний.

В 2007 Вайнбергер (ее собственный сайт — sharonweinberger.com) опубликовала статью об известном феномене, по поводу которого уже даже шутят, мол, люди жалуются, что их облучают спецслужбы. Но теперь оказалось, что в их словах есть правда. Еще в 1965 г. Пентагон начал проект «Пандора», в котором исследовались поведенческие и биологические последствия малых доз микроволн. А еще через несколько лет этот проект был закрыт.

информационная война

На страницу Вайнбергер среагировало 581 человек, многие из которых свидетельствовали о именно о такой своей судьбе. А из акта о свободе информации удалось получить некоторое подтверждение. Как оказалось, исследовательская лаборатория ВВС запатентовала изобретение, позволяювшее передавать в мозг звуки и голоса как вариант инструментария психологической войны. То есть и теоретически, и практически это оказалось возможным.

Вайнбергер (одна из ее книг называется «Мнимое оружие», и в ней, в частности, речь идет о изомерных бомбах, которые сегодня разрабатывают США, Россия, Китай) пишет на темы национальной безопасности не только как журналист, но и как исследователь (см. ее био). Она имеет степень бакалавра Университета Джона Хопкинса и магистра российских и восточноевропейских исследований из Йеля. У нее есть и отдельный исследовательский проект War 2.0 с финансированием от корпорации Карнеги, где исследуется взаимодействие и взаимосвязь социальных медиа и национальной безопасности. У нее также много публикаций на сайте BBC в разделе «Будущее», в которых говорится о новых разработках в сфере войны, например, о роботах с автономным мозгом. Военные лидеры боятся такой автономности, чтобы не получить неконтролируемые действия, но реально все равно на каком-то уровне там есть контроль человека.

Таким работам предлагается отдать, например, зачистку акватории от мин. Великобритания, кстати, отказывается от использования дельфинов в этих случаях, поскольку рассматривает работу с дельфинами как слишком дорогую. Украина, как пишет пресса, также имеет своих боевых дельфинов. В одной из работ Вайнбергер приводит ряд «аксиом», одна из которых звучит так: следует инвестировать сегодня в науку и технологии, потому что завтра все равно за это придется платить.

В Лондоне существует Институт поведенческой динамики (сайт — www.bdinstitute.org), который на базе своих разработок ввода групповых поведенческих изменений «породил» Лаборатории социальной коммуникации (сайт — www.scl.cc), которые подают себя как пионеров в области операций влияния. Так пишет о них та же Вайнбергер. Кстати, этим Институтом руководил, пока был жив, известный специалист по информационным войнам профессор Лидского университета П. Тейлор. Правда, другие источники называют основной движущей силой создания Института и Лабораторий Н. Оукса.

Оукс, который возглавляет работу Лабораторий, приводит список типичных ошибок при создании операций влияния:

попытки менять отношение, а не поведение,

фокусироваться на индивидах, а не на группах,

использовать телевизионные месседжи вместо опоры на имеющиеся мотивации,

использование исследовательских методов для анализа аудитории вместо диагностики группы.

Институт и Лаборатории активно работают над прикладными задачами, а также над обучением военных в сфере информационных операций. То же касается и книги, вышедшей под эгидой института — «Поведенческий конфликт». Один из сотрудников Института, Л. Роуленд, напечатал статью, из которой можно понять направления работы в этой сфере.

Поведенческая динамика как отрасль своей базой считает ТАА (Target Audience Analysis) — АЦА (Анализ целевой аудитории), акцентируя внимание на том, что это не только знание ее культуры. С другой стороны, следует изучать не все подряд, а лишь выборочно, что нужно, поэтому там и использовано слово «диагностика».

Следующий принцип — смотреть с точки зрения аудитории. Роуленд подчеркивает, что дети не перестанут бросать камни в солдат в Ираке, сколько бы цветных буклетов с призывом не делать этого было роздано. Надо не просто фокусироваться на аудитории, а быть аудиториецентричним.

Как пример можно привести предотвращения забастовки в автомобильной индустрии, что было сделано лабораториями. АЦА продемонстрировал, что есть только один драйвер, который действует сильнее, чем увеличение заработной платы. Это потеря работы из-за конкуренции с дешевой рабочей силой в еврозоне. Соответственно, Лаборатории запустили рекламную кампанию, которая не только предотвратила забастовку, но и позволила еще сократить заработную плату на 25%. Аналогично было проведена кампания по спасению страхового общества «Ллойда». Оно понесло большие потери, и на этом фоне надо было вернуть доверие вкладчиков и деньги. И это удалось сделать на таком негативном фоне.

Британские военные тоже отмечают относительно АЦА — понимание аудитории является началом и концом любой операции влияния, а операции влияния оказались в центре внимания в последние два-три года. Можно понять, почему. Как нам кажется, здесь действуют следующие факторы:

Переход к длительной войне,

Выход на первое место работы с населением,

Партизанская война тоже требует опоры на население.

Среди принципов Роуленда есть и такой: социальные силы предшествуют месседжам. Когда человек слышит крик «Пожар», он смотрит, что начинают делать другие. Этот месседж должен иметь резонанс, потому что он спасает наши жизни. Но нас в первую очередь интересует то, что делают другие. Как подчеркивает Роуленд: «Наша реальность во многом определяется тем, что мы думаем, что думают другие, а мы думаем, что они так думают. Когда возникает потребность в изменениях, не факты, информация, отношение или резонансные месседжи меняют людей: людей меняют люди».

Отсюда вытекает следующий принцип: следует интересоваться мышлением не отдельного индивида, а всей группы. Т.е. возникает соотношение: совершит ли человек какое-то действие, если он будет знать, что другие так сделают. Наш пример: нам кажется, что Оранжевая революция была как раз таким коллективно подсказанным действием. И большую роль в этом сыграло телевидение, которое создавало ощущение общего действия. Под этим углом зрения изучается и пропагандистская кампания «Талибана».

Вайнбергер публикует в журнале Nature статью «Социальная наука: сеть войны», где цитируется человек, три года занимавшийся проблемой минирования дорог. Собрав всю имеющуюся информацию, он пришел к парадоксальному выводу: «Информация не является решением нашей проблемы». Вместо этого он занялся компьютерными моделями, которые пытаются прогнозировать поведение групп и то, как это поведение можно изменить. Это называется «человеческой динамикой», или «компьютерной социальной наукой». На нее Пентагон выделил в 2011 г. 28 миллионов долларов финансирования.

Одним из аргументов для развития такого моделирования стала ситуация в 2003 г., когда велись поиски Саддама Хуссейна. Когда была создана сеть тех, с кем Саддам имел отношения доверия, оказалось, что там нет разыскиваемых американской армией, изображенных на известных игровых картах. Эта сеть заставила военных сконцентрироваться на фигурах низшего уровня. В результате информация о местонахождении была получена от одного ключевого охранника. (См. также более подробный анализ этой ситуации использование социальных сетей на сайте War 2.0. Там также рассмотрены и другие варианты использования социальных сетей для целей национальной безопасности.)

П. Глур из Массачусетского технологического института (см. его персональную страницу) прогнозирует события на основе анализа социальных сетей (см. здесь и здесь). Например, он спрогнозировал, что швейцарцы не поддержат строительство минаретов, хотя социологи говорили обратное. И Глура оказался прав в отношении результатов референдума. Затем ошибку социологов объяснили тем, что швейцарцы, отвечая, не хотели выглядеть расистами.

Глур говорит, что «Твиттер» очень хорошо предсказывает поведение, на которое влияет общая публика. Это может быть новый фильм, на который мы идем или не идем, учитывая, что именно говорит публика: хороший он, или плохой. Каждый из нас может вспомнить, как перед выборами люди начинают спрашивать друг друга: «За кого вы собираетесь голосовать?».

Толпа играет роль в случае кино, но она не так хороша в случае политических событий. Здесь начинает играть «рой», это группа нейтральных экспертов, которые, например, редактируют «Википедию».

Это все использование группового мышления. Сегодня запущены сайты, где каждый может попробовать себя в прогнозировании будущего. И сделано это фирмами, имеющими гранты IARPA — агентства, которое занимается распределением финансов под исследовательские проекты разведки.

У американцев есть интерес к работам И. Смирнова, институтом которого теперь руководит его жена. Он сейчас называется НИИ психотехнологий им. И. Смирнова. Здесь был разработан аппаратно-программный комплекс MindReader. Сейчас Институт Смирнова в основном лечит от нарко-и алкогольной зависимости. Но в сети много негативных отзывов относительно этой работы.

Во время войны в Афганистане по этой методике делались эксперименты по манипулированию сознанием. Мегафоны транслировали моджахедам скрытые в аудиосигнал призывы к сдаче в плен. Но на практике это не принесло результатов. Затем была попытка наладить сотрудничество с американцами при захвате заложников в Техасе. Но там даже не дошло до трансляций. Приходил и С. Мавроди, который хотел иметь аппаратуру, чтобы склонять оппонентов к подписанию контрактов (см. также здесь).

Сам И. Смирнов о сотрудничестве с ФБР рассказывал следующее. Он предложил закодировать голоса детей и родственников, которые звали самоубийц домой, в шумы из динамиков полицейских машин. Но американцы не увидели достаточной вероятности успеха. И голоса эти запустили не в скрытом виде, а напрямую. В результате началась паника.

Версия американской стороны об этом случае другая. Они спросили, что будет, когда его метод не сработает. «Они перережут друг другу глотки», — ответил Смирнов. И на этом их сотрудничество завершилось, так и не начавшись.

Британские военные называют четыре требования, которые следует иметь в виду, если хочешь добиться успеха в операциях воздействия:

точная идентификация оптимальной целевой аудитории,

определение способности подпасть под влияние этой аудитории,

идентификация лучших процессов влияния на эту аудиторию,

создание и размещение триггеров, которые могут эффективно и измеряемо изменить поведение аудитории.

Относительно разработки месседжа работают следующие три фактора:

резонанс: войдет ли месседж в резонанс с аудиторией, чтобы повлиять на его поведение,

признание: можно ли ожидать, что аудитория признает месседж,

доставка: сможет ли месседж достичь аудитории.

Чтобы сделать изменение поведения более научно обоснованным, была предложена модель поведенческих изменений. Она состоит из внешних и внутренних факторов. К внешним относятся физический контекст, социальный и информационный. К внутренним — мотивация и возможности. В рамках всех них выделяются диагностические параметры, которые позволяют работать над изменением поведения. Если в первой модели существует 18 параметров, то в ответ предлагается упрощенная модель из 9 параметров.

Продолжается разработка новых научных направлений, которые можно использовать в интересах национальной безопасности. И это понятно, ведь если станешь первым в этой области, у противника не будет возможных вариантов защиты (см. рассказ о новых видах оружия, среди которых есть и нейрооружие).

Электронная война сегодня предстает как основная угроза, если вчитаться в слова одного из американских адмиралов: «Электромагнитная киберсреда сейчас настолько важна для военных операций и критическая относительно наших национальных интересов, что мы должны рассматривать ее как поле битвы вместе с другими, а может, и более важным, чем земля, вода, воздух и космос. В будущих войнах НЕ побеждают просто посредством использования электромагнитного спектра и киберпространства, в них будут побеждать в самом электромагнитном киберпространстве».

110 миллионов выделено на кибервойну, среди целей которой стоит и создание карты киберпространства. Когда компьютеры противника перейдут на другую операционную систему, изменится их цвет на карте, пока они не станут снова доступны. Даже можно подсказать солдату, когда его подсознательное видит угрозу.

Как видим, современная наука захватывает все новые и новые аспекты функционирования человека. И это настоящий прорыв и освоении новой сферы, поскольку современные методы исследования стали куда более объективными. Все это принципиально новые шаги в использовании исследований мозга для национальной безопасности, если сравнить с более ранними работами, хотя книга, например. Дж. Морено на тему «Исследования мозга и национальная оборона» была выпущена только в 2006 году (Moreno JD Mind wars. Brain research and national defense. — New York, 2006).

Некоторые проекты, которые сегодня появились, выглядят почти фантастически. Это, например, проекты по предсказаниям будущего, сделанные венчурным фондом ЦРУ и фирмами по обработке данных. Это, например, фирма Recorded Future. Среди ее задач — сканирование технологического развития, анализ твитов в случае Ливии и анализ писем бен Ладена (см. здесь, здесь и здесь). Свой подход они называют темпоральной аналитикой.

Сегодня также и один иранский инженер заявил, что он создал машину времени. Правда, следует иметь в виду, что эта машина не отправляет человека в будущее, а дает прогноз на 5-8 лет вперед. Запад скептически отнесся к этим заявлениям о создании машины времени в Иране (см. здесь, здесь, здесь и здесь). А Китай занялся клонированием гениев. Для начала они собрали генетический материал 200 современных гениев со всего мира.

Не следует забывать еще об одном информационном объекте, в мониторинге и исследовании которого максимально заинтересованы не только спецслужбы, но и военные. Это социальные сети, где объемы информации превышают возможности ее обработки.

К. Леетару (его персональный сайт — www.kalevleetaru.com) занимается анализом больших объемов информации. Использовав супермощный компьютер Nautilus, Леетару на базе тридцатилетнего архива глобальных новостей, а это сто миллионов новостных сообщений предоставляет такие предсказания человеческого поведения, как национальные конфликты и передвижения отдельных индивидов. Этот новостной архив был в свое время создан британским правительством, а сегодня он обслуживается в партнерстве с ЦРУ.

Леетару подчеркивает, что официальные медиа имели большее значение при формировании общественного мнения в египетских протестах, чем социальные медиа. Графики Леетару демонстрируют, как все ниже падает оценка президента Египта, после чего начинается революция. Падения, которые были до этого, совпадают с бомбардировкой иракских войск в Кувейте в 1991 г. и вхождением США в Ирак в 2003 году. Эта статья вызвала интерес прессы, что можно увидеть по заголовкам «Суперкомпьютер предсказывает революцию» (см. здесь и здесь). Эта тематика — социальные медиа, общественное мнение и социальные конфликты — оказалась сегодня в центре внимания, потому что дает объективный инструментарий для предсказания существенных политических изменений (см. некоторые взгляды на проблематику здесь, здесь, здесь и здесь). И все это, разумеется, интересует и разведку, и военных.

Леетару говорит, что 50 процентов информации ЦРУ сегодня получает из открытых источников. Он подчеркивает, что роль аналитика изменилась, ему не надо выдвигать гипотез, все делают алгоритмы. Леетару шутит: «Большие объемы информации касаются поиска моделей, а не правды, если вы ищете правду, философский департамент в другом месте».

Леетару также предупреждает, что не только он научился так работать, противник тоже все это знает. Интернет и социальные медиа стали основной коммуникативной платформой для экстремистов. В своем интервью Леетару говорит, что сроки предсказаний — от нескольких дней до месяцев, но не 10-20 лет, как об этом говорят некоторые исследователи. Точность возможна лишь на краткосрочном расстоянии.

Изменения типов угроз требуют внимания к киберпространству. Однако и в этом случае, как считает Либики, надо найти нарратив, под которым вести свои действия (Libicki MC Managing September 12th in cyberspace. — Santa Monica 2013). Хочет ли страна быть жертвой кибератаки? Или она хочет быть проводником международных санкций? Или супердержавой, которая требует уважения? Нарратив также должен найти роль для атакующего. То есть кроме чисто кибернетического аспекта важным становится и гуманитарный.

Из всего этого становится ясно, что в исследования информационного пространства сегодня начинается новая фаза. Именно на этом уровне можно получать реальные результаты и ставить прикладные задачи. Военный заказчик в этом случае не является случайным, ведь именно военные могут дать хорошее финансирование, когда исследование основывается на объективных методах анализа.