ЗНАЧИТ, НУЖНЫЕ КНИГИ ТЫ В ДЕТСТВЕ ЧИТАЛ!

Владимир Высоцкий читал нужные книги. И многие его сверстники читали – время было такое. Но очень многие – не читали. Зайдешь к школьному товарищу в 50-60 годы, а книг в доме нет, или почти нет. У иных – наоборот, книжный шкаф с… с собранием типа: – Заверните мне, пожалуйста, товарищ продавец, два метра этих книг в зеленых обложках – их цвет изумительно подходит к моим портьерам!

Чего греха таить – иные «культурные люди» как бы «собирали подписные издания», собрания сочинений классиков, которые сами они никогда не читали. Зато, зайдешь к нему в дом – сразу видно, культурный человек…

Помню, преподаватель художественного ВУЗа говорил нам, студентам: – Не понимаю, зачем нужны эти самые стихи? Вот, мы с сыном читали – совершенно они ни к чему, баловство одно!

Я согласен с тем, что Архипелаг ГУЛАГ Солженицына не стоит даже названия на его обложке. Но мы верили этой брехне и даже ссылались на нее иногда. Нет ничего хуже полуправды-полулжи. Может, опять время было такое? Да, и время тоже. Там, где раньше гремели бои – выросли мухоморы и поганки, кто-нибудь сможет объяснить почему?

Потому, что грибы растут там, где чисто, а поганки там – где пусто!

Художественная литература, пожалуй, единственный способ познания окружающего мира – не в обиду будет сказано театру и кино. Но зачем этот мир зацикленному IT-ишнику или менеджеру? Наш мир ведь не особенно изменился за минувшие полвека, когда-то «тачка, дачка и чудачка», теперь путевка в Куршевиль и гламур без границ.

Кому адресован список рекомендованной литературы для внеклассного чтения в школе – детям рабочих и служащих, или детям «купи-продай», которые и без литературы «все знают»?

Известный философ Лев Тихомиров писал, что война более высокое состояние человеческого духа, чем длительный и благополучный мир, который делает человека податливым и мягким, как перезрелый помидор. Размягченное состояние умов, дряблость чувства, отвращение от всякого напряжения энергии вообще, какое-то "обабленное" настроение, создали почву для принципиального отрицания всякого действия "силой", и, в частности, отрицание войны, в резкой дисгармонии с запросом истории на мужскую доблесть.

«Великодушие, — говорит он, — гибнет в периоды долгого мира, а вместо него являются цинизм, равнодушие, скука и много-много что – злобная насмешка, да и то почти для праздной забавы, а не для дела. Положительно можно сказать, что долгий мир ожесточает людей. В долгий мир социальный перевес всегда переходит на сторону всего, что есть дурного и грубого в человечестве, главное же к богатству и капиталу. Честь, человеколюбие, самопожертвование еще уважаются, ценятся, стоят высоко сейчас после войны. Но чем дольше продолжается мир, — все эти прекрасные, великодушные качества бледнеют, засыхают, мертвеют, а богатство и стяжание захватывают все. Под конец останется лишь одно лицемерие — лицемерие чести, лицемерие самопожертвования и долга».

Все это будет уважаться лишь для формы, на словах. Настоящей чести не будет, а будет только формула чести, а — это есть смерть чести. Долгий мир производит апатию и низменность мысли, разврат, притупляет чувства. Наслаждения не утончаются, а грубеют. Грубое богатство не может наслаждаться великодушием, а требует наслаждений, более близких к делу, то есть к прямейшему удовлетворению плоти. Наслаждения становятся плотоядными. Сластолюбие вызывает сладострастие, а сладострастие — всегда жестокость. Вы никак не можете всего этого отрицать, потому что нельзя отрицать главного факта, что во время долгого мира социальный перевес всегда переходит к грубому богатству…

Лев Тихомиров