В России в настоящее время готовится множество планов и программ самых различных реформ, но нет самого главного, нет фундамента для них – государственной идеологии, которая определяла бы место России в мировой цивилизации и указывала ясную перспективу для развития страны. И это несмотря на то, что необходимая #России идеология известна и именно она определила вид современной цивилизации. Это либерализм, только настоящий, а не поддельный.
В экономически развитых странах сейчас принята другая #идеология, которую называют то ультралиберализмом, то рыночным экстремизмом, то неолиберализмом, то псевдолиберализмом, то еще как-то. Она господствует уже около 40 лет, и за это время доказала свою недееспособность, в связи с чем идет поиск новых идей (см. «Социальная рыночная экономика или «псевдолиберализм?»). Предлагается много вариантов, в том числе и возвращение к предшествовавшему этим теориям либерализму. Фактически речь идет о возвращении к идеям, отраженных в указанных выше декларациях, но с учетом истории развития идей #либерализма и их реализации в различных странах за последние два с половиной столетия.
Свобода в либерализме не является абсолютной
Эта история довольно запутана, хотя о ней написано несчетное количество статей и книг. Для определенности будем использовать версию, изложенную в книге доктора исторических наук профессора МГИМО Камалудина Гаджиева «Введение в политическую науку», написанной еще в 1994 году, и дополненной в 1999 году.
Он подчеркнул, что либерализм во время его возникновения не отождествлялся с апологией неограниченной свободы человека делать все, что ему заблагорассудится, игнорируя принятые в обществе нормы и правила поведения. Например, Адам Смит говорил, что собственность дает права, но их нужно использовать таким образом, чтобы не нарушать права других членов общества. А Иммануил Кант утверждал: «Моя свобода кончается там, где начинайся свобода другого человека». Так же, кстати, считал и Джон Локк, о котором Камалудин Гаджиев не упомянул. То есть, свобода в их понимании не является абсолютной, то есть вседозволенностью.
Данные представления были отражены в Декларации прав человека и гражданина, принятой во Франции 24 июня 1793 года. Определение свободы в ней выглядело так: «Свобода есть присущая человеку возможность делать все, что не причиняет ущерба правам другого; ее основу составляет природа, а ее правило – справедливость; обеспечение свободы есть закон. Нравственную границу свободы составляет следующее правило: «Не причиняй другому того, что нежелательно тебе самому от других».
Свобода в либерализме тех времен считалась естественным правом, которое человек получает от рождения. Это также нашло отражение в основных документах некоторых стран. Например, в Декларации независимости, принятой тринадцатью Соединенными Штатами Америки 4 июля 1776 года, было сказано, что «все люди сотворены равными, и все они одарены своим Создателем некоторыми неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат: жизнь, свобода и стремление к счастью».
Камалудин Гаджиев указал не только на то, что свобода в понимании основателей либерализма носит ограниченный характер, но и подчеркнул, что они прямо предписывали государству ответственность за материальное обеспечение неимущих слоев населения. Этот момент очень важен, так как очень часто либерализм противопоставляют социальной защищенности, хотя его основоположники не предполагали ничего подобного. И они возлагали на государство некоторые обязанности не случайно: государство как раз и создается людьми в целях защиты, частью которой является социальная. Это в стаде обезьян свобода не предполагает защищенности, каждая обезьяна свободна искать себе пищу сама или отбирать ее у других обезьян. А в цивилизованном обществе люди защищены от подобных действий других людей, которые не обладают в связи с этим абсолютной свободой. Такие ограничения касаются не только уголовных преступлений, так и несправедливого распределения национального богатства.
Но вскоре после смерти Локка, Смита и Канта их идеи были искажены. Через некоторое время после Великой французской революции и Войны за независимость в США либерализмом стали называть совсем другую систему взглядов. В частности, в США, как написал Камалудин Гаджиев, главным принципом стал индивидуализм, идеи либерализма превратились в требование неограниченной свободы конкуренции и стали выполнять функции защиты интересов привилегированных слоев населения. То есть, определение свободы как возможности делать то, что не наносит вред другому, было забыто. Под свободой стала пониматься вседозволенность.
Именно данную систему взглядов в настоящее время называют классическим либерализмом, хотя она принципиально отличается от идей указанных выше основоположников либерализма. Люди, называющие себя либералами после них, подменили понятие свободы на вседозволенность. Эту фальшивку назвали классическим либерализмом, и до сих пор множество людей считает, что это и есть либерализм. Но это не так, либерал, согласно взглядам указанных выше ученых, это не тот человек, который объявляет себя сторонником свободы, а тот, кто понимает, что свобода в обществе означает запрет вседозволенности, в том числе и в экономике.
Время шло, и, как написал Камалудин Гаджиев, постепенно выяснилось, что ничем не ограниченная рыночная свобода не обеспечивает социальную гармонию и справедливость. Поэтому в середине и конце 19 века появились ученые и политики, считающие необходимым ограничить произвол корпораций и облегчить положение наиболее обездоленных слоев населения. Под их влиянием в первой половине двадцатого века (в основном) в экономически развитых странах были созданы социальные институты, обеспечивающие основные политические и социальные гарантии, которые существуют в этих странах до сих пор.
В частности, в Германии сторонниками указанных взглядов были экономисты Вильгельм Репке и Вальтер Ойкен, которые заложили основы социальной рыночной экономики. А в США появилось такое реформистское движение, как прогрессизм. Его сторонником был президент США Франклин Рузвельт, который провозгласил «новый курс» в экономике, а также пытался принять билль об экономических правах граждан США.
Основные положения этого либерализма, который назвали социальным, в 50-60-х годах прошлого века были реализованы в рамках различных национальных моделей государства всеобщего благосостояния. Исходя из того, что эти взгляды исходят из определения свободы, использованного основоположниками либерализма, его следовало бы назвать настоящим или истинным либерализмом, в отличие от подделок – псевдолиберализма.
Но в 80-е годы прошлого века в политической, экономической и научной элите западных стран постепенно снова укреплялись позиции людей, подменяющих свободу вседозволенностью, и отрицающих необходимость действий государства, направленных на ограничение вседозволенности. Их взгляды сейчас называют по-разному: неолиберализмом, ультралиберализмом, рыночным экстремизмом, псевдолиберализмом и т. д. Камалудин Гаджиев об этом не написал, так как практика использовать такие названия стала обычной в последние лет десять, а его книга была написана в конце двадцатого века.
С девяностых годов прошлого века, после того как большая часть элиты экономически развитых стран стала придерживаться псевдолиберальной идеологии, в них начался постепенный отказ от принципов государства всеобщего благосостояния и равных возможностей. Как раз в эти годы разрушился СССР под воздействием реформаторов, вдохновленных успехами западных стран. Однако наши реформаторы не заметили, что к тому моменту в этих странах идеология социального либерализма была заменена подделкой под него – псевдолиберальными идеями, и началось разрушение общества равных возможностей и всеобщего благосостояния. Европа и США стала постепенно отказываться от своих либеральных принципов, заменяя их подделкой. Реформаторы этого не поняли, и с энтузиазмом начали внедрять в странах бывшего СССР псевдолиберальные идеи, ожидая, что это обеспечит процветание общества. Ни к чему хорошему это не привело, как не приводило до этого ни в одной стране.
Тем временем, постепенное разрушение западных государств псевдолибералами продолжалось. В последние годы стало ясно, что их эксперимент провалился, и появились политические силы, понимающие это. В частности, в США они представлены в интеллектуальной сфере нобелевским лауреатом Джозефом Стиглицем, который продвигает теорию прогрессивного капитализма (см. «Прогрессивный капитализм – альтернатива для Беларуси»), и в 2019 году опубликовал книгу «Люди, власть и прибыль: прогрессивный капитализм в эпоху недовольства». В политической сфере они представлены сенатором от демократов Берни Сандерсом. В Европе отказаться от рыночного экстремизма и вернуться к идеям социальной рыночной экономики предлагает, в частности, европейский комиссар по внутренней торговле Мишель Барнье (см. «Социальная рыночная экономика или «псевдолиберализм?»). А член палаты лордов Великобритании и канцлер Кембриджского университета Дэвид Сэйнсбери написал книгу «Прогрессивный капитализм: как достичь экономического роста, свободы и социальной справедливости?», опубликованную в 2013 году. В России настоящие либеральные идеи отстаивал Евгений Примаков, который, кстати, использовал термины «псевдолиберализм» и «истинный либерализм» (см. «Забытый Примаков: истинный либерал против псевдолиберализма»).
Свободу обеспечивают экономические институты
Некоторые взгляды этих людей иногда путают с социализмом, что не соответствует действительности, так как в социальном либерализме частной собственности придается фундаментальное значение. Но свобода в рамках данной идеологии, в том числе и рыночная в экономике, ограничена. В данной связи Камалудин Гаджиев в своей книге упомянул о сравнении одного из течений псевдолиберализма с режимом на дорогах, который позволяет автомобилям ездить без правил, что приводит к бесчисленным пробкам и задержкам движения, в то время как в настоящем либеральном государстве автомобилисты свободны ехать, куда им заблагорассудится, но уважая при этом правила дорожного движения.
Замечание о правилах поведения людей (экономических институтах) очень важно, так как именно они являются основой цивилизации. Но в #России данный факт пока не осознается. Владимир Путин, не понимает необходимости создания правил поведения в стране, не зависящих от него самого, и тоже пытается лично руководить всем происходящим (см. «Как рассеять экономические иллюзии Владимира Путина?»).
Правда, Владимир Путин все-таки пытается создать систему управления страной и смены кадров, альтернативную правительству. Речь идет об организации «Россия – страна возможностей» и реализуемых ею проектах типа «Лидеры России», а также об ОНФ (см. «Лидеров России учат не тому, что надо России»). Но он сам возглавляет и продвигает эти проекты, которые после его ухода из власти рискуют исчезнуть. В принципе, это хорошие проекты, но существует множество других возникших в процессе развития цивилизации экономических и социальных институтов, без использования которых решить проблему управления в России вряд ли удастся.
Не надо выдумывать новую идеологию
Но президент России этого не понимает и пытается решить проблему, перераспределив власть между ее ветвями посредством внесения изменений в #Конституцию, о чем он сообщил в послании Федеральному собранию 15 января.
Сейчас удобное время для изменений, так как народ тоже хочет перемен. Люди считают, что правительство недостаточно хорошо защищает интересы широких масс населения, хотя и не понимают, почему и что надо делать для исправления ситуации. Опрос Фонда общественного мнения в России в конце 2019 года показал, что 68% жителей стран считают, что Конституцию следует пересмотреть. В 2013 году так думало 44% населения. Люди считают необходимым ввести поправки, направленные на повышение уровня жизни людей, заботу о пенсионерах, улучшения качества медицины и улучшения государственного управления.
Но введение таких поправок недостаточно, так как можно безуспешно пытаться улучшить жизнь народа в рамках разных утопических идеологий, и чтобы этого не произошло нужны конкретные указания, как надо заботиться о народе. Без этого будут только неприятности, что доказывает опыт России.
В принципе, Владимир Путин говорит о том, что надо увеличивать уровень жизни народа и даже предложил внести соответствующие изменения в #конституцию, что вполне можно сделать. Но он не собирается отказываться от накопленных резервов и хочет сохранить профицитный бюджет. На все объявленные им меры по поддержке населения потребуется около 0,6 трлн рублей в год (по оценке Минэкономразвития), что примерно в 10 раз ниже суммы валюты, которую Банк России в 2020 году собирается купить для Минфина. То есть речь идет не о помощи народу, а о снижении объема изъятия у народа средств. Это, конечно, хорошо, но принципиально ситуацию не меняет: резервы и профицит – это не фундамент для развития экономики, а камни на ее шее, которые тянут ее на дно.
Владимир Путин пытается изобрести велосипед – какую-то новую идеологию, хотя нужная стране идеология изобретена около трех столетий назад – это либерализм его основателей, который на какое-то время был заменен подделками, но в настоящее время возрождается в форме социального либерализма. История показывает, повторим, что наилучшего результата с точки зрения сочетания экономического развития, интересов отдельных людей и общества удавалось добиться в те годы и в тех странах, когда там воплощались, идеи социального либерализма, которые отражены в конкретных представлениях экономических теорий прогрессивного капитализма и социальной рыночной экономики. Это, повторим, и есть та идеология, которая нужна России. Утопий можно напридумывать много, а реально работающая идеология, которая соответствует сложной природе человека (см. «Ключ к экономическим реформам – роман «Преступление и наказание»), на весь мир всего одна.
И проблема не в том, как придумать новую идеологию, а в том, как научиться отличать реально работающую идеологию от утопий, и внедрить ее в обществе.
Владимир Тарасов.
Оценили 0 человек
0 кармы