© ТАСС/Вера Костамо
Зимники живут по своим особенным правилам, исчезают весной, чтобы снова появиться в конце года. Самые загадочные дороги страны, ведущие к отдаленным поселкам и стойбищам. Мы вместе с автопутешественником Сергеем Сайманом едем дальше — теперь к оленеводам
Хохот ханта
— У нас мат за столом не принят. А вы, городские, в тяжелом мире живете, — Михаил Лар, хант и оленевод, крепко держит в руках замороженную рыбу, аккуратно снимает чешую, режет ровными, прозрачными полосками-завитушками мясо. На столе вареная оленина и строганина, черный чай, конфеты и печенье — законы гостеприимства в тундре соблюдаются. Пришел человек с мороза — накорми.
Горят дрова в печке, дым вырывается из объятий металлической трубы, поднимается в темное небо.
Майя, жена Михаила, ненка, садится за стол последней. Пытается успокоить Кики, младшего сына Кирилла, который сам придумал такое короткое имя. Говорит с ним на родном языке.
Михаил Лар с супругой Майей © Вера Костамо/ТАСС
Язык и его утрата — отдельная тема для ненцев и хантов.
— Мои старшие дети перед школой чисто говорили. А сейчас дочь уже с акцентом, слова коверкает. Оба ребенка язык понимают, но общаться уже тяжело, — рассказывает Михаил. — Я тоже в школе учился на русском, но свой язык не забыл. Свободно говорю по-хантыйски, по-ненецки.
Когда старшие, Алина и Артем, приезжают в стойбище на каникулы, отец запрещает им говорить по-русски. Считает, что сохранение ненецкой и хантыйской речи зависит от родителей. "Приятно, когда семья знает свой язык. Все уходит, забывается. Мы можем стать последним поколением, говорящим на своем языке".
С ноября по март оленеводы стоят на месте. Ездят в поселок по делам, чинят нарты и заготавливают к ним полозья, ремонтируют упряжь и одежду. В тундре до сих пор шьют жилами: нитки слишком ненадежны для таких условий. Уже с семи-восьми лет девочек учат всем делам по хозяйству, к 16 годам девушка становится мастерицей.
— В последнее время все девушки уезжают учиться: кто в поселок, кто в город. Если бы мы жили по старым традициям, то моя дочь, ей 17 лет, уже была бы невестой, — рассказывает Михаил. — Человек учится, и это хорошо. Кто-то должен учиться, но кто-то и в тундре жить. Иначе никого здесь не останется. Например, мои пастбища. Кто сюда придет?
© Вера Костамо/ТАСС
В чум вместе с кем-то из гостей заходит белая собака. Ложится у печки, щурится, поглядывает на хозяина: выгонит или нет. Шерсть от жизни на морозе такая густая, что пружинит под пальцами.
— Это мой пес, самый умный, без него я никто, — Михаил не шутит. — У меня особое отношение к собакам. Кто-то своих и пнуть может. А я в поселок еду — обязательно собак беру с собой.
Есть в пространстве чума что-то особенное. Отсутствие углов, границ, аскетичный быт, простота во всем — делают человека в нем свободным.
Совсем скоро — в апреле — вся бригада, а это десять взрослых с детьми, снимутся с места — будут каслать (кочевать по тундре).
Пока оленевод передвигается по своему маршруту, а они у каждого свои, он оставляет в тундре лишнее. Снегоход, нарты с продуктами на осень. Были редкие случаи, когда медведь разбивал груженые сани. Кочевники чужие нарты никогда не трогают. Маршрут каслания передан Михаилу от отца, в свое время здесь будет кочевать его сын.
— Многие приезжают с земли и задают вопрос: как ты ориентируешься в тундре? Для вас это трудно, а для нас обычная жизнь. Все с детства знакомо. Меня в город отправь — я там потеряюсь.
Михаил смеется. Над какими-то наши вопросами и ответами, над тем, как мы не можем правильно войти в чум и не запутаться. Хорошо смеется, по-доброму.
Даже в тундре, которая кажется бескрайней, есть особенные места, куда запрещено ходить просто так. "С сакральными местами у нас строго. Куда-то без надобности нельзя ездить, лишнюю веточку боишься сломать".
— Есть священное место и у моей семьи. Приедешь туда: костерок зажжешь, оленя забьешь. Раз в три года ездим. Аккуратно себя ведем.
Шкурный вопрос
Стадо пасется не у стойбища, а там, где есть ягель. Поэтому поедем на снегоходах. Майя разрешает надеть свою ягушку (национальную верхнюю женскую одежду). Процесс изготовления такой "шубы" долгий: в мае-июне женщины занимаются выделкой шкур, с июля по сентябрь — шьют. Можно и заказать, новая будет стоить от 50 тысяч рублей.
Майя помогает одеться, завязывает кожаные шнурки, которые заменяют на ягушке пуговицы. Рассказывает, что весь быт держится на женщинах. Даже дрова для печки пилит и колет она сама. "Мужчины своей работой заняты. Нарты ремонтируют, изготавливают полозья и упряжь. Дел хватает".
Михаил Лар в национальной одежде © Вера Костамо/ТАСС
Снег истоптан, как будто недавно прошла толпа, но это не люди — олени. Шли, копали, искали ягель.
— Отсюда и до тех пор, пока видят глаза, моя земля, — Михаил привстает на снегоходе, показывает рукой в сторону горизонта. — Дальше соседнее пастбище. Если мои олени туда уйдут, мне сразу позвонят: "Миша, забирай своих".
Между мной и Михаилом поперек сиденья снегохода лежит пес. Местные собаки постоянно ездят с хозяевами. Ждет сигнала, когда нужно бежать, гнать оленя, работать. На солнце блестят оленьи рога, никак не уляжется поднятая сотнями копыт снежная дымка. Сколько тут животных — никто не спрашивает: неприличный вопрос в тундре.
© Вера Костамо/ТАСС
От дыхания на ресницах намерзают прозрачные льдинки. В ягушке непривычно, движения скованные и от этого более плавные.
— Тепло? — вопрос Саймана не праздный, он сам участник команды "Баск". Один из группы путешественников, альпинистов, спортсменов, которые рискуют жизнью в экстремальных условиях. От правильно подобранной экипировки в экспедиции может зависеть жизнь. Поэтому мы постоянно спорим, пробуем, рассказываем о том, что подвело или помогло в поездке.
— От того, правильно ли ты одет, зависит твоя безопасность. Проблема всех новичков — неверно подобранная экипировка: либо мерзнут, либо перегреваются. Понемногу с каждым сезоном подбирается правильная одежда, — рассказывает Сергей.
Никто не делает экипировку исключительно для автотуризма. Поэтому приходится комбинировать. Бахилы — тактическое снаряжение, пух — для альпинистов, может быть, и что-то горнолыжное.
Принцип подбора одежды один — многослойность: термобелье, флиска, пуховая жилетка, тонкий пуховик, толстый пуховик. Одежда должна быть свободной. Верхние слои подбирают на один-два размера больше того, который обычно носят.
© Вера Костамо/ТАСС
— В куртке я никуда не поеду, — поверх малицы (рабочей национальной одежды) на Михаиле еще теплая суконная рубаха, повторяющая очертания нижнего слоя одежды, но более просторная. — В поселке могу переодеться, но мне после малицы холодно. Непривычно, продувает.
Малица надевается через голову, шьют ее из оленьих шкур мехом внутрь. К рукавам пришиваются рукавицы из камуса (шкура с нижней части ног оленя) и капюшон. В сильные морозы на малицу надевается совик, или гусь, — верхняя меховая одежда. Если непогода застала в тундре, в такой одежде ее можно спокойно переждать.
— Сколько раз тонул, мерз, главное — не падать духом, и выживешь, — рассказывает Михаил. — Человеческий дух на многое способен.
Другие оленеводы меня спрашивают: "Кто это до тебя на машинах доехал? Смелые люди, надо посмотреть".
Медведей больше, чем людей
Туристический маршрут закончен, все экипажи, кроме двух, возвращаются домой. Сергей и команда путешественников из Санкт-Петербурга, Ярослав и Максим, отправятся дальше — на остров Белый, который отделен от Ямала проливом Малыгина.
На дорогу туда и обратно уйдет десять дней. Повезет с нехарактерной для марта погодой — будет морозно и солнечно. В прошлом году, когда Сайман добирался до Диксона, мело почти месяц.
© Вера Костамо/ТАСС
Часть пути пройдет по ведомственным зимникам. Из-за того что точных карт временных дорог нет, иногда придется плутать. "В итоге вышли к северной части полуострова и пошли по азимуту".
— Сначала ехали по ровной поверхности реки, потом вышли в тундру, там рельеф изменился, стало сложнее. По относительно хорошему льду пересекли пролив Малыгина. Когда стали огибать остров, чтобы добраться до метеостанции, столкнулись со сложными участками. Были отрезки с огромными трещинами — очень много времени потратили на прохождение: приходилось часто выходить на берег и снова возвращаться на лед, — рассказывает Сергей.
Два дня путешественники провели на Морской гидрометеорологической станции имени М.В. Попова. Открыта она была еще в 1933 году. После пожара в 2001-м и годового перерыва в наблюдениях построен новый модульный дом. Каждые три часа, одновременно по всему миру, метеорологи снимают данные с приборов. В России все показания отправляют в Гидрометцентр.
Олег, Виктор и Ирина, сотрудники станции, рассказали о жизни в Арктике: в этом году на острове неспокойно и рядом бродят около 15 белых медведей. В первый же день на Белом и команда Саймана увидела хищника. На следующий день к метеостанции подошел еще один взрослый самец.
© Вера Костамо/ТАСС
Обратно через пролив Малыгина, Обскую губу, поселки Сёяха и Паюта, по зимникам экспедиция дошла до Салехарда.
Началась дорога домой.
Оценили 2 человека
5 кармы