ИЗ ИНТЕРВЬЮ В.С.БУШИНА «ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТЕ»
— Как не верить художнику, который собственными глазами видел войну... Трудно было не поверить и Виктору Астафьеву... Во многом именно его высказывания о войне легли в основу пропагандистской формулы «завалили трупами»... Как вы вообще объясняете подобного рода причуды памяти, когда в конце 80-х, в 90-е многие участники войны стали своими воспоминаниями создавать новый образ Великой Отечественной и советский солдат предстал едва ли не оккупантом, а советская власть воплощением зла?
— Во-первых, вовсе не многие оказались оборотнями. А у оборотней это никакие не «причуды памяти», а заурядное шкурничество. Они и в Советское время катались, как сыр в масле, но произошла антисоветская контрреволюция, новым властителям надо в благоприятном свете представить своё предательство, для этого требуется в кошмарном виде изобразить прошлое, которое, дескать, честный человек обязан был отринуть и проклясть. Для выполнения сей задачи свистнули писателей, режиссеров, артистов. И они тотчас явились, ибо как любили, так и любят вкусно есть и сладко пить.
Одним из первых и прибежал с катушкой ротный телефонист Астафьев. Он в Советской время, например, на страницах «Правды» уж такие возвышенные слова плел, такие рулады закатывал о Красной Армии и о нашей победе, что и тогда тошно было, а уж при либералах стали изображать армию дикой ордой, а победу — подарком сатаны. Но ведь он был в военном отношении человеком удивительно, даже загадочно невежественным. Из одного его вступления в 1989 года было видно, что он даже военную карту не умел читать, что по силам любому телефонисту.
Или Борис Васильев. Одно дело «Зори здесь тихие» в Советское время и совсем другое — как он поносил наше командование в беседе по случаю своего 80-летия да ещё с американским журналистом. Тот, поди, слушал и не мог наслушаться...
Или Даниил Гранин, который в Советское время вместе с А.Адамовичем написал правдивую книгу о блокаде Ленинграда, а уж потом — хоть святых выноси. Все, дескать, было так мерзко, что мы непременно должны были потерпеть поражение, но неизвестно, как победили. Уверял, что даже медаль «За победу над Германией» мы получили в 1965 году. Через двадцать лет после войны, когда многие её участники уже умерли! Какое, мол, бесстыдство советской власти! Да я, как и миллионы других фронтовиков, с этой медалью уже в 45 году с войны вернулся.
Вот только этих трех писателей-фронтовиков я и могу назвать оборотнями. А чаще всего и особенно старательно врут о войне те, кто в большинстве своем не только на войне не были, но и в армии не служили: Радзинский, Жуховицкий, Радзиховский, Резун, А.Пивоваров, Правдюк, Познер, Млечин и .... Хакамада.
Однажды Гранин заявил: «История войны безстыдно обросла враньём». Появилась, мол, «сочинённая война». Верно. И тут больше всех поработали названные выше старатели. Но писатель по своей природной уклончивости не назвал ни имен лжецов, ни книг с этой «сочиненной войной».
И приходится внести ясность...
Кто же именно «сочинил» ту фальшивую картину войны, где плещется «разливанное море барабанной трескучей лжи о войне», как писал критик Андрей Турков?
Шолохов в романе «Они сражались за родину»? Алексей Толстой — в «Рассказах Ивана Сударева» и «Русском характере»? Леонов — в «Нашествии» и «Взятии Великошумска»? Эренбург — в публицистике и в романе «Буря»? Симонов — в повести «Дни и ночи» и таких, например, стихах, как «Жди меня» или —
Опять мы отходим, товарищ.
Опять проиграли мы бой.
Кровавое солнце позора
Заходит у нас за спиной...
Твардовский — в «Василии Тёркине» и в стихах «Я знаю, никакой моей вины»? Некрасов — в повести «В окопах Сталинграда»? Фадеев — в «Молодой гвардии»? Или пустую фантазию придумал Щипачёв о сброшенном немцами по приказу генерала памятнике Ленина в небольшом городке?
А утром этот самый генерал
Взглянул в окно и задрожал от страха:
Как прежде в сквере памятник стоял,
Незримой силой поднятый из праха.
Может, врали Корнейчук в пьесе «Фронт», Довженко — в «Отступнике»? Леонид Соболев в «Морской душе» и в «Зелёном луче»? Гудзенко вот в этих строках?
Когда идут на смерть — поют,
А перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
Час ожидания атаки...
А после — вам сказать о том? —
Глушили водку ледяную
И выковыривал ножом
Из под ногтей я кровь чужую.
Врал Светлов в стихотворении «Итальянец», в поэме «Лиза Чайкина» и в пьесе «Бранденбургские ворота»? Или не прав был Пастернак в стихотворении «Смерть сапёра», как и в других стихах о войне, например в стихах о Ленинграде?
Как он велик! Какой безсмертный жребий!
Как входит в цепь легенд его звено!
Всё, что возможно на земле и в небе
Им вынесено и совершено.
А Василий Гроссман в романе «Народ безсмертен»? Или притворялась Ольга Берггольц в стихах, написанных в блокадном Ленинграде:
Мы предощущали полыханье
Этого трагического дня.
Он пришёл. Вот жизнь моя, дыханье.
Родина! Возьми их у меня...
Или она выдумала это? —
Сто двадцать пять блокадных грамм
С огнём и кровью пополам.
Или лгали Маргарита Алигер в поэме «Зоя», Александр Бек в «Волоколамском шоссе», Муса Джалиль в «Маобитской тетради», Ванда Василевская в «Радуге», Борис Горбатов в «Непокорённых»? Или Павел Антокольский лицемерил в поэме «Сын»?
Прощай...Поезда не приходят оттуда.
Прощай...Самолёты туда не летают.
Прощай... Никакого не сбудется чуда,
А сны только снятся нам, снятся и тают.
Мне снится, что ты ещё малый ребенок,
Смеешься и топчешь ногами босыми
Ту землю, где столько лежит погребенных...
На этом кончается повесть о сыне.
А Павел Шубин уже после войны?
Выпьем за тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробирался болотами,
Горло ломая врагу.
Где тут хоть одно фальшивое слово? А «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого? И «Сын полка» Валентина Катаева? И «Ночь полководца» Георгия Берёзко? Может, угодничал Исаковский в стихотворении «Русской женщине», написанном тоже после войны?
Да разве об этом расскажешь...
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!...
В то утро простился с тобою
Твой муж, или брат, или сын,
И ты со своею судьбою
Осталась один на один...
Ты шла, затаив своё горе,
Суровым путём трудовым.
Весь фронт, что от моря до моря,
Кормила ты хлебом своим...
А «Горячий снег» и «Батальоны просят огня» Бондарева? А «Пядь земли» Бакланова? А «Убиты под Москвой» и «Это мы, Господи!» Константина Воробьёва? А «Иван» Владимира Богомолова? А «Брестская крепость» Сергея Смирнова?
Или лгали после войны Калатозов в фильме «Летят журавли», Чухрай — в «Балладе о солдате»? Озеров — в «Освобождении»? Или художники Корин и Пластов, Дейнека и Кривоногов?..
Как характерно, что у немцев за всю войну не появилось ни одной книги о ней, ни одного фильма, ни одной песни.
Из всех упомянутых мной мастерах сегодня с нами один Юра Бондарев, мой старый товарищ золотых студенческих лет...
Почти их память сегодня, читатель, чаркой водки и минутой молчания. О каждом из них можно было сказать: настоящий человек!
Оценили 0 человек
0 кармы