ЭФФЕКТ ЛОТОСА

В оправдание данной публикации могу сослаться только на трудности со статистикой посещений после обновления формата публикаций. Статья 2009 года, но спроецировать её в нынешние реалии не так сложно.

«А то после смерти Махатмы даже поговорить не с кем…»

Владимир ПУТИН

Индия, эта страна с богатейшей многотысячелетней культурой и блестящими перспективами дальнейшего развития, похоже, имеет полное право считаться седьмым из «мировых центров силы» — или, по крайней мере, право не меньшее, нежели у той же Японии. Сегодня в Индии живет около 1,2 млрд. человек (примерно 17% населения Земли, 2-е место в мире), ее внутренний валовой продукт — $1,1 трлн. (примерно 1,7% мирового ВВП, 12-е место в мире), и за последние шесть лет (2003-2008) он вырос на 70,5%, это ядерная (с 1975 года) и космическая (с 1980 года) держава. Само географическое расположение этой глубоко врезающейся в акваторию Индийского океана страны: между Ближним и Средним Востоком, с одной стороны, а с другой стороны — Китаем и странами Юго-Восточной Азии, делает её важнейшим геополитическим центром мира.

Разумеется, против такой постановки вопроса, которую можно назвать стандартной и «классической», выдвигается немало возражений, причем весьма существенных.

Во-первых, гигантское население Индии, которая уже к середине XXI века по данному показателю должна выйти на первое место в мире, перевалив за отметку 1,7 млрд., — это в массе своей очень малограмотное и нищее (среднедушевой ВВП — чуть более 1000 долларов) население, которое просто не может обеспечить выход своей страны на передовые позиции в современном мире.

Во-вторых, Индия не обладает сколько-нибудь полной «суммой технологий», и данная зависимость не только не может быть преодолена в перспективе ближайших 10-15 лет, но будет только усугубляться в связи с «точечным» и зависимым от глобального рынка развитием индийской экономики.

В-третьих и, наверное, в-главных, современная Республика Индия, чьи границы были определены «планом Маунтбеттена», или «планом 3 июня», представляется искусственным государственным образованием, не обладающим не только собственным геополитическим проектом, который по умолчанию выступает атрибуцией любого «мирового центра силы», но даже собственным геополитическим субъектом — что вообще является отличительным признаком очень многих «постколониальных» стран.

Тем более, и признанные авторитеты «классической» геополитики, вступая на территорию Индии, почему-то постоянно оказываются подвержены «эффекту лотоса», то есть явным образом теряют чувство реальности. Для примера приведу цитату из Жана Парвулеско: «Прогрессирующая потенциальная унификация Великого Континента направлена именно против Китая, и Индия в этом отношении явно поддерживается метастратегическим континентальным потенциалом России и Франции. Процесс велико-континентальной интеграции — вещь диалектическая. В то же время индийско-китайская ядерная конфронтация на Юго-Востоке Азии требует от Японии немедленного решения, необратимого стратегического выбора, который — как только он будет осуществлен — заставит её примкнуть к велико-континентальному лагерю, чьим региональным полюсом на Юго-востоке является Индия. Это решение должно быть принято несмотря на вполне понятную ядерную психопатологию японцев... Евразийская история ближайшего будущего будет состоять в ядерном окружении Китая (включая его стратегических сателлитов) ансамблем велико-континентальных имперских держав, входящих в политическую линию оси Париж—Берлин—Москва—Нью-Дели—Токио».

Вполне естественной, хотя тоже не слишком адекватной реакцией на подобные вполне фантастические «изыскания» служит распространение противоположного мнения: о геополитической роли Индии как простого вассала «атлантистской» связки США—Великобритании. Что вроде бы бесспорно подтверждается крепнущими связями между Вашингтоном и Дели, а также растущим интересом Индии, имеющей береговую линию в 6 тысяч километров, к усилению своего военно-морского флота.

Однако, если попытаться найти под ногами хоть какую-то точку опоры, необходимо обратиться к фактам. А они сводятся прежде всего к тому, что почти за 60 лет независимости Индия не только сохранила и упрочила свою территориальную целостность (хотя предполагалось, что она из-за внешних и внутренних конфликтов распадется на 20-30 мелких государств), но и стала потенциальным мировым «центром силы». И это — неоспоримо. «Индия сегодня добилась полной экономической независимости… Если сравнивать достижения индусов с достижениями калифорнийской Силиконовой долины, то в Бангалоре уже созданы такие образцы хай-тека и компьютерные программы, которые по своему уровню превосходят и американские, и любые другие мировые достижения. Сегодня в мире только две страны производят суперкомпьютеры — Соединенные Штаты Америки и Индия, причем Индия уже вышла на уровень гораздо более высокого класса этих компьютеров», — пишет, например, Игорь Панарин. Без собственной геополитической субъектности и проектности — пусть даже существующих неявно, в скрытой форме — достичь подобных результатов было бы совершенно невозможно.

Вопрос прежде всего в том, каков фундамент этой геополитической проектности? Замечу сразу: готового и даже сколько-нибудь удовлетворительного ответа на него пока нет. Поскольку большую часть истории независимой Индии у кормила власти в этой стране стояла партия Индийский национальный конгресс (ИНК), созданная еще в 1885 году и официально исповедующая идеологию «гандизма», резонно предположить, что таким фундаментом должны быть взгляды Махатмы Ганди, весьма своеобразно преломившие индуистскую и буддистскую традиции.

Тем не менее, подобное предположение вряд ли будет соответствовать действительности. Как известно, Махатма Ганди вышел из ИНК еще в 1934 году, и до самой своей смерти отстаивал идею единства страны, без ее разделения по религиозному фактору, за что, собственно, и был убит в 1948 году, а «гандизм» имеет к Ганди приблизительно такое же отношение, как марксизм — к Марксу.

Основной задачей ИНК на протяжении всех лет пребывания у власти было нациестроительство, то есть формирование из множества этносов и конфессий, существующих на территории Индии, единой индийской нации. Хронология основных военных конфликтов, в которых принимала участие Индия, показывает это со всей очевидностью.

1947-1949 год — первая «пограничная» война с Пакистаном, раздел Кашмира.

1950 год — индийские войска временно введены в Непал.

1961 год — освобождение Гоа.

1962 год — пограничная война с Китаем.

1965 год — вторая война с Пакистаном.

1971 год — третья война с Пакистаном. Образование государства Бангладеш на территории Восточного Пакистана. Индийские войска временно введены на территорию Шри Ланки.

1983 год — начало боевых столкновений с Пакистаном на леднике Сиачим (Сячэнь).

1984 год — операция «Голубая звезда» (против сикхских сепаратистов).

1987-1990 годы — миротворческие силы Индии в Шри Ланке.

1988 год — ввод военного контингента на Мальдивские острова.

1999 год — очередной «Каргильский» конфликт в штате Джамму-Кашмир.

«Индия с давних пор претендует на тотальную политическую гегемонию в Южной Азии»

Цзян Цзэминь

Следует признать, что в этом высказывании бывшего руководителя КНР содержится немалая доля истины. Размещенный на официальном сайте Посольства Индии в России материал (http://www.indianembassy.ru/docs-htm/ru/ru_13_01_t001_03.htm, примечание - уже удална) гласит: «географические территориальные границы и стратегические рубежи Индии не совпадают». К последним относятся Афганистан, Пакистан, Бангладеш, Мьянму (Бирму), Тибет и Непал. «Даже если Южная Азия имеет те очертания, которые сложились сегодня,.. её следует рассматривать как некое географически определенное и стратегическое единство». То есть эти государства рассматриваются не столько в качестве объектов для собственно индийской экспансии, сколько в качестве своеобразного «пояса безопасности», необходимого для эффективного нациестроительства — поскольку внутренние сепаратистские движения представляют для Индии не меньшую опасность, чем любая возможная внешняя агрессия.

И следует признать, что на подобного рода угрозы центральное индийское правительство всегда отвечало максимально быстро и жестко — порой даже неадекватно жестко, как это имело место, например, в ходе операции «Голубая звезда», одним из следствий которой стало убийство премьер-министра Индии и лидера ИНК Индиры Ганди 31 октября 1984 года.

Как показывает практика, Индия готова идти на любые внешнеполитические шаги, если в текущих условиях они способствуют укреплению единства страны и снижают уровень угрозы со стороны сепаратистских движений. Так это было с Движением Неприсоединения (совместная инициатива Индии, Объединенной Арабской Республики и Югославии 1956 года). Так это было с Ассоциацией регионального сотрудничества прибрежных государств Индийского океана (АРС ПГИО). Так это было с Шанхайской организацией сотрудничества (ШОС), где Индия в 2005 году получила статус государства-наблюдателя. Так это было в случае «дружбы» с Советским Союзом. Так это было и есть в случае нынешней «дружбы» с Соединенными Штатами.

Поэтому преувеличивать значение тех или иных договоренностей или даже совместных действий с Дели (наподобие совместных военно-морских учений США, Индии, Японии и Австралии в сентябре 2007 года), придавать им какой-то особый и отдельный от названного выше целеполагания смысл — это и будет «эффектом лотоса».

Иными словами, пока геополитическая энергия индийского гиганта почти на сто процентов направлена не вовне, а внутрь собственной территории. Сегодня трудно сказать, сколько времени продлится подобное состояние вещей: 5, 10 или 25 лет, но совершенно очевидно, что бесконечным или даже сколько-нибудь длительным оно не будет. И миру к середине XXI века придется столкнуться с еще одним самостоятельным «центром силы» в лице Индии. Поэтому, на мой взгляд, к этому «бутону сверхдержавы-лотоса» стоит внимательнее присмотреться уже сегодня.