Песни о богатырях всегда отличались от прочего фольклора своей манерой описания. Очень много внимания таким вещам, которые в прочих песнях не особо задеваются, а именно описание богатства и роскоши, что сколько стоит. Обычно в народе обходились более общими фразами. Но былины всегда отдавали каким-то торгашеством...
Конечно, не все, но довольно много. Эта черта всегда отталкивала меня от былин. И в принципе, в своих фольклорных разысканиях мне всегда удавалось обходиться без использования былин в качестве аргументов, что тоже лично для меня является неким знаком: значит, греческие мифы, мировые алфавиты, слова на разных языках, календарная обрядность, христианство, духовные песни, славянские песни и даже некоторые шаманские и индейские воззрения - все переплетены друг с другом, являясь частью общей картины, а былины как бы в стороне. Непорядок...
Я не могу что-либо утверждать или давать прямые ответы, но назрели некоторые сомнения и предположения, которыми хочу поделиться. Тем более, что в ходе поиска информации не встретил еще подобного мнения, поэтому есть смысл осветить данный вопрос.
Истоки
Полагаю, все прекрасно знают историю появления былин. Если нет, то Википедия кратко расскажет, что к чему. Я же сразу начинаю излагать своё недоверие, выделяя основной круг подозреваемых.
Впервые былины были выпущены в свет в 1804 году как «Древние русские стихотворения» (сейчас это раритетное издание продается на Озоне за 153,9 тыс. руб - к вопросу, для чего нужна "древность"). А писались они или собирались якобы неизвестным Киршей Даниловым аж в середине 18 в. на Урале, после чего, официально, пылились около 60 лет у эксцентричного горнопромышленника и ботаника-самодура Прокопия Акинфеевича Демидова, который был одним из крупных спонсоров Московского университета. И уже после его смерти через третьи руки попали в руки Фёдора Петровича Ключарёва.
Кем был этот человек? Тайным советником, директором московского почтового ведомства (а до этого астраханского и тамбовского), ни много, ни мало... А еще МАСОНСКИМ ПОЭТОМ. Вот он-то и взялся за издание "рукописи"...
Этот же Ключарев в 1779 году выпустил свою поэму "Владимир Великий: Трагедия", посвященную историческому прототипу главного былинного князя - Владимира Красна Солнышка. Какое "неожиданное" совпадение... "Трагедия" была опубликована при участии Николая Ивановича Новикова, знаменитого деятеля по просвещению русских об их историческом наследии, тоже масона, составителя "Древней Российской Вифлиотики" (скромное такое говорящее название). Цитата из Википедии:
В противовес модному французскому воспитанию Н.И. Новиков пытался найти примеры для подражания в добродетелях предков, в нравственной высоте и силе старых русских начал, которые должны были содействовать укреплению национального самосознания и дать "начертание нравов и обычаев наших предков", чтобы мы познали "великость духа их, украшенного простотою"... Материал для своих изданий памятников старины Н.И. Новиков черпал из древлехранилищ частных, церковных, а также государственных, доступ к которым разрешен ему императрицей Екатериной II в 1773 году... Много материалов предоставили Н.Н. Бантыш-Каменский, Г.Ф. Миллер, М.М. Щербатов и др., а также и сама Екатерина II, поддержавшая издание "Вивлиофики" щедрыми субсидиями...
Собралась компания, однако, просветителей...
Вот еще с ФЭБа:
В "Древней российской вифлиотике" публиковались материалы XIII—XVII вв., например новгородские грамоты XIII—XV вв. (чч. 2, 6), духовные завещания князей, родословные, описания путешествий в разные страны и др. В 1774 была опубликована «сказка» (указ) царя Алексея Михайловича от 1672 о Степане Разине, подробно излагающая ход разинского восстания (ч. 4, июнь).
Главным участником сборника был историк Г. Ф. Миллер, ведавший архивом государственной коллегии иностранных дел и имевший собственное собрание исторических документов...
Конечно, сложно судить и уж тем более утверждать, что всё это было подделкой. Но, понимаете, недаром говорят, что СМИ - это пятая власть. Думаете, 19-й век чем-то отличался в этом плане от нашего? Ну, если только тем, что тогда намного сложнее было проверить подлинность или источник данных... Поэтому можно было успешно мешать в кучу реальные документы и историко-политические вымыслы, особенно тем, кто работал в архивах...
Мне очень нравится вот это утвердившееся мнение о Ключареве, как о "второстепенном литераторе":
Биография Ключарева не изучена, и образ его представляется неясным. Важно отметить, однако, что он принадлежал к окружению Н.И. Новикова. Ключарев, несомненно, сумел оценить значение попавшего к нему собрания. Решение его издать Сборник поддержал Н.М. Карамзин, которому Ключарев показал рукопись. Доля участия Ключарева в издании «Древних русских стихотворений», по-видимому, ничтожна. Ему принадлежит посвящение (в прозе и в стихах) главному директору почт Д.П. Трощинскому. Всю большую и ответственную работу по подготовке издания выполнил А.Ф. Якубович, служивший в это время под начальством Ключарева... (Сборник Кирши Данилова и его место в русской фольклористике)...
Напомню, что «История государства Российского» Карамзина была официальной летописью страны до того, как Соловьев написал свою версию.
Якубович Андрей Фёдорович был подчиненным Ключарёва и литератором. Видимо, одна из "рабочих лошадок", которому можно с уверенностью поручить тяжелую работу. Поэтому "начальник" просто передал ему рукопись, якобы попавшую ему в руки с далёкого Урала.
Цитата из книги В. Бахтина "От былины до считалки":
Якубович, воспитанник Московского университета, был знающим, образованным человеком. Но надо учесть, что наука о народном творчестве в те годы еще только-только нарождалась. Якубович считал, например, что песни и былины, которые он напечатал, имеют автора, что это чье-то сочинение. Понятия... об устном коллективном народном творчестве тогда тоже еще не существовало. В издании Якубовича не было ни предисловия, ни примечаний, и оно содержало не все тексты рукописи...
Я бы подумал как раз наоборот - на тот момент это были как раз ВСЕ сочиненные тексты, количеством 26:
Соловей Будимерович
Гость Терентиша
Дюк Степанович
Мастрюк Темрюкович
Иван Гостиной сын
Три года Добрынюшка стольничел
Василий Буслаев
О женитьбе князя Владимира
Гришка Растрига
На Бузане острове
Ермак взял Сибирь
Ставр боярин
Иван Гаденович
Чурила Пленкович
Василий Буслаев молиться ездил
Алёша Попович
Добрыня чудь покорил
Михайла Казаринов
Потыка Михайла Иванович
Сорок калик с каликою
Калин царь
Царь Саул Леванидович
Никите Рамановичу дано село Преображенское
Первая поездка Ильи Муромца в Киев
Илья ездил с Добрынею
Князь Роман жену терял
(по данным издания 1901 года)
Известно, что Якубович учился в Московском университете, сотрудничал в журналах конца XVIII — начала XIX века, писал стихи, рассказы. Позднее, уже после издания Сборника, он занял должность калужского почтмейстера. Умер он в сороковых годах в Калужской губернии. У Ключарева, несомненно, были веские основания поручить издание «Древних русских стихотворений» Якубовичу. Поздняя критика незаслуженно сурово расценила работу последнего над Сборником. Ему ставили в упрек, что из более чем семидесяти текстов, имевшихся в его распоряжении, он напечатал только двадцать шесть; отмечались неисправности в издании, ошибки в прочтении отдельных мест, отсутствие какого-либо сопроводительного аппарата. На самом же деле заслуги Якубовича решительно превосходят недостатки издания. Якубович первым выполнил нелегкий труд по прочтению рукописи Сборника и по подготовке текстов; в частности, он разделил на стихи тексты Сборника, написанные в сплошную строку. В коротеньком предисловии «К публике» он первым высказался о литературном и научном значении опубликованных материалов. В результате его работы впервые в истории фольклористики появился в печати сборник подлинных записей русских былин и исторических песен" ("Сборник Кирши Данилова и его место в русской фольклористике")...
Памятник тандему Якубовича и Ключарёва! Особенно примечательно для нашей истории как раз это абсолютно безынтересное "К публике" в первом издании Сборника, в котором написано:
"Нечаянный случай доставил мне рукопись Древних Стихотворений, которая, может быть, дорого стоила собирателю ее. Желая принести общее удовольствие, я издаю теперь сии стихотворения с надеждой услужить тем русской литературе, любителям Древностей и вообще читателям разного состояния. - Не делаю здесь исторических замечаний, к которым временам должно отнести сочинения сии; но ежели онные охотно приняты будут, то при втором издании прибавлены быть могут нужные замечания" (Издатель)
И они-таки были прибавлены! Да еще как!... но об этом позже. А пока, видимо, подробности еще не были сочинены.
Якубович не удовлетворился сделанным. Тотчас же он приступил к подготовке второй части книги (вероятно, целиком по собственной инициативе), а одновременно занимался более углубленным изучением материалов Сборника, пытаясь осмыслить их историко-литературное значение. Однако неизвестные обстоятельства помешали Якубовичу, и вторая часть не была им напечатана. Судьба была к нему явно несправедлива: в критике тех лет «Сборник Кирши Данилова» никак не связывался с именем Якубовича; в качестве издателя называли обычно Ключарева.
Между тем «Древние русские стихотворения» имели несомненный успех. Выход книги был прямо связан с тем повышенным интересом к историческому и литературному прошлому России, который проявлялся в русской культуре начала XIX века. Всего четыре года отделяют появление первого собрания русского эпоса от первого издания «Слова о полку Игореве». В это время публикуется ряд статей и книг, в которых так или иначе затрагиваются вопросы теории и истории русского фольклора. «Древние русские стихотворения» ответили, таким образом, на все более возраставший интерес к народной поэзии и вместе с тем дали новый толчок работе по собиранию, изданию и изучению памятников народного творчества ("Сборник Кирши Данилова и его место в русской фольклористике").
Это истоки нашей науки о фольклоре, друзья мои! И для меня лично, как любителя фольклора, этот момент довольно тяжел для осознания, поскольку граничит с кризисом веры. Конечно, невозможно перечеркнуть весь фольклор - народная календарная обрядность, далекая от светского общества, не позволит этого сделать, как и духовные стихи, и много чего еще. Все они проверяются, имеют свои отголоски в обрядности, этимологии и кодах азбуки. Для их подделки надо обладать недюжинными знаниями по символике и мифологии. Масоны - мастера символики, но им далеко до составителей азбуки и старых мифов (а вот в качестве переписывателей и преобразователей их, вполне годятся). Более того, позже фольклором увлеклись настоящие титаны мысли, вступающие друг с другом в полемики и разыскивающие самые крупицы информации по всему миру - имея дело с такими учеными, уже сложно было что-либо подделать. Фальсификаторы вскрывались научным сообществом и критиковались. Хотя различные историко-литературные деятели еще много свиней подложили и собак зарыли... Для примера, почитайте статью Топоркова "Русский волк-оборотень и его английские жертвы" - весьма примечательный случай. В современном мире ничего не изменилось - в Интернете полно фантазии, несомой в качестве сокрытой истины, где уже и автор текста забылся, а фантазия продолжает свое независимое существование. Но вернемся к былинам. Ведь, похоже, Ключарёв-Якубович были совсем не главными лицами в этой истории. Кукловоды еще десятилетие оставались в тени...
Второе пришествие
Прошло 14 лет и в свет вышло второе издание Сборника. И это уже не та "самодеятельность" Ключарева, а профессиональная литература, вышедшая из-под крыла самого Николая Петровича Румянцева, чиновника самых высоких слоев, заведующего банковскими делами, бывшего министра коммерции и министра иностранных дел, государственного канцлера, председателя Государственного совета и т.д. И после публикации обновленного и расширенного Сборника Румянцев был избран почётным членом Императорской Российской академии.
Из Википедии:
На протяжении всей государственной деятельности Н.П. Румянцев занимался собиранием старинных рукописей, древних грамот на пергаменте, книг, списков с летописей. Главным увлечением его были рукописные древности, и поэтому самым значительным собранием коллекции графа Румянцева стала обширная библиотека. В ней насчитывалось 28 тысяч томов. В её состав входила коллекция рукописей и старопечатных книг, в том числе кирилловского шрифта, 104 экземпляра инкунабул, издания XVI—XVII веков знаменитой голландской фирмы «Эльзевир», а также несколько сот различных географических карт (как их тогда называли — ландкарт). Рукописи и книги покупались в России и Европе. Покупались даже целые библиотеки, например, библиотека академика Лерберга.
Была бы Европа просвещенной без Эльзевиров? - Не факт...
Румянцев собирал вокруг себя деятелей искусства, археологов, одним из которых стал Константин Фёдорович Калайдович - крайне странная личность, несколько раз психически заболевающая, однажды даже лечившаяся в доме для умалишённых в течение нескольких месяцев, после чего жившая в монастыре.
Сам Калайдович в предисловии ко второму изданию писал, что в 1816 году Румянцев получил рукопись в собственность и "приказал мне онную напечатать". Сам Калайдович написал введение ко второму изданию, в котором поставил "впервые... некоторые существенные вопросы изучения русского эпоса".
Во втором издании к предыдущим добавились следующие былины:
Шелкан Дудентьевич
Волх Всеславьевич
Гарден Блудович
Садко богатый гость
Михайло Скопин
Взятье Казанского царства
Под Канатопом под городом
Светел радошен царь Алексей Михайлович
Когда было молодцу пора время великое
Под Ригою стоял царь государь
Поход селенгийским казакам
По долам девица копала кореньи лютые
Перед нашими воротами утоптана трава
Да не жа добра молодца битова жа похменова
Я с Крыму я из Нагаю
По краю моря синего стоял Азов город
Борис Шереметев
Благословите, братцы, про старину сказать
Князь Репнин
Во сибирской украине, во доурской стороне
Садков корабль стал на море
Добрыня купался, Змей унес
Во хорошем выскоком тереме под красным косящетым окошком
Атаман Полсков
На литовском рубеже
Ох, в горе жить, некручину быть
Чурила игумен
Высота ли высота поднебесная
Дурьпа
Там на горах наехали бухары
У Спаса к обедне звонят
Усы удалы мододцы
Кто травника не слыхал
О станишниках или разбойниках
Об атамане Фроле Минеевиче
(по данным издания 1901 года)
Видно, что много появилось именно исторического, связанного с общей картиной крестьянского бунта Разина и вообще казачества. Собственно, это и стало причиной моего обращения к этой теме, поскольку занимался сбором информации о Разине. Можно было бы подумать, что к моменту издания 1804 года тема Разина всё еще была запрещена цензурой, а уж к 1818 году всё разрешилось, но нет! Ведь еще в 1827 Пушкину отказали в публикации Песен о Разине.
Конечно же, Калайдович был подставным лицом, как и Якубович в своё время, марионеткой и имел "надзирающего" от Румянцева - Алексея Фёдоровича Малиновского, управляющего Архивом Коллегии иностранных дел! Ну, и между великими делами подготовившего в 1800 году издание рукописи "Слово о полку Игореве"... Издавал он ее не один, а вместе с Н.Н. Бантыш-Каменским. Сама же рукопись, относящаяся к 16 в. и принадлежавшая на момент издания А.И. Мусину-Пушкину, сгорела во время пожара в Москве 1812 года, с тех пор именно издание Малиновского считается первоисточником. Сам же Мусин-Пушкин в свое время сделал себе имя за счет публикаций старинных летописей, включая Лаврентьевскую. Но "Слово о Полку Игореве" сделало его звездой мирового уровня.
Фамилию Бантыш-Каменского мы уже видели выше, как человека, поставляющего материал для "Вифлиотеки" Новикова. А материала у него было полно, ведь он всю свою жизнь провел в Архиве Коллегии иностранных дел, начиная с актуариуса (то есть в его ведении были все протоколы и акты) и заканчивая должностью управляющего московским архивом. Идеальные условия не только для публикаций, но и подделок документов, между прочим...
В связи с этим интересно читать в примечании к "Сборнику" 1818 г. следующие слова Калайдовича:
Примечательно, что и почтенные издатели "Слова о полку Игореве" еще до появления в свет Древних Стихотворений поместили из онных начало одной песни, хотя не означили, откуда онное ими почерпнуто...
Сдал с потрохами своих начальников. Но это не первый случай. Василий Алексеевич Лёвшин в своих "Русских сказках..." (1780-1783, то есть за 20 лет до первого издания "Кирши"!), материал из которых заимствовал А.С. Пушкин, уже использовал некоторые сюжеты былин Кирши.
Я ... издаю сии сказки русские, с намерением сохранить сего рода наши древности, и поощрить людей, имеющих время, собрать все оных множество, чтобы составить Библиотеку Русских Романов.
Должно думать, что сии приключения Богатырей Русских имеют в себе отчасти дела бывшие, и если совсем не верить оным, то надлежит сумневаться и во всей древней Истории, коя по большей части основана на оставшихся в памяти Сказках; впрочем, читатели, если похотят, могут различить истину от баснословия, свойственного древнему обыкновению в повествованиях, в чем, однако, никто еще не успел.
Наконец, во удовольствие любителям Сказок, включил я здесь таковые, которых никто еще не слыхивал и которые вышли на свет во первых в сей книге. (В.А. Лёвшин)
К Лёвшину вообще надо бы присмотреться получше, уж очень неоднозначный персонаж в русской культуре. Сам себе написал родословную "с доказательствами о происхождении фамилии, времени, выезду в Россию". И вот любопытные слова А.А. Шевцова о "Русских сказках" Лёвшина:
...в нем жила мечта о некой Великой и Прекрасной Руси, как о точке отсчета, относительно которой можно было бы строить и переделывать современность, определенно. Именно из этой мечты рождаются у Левшина своего рода «заповеди благородного человека», которыми должен руководствоваться русский человек...
Именно этот сборник читали великие русские писатели, начиная с Пушкина, когда хотели понять свой народ. Из него же брали свои сюжеты и создатели лубочных изданий. Левшин создал целый мир, и когда Пушкин пишет про Лукоморье, про русский дух и Русь, он пишет и о сказочном мире Левшина…
Вам всё ясно?
Там мы встречаем и князя Владимира, и Чурилу, и Алёшу Поповича... Может быть, фольклор, как и указано, а может быть, и фэнтези...
Что отличает их от "найденных позже" былин, так это стилистика. Всё-таки Лёвшин писал в угоду своего времени, воспитывался на европейских сказках, которые, признаться, тошно читать из-за буржуазной словоохотной и вертвлявой в своей вежливости манеры изложения. Подобными были с "русские романы" Лёвшина.
Для примера: "Сей богатырь не столько славен своею силою, как хитростью и забавным нравом. Родился он в Порусии, в доме первосвященника Ваидевута. Богатырь киевский Чурило Пленкович между прочими благодеяниями дому жрецову включил и сие. Словом сказать, месяцев через девять после отсутствия Чурилы первосвященник долженствовал для сокрытия стыда своего объявить всенародно, что Прелепа имеет тайное обхождение с богом страны той Попоензою, или Перкуном"...
Или как вам такое: "и назван быть Алеса Попоевич [Сие имя простым народом испорчено и обращено в Алешу Поповича.]"
Ей-богу, осталось только напудриться и надеть парик... Но таково было светское общество, читающее, "просвещенное". И писались романы для него, ведь это сулило деньги и славу.
Понимаете теперь, почему выход сборника былин был событием? Это совершенно другой взгляд на поэзию. Герои те же, но слог другой. Дикий, неуклюжий, удалой. Такой, что нежным ушам он казался варварским и... будоражаще любопытным.
И уж не о них ли писал Пушкин брату Льву Сергеевичу в октябре 1824: "Знаешь ли мои занятия? До обеда пишу записки, обедаю поздно: после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!". Арина Родионовна - это уже, конечно, бренд, но кто знает... Однако вернемся ко второму изданию и Калайдовичу.
Как я уже сказал, за неврастеническим мальчиком приглядывали серьезные дяденьки, уже имеющие опыт вывода в свет "древних текстов". Прям так и вижу сцену: "Костик! Кому говорят, пиши о великом былинном наследии!"... Кто знает, может, бедный Константин и был некрепок нервами от всего этого, ведь первое его расстройство случилось как раз во время работы в Московском архиве иностранных дел - главном, видимо, поставщике "найденных российских древностей".
Итог был плодотворный:
Это была первая в истории русской фольклористики публикация, выполненная с применением научных эдиционных принципов. По сравнению с первым изданием Калайдович значительно увеличил число публикуемых текстов: вместо двадцати шести он дал шестьдесят один... Калайдович заново прочел тексты рукописи и дал их без всякой редакторской правки, сохранив ряд особенностей орфографии оригинала. Новое издание сразу же значительно расширило представления о русском эпосе, введя в научный и читательский обиход ценнейшие сюжеты, такие, как о Садко, о Добрыне и Змее, об Иване Годиновиче, Госте Терентьище, Щелкане Дудентьевиче, о взятии Казани... Калайдович и ставит своей задачей произвести первую научную разведку в область истории народного эпоса, выяснить его исторические основы, наметить этапы его развития. Он сопоставляет отдельные былинные сюжеты со свидетельствами древнерусских летописей, стремится отграничить в них вымысел от правды. Он ищет соответствия тому, о чем рассказывают былины, в фактах истории Киева и Новгорода, находит в летописях прототипов былинных богатырей, связывает поздние песенные сюжеты с событиями русской истории XVI—XVIII веков. В сущности, предисловие Калайдовича стоит у истоков исторического изучения русского эпоса.
Наконец, предисловие ввело в науку те скудные факты относительно происхождения Сборника и судьбы его рукописи, которые Калайдович получил от Якубовича. После издания 1818 года «Древние русские стихотворения» оказались прочно связанными с именем Кирши Данилова. Как мы увидим ниже, самую проблему Кирши Данилова впервые поставили и попытались разрешить те же Калайдович и Якубович ("Сборник Кирши Данилова и его место в русской фольклористике").
То есть вторым изданием не только расширили число эпосов, но и рассказали всему миру, наконец, официальную версию о том, как простой малограммотный уральский мужик по имени Кирилл (для убедительности, сибирский вариант Кирша) Данилов записывал для олигарха народные песни, воспевающие далёкий Киев; как плохочитаемая рукопись долгие десятилетия хранилась там же на Урале, и после смерти Демидова перешла к какому-то М.Н. Хозикову, который и подарил ее Ключареву... К тому же Калайдович дал описание рукописи, где говорится, что над каждым стихом приложены ноты для игры на скрипке (!), но при этом без орфографии и разделения на части. Масонская "второсортная" поэзия вышла на правительственный уровень? Или же она изначально была спланирована Правительством? Или же никакого заговора не было?
И первое, и особенно второе издания «Древних русских стихотворений» имели большое значение для развития фольклористических интересов в России в первой половине XIX века. «Сборник Кирши Данилова» явился подлинным событием в русской культуре. Его по достоинству оценили в передовых общественных и научных кругах, вокруг него завязались острые споры, неизменно переходившие в полемику о проблемах народности и народного искусства... Для А.С. Пушкина Сборник Кирши Данилова был одним из постоянных источников изучения народной поэзии. В его библиотеке был экземпляр издания 1818 года... Оценил песни из Сборника как в художественном, так и в историко-познавательном отношениях и Н. М. Карамзин — автор «Истории государства Российского» (Сборник Кирши Данилова и его место в русской фольклористике).
И вот, еще цитатка:
Характерно, что в «Сборнике» решительно преобладает допетровская история. Другим словами, Кирша Данилов опирался на традиционный песенный репертуар XVI — XVII вв. и на еще более старый репертуар былинного эпоса. С точки зрения читательской, в условия послепетровского времени «Сборник» был в первую очередь средоточие исторического — в полном и широком смысле слова — народной поэзии, он должен бы восприниматься как сборник произведений об историческом прошлом, как своеобразная художественная старина. В этом смысле, окажись он опубликован в одно время с сборником Чулкова, он и тогда уже... воспринимался бы как сборник древних песен (или стихотворений)... Книга, вобравшая прежний традиционный опыт и одновременно отвергнувшая его... (Б.Н. Путилов. Сборник Кирши Данилова и традиции русского фольклоризма XVIII в.)
Упоминаемый сборник Чулкова - это "Собрание разных песен", выпущенный в 1770 Михаилом Дмитриевичем Чулковым совместно всё с тем же идейным русофилом Н.И. Новиковым. Он у меня лежит, но руки не дотягиваются взять и почитать. Насколько там народные песни, судить не могу, но некоторые уважаемые мною исследователи крестьянской песни иногда ссылались на него...
Однако тут важен сам ракурс. Упор всячески делается на то, что в богатырских песнях речь идет о допетровской эпохе. Да что там Петр! Князь Киевский Владимир! Русь первозданная! Витязьная романтика! Нет, еще дальше... Миллер настаивал, что Богатыри - это новое (старое) воплощение древних славянских языческих богов! Ей-богу, будто в православную церковь ни разу не ходил... Ему же вторил Афанасьев в своем трехтомнике "Поэтические воззрения славян на природу" - книга изумительная, столько собрано фольклора, от поговорок до мифов, но вывод делается, извиняюсь, наитупейший - куда ни плюнь, всё олицетворяет громовую тучу, абсолютно всё! - Это школа Миллера во всей красе (не Герхарда Фридриха, а другого - Ореста Фёдоровича Миллера, тоже историк, но веком позже... хотя, кто их там разберет). Я со своего маленького опыта не смог натянуть Богатыря на глобус, как ни крутил, честно. Лишь очень малое число богатырей, действительно, может быть отражением змееборческой мифологической темы. Но тут уж извините, эта тема до сих пор гуляет по кинематографу во всевозможных формах...
В богатырях ныне мне видится совсем другое - то, что не скрывается совсем никак от невооруженного глаза... Но сперва - коротенечко о третьем издании Сборника Кирши
Третья волна
Как вы, наверно, поняли, все главные действующие персонажи засветились как раз при публикации второго издания. И кто бы сомневался, что сразу после этого рукопись вдруг исчезнет. Так оно и случилось... А как иначе, ведь с 50-х годов фольклорные поиски задействовали всю Россию. Во всех уголках исследователи собирали песни, предания, суеверия... Особенно много нашли на русском севере.
Как показали труды Рыбникова П.Н. (1861-1867) и Гильфердинга (1871), тех же самых богатырей, какие нам встретились у Кирши Данилова, знал и русский север:
До Павла Николаевича Рыбникова русская этнография знала в области былин только Киршу Данилова и немногие пьесы в «Памятниках великорусского наречия». Считалось, что найти былины можно только где-нибудь в Сибири — и когда огромный запас их был отыскан недалеко от Санкт-Петербурга, то первым впечатлением учёного мира было изумление и даже недоверие, тем более, что Рыбников лишь в 3-м томе (Петрозаводск, 1864) подробно рассказал о своих странствиях по Олонецкому краю, о том, как был открыт им былинный эпос, как разыскивал он певцов, которых перечислил поименно, с указанием их местожительства и прочего. И после этого оставалась, по-видимому, ещё тень сомнения, пока поездка Александра Фёдоровича Гильфердинга не подтвердила существование народнопоэтических богатств Олонецкого края.
Ну, а чего теперь ездить по "украинам" Империи? Чай не начало века, уже можно и недалеко от столицы богатырей найти - и ехать недолго, и трат меньше, и имена богатырей всё те же...
Настоящий расцвет народной культуры, протекающий на фоне масштабных реформ Александра II, анализируя который нельзя не удивиться и не задаться вопросом "КАК СВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО МОГЛО ЗАБЫТЬ ИСТОКИ ВСЕЙ СВОЕЙ РЕЛИГИИ, ЗАПАДНОЙ МИФОЛОГИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И БУРЖУАЗНОЙ ЭЗОТЕРИКИ??". Ведь всё это было в наших деревнях! Только носило иной вид, не изящный, не пафосный, не броский.
И только в 1894 году (спустя 76!!! лет), уже после многократного увеличения географии былин, утраченная рукопись "Кирши" ВНЕЗАПНО была найдена Н.В.Чеховым в числе бумаг всё того же Малиновского (заметьте, даже не Румянцева). Конечно, уверять вас в том, что это была ТА САМАЯ рукопись 1804 года, я не стану, ибо не верую.
Но как бы там ни было, в 1901 году выходит самое авторитетное (до сих пор) издание Сборника Кирши Данилова, в котором появилось еще несколько дополнительных песен:
Сергей хорош
Агафонушка
Из монастыря Боголюбова старец Игримищо
Во зелёном садочку
Голубиная книга сорока пяден.
Ох горюна, ох горю хмелина
Тёща ты тёща моя
Свиньи хрю, поросята хрю
Стать почитать, стать сказывать
И "О Стеньке Разине" - как назвали ее издатели НЕПОНЯТНО С ЧЕГО. Дело в том, что в "рукописи" было только начало этой песни, она драматически обрывалась. И мы даже не знаем, о ком там пойдет речь. Но нам всегда и везде пишут, что "О Разине", хотя уже в издании 1818 года есть песня "По краю моря синего стоял Азов город", в точности повторяющая то самое таинственное начало оборванной песни "О Разине". Вот только речь в ней идет о Ермаке...
И сдается мне, что добавленные песни - как раз и есть самые настоящие народные, которые действительно набрали в деревнях. Одна голубиная книга именно в версии "Кирши" уже заслуживает пристального внимания. И видна общая направленность остальных "новых" песен (якобы раньше не прошедших цензуру) - они в основном бытовые, простые. Видимо, добавили для отвода глаз, мол, видите - народное грубое творчество! И никаких богатырей... ну, почти...
А у кого-то слишком длинный язык!
Итак, вернемся к тому моменту, где я говорю, что богатыри никогда себя не скрывали.
Ну, серьезно, что именно говорит нам о великой древности богатырей? Князь Владимир? Этот безбожный "викинг" (простите, не удержался), ставший христианином что ли? Там еще неизвестно, какой из Владимиров стал прототипом кого: исторический - литературного или литературный - исторического. Да и вообще, Владимир - "владеющий миром" - это, вот, прям совсем реальное имя, никак не литературное, да? По-моему, как нельзя лучше подходит для былинного славянского князя. Да и в Голубиной книге того же Кирши он зовется даже не Владимиром, а Волотомоном, видимо, от "Волота" - "конь" (у белорусов, по данным Романова), то есть тот же "конязь"-"князь", возможно.
Далее, Киев... Ну, что тут сказать. Я тут порыскал и понял, что слово это означает что-то типа "места сбора" или попросту "столицу" (а Кайзер и Цезарь, соответственно, это те, кто собирает вокруг себя народ - спасибо читателям Вадиму и Дмитрiю Андрiанову, своевременно надоумившие меня своими вопросами увязать свои данные по этой теме воедино). Поэтому Киевом былинным мог быть абсолютно любой город, в котором сидел Владеющий миром Князь.
Поэтому вопрос остается прежним: почему именно "Киевская Русь"? В некоторых былинах фигурируют татары и прочие "бусурмане", что связывают с татаро-монгольским игом, в которое ныне верить "не модно". Но опять же, почитайте более позднюю историю "украин": Астрахани, Дона, Урала... вы тоже увидите злостных "бусурман", с которыми бились....
И тут мы подходим к моей версии богатырей. Ну, не прям моей - не я ж былины писал, в конце концов. Да и вообще, до меня тут уже всё, что могли, проболтали Соколов с Костомаровым, которые в 50-х годах 19 в. писали свои исторические труды.
Начнем с сочинения "Бунт Стеньки Разина" Николая Ивановича Костомарова, написанного где-то в районе 1856-1859 гг. В нем есть довольно интересное описание «России XVII в.»:
Картина удельно-вечевой Руси является наблюдателю в таком виде: все дробится, все идет к тому, чтоб каждый город и даже каждое село образовывало самостоятельное целое; и между тем, однако, существует федеративная связь этих частей, без определенных учреждений для поддержки согласия между ними, основанная более на всеобщем чувстве и сознании единства Русской Земли и русского народа; управление посредством целого рода князей, из которых ни один, однако, не имеет значения государя; народоправление, выражаемое формою веч, – формою, которая в одних местах зрела, в других не созрела, смотря по обстоятельствам; перевес обычая над постановлением, побуждения над законом, личной свободы над повинностью, общинности над единичностью власти, воли живого народа над учреждением; вольница, движение, брожение, кочеванье и потому безладица и непрочность.
Напротив, признаки единодержавия были таковы: все народные интересы сосредоточиваются в одном лице, которое становится апотеозом страны и народа, и потому личность его приобретает святое значение; исчезает бытие отдельных частей, уничтожается народоправление, – все стремится к единообразию; преобразование обычая в постановление, сознания в букву закона, перевес повинности над личною свободою, старейшинства над общинностью, стремление к оседлости, установке и покою.
В борьбе этих двух укладов русского быта: удельно-вечевого и единодержавного – вся подноготная нашего старого дееписания. Начала единодержавия со всеми исчисленными признаками постепенно развивались… С XIV века, утвердившись на московской почве, оно вступило в явную борьбу с старым противником, истощенным от внутренних надрывов и устаревшим от лет и бед, шаг за шагом брало над ним веру и торжествовало свой перевес… Оживающий враг избрал тогда на юге России уголок, где мог, оправившись, не только давать отпор своему торжествующему сопернику, но и вторгаться в завоеванные им пределы. Старое удельно-вечевое начало Руси облеклось теперь в новый образ, – то было казачество…. Ворвавшись в Россию в образе казачества, покрыл ее развалинами и кровью… Вражда между ними, однако, была на смерть и не могла окончиться какими-нибудь взаимными уступками. Несколько раз соперники подавали друг другу руку, сохраняя в душе злобу, бросали один другому ласковые уверения, думая как бы уничтожить один другого с корнем и заводом; наконец, улучив удобное время, побежденный столько раз старик отважился на открытый бой...
Как ни темна первая история донского казачества, но что малороссийская народность участвовала в его закладке и воспитании – это лучше всяких исторических памятников доказывает нынешний язык донских казаков: среднее наречие между малороссийским и великорусским языками. Отсюда казачество охватило берега Волги, Терека, Яика и проникло в далекую Сибирь.
До эпохи самозванцев казачество, по-видимому, готовилось образовать отдельное общество в русских южных краях и хотело только укрыться с своею независимостью от северного единовластия; но вмешавшись в дела Москвы в начале XVII века, оно вошло в неразрывную связь с нею и уже не ограничивалось тем, чтоб засесть с своими началами в южных степях, а стремилось распространить эти начала по всей Земле Московского Государства.
С этого времени повсюду являются казаки. Правительство, желая остановить это брожение, допустило существование казачества внутри державы в виде особого военного сословия, наравне с стрельцами, пушкарями и воротниками. Оно употреблялось преимущественно там, где нужно легкое наездническое военное действие, в особенности для передачи вестей от одного города до другого и для конвоев. Другие, которые в смутные времена начала XVII века составляли казацкие шайки, были обращаемы в тягловые сословия, в посадские, в крестьяне, отдаваемы владельцам, от которых убежали, – словом, возвращаемы к тому гражданскому званию, в каком были прежде и они сами, и отцы их. Отведав вольницы времен самозванцев, многие уже не уживались на родине, бегали, шатались, составляли шайки, называли себя казаками и передавали эти привычки следующему за собою поколению. Таким образом казаки в глазах правительства разделялись на верных или признанных властью, и воровских, самозванных казаков…
... Волга на всем ее неизмеримом протяжении была поприщем воровских казаков. Их деяния воспевались в песнях; к ним относятся разнообразные предания; их образ в народном воображении сохраняется с мэрами (курганами) и городищами, усевающими приволжские степи... самые поэтические великорусские песни – те, где воспеваются их подвиги; в воображении народном удалый добрый молодец остался идеалом силы и мужской красоты, как герой Греции, рыцарь Запада, юнак Сербии. Слово «удалый молодец» значило у нас героя, а между тем оно смешалось со значением разбойников.
Итак, в половине XVII века казачество охватывало более чем пол-Руси, а народное недовольство гражданским порядком давало ему пищу и силы: в казачестве воскресали старые полуугасшие стихии вечевой вольницы: в нем старорусский мир оканчивал свою борьбу с единодержавием... Но само по себе, оно было не новым началом жизни, а запоздалым, отцветшим…
Таким образом, мы видим несколько иную Россию. Не единое государство, а столичную власть, воюющую против того, что было до нее – родовой крестьянский уклад. И если центральная область страны – это, несомненно, царская династия, то всё, что за светским забором – это уже «дикая Россия», которая не сдавала свои позиции очень-очень долго. И если так подумать, то существование казачества с 16 по 19 века (да что там говорить, до сих пор, в 21 в, в рудиментарной узаконенной форме существует…) – это опять же огромный срок; ну, не существует ничего так долго в человеческом обществе!
Вот эти-то казаки и стали богатырями! А чтобы как-то подвязать их к государству и показать превосходство Империи, богатырей прикрепили к Великому Князю Владимиру, ставшему вдруг историческим, отец Руси, христианин, свергнувший языческих идолов, ИЗМЕНИВШИЙ СВОЁ МИРОВОЗЗРЕНИЕ, то есть ВЕЛИКИЙ РЕФОРМАТОР. "Ласковый князь", "красно солнышко", тот, кому НЕ СМЕЮТ ПЕРЕЧИТЬ богатыри.
Ведь в самих былинах богатыри являются казаками, атаманами, есаулами. Вот, например, былина о бое Ильи Муромца и Жидовина:
Под славным городом под Киевом,
На тех на степях на Цыцарскиих ,
Стояла застава богатырская;
На заставе атаман был Илья Муромец,
Податаманье был Добрыня Никитич млад;
Ясаул Алеша, поповский сын;
Еще был у них Гришка, боярский сын,
Был у них Васька долгополый....
Богатыри на заставе, охраняющие дальние рубежи - как раз далёкие от Москвы и Петербурга казаки.
И учитывая массовое появление именно казацких былин во втором издании, можно делать вывод, что оно, действительно, было политически основным, а первое издание - так, пробник... возможно, того же Малиновского, который как бы продолжил своё "Слово о полку Игореве" былинами.
И если официальная летопись государства Российского (Карамзин) не дошла до крестьянских бунтов, то в её обновлении - «Истории России с древнейших времён» С.М. Соловьева, издававшейся на протяжении 1851-1879 гг. уже можно вычитать интересный момент, вторящий Костомарову:
…государство было слишком слабо в застепной украйне, широком раздолье козачества. Мы уже знаем, какое очарование в молодом русском обществе производил козак и его вольная, удалая жизнь. Поэтические представления тогдашнего русского человека, отрывавшие его от повседневной, однообразной жизни, переносившие его в иной, фантастический мир, - эти поэтические представления сосредоточивались главным образом около козака и его подвигов; старинные богатыри народных песен и сказок превратились в козаков, и все чудесное, соединявшееся с представлением об Илье Муромце и его товарищах, естественно, переходило теперь к козакам, которые выдавались вперед своею удалью.
Самое сильное обаяние, разумеется, козацкий дух производил на стрельца. Стрелец вышел из тех же слоев общества, как и козак, он человек военный, привык владеть оружием, но он недисциплинирован как солдат, он полукозак, и легко понять, как при первой встрече с настоящим вольным козаком, при первой возможности повоевать на себя, т. е. пограбить, добыть зипун, стрелец бросает знамена государства и присоединяется к козакам. А вся сила астраханских воевод основывалась на стрельцах...
Искушение было действительно страшное: козаки расхаживали по городу в шелковых, бархатных кафтанах, на шапках жемчуг, дорогие камни; они завели торговлю с жителями, отдавали добычу нипочем: фунт шелку продавали за 18 денег... Но чем производилось тогда самое сильное обаяние? Широкостию размеров во всем, чудовищною силою, чудовищною властию; могучее обаяние производил человек, которому все было нипочем...
Вот, собственно, и всё, что я хотел рассказать. История нынешнего человечества вновь демонстрирует нам свою юность - далекие богатыри и их Русь 9-ого века может оказаться веком... нет, даже не 17-м! Достаточно почитать описания "дикой России", чтобы подвинуть временную планку к концу 18-го - началу 19-го века.
Тут, конечно, я всё-таки вступлюсь за фольклор и повторюсь, что поверхностно судить ни о чем нельзя. И даже в былинах, когда бы и кем бы они не были придуманы, есть информация, которая помогает разобраться в старом мировоззрении, в фольклоре, мифах. Невозможно привить народу что-то принципиально новое, можно лишь направлять его по нужному политике руслу, используя родные ему образы. Так что не опускаем руки и продолжаем поиски...
// При оформлении статьи был использован промо-материал х/ф "Богатырь", реж. Екатерина Гроховская, Zadorin Entertainment, 2016.
Автор: peremyshlin, источник: tart-aria.info
Оценили 9 человек
20 кармы