«Тьма кромешная»

6 1509

Слово «опричнина» знакомо практически всем, закончившим среднюю школу, но смысл его понятен далеко не каждому. Даже профессиональные историки понимают его по-разному. Для кого-то это выделенная государем в личное владение территория, для других — семилетний исторический период, третьи понимают под этим термином отряды головорезов с метлами и собачьими головами, четвертые воспринимают опричнину как особый политический режим, а пятые даже как попытку государственной реформации. Все сходятся, пожалуй, лишь в одном: царь Иоанн Васильевич, прозванный потомками Грозным, учредил опричнину 24 января лета 7072 от сотворения мира. Или, пользуясь более привычным нам григорианским календарем, 3 февраля 1565 года. «Известия» об уникальном историческом явлении, которое по сей день вызывает горячие споры.

Темные времена

Само слово «опричнина» отнюдь не было изобретением Ивана Грозного — появилось оно гораздо раньше. Уже в документах XIV века так называли часть земельного наследства, которая остается вдове в случае смерти князя, иначе она именовалась «вдовья доля». Вдова имела право пожизненно получать доходы с определенной части семейных земельных угодий, но после ее смерти имение возвращалось старшему сыну или переходило в государственную казну. То есть опричнина в XIV–XVI веках — это некий выделенный в пожизненное владение удел или часть удела. Само слово происходило от «опричь», что значит «кроме» чего-то. Согласно словарю Даля, слово означает: «вне, кроме, снаружи, за пределами чего». Отсюда «опричный» — «отдельный, выделенный, особый». Кстати, именно из-за того, что слова «опричь» и «кроме» имеют схожее значение, князь Курбский в письме царю Ивану называл его опричников кромешниками.

Напомним цепочку фактов, которые связаны с опричниной и не вызывают сомнений у историков. 3 декабря 1564 года Иван IV с семьей и ближайшим окружением выехал из столицы на богомолье в Коломенское, взяв с собой символы власти, казну, любимые иконы и даже личную библиотеку. Оттуда он направился в Александровскую слободу, предварительно несколько недель проведя в не очень понятных скитаниях по стране. Ровно через месяц, 3 января 1565 года, государь объявляет об отречении от престола в пользу старшего сына, десятилетнего Ивана Ивановича. Причиной стал гнев на бояр, высшее чиновничество и духовенство.

Царь Иван IV Васильевич, прозванный Грозным

Никоновская, или Патриаршая летопись. ПСРЛ, том XIII

«И царь и великий князь гнев свой положил на своих богомольцев, на архиепископов и епископов, и на архимандритов, и на игуменов, и на бояр своих, и на дворецкого и конюшего, и на окольничих, и на казначеев, и на дьяков, и на детей боярских, и на всех приказных людей опалу свою положил...»

Царь направил две грамоты — одна была адресована митрополиту и боярам, вторая — купцам и посадским людям, ее читали на всех площадях столицы и других городов.

Никоновская, или Патриаршая летопись. ПСРЛ, том XIII

«К гостем же их купцом и ко всему православному крестиянству града Москвы царь и великий князь прислал грамоту с Костянтином Поливановым, а велел перед гостьми и перед всеми людьми ту грамоту пронести дьяком Путилу Михайлову да Ондрею Васильеву; а в грамоте своей к ним писал, чтобы они себе никоторого сумнения не держали, гневу на них и опалы никоторые нет»

В грамоте к посадскому населению, к которому у Ивана «ни гнева, ни опалы» нет, виновники его ухода были названы прямо. Поскольку царь как помазанник Божий был вне подозрений, в стране стал нарастать рокот недовольства против изменников-бояр. Начались стихийные волнения. Боярской думе и церковным иерархам ничего не оставалось, как отправить делегацию во главе с новгородским архиепископом Пименом и попросить Ивана вернуться. Царь возвратился в Москву и 3 февраля объявил, что вновь примет на себя правление, но только в том случае, если ему можно будет бесконтрольно казнить изменников, налагать на них опалу, лишать имущества «без докуки и печалований» со стороны духовенства и учредить в государстве его личную «опричнину» — особый удел, в котором он будет властвовать совершенно бесконтрольно. В него поначалу вошли 20 городов с волостями, в основном на северо-востоке страны, а также часть Москвы. Центром опричных земель стала Александровская слобода в нынешней Владимирской области. Остальные земли именовались земством и подчинялись как царю, так и Боярской думе.

И Боярская дума, и Освященный собор согласились с введением опричнины; видимо, у них просто не было другого выхода. Репрессии начались практически сразу: уже в феврале 1565 года были казнены видный воевода, один из покорителей Казани, князь Александр Борисович Горбатый с сыном Петром, а также ряд других бояр и дворян. Созданный царем опричный отряд численностью около тысячи человек (потом количество возрастет до 5–6 тыс.), который подчинялся исключительно ему, без суда и следствия хватал неугодных, которых бессудно убивал сразу или после недолгого «следствия» в застенках. Часто казни были публичными, причем умерщвляли весьма изощренно — поочередно отрубали конечности, забивали кнутом, сажали на кол, подвешивали за ребро, травили собаками. Многие погибали под пытками.

«Московский застенок. Конец XVI века (Константино-Еленинские ворота московского застенка на рубеже XVI и XVII веков)». Картина художника Аполлинария Васнецова, 1912 год

Десятки попавших в опалу были отправлены в ссылку в далекий Казанский край. Среди них было немало знатных «княжат» — представителей родов Оболенских, Ярославских, Ростовских и Стародубских князей. Высланные лишались своих старинных вотчин и поместий, а взамен должны были получить поместья (то есть ненаследуемые земельные держания, в отличие от вотчин, которые передавались потомкам) близ Казани. Конфискованные земли и богатства шли в царскую казну. Одновременно началось переселение и вовсе ни в чем не повинных земских дворян, которые, должны были покинуть опричные уезды и переехать в земские волости. В принципе, они имели право на получение в качестве компенсации наделов в земщине, но на практике так происходило далеко не всегда — даже если пустые земли имелись, на них обычно не было крестьян, посему выделение их не имело смысла. В экономической логике того времени ценность имела не сама земля, а те, кто ее обрабатывает.

Маховик беззаконных репрессий нарастал, попадали под него и знатные бояре, и дворяне, и простые люди, и духовенство, вплоть до самого митрополита Филиппа, которого лично задушил Малюта Скуратов. Апогеем опричного террора стал поход на Новгород, якобы заподозренный в крамоле и измене. Город подвергся страшному разорению, хотя никто в Новгороде и не думал сопротивляться государю. Погибли тысячи и тысячи простых жителей, Волхов был красным от крови. Следом репрессии обрушились на московское дворянство, которое уничтожалось с особой жестокостью и целыми родами.

В 1571 году Москва подверглась набегу крымчаков и ногайцев, опричное войско не смогло оказать врагу достойного сопротивления. Вскоре после этого царь не просто отменил опричнину, но запретил упоминание этого слова, заодно казнив многих ее руководителей и участников.

Исторический диагноз

Итоги опричнины очевидны — гибель огромного количества людей, повсеместное запустение (в начале 1570-х годов в Московской волости обрабатывалось лишь около 16% пахотных земель), голод, эпидемии, разрушение хозяйственных связей и структуры управления страной, падение нравов. Москва оказалась беззащитна перед набегами степняков с юга, на западе шведы захватили Нарву, Копорье и другие русские земли, войска Речи Посполитой практически вытеснили русские армии с захваченных в начале Ливонской войны областей. Боярство и служилое сословие было разделено на «опричников» и «земщиков», причем взаимные обиды будут вспоминать еще несколько поколений. Они аукнутся еще в эпоху Смуты.

Вызванные произволом ужас и шок прошли не сразу, потом началось осмысление. По горячим следам этого не произошло — слишком болезненны были нанесенные стране раны, да и бурные события последующих смутных лет не способствовали спокойному анализу. Пожалуй, первым официальную позицию сформулировал придворный историограф Николай Михайлович Карамзин — по его мнению, причиной опричного ужаса была патологическая и болезненная жестокость царя, возможно, даже его помешательство. Так же считали Николай Иванович Костомаров, Дмитрий Иванович Илловайский, отчасти Василий Осипович Ключеский.

«Опричники». Картина Николая Неврева. Изображает убийство царем Ивана Петровича Федорова-Челяднина

Эта точка зрения, бесспорно, имеет право на существование, поскольку психически здоровый человек вряд ли мог совершить то, что творил Иван Грозный. Современники отмечали разительные перемены, произошедшие в характере и даже внешнем облике царя за два месяца его отсутствия в Москве, после которых и началась опричнина, — он сильно похудел, почти лишился волос и бороды, глаза неестественно горели. Жестокость, с которой он казнил своих недругов (как он считал), тоже вряд ли можно назвать нормальной, причем она постепенно нарастала.

Если в первые годы опричнины осужденных все же казнили (пусть и довольно изощренно), то в 1570 году уже откровенно истязали, используя раскаленные сковороды, котлы с кипящей водой, клещи, тонкие веревки, перетирающие тело. Царь сам придумывал способы медленного и мучительного убийства, лично принимал участие в пытках и казнях, любил смотреть на страдания людей. Боярина Козаринова-Голохватова, принявшего схиму, чтобы избежать казни, царь велел взорвать на бочке пороха, объясняя, что схимники — ангелы, а потому должны лететь на небо. Новгородского епископа Леонида «обшили медведно» (зашили в медвежью шкуру) и затравили собаками, а боярина Фуникова поочередно обливали кипятком и холодной водой, пока он не умер. Дьяка Ивана Висковатого Грозный приказал буквально резать на мелкие куски — каждый опричник ножом отрезал от живого тела ломоть. Когда же дьяк скончался, нанесшего последнюю рану опричника Ивана Реутова царь приказал казнить, решив, что тот специально прекратил мучения осужденного.

Еще с XIX века неоднократно делались попытки установить возможный диагноз Грозного на основании его писем, описанных случаев поведения и иных источников. Михаил Буянов («Тяжелые люди» М., 1993) выдвигал версию, что Иван Грозный был эпилептоидным психопатом, причем психопатия сопровождалась декомпенсациями в виде бреда преследования и истероэпилептическими припадками. Андрей Личко в книге «История глазами психиатра» (1996 год) полагал, что у Грозного была паранойяльная психопатия, которая окончательно сформировалась к тридцати годам на предшествующей почве эпилептоидной акцентуации в подростковом возрасте. Отчасти это может объяснить резкий перелом, произошедший в поведении государя в начале 1560-х годов (ему как раз было около тридцати), который закончился уничтожением Избранной рады и отстранением Алексея Адашева, Сильвестра, князя Курбского, митрополита Макария и других ее членов.

В концепцию помешательства вписывается и странное отношение царя к религии — с одной стороны, он был глубоко верующим и даже богобоязненным человеком, с другой, убивал священнослужителей и демонстративно унижал иерархов церкви. Например, после новгородского разорения царь приказал облачить митрополита Пимена в скоморошью одежду, посадить на кобылу задом наперед, да еще заставил играть на волынке, и в таком виде опричники водили его по городу. О раздвоении сознания говорит и факт составления Грозным «синодика опальных» для поминовения душ им же замученных и убиенных людей.

Логика нелогичного

Но есть и другая точка зрения. Некоторые историки предпочитают видеть в действиях Ивана Грозного политический замысел — борьбу за централизацию государства, попытку сломить сопротивление и даже сепаратизм боярства и высшего духовенства. Опричнина предстает государственной реформой, а террор — лишь способом ее реализации. Первым осторожную попытку рационально подойти к опричнине сделал Сергей Михайлович Соловьев, его идеи развили Константин Николаевич Бестужев-Рюмин и его ученик Сергей Федорович Платонов. Еще радикальнее высказывался Константин Дмитриевич Кавелин, идеализировавший Ивана Васильевича и считавший его предтечей Петра Великого. С его точки зрения, русский государственник Иван IV боролся с тлетворным влиянием Запада и прежде всего Речи Посполитой с ее магнатской и шляхетской демократией. Царь не допустил распада централизованной Руси, к которому стремились бояре и высшее духовенство, а значит, «крутые меры» были оправданы.

«Иоанн Грозный в Александровой слободе». Картина художника Максимова А.С, 1905 год

После революции достаточно взвешенная точка зрения Платонова (который в 1930 году сам попадет под колесо репрессий) удачно вписалась в марксистские каноны, после чего ее подхватили и развили молодые советские исследователи. Грозный царь стал теперь инструментом классовой борьбы:

Милица Васильевна Нечкина. Статья об Иване Грозном в «Советской энциклопедии» 1933 года

«...Дворянская историография, стремившаяся объяснить политику Грозного качествами его характера, придавала решающее значение тем боярским притеснениям и оскорблениям, которые пришлось претерпеть Ивану-ребенку. Это объяснение, разумеется, не выдерживает критики; политика Грозного-царя руководствовалась отнюдь не детскими реминисценциями, а была обусловлена классовой борьбой эпохи»

Опричный террор представлялся теперь не ужасом и беззаконием, а необходимой мерой в борьбе за укрепление государства, царь же стал прогрессивным правителем, вынужденным сражаться с изменниками-боярами. Наиболее наглядно эта концепция была сформулирована в первой части программного фильма Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». Но во второй части фильма автор позволил себе несколько иначе взглянуть на ужасы опричного террора, и картина немедленно легла на полку. Сталин все объяснил предельно четко:

И. Сталин. Речь на встрече с кинематографистами 26 февраля 1946 года

«[Эйзенштейн] изобразил опричников как последних паршивцев, дегенератов, что-то вроде американского Ку-клукс-клана… Войска опричнины были прогрессивными войсками, на которые опирался Иван Грозный, чтобы собрать Россию в одно централизованное государство против феодальных князей, которые хотели раздробить и ослабить его. У него старое отношение к опричнине. Отношение старых историков к опричнине было грубо отрицательным, потому что репрессии Грозного они расценивали как репрессии Николая II и совершенно отвлекались от исторической обстановки, в которой это происходило. В наше время другой взгляд на это»

После развенчания культа личности и осуждения сталинских репрессий, Иван Грозный не воспринимался однозначно положительным героем, но поскольку в таком духе уже были написаны многие научные тома, то идея борьбы царской власти с боярством как прогрессивного явления попала практически во все советские учебники и благополучно дожила в них до 1990-х годов. Это помнят все, кто учился в советское время в школах и вузах.

Кадр фильма «Иван Грозный»

Но были и исключения. Еще в сталинские годы историк с дореволюционным образованием Степан Борисович Веселовский подробно проанализировал синодики, которые Грозный рассылал по монастырям для поминовения казненных, и пришел к однозначному выводу: невозможно говорить о том, что в период опричного террора погибали в основном крупные землевладельцы. Конечно, среди казненных были бояре (была уничтожена половина Боярской думы!) и члены их семей, но кроме них было убито невероятное количество служилых людей. На смерть шли лица духовного звания, государевы слуги в приказах, военачальники, мелкие чиновники, простые ратники. Наконец, погибло невероятное количество обывателей — городских, посадских людей, крестьян. По подсчетам Веселовского, на одного убитого боярина или человека из государева двора приходилось три-четыре замученных рядовых землевладельца, а на одного служилого человека — десяток простолюдинов. Следовательно, утверждение о том, что террор носил избирательный характер и был направлен только против боярской верхушки — в корне неверно. Ученый, получивший звание профессора еще до революции, скончался в 1952 году, и его работы были опубликованы лишь посмертно.

Точку зрения Веселовского разделял и Александр Александрович Зимин. В своей монографии «Опричнина Ивана Грозного», которая вышла в 1964 году, и в последующих работах он убедительно доказывал, что идея о целенаправленной борьбе царя с боярством и вотчинным землевладением (о чем писали Платонов и его последователи) не более чем миф. Исследования Зимина продолжил его ученик, профессор исторического факультета МГПИ Владимир Борисович Кобрин, на основании архивных актов составивший списки опричников. Он подтвердил и доказал тезис Веселовского о том, что «командная верхушка опричного двора в генеалогическом отношении была ничуть не ниже титулованного и нетитулованного дворянства старого государева двора» — родовитые бояре и даже «княжата» там были представлены в достаточно значительном количестве. Анализ перераспределения земель тоже демонстрировал, что никакой целенаправленной политики устранения вотчинного землевладения царь не вел, а деяния его были хаотичными. В то же время общая тенденция на централизацию власти, уничтожение остатков удельной системы и самостоятельности церкви, конечно, прослеживалась. Царь устанавливал свою личную, деспотическую, ничем не ограниченную и не контролируемую власть. По сути, тиранию.

Если Иван IV и замышлял какие-то реформы, то они провалились. Перемены должны двигать страну вперед, он же загнал Русь в тупик и разорение — 90% пахотных земель были заброшены. Никакие идеологические разногласия с боярством не могут объяснить военный поход против русского города Новгорода, в котором опричные войска вели себя, как иностранные каратели (кстати, в опричном войске действительно состоял по крайней мере один иностранец: оставивший воспоминания о своей службе царю московитов немец фон Штаден).

«Иван Грозный у тела убитого им сына». Художник В.Г. Шварц. 1864 год. Государственная Третьяковская галерея

Запредельная жестокость по отношению к единоверным, безоружным и не оказывающим сопротивления людям (в том числе женщинам и детям) не может быть оправдана аналогиями с Варфоломеевской ночью или злодеяниями Генриха VIII, как это пытаются делать сегодня. Так же, как совершенно недоказанная крамола и измена бояр не может служить оправданием беззаконного и бессудного террора, развязанного в отношении лучших людей страны. А такие люди, как митрополит Филипп, глава посольского приказа Иван Висковатый, боярин Иван Федоров-Челяднин или князья Серебрянные-Оболенские, бесспорно, таковыми были. Репрессии начались еще до начала опричнины, но они были ограничены возможностью иерархов церкви и Боярской думы отстаивать осужденных путем печалований — принятых тогда коллективных ходатайств в защиту осужденных. Не случайно вводя опричнину, царь просил отменить печалования.

Опричнина — страшная, но важная страница нашей истории, которую нельзя забывать. Хотя сам факт ее никоим образом не бросает тень на всю страну: в условиях наследственной монархии это не раз случалось и в других государствах. 

Георгий Олтаржевский

ИСТОЧНИК

Конашенок попытался улететь в Армению, но был задержан в аэропорту Пулково, а позже, заикаясь от страха, записал видео, где принёс свои «глубочайшие извинения»

Сегодня и вчера стримеры наперебой извиняются за свои слова в прямом эфире, сказанные сразу после теракта. Одна женщина из Липецкой области в эфире говорила, что в Москве убили всего 113 человек, а на...

«Крокус-покус» Агаларовых: здание в кадастре не числится, а работали дети и самозанятые

Многие наверняка обратили внимание на школьников, выводивших людей из «Крокус Холла» в ходе теракта 22 марта. Они прославились на всю страну и получили уже немало наград. Правда, юридич...

Россия против Запада: гонка на выживание

Я всегда говорил и буду говорить, что силовые методы во внутренней и внешней политике — последний довод. Не невозможный, не запрещённый, не аморальный, а именно последний.Моральные оцен...

Обсудить
  • сразу видно проф.историков. Эмоции, эмоции, эмоции. Все на эпитетах. А если и попадаются редкие количественные оценки, то опять в обрамлении эмоций. В общем, все на уровне исторической худлитературы. Про достоверность спрашивать уже и не хочется.
    • argus
    • 5 сентября 2020 г. 20:11
    Грозного ненавидят за то, что он дал укорот элите, как и Сталин. А либерда обслуживающая интересы этой элиты поливает его грязью.))
  • На Буншу, на нашего похож.
  • Я конечно не историк, но сын Иван, убитый Иваном Грозным, так подорвал этим своё здоровье, что умер по дороге на богомолье. Новгород, репрессированный и разрушенный царём, принял его, семью и казну во время османского нашествия. Да и многие казнённые впоследствии или войско водили, или отметились в других деяниях. Видимо умел Грозный из своих жертв верных личей (нежить, обладающих сознанием и многими способностями) создавать.. :flushed: Так что подозреваю что большая часть "исторических" сведений о Грозном обычные сплетни его врагов. Особенно отметились европейские "очевидцы", а впоследствии и историки.