БЫЛА ЛИ ВОЙНА ПУГАЧЁВА КРЕСТЬЯНСКОЙ? (3)

ПУШКИНСКАЯ «ИСТОРИЯ ПУГАЧЁВА» И ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Написание и выход в свет «Истории Пугачёва» Александра Пушкина нельзя рассматривать без отрыва от политической ситуации тех лет. В начале – середине 1830-х годов на западе и юге России обстановка была нестабильная. Только-только завершилась очередная русско-турецкая война 1828-1829 годов, не за горами была война очередная – 1853-1856 годов. Во Франции в июле 1830 года произошла очередная революция, в результате которой королём стал Луи-Филипп I. Наконец, обязательно надо учитывать факт польского восстания 1830-1832 годов. Попытки поляков добиться независимости Польши (значительная её часть по итогам Венского конгресса 1814-1815 г.г. вошла в состав Российской империи) были встречены с «пониманием и одобрением» во Франции и Англии. В прессе этих стран была развёрнута русофобская истерия, которая особенно сильно свирепствовала во Франции. Польские патриоты превозносились, а «русские варвары и дикари», творившие «жестокую» и «бесчеловечную» политику в «несчастной Польше» всячески поносились.
Конечно же, в европейской прессе ничего не писалось о жестокостях «польских патриотов». Об унижении православных жителей Польши, о том, как у родителей отнимали детей и отдавали их на воспитание в католические монастыри, о том, как русских солдат пытали, сажали на кол, выкалывали глаза – об этом ни французская, ни английская пресса, разумеется, своим читателям не сообщала.

«Порядок правит в Варшаве». Французская карикатура Ж.Ж. Гранвиля и Э. Форе («Le Charivari», 1832 г.), по поводу террора в Варшаве, устроенного российскими властями после подавления польского восстания.

Политика двойных стандартов в отношении России со стороны «просвещённого Запада» – история, как мы видим, не новая. Когда в августе 1939 года СССР и Германия подписывают договор о ненападении – это очень плохо, так как «пакт Молотова-Риббентропа», дескать, развязал Вторую мировую войну. Когда в 1938 году Англия и Франция сдают Гитлеру Чехословакию – это нормально: печальная, но, увы, суровая необходимость. Да что там говорить! Венский конгресс 1814-1815 годов: не успели ещё отгреметь наполеоновские войны, а союзники – договориться о разделе территорий Европы, как 3 января 1815 года Англия, Франция и Австрия заключают против России тайный союз, который в 1853 году выльется в очередную войну Турции с Россией. На этот раз Англия и Франция уже открыто выступят против России на стороне Турции. Любопытная история: 26 февраля 1815 года Наполеон бежит с острова Эльба – начинается период, известный как «100 дней Наполеона». Бонапарт входит в Париж и занимает королевский дворец. Среди документов, оставленных при паническом бегстве Людовика XVIII, Наполеон обнаруживает текст «секретного протокола» Англии, Франции и Австрии против России. Наполеон быстро переправляет текст пакта российскому императору Александру I. Держа в руках этот договор, Александр принимает австрийского канцлера. На вопрос императора, как это следует понимать, канцлер молчит. Да и что он мог сказать?

Известно, что в приложениях к «Истории Пугачёва» Александр Пушкин добавил массу графического материала. Одним из таких материалов был и портрет Емельяна Пугачёва, который Александр Сергеевич почему-то заказал во Франции. Хотя, на первый взгляд, что общего было между восстанием Пугачёва и его «французским портретом»? Между тем, интерес Александра Пушкина именно к французскому портрету Емельяна Пугачёва можно объяснить вполне логически. Итак, к «Истории Пугачёва» Пушкин приложил ряд графических материалов, в том числе – портрет Емельяна Пугачёва. Портрет этот, как уже было сказано, почему-то был заказан им во Франции. На этот факт обратил внимание автор газеты «Культура» Нильс Иогансен в уже опоминавшейся мной статье «А казачок-то засланный?».

ПУШКИН И ПОРТРЕТ ПУГАЧЁВА: ФРАНЦУЗСКИЙ СЛЕД
Иогансен, как и в своё время Пушкин, проехался по «местам боевой славы» Пугачёва, посетив и город Оренбург. На его вопрос, почему Пушкин заказал гравюру Пугачёва во Франции, директор Музея истории города Оренбурга Роза Чубарева озвучила официальную историческую версию: «Потому, что в то время в России не было хороших художников».
Такую версию автор газеты «Культура» легко опровергает: «Эта трактовка не выдерживает критики. В то время русская художественная школа, в том числе портретная, вполне состоялась. Рокотов, Боровиковский, Левицкий – это вообще конец XVIII века. Потом были Кипренский, Тропинин, Брюллов и другие мастера. Но, может быть, требовался точный портрет Пугачёва, почти фото? И поэт заказал его копию. Положим, из личного дела бунтовщика в архивах французской разведки». Такое предположение, согласитесь, выглядит не таким уж фантастическим. Тем более, что в имевшихся архивных описаниях внешности Пугачёва присутствовали разночтения.

Портрет Емельяна Пугачёва, заказанный Александром Пушкиным во Франции и приложенный им к «Истории Пугачёва».

Традиционное описание внешности Емельяна Ивановича выглядело так (Жижка, с. 92): строен, среднего роста, тонок в талии и широк в плечах, имел красивое продолговатое смуглое лицо и большие выразительные карие глаза; нос – тонкий, с небольшой горбинкой; тёмно-русые волосы пострижены по-казацки, чёрная борода клином, с редкой проседью. Один из ближайших сподвижников Пугачёва – яицкий казак Тимофей Мясников – впоследствии показывал, что Пугачёв «хотя и не толст, но очень тяжёл и силен, и, как бы лошадь ни крепка была, но не долго под ним бежать может». Наконец, в приложениях к «Истории Пугачёва» Пушкин приводит показания казаков В.И. Малохова и И.Г. Мелехова. В том, как они описывают внешность Емельяна Ивановича, имеются явные разночтения. Оказывается, смуглое лицо Пугачёва было рябым. Тонкий, с небольшой горбинкой нос, был слегка вздёрнутым. Карие глаза имели цвет «серые с желтиною».

Ещё один французский портрет Емельяна Пугачёва.

Скорее всего, изучая архивы, Пушкин мог прийти к выводу, что истинным руководителем боевых действий был вовсе не Пугачёв, а совершенно иной человек. Возможно – подданный другого государства. К примеру, той же Франции. Вот почему Александр Сергеевич и пытался получить именно французский портрет Пугачёва. Конечно, мысль о том, что Франция совместно с Турцией финансировала пугачёвский бунт, сегодня многим может показаться самым откровенным бредом. Особенно – людям либеральных взглядов. Но ничего необычного в этом нет. Тайное финансирование, подкупы тогда широко использовались иностранными государствами. Впрочем, как и сейчас – ничто не ново под Луной. К примеру, в трёхтомнике «История дипломатии» (с. 357) говорится о том, что уже в XVIII веке иностранные правительства тратили очень много денег на подкупы русских министров и сановников: «В 1725 году французскому консулу Кампредону было разрешено его правительством истратить до 60 000 червонцев на “гратификации публичные и секретные” всем лицам, которые были бы полезны для Франции, начиная с всесильного Меншикова, канцлера Головкина, Остермана и др. и кончая приближёнными к Екатерине I дамами». Да что там придворные дамы! Из-за рубежа руководителям внешней политики России выплачивались ежегодные пенсии, которые не гнушались принимать самые выдающиеся государственные деятели. Английский посол Уильямс в 1756 году доносил в Лондон о том, что канцлер Бестужев настоятельного просил у английского короля крупную пенсию, потому как в России ему ежегодно выплачивают всего лишь 7 000 рублей, что явно не соответствует его статусу. И Бестужев получил-таки из Англии пожизненную пенсию в 12 000 рублей в год!

СЛЕДСТВИЕ ВЫЯСНИЛО?
Следствие по делу Пугачёва пыталось получить ответ на три важнейших вопроса, которые Н.И. Павленко в книге «Екатерина Великая» (с. 161) обозначил так.
Вопрос № 1: не было ли пугачёвское движение инспирировано внутрироссийскими противниками Екатерины II, которые стремились с помощью самозванца лишить её трона?
Вопрос № 2: могли быть причастны к пугачёвскому движению иностранные государства, пытавшиеся путём организации беспорядков внутри России ослабить её?
Вопрос № 3: как вообще у Пугачёва возникла идея объявить себя императором Петром III, какова была технология реализации этого плана, и какие цели ставил перед собой бунтовщик?

На первые два вопроса, как пишет Павленко, следствие ответило отрицательно. А вот на третий вопрос оно в принципе не смогло получить никакого ответа. Кто стоял за пугачёвским движением? Этим вопросом живо интересовался Вольтер, состоявший в переписке с Екатериной II с 1765 по 1777 год. Переписка эта была издана в 1882 году в Санкт-Петербурге под названием «Вольтер и Екатерина II» (берут сомнения, что в это издание вошли все письма Екатерины и Вольтера). Так вот, в письме Вольтера от 6 октября 1774 года (с. 226-227) он задавал прямой вопрос: «Что такое этот маркиз Пугачёв – агент или орудие?». Далее Вольтер высказывает сомнение в том, что пугачёвщину могла финансировать Турция или Ватикан, и называет три предполагаемых источника денег: король Китайский, король Персидский или великий Могол. И это очень странно, потому что в тот момент ни Китай, ни Персия, ни Индия не имели каких-либо серьёзных интересов в России.

Вольтер (Франсуа-Мари Аруэ; 21.11.1694 – 30.05.1778).

Екатерина в письме от 3 ноября 1774 года (с. 229) подробно отвечает Вольтеру об обстоятельствах пленения и первых допросах Пугачёва, и почти растерянно признаётся: «До сих пор нет ни малейших данных предполагать, чтоб он был орудием какой-либо державы, или чтоб он следовал чьему-либо вдохновению. Приходится предполагать, что г. Пугачёв сам хозяин-разбойник, а не лакей какой-либо живой души». Вольтер отвечает Екатерине 16 декабря того же года (с. 231): «Государыня, должно быть, этот маркиз Пугачёв был чёрт знает, что за человек? Надо же быть столь глупым, как турецкий диван, чтоб не помочь ему деньгами…». «Турецкий диван» – это, как несложно догадаться, руководство тогдашней Турции. Кто мог стоять за движением Пугачёва? Этим вопросом интересовался и Александр Пушкин. В «Истории Пугачёва» (глава 4, с. 51-52) он мимоходом озвучивает версию франко-турецкого присутствия в подготовке пугачёвской войны, не останавливаясь, впрочем, на ней обстоятельно: «В Европе принимали Пугачёва за орудие турецкой политики. Вольтер, тогдашний представитель господствующих мнений, писал Екатерине: “По-видимому, этот фарс разыгрывается по воле шевалье де Тотт, но мы живём уже не во времена Димитрия, и пьеса, имевшая успех двести лет назад, ныне освистана”». Пушкин приводит фрагмент ответного письма Екатерины Вольтеру: «Одни только газеты поднимают шум по поводу разбойника Пугачёва, который ни в прямых, ни в косвенных отношениях с г. де Тотт не состоит». О чём говорят эти две небольшие цитаты? Восстанию Пугачёва европейская (в частности, французская) пресса уделяла немалое внимание. Многие европейские аналитики считали, что Пугачёв однозначно работает на интересы Турции. А Вольтер, что бы он не писал в своих письмах позднее, был уверен: непосредственное руководство пугачёвской спецоперацией осуществляет шевалье де Тотт, хотя Екатерина предпочитала этому не верить.

Кто же он, этот шевалье де Тотт?
О шевалье де Тотте упоминает американский славист, профессор Стэнфордского университета Ларри Вульф (Larry Wolff) в своей книге «Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения» («Inventing Eastern Europe. The Map of Civilization on the Mind of the Enlightenment», 1994; глава V «Обращаясь к Восточной Европе. Часть I: Россия в сочинениях Вольтера», подглавка «Создание новой вселенной»). Вот что пишет Ларри Вульф о таинственном французе: «Среди прочих предупреждений, которые Вольтер слал своей “дражайшей Марии”, он писал в 1773 году, что, если турков не выгнать теперь из Европы, барон де Тотт (“у которого достает гения”) подготовит их к будущим войнам. Начиная с 1770 года имя де Тотта регулярно всплывало в письмах Вольтера к Екатерине: “Как француз, я немного огорчаюсь, когда слышу, что шевалье де Тотт укрепляет Дарданеллы”. Вольтер считал Тотта представителем Франции в Константинополе, а потому не только врагом Екатерины, но и своим личным соперником за право покорить Восточную Европу, опираясь на мудрость Запада.
Пребывание Тотта в Константинополе придало в глазах Вольтера почти эпический характер продолжающимся в Восточной Европе войнам […]. В 1771 году Тотт удостоился иронического поздравления как “защитник Мустафы и Корана”».

Итак, крайне информированный Вольтер в письмах к Екатерине упоминает в 1773 году, что барон де Тотт, работая у турков, представляет для России большую опасность. Ранее Вольтер предупреждает Екатерину, что де Тотт «укрепляет Дарданеллы». Это и в самом деле было так, и это не было секретом ни для Екатерины, ни для Вольтера. Кто же он, этот шевалье де Тотт?

ЗАГАДОЧНЫЙ ШЕВАЛЬЕ

Шарль Гравье, граф де Верженн (Charles Gravier, comte de Vergennes; 29.12.1719 – 13.02.1787), дядя Франсуа де Тотта. Портрет работы Антуана-Франсуа Калле (Antoine-Francois Callet), написанный между 1774 и 1778 годами.

Барон Франсуа де Тотт (Francois Baron de Tott, 17.08.1733 – 24.09.1797) был сыном венгерского дворянина, который эмигрировал во Францию из Венгрии, тогда входившую в состав Османской империи. Де Тотт в 1754 году получил звание лейтенанта. В 1755 году отправился в Константинополь в качестве секретаря своего дяди, Шарля Гравье, который был послом Франции в Османской империи. Вернулся в Париж в 1763 году, в 1766 году был направлен правительством в Швейцарию. В 1767 году, за год до начала русско-турецкой войны, де Тотт был назначен консулом в Крымское ханство. Франсуа де Тотт прекрасно знал турецкий язык. Война между Россией и Османской империей заставила Тотта покинуть Крым. В 1769 году он отправился в Константинополь, где оказал Турции важные услуги в деле улучшения турецкой артиллерии и вообще турецких войск, сыграв важную роль в военных реформах в Османской империи. Также он много путешествовал по её владениям, побывав практически по всех османских городах средиземноморского побережья. В 1770 году, когда русский флот угрожал взять Дарданеллы и Константинополь, де Тотт принял деятельные меры к усилению укреплений пролива Дарданеллы и береговых батарей. Он также был основателем нового завода, производившего пушки, основателем первого турецкого военно-морского училища; закладывал основы применения турецкой армией мобильной артиллерии. На трёх нижеприведённых снимках вы можете видеть зарисовки, которые де Тотт сделал во время своего пребывания в Турции и Крымском ханстве.

На втором плане видны форты прибрежных укреплений на обоих берегах пролива Босфор, построенных по проектам и при наблюдении Франсуа де Тотта.

Очень странный рисунок де Тотта: крымские тартары (татары) во время строительства дома (?).

Тартарский (татарский) лагерь.

В 1776 году был вынужден уехать из Турции. Формальная причина отъезда – турки почему-то начали ему строить разного рода козни. Позднее он опубликовал результаты своих наблюдений в книге под названием «Воспоминания о турках и тартарах» («Memoires sur les turcs et les tartares», 1784). В 1781 году был произведён в бригадные генералы. В 1790 году, во время Великой Французской революции, был изгнан из Франции как аристократ; переехал сначала в Швейцарию, а затем в Венгрию, где и умер. Мемуары де Тотта пользовались большой популярностью в Европе, издаются они и по сей день, являясь ценным историческим документом.

Итак, инженер, артиллерист, писатель, неплохой художник, консул Франции в Крымском ханстве в 1767-1769 годах – Франсуа де Тотт. Человек, который постоянно упоминался в переписке Вольтера и Екатерины II. Человек, сделавший очень много для реформирования армии Османской империи, с которой Франция на тот момент уже не первый год была в тесном альянсе. Неординарный человек, что и говорить!

Портрет старшей дочери Франсуа де Тотта – Софи (1758-1848) – в образе вакханки кисти Элизабет Вижи-Лебрён (Elisabeth-Louise Vigie-Le Brun), 1785 г.

Тщетно пытаться в Интернете найти портрет Франсуа де Тотта. Во франкоязычной версии интернет-энциклопедии «Википедия» о де Тотте есть небольшая биографическая заметка, в которой имеется портрет его старшей дочери Софи. Странно! Портрет дочери есть, а портрета самого шевалье – нет.
Вопрос: мог ли Франсуа де Тотт (или, как минимум, специалист его уровня) быть командирован на берега реки Яик для обеспечения ведения успешной диверсионной войны в России? И не потому ли Александр Сергеевич Пушкин именно во Франции заказал портрет Емельяна Пугачёва? Можно сформулировать вопрос иначе: мог ли де Тотт (или другой французский военспец) выступать во время пугачёвской войны под именем Емельяна Пугачёва? Чтобы прояснить этот момент, надо вспомнить, как в 1774 году развивалось пугачёвское восстание и чем оно завершилось.

Чертёж одного из укреплений, которые Франсуа де Тотт спроектировал для защиты проливов Босфор и Дарданеллы.

В НУЖНОЕ ВРЕМЯ И В НУЖНОМ МЕСТЕ…
1771 год. Боевые операции русской армии против Турции завершились взятием Крымского полуострова. Крымское ханство объявляется самостоятельным государством и подписывает с Россией мирный договор. У Османской империи ситуация аховая: вопрос взятия русским войсками Константинополя стоит в повестке дня. Екатерина II и Вольтер в своей переписке оживлённо обсуждают возможность своей личной встречи в Константинополе и шутят на тему того, не установить ли в соборе Святой Софии настенные часы (а Вольтер, как известно, занимался производством часов) с тем, чтобы историки будущего сломали себе голову, пытаясь объяснить их происхождение. Словом, Турция готова начать с Россией мирные переговоры. Боевые действия приостанавливаются: они не ведутся весь 1772 год и начало 1773 года. Всё это время в Фокшанах и Бухаресте ведутся дипломатические переговоры с турецким уполномоченным, согласовывается текст мирного договора.

Но этот мир не нужен Франции, она всеми средствами пытается заставить турок продолжать военную кампанию. Камнем преткновения в мирных переговорах становится крымский вопрос: Турция, подстрекаемая Францией, не соглашается признать независимость Крымского ханства. В апреле 1773 года боевые действия между русскими и турецкими войсками возобновляются. А в это время на юго-востоке России начал свою подрывную деятельность тот, кого мы сегодня знаем под именем Емельяна Пугачёва. Да, он появился в нужное время: русские войска испытывают временные проблемы, отходят на левый берег Дуная, где и останавливаются на зимовку 1773-1774 года. И появился Пугачёв в нужном месте: Южный Урал, Башкирия – место сосредоточения промышленности России, сердце тогдашнего ВПК страны. Напомню об одном важном моменте первоначального этапа пугачёвской войны (сентябрь 1773 года – март 1774 года). На тот момент боевые действия на русско-турецком фронте временно прекратились. Пугачёв же, захватывая промышленные заводы, их не разрушал. Наоборот: он их активно использовал для вооружения своей армии и пополнения её численного состава за счёт заводских рабочих и приписанных к заводам крепостных крестьян. С июня 1774 года тактика изменилась. После взятия г. Оса Пугачёву открылась прямая дорога на Казань. Направляясь к Казани, Пугачёв не только не запрещал, но и всячески поощрял разрушение заводов и крепостей, которыми правительство могло воспользоваться для борьбы с восстанием. Примерно такова же была тактика Пугачёва и в третий период войны, который начался 17 июля 1774 года, когда, после взятия Казани, его армия двинулась на Дон и вплоть до пленения Пугачёва 8 сентября того же года.

Изменение тактики Пугачёва могло быть связано только с тем, что тот период (весна-лето 1774 года) был решающим на русско-турецком фронте. Боевые действия возобновились во второй половине апреля и завершились 10 июля подписание Кучук-Кайнарджийского мирного договора. Русская армия столь успешно продвигалась на Запад, что взятие Константинополя было вопросом нескольких недель. Султану Абдул-Хамиду I не оставалось ничего, кроме как подписать с Россией мир на её условиях. Но весной-летом, когда боевые действия на русско-турецком фронте возобновились, перед «вторым фронтом» франко-османской коалиции стояла задача нанести экономики России как можно больший ущерб. Вот этим и занималась «пятая колонна» во главе с Емельяном Пугачёвым. Приведу весьма показательный пример. Летом 1774 года уже в подмосковных регионах начались, выражаясь языком тех лет, «колебания и разговоры». В том числе – на тульских оружейных заводах. В одном из своих писем от 29 августа 1774 года Екатерина II писала: «О тульских обращениях слух есть, будто там между ружейными мастеровыми неспокойно. Я ныне там заказала 90 000 ружей для арсенала: вот им работа года на четыре, – шуметь не станут…». Каков был экономический ущерб, причинённый действиями армии Пугачёва? «История России с древнейших времён до начала XXI века» под редакцией академика А.Н. Сахарова приводит такие данные (с. 567, 569): «По имеющимся подсчётам […], сумма понесённых заводовладельцами убытков достигла огромных размеров – 1 165 781 руб. Ущерб мастеровым, работным людям и приписным крестьянам (сожжены их дома, разграблено имущество) был также внушителен – 1 089 759 руб. […] Если говорить о последствиях восстания в сугубо экономическом плане, то только на восстановление разрушенного (заводов, рудников, помещичьих имений и т.д.) потребовался не один год и не один десяток тысяч рублей. А сколько времени ушло на достижение прежних объёмов производства, на его наращивание? Об этом можно только гадать, таких подсчётов никто не делал».

Никто не считал и налоговые недоборы. Историк Михаил Жижка приводит (с. 110) такой факт: «Сенатский курьер Полубояринов, прибывший 17 января 1774 года в Саратов с депешами из Петербурга, свидетельствовал, что от самой Пензы и до Саратова “все крестьяне как государевы, так и помещичьи”, отказываясь платить подати, имели “уверение” от Пугачёва, что все они “будут вольны и независимы ни от кого”». Кстати, насчёт пугачёвских «уверений». Известно, что в своих указах и манифестах, обращённых к населению, Пугачёв обещал массу милостей, отмену податей и налогов и прочие вечные вольности. Но тогда совершенно непонятно, как, при таком подходе, он собирался строить новое государство под своим началом? Если, конечно, не принимать во внимание версию, что истинные цели перед ним были поставлены совершенно иные: причинение России как можно большего ущерба в экономическом и человеческом плане.

ЗАГАДКИ ПУГАЧЁВСКОГО БУНТА
Направление движения армии Пугачёва после взятия Казани – ещё одна историческая загадка. Пленённые соратники Пугачёва вспоминали, что в его планах после захвата Оренбурга было взятие Казани, а оттуда – поход на Москву и Петербург. Известно, что 17 июля 1774 года, через несколько дней после взятия Казани, войско Пугачёва резко повернуло на юг и по правобережью Волги двинулось на Дон. Зачем? Летом 1774 года особых помех для похода Пугачёва на Москву не было: путь был, фактически, свободен от правительственных войск. А сама Москва была охвачена паническими настроениями.

Михаил Никитич Волконский (09.10.1713 – 08.12.1788), московский губернатор в 1771-1780 годах, портрет неизвестного автора, сделан в 1780-е годы.

Губернатор Москвы М.Н. Волконский, опасаясь восстания, в августе 1774 года учредил строгий надзор за каждым из четырнадцати районов города, распределив их между 8 сенаторами. По его приказу войска «на всякий внезапный случай» держались в состоянии полной боевой готовности. А вся площадь вокруг дома Волконского была уставлена пушками, так как не было сомнений в том, что в случае восстания «первое устремление черни будет на дом главнокомандующего». Путь на Москву, кроме того, пролегал бы по густонаселённым территориям, жители которых готовы были оказать Пугачёву всяческую поддержку. Но Пугачёв почему-то двинулся в сторону менее населённых районов волжского Правобережья, планируя из района Царицына выйти к Дону. Его отступление в низовья Волги и в самом деле выглядело необъяснимо. Этот вопрос и по сей день не даёт покоя историкам.

… 23 августа 1774 года, в 70 верстах от Царицына в битве у Сальниковой ватаги армия Пугачёва потерпела сокрушительное, последнее своё поражение. Среди пленённых пугачёвцев был один из его писарей по фамилии Дубровский. Во время допроса в Царицыне он был настолько сильно избит, что, отправленный в Москву, по дороге скончался в Саратове. Так вот, на допросе, говоря о дальнейших планах Пугачёва, писарь Дубровский показывал: «Намерения у него, Пугачёва, были: разбив города Царицын и Чёрной Яр, поворотить на Дон и склонить всё Донское казачье войско, а с Дону идти на Москву…». Но осуществлению этих планов, помимо прочих обстоятельств, помешали правительственные войска, пришедшие из Крыма на Дон раньше, чем войско Пугачёва. В августе Дон уже не мог сделаться ареной крестьянской войны прежде всего потому, что к тому времени правительство сконцентрировало как внутри, так и на границах области войска Донского большое количество регулярных войск. Кроме того, на Дону было чрезвычайно сильно влияние центральной власти, завершившей к тому моменту процесс подчинения казаков ведению Военной коллегии.

Районы, охваченные пугачёвским восстанием и направления движения войск.

Посмотрим внимательно на карту движения пугачёвских войск. После Казани армия Емельяна Ивановича, как мы видим, двинулась на запад, взяв небольшой уездный городок Курмыш (ныне – село в Нижегородской области). Пугачёв явно направлялся на Москву! Хотя в битве под Казанью его армию сильно потрепали правительственные войска, Пугачёв всё равно продолжал двигаться к Москве, рассчитывая, как уже бывало не раз, пополнить своё войско по пути его движения. Но вдруг 17 июля Пугачёв резко разворачивается, и начинает движение на юг, в сторону Алатыря.

Резкий разворот армии Пугачёва на юг и её движение к Царицыну.

Против движения на Дон протестовали и бывшие в армии Пугачёва башкиры (прекрасные наездники, составлявшие основу его конницы) – они не хотели сильно удаляться от мест своего проживания. И всё равно Пугачёв начал движение на юг. Что заставило его столь резко изменить планы? Ответ может быть только один. Не позднее 17 июля Ставка Пугачёва получила известие о заключении мира между Россией и Турцией. Следовательно, ни Франция, ни Турция уже не были заинтересованы в продолжении боевых действий на «втором», «пугачёвском», фронте. В июле-августе 1774 год армия Пугачёва прошла огромное расстояние: от Курмыша до окрестностей Царицына, куда она прибыла 22 августа. За 37 дней, включая остановки, было преодолено более 1 100 километров. Ежедневно пугачёвцы преодолевали в среднем по 30-50 километров. Это не было очередным этапом «крестьянской войны», это не было отступлением. Это было самое настоящее бегство. В приложении к «Истории Пугачёва» Пушкин сообщает интересный факт, проливающий свет на то, каким образом во время бегства в Турцию, в финальную часть «восстания», Пугачёв вербовал в свою армию новых людей, обеспечивая лояльность местного населения. Емельян Иванович с помощью прокламаций обещал народу, помимо «вечной воли», также жалование по 100 рублей в месяц (бешеные по тем временам деньги!).

Бежали ли Пугачёв на Дон? Вовсе нет. Снова посмотрим на карту. С Волги к берегам Дона быстрее всего дойти по кратчайшему расстоянию, двигаясь на запад от Царицына. Но что делает Пугачёв? Царицын отказался сдаться на милость победителя. Попытка взятия города потерпела неудачу, и тогда Пугачёв пошёл дальше. Но не на запад, а на юг, в сторону Каспийского моря. Не дойдя 42 километров до Чёрного Яра, пугачёвская армия останавливается у Солениковой ватаги, небольшого рыбопромыслового посёлка царицынского купца В. Соленикова. План Пугачёва и его соратников, скорее всего, был таков: берегом Каспийского моря (либо – через калмыцкие степи) достичь территорий Османской империи и скрыться там. И – всё. Никакого набора казаков на Дону и дальнейшего похода на Москву не планировалось.

Генерал от кавалерии Иван Иванович Михельсон (22.04.1740 – 05.08.1807) – эстляндский немец, лютеранин, масон.

Но у Солениковой ватаги правительственная армия под руководством генерала от кавалерии И.И. Михельсона настигла пугачёвцев и отрезала им путь на юг. Михельсон, судя по всему, имел сведения о направлении движения Пугачёва. А эти данные он мог получить лишь от ближайшего окружения Емельяна Ивановича.

РАЗГРОМ
Бой у Солениковой ватаги тоже был очень странным. Армия Пугачёва насчитывала порядка 10 000 человек и 24 орудия. Армия Михельсона – чуть менее 5 000 человек и 25 орудий. И, тем не менее, Михельсон начисто разбил пугачёвское войско, которое потеряло более 2 000 человек убитыми, порядка 6 000 человек были взяты в плен. Неожиданная атака правительственных войск утром 24 августа (5 сентября по новому стилю) была подкреплена предательством среди пугачёвских соратников. Пугачёв планировал дать бой у глубокого оврага, который тянулся от Волги в степь почти на 10 километров. Овраг должен был стать естественной преградой правительственным войскам. Но начальник артиллерии пугачёвского войска Фёдор Чумаков почему-то распорядился расположить пушки перед оврагом. И это неудивительно. Яицкие казаки Фёдор Чумаков и Иван Творогов возглавляли заговор против Емельяна Пугачёва, который 8 сентября 1774 года был обезоружен и связан на берегу реки Малый Узень. В ночь с 14 на 15 сентября заговорщики доставили Пугачёва в Яицкий городок и сдали властям. 16 сентября в Яицкий городок прибыл генерал А.В. Суворов, который четыре часа с глазу на глаз допрашивал Пугачёва. О чём была эта беседа, так и осталось неизвестным. Не менее интересна судьба ещё одного сподвижника Емельяна Ивановича – Салавата Юлаева. Он был задержан много позднее – 24 ноября 1774 года в Башкирии. Приговор ему был вынесен только 15 июля 1775 года, но, что удивительно, казнён Юлаев не был. Официальная версия истории это объясняет тем, что власти, дескать, боялись казнить Юлаева, опасаясь негативной реакции местного населения. Но других-то башкир казнили, не боялись. Странно, правда? Юлаев был сослан на каторгу. Эта каторга располагалась в крепости Рогервик на берегу Финского залива (ныне – город Палдиски на северо-западе Эстонии; в городе, кстати, есть улица Салавата Юлаева, действует музей башкирского национального героя, установлен бронзовый бюст). Салават Юлаев скончался в Рогервике 26 сентября 1800 года.

Бюст Салавата Юлаева в городе Палдиски.

Один из залов музея Салавата Юлаева в Палдиски.

Согласно официальной исторической версии, Салават Юлаев был едва ли не вторым человеком в восстании Емельяна Пугачёва. Почему же власти с ним обошлись так мягко? Обозреватель газеты «Культура» Нильс Иогансен, предлагает такое объяснение: «Салават Юлаев не являлся бунтовщиком. Просто поставлял Пугачёву отряды наёмников. За что и поплатился». Возможно. Но не исключено, что Юлаев пошёл на сделку со следствием, сообщив екатерининским чиновникам массу интересных деталей о том, кем и как финансировалась пугачёвская военная диверсия. Поэтому ему и была сохранена жизнь. Впрочем, это всего лишь предположение.

ПРЕДАЮТ ТОЛЬКО СВОИ

Генерал-майор Павел Сергеевич Потёмкин (27.06.1743 – 29.03.1796), троюродный брат знаменитого Григория Потёмкина-Таврического.

… Вечером 1 октября 1774 года Пугачёва привезли в Симбирск, где уже находился П.С. Потёмкин, указом Екатерины II от 11 июня 1774 года назначенный начальником Казанской и Оренбургской секретных комиссий по расследованию и наказанию участников пугачёвского бунта. Пугачёва Потёмкин начал допрашивать 3 октября, а 6 октября допросы были окончены. Об этих допросах в своих «Записках о пугачёвском бунте» (впервые опубликованы в журнале «Русская старина», 1870 г., т. II, № 10) вспоминал Павел Сергеевич Рунич – он был членом секретной комиссии и сопровождал Пугачёва до Москвы. Поначалу Пугачёв твёрдо и дерзко отвечал на вопросы Потёмкина, после чего тот решил подвергнуть Пугачёва пытке. Четверо гренадёров раздели Пугачёва донага. В судейскую вошёл палач, который со всего размаха нанёс Пугачёву удар по спине смоченным в воде кнутом. Тот закричал: «Помилуйте! Всю истину скажу и открою!». Он и в самом деле стал давать показания. Когда Пугачёв дошёл в своём рассказе до того момента, как ему пришла в голову мысль выдать себя за покойного императора Петра III, произошло странное. Потёмкин велел Пугачёву замолчать и выслал из комнаты Рунича, гренадёров и палача. После чего Потёмкин более часа оставался с Пугачёвым наедине, продолжая допрос с глазу на глаз. Дальше произошло ещё более странное событие.

Павел Степанович Рунич (25.06.1750 – 24.02.1825), портрет 1817 года кисти Николая Аргунова, полотно находится в собрании Государственного Русского музея.

Павел Рунич вспоминал: «Почитаю обязанностью здесь заметить, что Пугачёв, с самого того времени, как оставался у генерал-майора Потёмкина на последних допросах, всё то время, что содержался в Симбирске под присмотром, в крайнем находился унынии и задумчивости, не говорил почти ни с кем ни слова». Что же произошло? Ответ может быть такой: Павел Сергеевич Потёмкин, безусловно, владел информацией, которую и тогда, и сегодня относят к категории государственной тайны. И он, выслушав Пугачёва, популярно объяснил Емельяну Ивановичу кто, зачем и с какой целью вовлёк его в эту опаснейшую авантюру. Пугачёву было, от чего впасть в задумчивость и уныние. Он понял, что его ближайшие соратники, яицкие казачки, вступили в сговор не только с властями, но и выполнили спецмиссию зарубежных «спонсоров» восстания. Пугачёва обязательно нужно было сдать на руки властям живым. Чиновники Екатерины II должны были потратить массу времени на допросы Пугачёва, отправку его в Москву и т.п. В то время как зарубежные сообщники Пугачёва по руководству диверсионной войной (француз Франсуа де Тотт, да неважно, кто именно) убегали всё дальше от берегов Волги на юго-запад, в османские земли. Словом, им нужно было замести следы, нужен был козёл отпущения. Эта роль и была уготована Емельяну Ивановичу Пугачёву.

Быть может, именно осознание своей неприглядной роли во всей этой истории и вынудило Пугачёва при огромном стечении народа холодным январским днём 1775 года на Болотной площади в Москве произнести странные предсмертные слова: «Прости, народ православный; отпусти, в чём я согрубил пред тобою… Прости, народ православный!».

Быть может, во время заключения Емельяну Пугачёву припомнилась ещё одна странная история, приключившаяся с ним, когда его войско подошло к Петровску. 3 августа 1774 года отряд донских казаков в количестве 60 человек был командирован из Саратова в окрестности Петровска, чтобы разведать ситуацию. Подойдя к Петровску, казаки увидели наступавшее войско Пугачёва. Возглавлявший отряд казаков есаул Фомин приказал отступать в виду превосходящих сил противника. Но донские казаки остались стоять на месте. Когда к ним подъехал Пугачёв, все 60 человек мигом встали на колени перед «царём Петром Фёдоровичем». Вечером того же дня Пугачёв пригласил к себе на ужин четверых старших по званию казаков – квартирмейстера Малохова, сотника Мелехова, хорунжих Попова и Колобродова. Вечером 5 августа войско Пугачёва остановилось на пути из Петровска в Саратов. Донские казаки были приведены к присяге. История эта хорошо изложена у Александра Пушкина в приложениях к «Истории Пугачёва» (показания казаков В.И. Малохова и И.Г. Мелехова): «На дороге ночевали, и казаки вечером приведены были к присяге […]. Пугачёв призвал его к себе, и подал ему сам франкфуртскую медаль говоря: “Жалуют тебя бог и государь” – и Мелехов его мерзкую руку принужден был поцаловать. За ним вслед позван был хорунжий Колобродов и ему дана также медаль, серебряная позолочёная – но какая, он не разглядел. Полковник Афанасий Петров нам их на шеи и надел, при чём они подчиваны вином. Присяга была над образом писанном в медных складнях. Атаман Овчинников и секретарь, собрав казаков прочли указ и привели их к присяге. После чего Овчинников произнес: “Слушайте: его величество жалует вас жалованием: казаков по 12, а старшин по 20 руб.”, – которое и выдано медными деньгами». Историк Михаил Жижка (с. 172) к этой истории добавил интересный факт: хорунжий Колобродов впоследствии был пожалован Пугачёвым в полковники. Видимо, было, за что. Но вот что интересно! Все эти многочисленные привилегии, звания, медали, щедрая зарплата, бесплатное вино, в конечном итоге, не спасли Пугачёва. Для зарубежных «спонсоров» Емельян Пугачёв стал лишь пешкой, и, в конечном итоге, расходным материалом в их многоходовой политической партии. Ближайшее окружение Емельяна Ивановича, все эти бравые казаки, смотрели на него как рыба – на корм, и при наступлении подходящего момента предали и продали своего вождя.

Ещё один прижизненный портрет Емельяна Пугачёва, сделанный во время его этапирования в Москву. Так как же, на самом-то деле, выглядел тот, кого мы знаем, как Емельяна Ивановича Пугачёва?

Кардинал Ришелье, большой знаток политической кухни, однажды верно заметил: «Предательство – это всего лишь вопрос времени». К истории Емельяна Пугачёва и его «сволочей» эта мысль имеет самое непосредственное отношение…

Игорь ОСОВИН

ИСТОЧНИК