...В "исторической науке" нет почти ничего от науки. Это просто политика по форме (имея в виду непреодолимый диктат обязательного политического заказа), и проституция по сути (имея в виду удовлетворение этого политического заказа в обмен на жизнь, свободу и определённый пакет выгод и льгот). При желании можно считать это не проституцией, а, скажем, рыночными отношениями в системе "рэкетир — бизнесмен" или "грабитель — жертва". Здесь всё зависит от того, на чём делать акцент — на "жизнь и свобода", или на "пакет преимуществ". Но сути общего явления исторической "науки" это возможное разнообразие акцентов нисколько не меняет.
Итак, протестанты в лучшем случае не печатались, не публиковались и обрекались на плотное забвение, в худшем — отдыхали в психушке.
И определённая наукообразность стиля и способов монтажа "научных" монографий вовсе не делают историю наукой. Кстати, в истории нет места математике. И даже вторжение в историю целой группы математиков за последние 20 лет не делает её наукой, а в лучшем случае придаёт очень лёгкий математический привкус критике исторических дат.
Тактичность не позволяет мне назвать многих уже покойных историков лжецами и отъявленными мошенниками. Политический заказ (советской формы норманизма) торчит колоссальным восклицательным знаком и над их "творчеством", и над судьбой. Многие из этих бедняг прошли классическую лагерную вербовку и стали "Мастерами" в истории (то есть, в политике), как в своё время Горький — в литературе.
Ну а касательно всей исторической "науки" (а в иностранной провокаторов-"мастеров" не меньше, а может быть и больше, чем в советской и российской), то сколько бы тысяч в ней не подвизалось специалистов ("мастеров" и молодых лохов), но вся эта нескончаемая череда авторитетов в конечном счёте оказывается висящей в воздухе. Все исторические концепции без исключения не доказаны, недоказательны и недоказуемы в принципе.
Гумилёв, к примеру, называет свою книжку скромно и со вкусом: "Хунны в Китае". Важную книжку. Но он даже и не доказывает там эту очевидную бредятину, выраженную в названии.
[Ведь никаких хуннов в Китае никогда не было. Если, конечно, под Китаем иметь в виду страну Син-Чин-Чайна, откуда, якобы вышли все народы (прямо-таки всё человечество оттуда вышло: и тюрки, и гунны, и монголы, и татары...).
Но если под Китаем иметь в виду Россию (а "Китай", или "Катай" — это одно из имён Руси. И сейчас стараниями норманистов оно людям практически неизвестно, верно? А что вообще сейчас известно?), как и нужно, то всё сразу станет на свои места. Но встанет не на голову, как у наших и не наших норманистов, а на ноги.
Ну и как это всё прикажете понимать неподготовленным людям? Что Китай — это вовсе не Китай, а Син, Чин, Чайна. А Китай на самом деле — это вовсе даже Русь. И оттуда, действительно вышли хотя и не ВСЕ, но очень многие народы.
Что монголы — это вовсе не монголы, а халха. И первое в истории государство у халха организовано русскими в 1921 году, а до тех пор ни одного государства у халха ни разу не было. И русские, создав государство на земле халха, назвали его "Монголией", реализуя на местности исторические концепции петербуржских немцев-норманистов. Понятно, бедные халха, которых Унгерн выдернул из буддистских монастырей, не возражали злым белым людям. Ведь у тех были ружья и сабли. Да и лестно как-то вдруг заиметь в предках великого Чингисхана.]
Да и ни к чему историкам нашим доказывать что-то, ведь народишко и так схарчит всё. Всё! Что бы ему в корыто не навалили заботливые и очень "авторитетные" политики и историки. Это они так думают. Но на самом деле, конечно, люди отнюдь не идиоты. И сейчас поднимается мощная народная волна протеста против засилья официальной и абсолютно немощной в научном и историческом плане истории. И это радует...
Пусть-ка историки докажут хотя бы одну из своих концепций. Хотя бы один из своих постулатов. Хотя бы хохмы для! Привычная нам со школьной скамьи классическая история — это просто самая настоящая "клиника"...
А если бы историю судили, скажем, по нормам уголовного кодекса в суде, то за недостаточностью улик всё здание классической истории было бы распущено. И пришлось бы историю писать заново — с нуля. Тем более, что следствием было выявлено систематическое применение заинтересованными сторонами явно незаконных методов (подлог документов, лжесвидетельствование, давление на свидетелей, подкуп и запугивание следователей и судей, сознательное уничтожение материалов следствия в массовых масштабах).
Собственно говоря, практически ВСЕ документы уничтожены! А та бумажная масса, которой мы располагаем — это или стопроцентные фальшивки, или "исправленные" документы, когда-то бывшие настоящими...
И единственный способ попытаться узнать всё-таки правду — это выуживать возможные крохи этой правды из моря очевидной лжи. В надежде наткнуться на что-то такое, что безчисленные поколения историков не успели или поленились уничтожить, стереть до конца, исказить, перевернуть смысл, вымарать, "сжечь", "утерять". В робкой и отчаянной надежде поймать этих историков на нестыковке, на противоречиях, на белых нитках, на грубых швах, на разрывах в логической линии, на стайном облаивании какого-либо объекта "по команде"...
К примеру, в России после Петра (при воровской династии Романовых) из историков, противостоящих норманистам, более других известны Ломоносов и Татищев. И что же мы имеем? Архив Татищева "утерян". Архив Ломоносова "утерян". Вместе с его "Историей Российской" (а это главный труд его жизни — по признанию самого Ломоносова). Которая никому не известна. Но при этом ходят слухи, что там содержалась потрясающая информация.
Колоссальный Казанский архив "утерян". Астраханский архив "утерян".
Истребление истории России было проведено тотально дважды: при Петре Великом; и при большевиках в 20-х и 30-х годах. Достаточно зайти в любой музей и просто посмотреть там на то, какое количество экспонатов (иногда безценных реликвий) было уничтожено, вывезено за рубеж или "утеряно" иными способами в тридцатых годах двадцатого столетия...
Историческая наука развивается не только под влиянием полученных ею новых методов познания, но и под влиянием идеологии. Именно идеология заставляет научный процесс придерживаться тех или иных концептуальных рамок. Поэтому идеология является важнейшим фактором в развитии науки. Как бы прискорбно это ни было. Идеи меняют одна другую, и в связи с этим меняются научные школы и направления. Поэтому историческая наука — это в первую очередь политика, набор политических идей. Это так. И нам стоит принять этот факт, даже если для этого придётся пересмотреть собственное представление о истории. Но политические идеи тоже могут быть разными, могут отражать разные (и даже противоположные) взгляды. И, к сожалению, концепция истории России и теперь ещё формируется на базе антирусских, русофобских идей. Норманистская концепция истории не подтверждена историческими фактами. Но факты норманистам не нужны. Они просто не любят Россию. Они Россию ненавидят. И они стремятся Россию уничтожить — всеми доступными им средствами. А средств у них немало: официально господствующие научные исторические школы, контроль над системой образования, разрушительное влияние на юные души, наконец, многосотлетняя традиция (идущая от первых Романовых)...
Я предлагаю новую идеологию истории, отличную от принятой ныне и преобладающей до сих пор норманистской. Образец нового отношения к России и её истории, образец нового и вполне цельного миропонимания.
У незнакомого с кухней «исторической мафии» человека может сложиться впечатление, что если я так резко выступаю против норманистов, то мою позицию можно определить как антинорманизм, а меня самого считать антинорманистом. Это заблуждение! Как сам норманизм в его классическом узком понимании, так и антинорманизм, — являются органичными частями большого норманизма (идеологии, рождённой русофобством):
«Под норманизмом в русской историографии понимается учение о расовой неполноценности славян и России, о неспособности славян и русских создать государство, об их дикости, отсталости от передовых и высококультурных германских народов — носителей расового совершенства. Эти высшие по отношению к России существа, немцы, пришли в Россию и создали в ней государство. Основой норманизма является концепция основополагающей значимости в русской истории внешнего влияния, и немецкого (германского) характера этого влияния. Авторы этой дезинформации прикрыли свои теории передёрнутой историей известного противостояния в прошлом Киева и Новгорода. В фундамент положили извращённую новгородскую традицию, только русских варягов объявили германцами. В норманизме расплодилось много вариантов, но все они должны были строго соответствовать одному базовому критерию: не иметь ничего общего с настоящей историей России; ибо их единая цель есть уничтожение исторической памяти русских — как основы Русской культуры. Стремясь не допустить возникновения русской исторической оппозиции норманизму, немецкие идеологи создали для ловли патриотов особую резервацию, или загон, где они могли держать русских вольнодумцев под контролем. Этим загоном стала самая отдалённая часть норманизма под названием антинорманизм. Основой его сделали концепцию отсутствия какого бы то ни было внешнего влияния на Русь, либо несущественности такого влияния на историю Руси. Фундаментом антинорманизма была сделана изолганная киевская традиция, только из истории Киева вычеркнули северные русские, варяжские, новгородские влияния. Со временем антинорманизм устоялся в роли одной из важнейших и необходимейших частей норманизма, как ничто другое в науке способствующей устойчивости и долговечности всей антирусской конструкции».
«Историческая наука» не может выявить истинные пружины жизни, показать действительную картину прошлого и настоящего. Это под силу так называемой «метаистории», пользующейся гораздо более широким информационным полем.
Официальная «историческая наука» — «витрина», показывающая политическую ложь. А профессиональный историк — слуга политики, смотритель «витрины» и защитник лжи. Он обязан вытирать пыль с экспонатов. Ломать или переставлять манекены, изменять их позы, выносить в витрину что-то чуждое одобренной композиции — всё это ему запрещено. В традиции пылевытирания и в наведении глянца — суть и цель его профессии.
Не стоит ждать от историков-«апологетов текущей идеологии» правды жизни...
Своя политика и витрину истории даёт стране особую. Так в Советском Союзе под видом истории изучали «историю СССР» и «историю КПСС», в Штатах — колонизацию Америки, а в теперешнем государстве Израиль — «историю Холокоста»...
«Метаистория», с её широчайшим информационным кругом, есть своего рода «мастерская правды», и она вырабатывает действительно новые идеи, защищает правду...
Ложь в истории и негодность привычных методов
Почему не эффективна археология
(цитата из работы «Канун научной революции в области историографии» В.А. Чудинова).
Оставим сейчас в стороне вопрос о подделках, поскольку фальсификаторы существуют во всех науках. Но что обычно археология считает своим достижением? Установление некоторой археологической культуры, отличающейся от другой по некоторым предметам из определенного археологами комплекса. Развитие какого-то региона, с точки зрения археологии, это смена в нем археологических культур. Часто за каждой такой культурой стоит свой этнос.
Чтобы продемонстрировать этот метод, представим себе, что некие археологи будущего, раскапывая городские поселения ХХ века н.э., обнаружат во многих помещениях патефоны. Разумеется, внешняя пластмассовая коробка может не сохраниться, но металлический раструб под диском и сам стальной диск, хотя и в сильно проржавевшем виде, сохранятся. По этим останкам трудно будет понять назначение данного инструмента, однако, данную археологическую культуру вполне законно можно будет назвать культурой дисковых раструбов.
Другие археологи, раскапывая окраины города, могут наткнуться на несколько трупов убитых в начале нашего века его жителей. На шее у скелетов могут находиться поврежденные временем остатки мобильных телефонов с кнопками, из-за чего археологи буду вправе назвать находки данного периода культурой кнопочных амулетов.
А когда выяснится, что женщины культуры дисковых раструбов («раструбницы») ходили в юбках, а женщины культуры кнопочных амулетов («амулетницы») носили брюки, различие в данных культурах будет доказано.
Получится, что в Европе «амулетники» вели наступление на «раструбников», пока их полностью не завоевали.
Вот так археологи будут трактовать вполне знакомую нам реальность на вполне законном основании — смене материальной культуры за небольшой отрезок времени в пределах изучаемого пространства. Недаром в первые годы советской власти Институт археологии назывался Институтом материальной культуры.
Как показывает данный пример, смена материальной культуры отнюдь не всегда означает смену этноса (конечно, ведь существует явление моды. Мода все время меняется, но население остается все то же — Луг Вран).
Книжная справа — намеренное искажение истории
(цитата из работы «О чем молчат архивы» Ходаковского Николая, сайт bibliotekar.ru.).
...Таким образом, мы видим, как начинается процесс "переписывания истории".
Создание официальных исторических произведений продолжалось и при Алексее Михайловиче. С этой целью в 1657 году был создан специальный Записной приказ. Во главе приказа был поставлен дьяк Тимофей Кудрявцев. Начался активный сбор материалов в различных приказах, библиотеках, монастырях, у частных лиц. Работу Кудрявцева продолжил дьяк Григорий Кунаков. Но, видимо, работа этого приказа над написанием нужной истории не удовлетворяла царский двор. Приказ прекратил свое существование.
Продолжателем дела составления официальной истории был дьяк приказа Казанского дворца Федор Грибоедов. В конце 60-х годов он составил "Историю о царях и великих князьях земли Русской", которая явилась "Степенной книгой благоверного и благочестивого дома Романовых", то есть фактически выполняла задачу, поставленную перед Записным приказом.
В 1672 году в Посольском приказе была подготовлена "Большая государственная книга, или корень Российских государей" ("Титулярник"), содержащая портретные изображения киевских и московских великих князей, и царей от Рюрика до Алексея Михайловича в хронологической последовательности.
В 1674 году издается Синопсис — первое издание официальной версии русской истории.
Почему вдруг в XVII веке начинается активный процесс собирания и редактирования документов? Как все происходило?
Характеризуя XVII век, протоиерей Георгий Флоровский в книге "Пути Русского Богословия", писал, что этот век был "критической", не "органической" эпохой в русской истории. Это был век потерянного равновесия, век неожиданностей и непостоянства, век небывалых и неслыханных событий... Не спячка, скорее оторопь... Все сорвано, сдвинуто с места. И сама душа сместилась... Кончается этот испуганный век апокалипсической судорогой, страшным приступом апокалипсического изуверства. Он категорически не согласен с тем, что до сих пор еще принято изображать XVII век, в противоположность Петровской эпохе, как "время дореформенное", как темный фон великих преобразований...
По его мнению, роковая тема Московского XVII века, книжная справа, была в действительности гораздо труднее и сложнее, чем-то кажется обычно... Московские справники сразу были вовлечены во все противоречия рукописного предания. Вокруг молодого царя Алексея Михайловича, отмечает Г. Флоровский, объединяется влиятельный кружок, который занимается исправлением старых книг. Среди исправителей книг можно назвать царского духовника - протопопа Стефана Вонифатьевича, царского боярина Ф.М. Ртищева и др. Из Киева пригласили "учителей" для справки. Тогда прибыли в 1649 году Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, на следующий год Даскин Птицкий. В то же время переиздаются в Москве киевские книги: "Грамматика" Смотрицкого и даже "короткий" "Катехизис" Петра Могилы (1649). В "Кормчей" 1649 — 1650 годов так называемая 51-я глава взята из требника Могилы (западного происхождения). В те же годы составлена была так называемая "Кириллова книга" и переиздана киевская "Книга о вере". На Афоне в это время жгут русские книги. Как отмечает Г. Флоровский, "инициатива церковных преобразований происходила от царя, при сдержанном упорном противлении патриарха. Реформа была решена и продумана во дворце".
<...>С приходом на престол Романовых отдаются приказы в монастыри для сбора документов и книг с целью их исправления. Собирались и люди для "книжной справы". Так, в ноябре 1616 года архимандрит Дионисий, келарь Авраамий Палицин и вся братия Троицкого монастыря получили царскую грамоту: "По нашему указу взяты были к нам в Москву, из Троицкого Сергиева монастыря, канорхист старец Арсений, да села Клементьева поп Иван, для исправления книг печатных и Потребника... И мы, — продолжает царь, — указали исправление потребника поручить тебе, архимандриту Дионисию, а с тобою Арсению и Ивану и другим духовным и разумным старцам..." (Соловьев С. М. Чтение и рассказы по истории России. М., 1989).
В эти годы начинается активная работа по ревизии библиотек, книгохранилищ, архивов. Документы часто просто уничтожались.
Царь Алексей Михайлович в середине XVII века повелел доставить к нему все имеющиеся в столице книги по истории Руси, но ни в царской, ни в патриаршей библиотеках не нашлось ни одной исторической книги (Бочаров Л. И. и др. Заговор против русской истории. М., 1998.).
<...>Факты искажения источниковой базы исторической науки яснее прослеживаются в XVIII веке, когда активно начинается процесс создания новой (искаженной) истории России.
"Достаточно отметить, — пишут авторы книги "Заговор против русской истории", — что даже Петр I за время своего царствования неоднократно издавал указы, в которых повелевал со всей страны свозить в столицу древние летописи. Зачем? Якобы для написания правдивой истории Руси. Вот только что понимать под словом "правдивая"? Тут, как говорится, сколько людей, столько мнений".
Еще более странные вещи происходили в царствование старшего брата Петра I — Федора Алексеевича. Однажды, к примеру, он приказал собрать все разрядные книги и сжечь их в сенях передней царской палаты. Эти книги представляли собой историю древних русских родов, где отмечались заслуги каждого рода перед Отечеством. В результате была уничтожена не только генеалогия русской знати, но и память о деяниях наших предков.
А вот какими «академическими» методами вели научный спор немецкие профессора в Немецкой (по ее идеологической сути и кадровому составу) Академии наук в Петербурге:
<...>Борьбу против искажений русской истории вел М.В. Ломоносов. В 1749 — 1750 годах он выступил против исторических взглядов Миллера и Байера. Он подверг критике диссертацию Миллера "О происхождении имени и народа российского", дал уничтожающую критику трудов Байера по русской истории. Ломоносова поддержали многие выдающиеся русские ученые.
Член Академии А. К. Мартов подал в Сенат жалобу на засилие иностранцев в русской Академии. Ее подписали И. Горлицкий, Д. Греков, П. Шишкарев, В. Носов, А. Поляков, М. Коврин и др.
Сенат создал комиссию для расследования во главе с князем Юсуповым. Комиссия посчитала выступление русских ученых "бунтом черни" против начальства. Решение комиссии было ужасным: И. Горлицкого казнить, Д. Грекова, А. Полякова и В. Носова сослать в Сибирь, П. Шишкарева и других оставить под арестом до решения дела будущим президентом Академии.
Комиссия заявила, что Ломоносов "за неоднократные неучтивые, безчестные и противные поступки как по отношению к Академии, так и к комиссии, и к немецкой земле подлежит смертной казни, или, в крайнем случае, наказанию плетьми и лишению прав и состояний". Почти семь месяцев Ломоносов просидел под арестом в ожидании утверждения приговора... Указом Елизаветы он был признан виновным, однако от наказания "освобожден". Ему вдвое уменьшили жалованье, и он должен был "за учиненные им предерзости" просить прощения у профессоров... Миллер составил издевательское "покаяние", которое Ломоносов был обязан публично произнести и подписать... Это был первый и последний случай, когда Ломоносов вынужден был отказаться от своих взглядов (См.: Белявский М.Т. М.В. Ломоносов и основание Московского университета (1755 - 1955). М, 1955.).
Немецкие профессора добивались удаления Ломоносова и его сторонников из Академии. В 1763 году по доносу Тауберта, Миллера, Штелина, Эпинусса и других Екатерина уволила Ломоносова из Академии, но вскоре указ об его отставке был отменен.
После смерти Ломоносова, на следующий же день, библиотека и все бумаги Ломоносова были по приказу Екатерины опечатаны графом Орловым, перевезены в его дворец и исчезли безследно.
<...>Если средневековая история ранее XV века искажалась в основном в результате естественных непреднамеренных ошибок, то с конца XV до начала XVII века велась, видимо, целенаправленная фальсификация истории как этой эпохи, так и более раннего периода. В результате сегодня мы рассматриваем всю средневековую историю ранее начала XVII века сквозь призму фальсификаций XVI — XVII веков. Этот образ искажающей призмы XVI — XVII веков следует постоянно иметь в виду, если мы хотим наконец разобраться в событиях ранее XVII века. Цели этой фальсификации диктовались политической обстановкой эпохи XVI — XVII веков, то есть эпохи яростной борьбы и раскола, охватившего во времена Реформации всю Западную Европу.
Многие документы и книги просто уничтожались как в Западной Европе, так и на Руси эпохи Романовых. Уничтожение было одной из основных целей создания знаменитого "Индекса запрещенных книг". Индекс составлялся католической церковью в Италии, в Ватикане, начиная с 1559 года, то есть с середины XVI века. Книги, попавшие в Индекс, систематически уничтожались по всей Европе. А в России многие книги уничтожались в XVII веке, после прихода к власти Романовых.
К счастью, некоторые из таких книг все же дошли до нашего времени. Например, книга Мавро Орбини (Orbini) (Или как написано в самой книге — Мавроурбина: "Книга историография початия имене, славы, и расширения народа славянского и их Царей и Владетелей под многими имянами и со многими Царствиями, Королевствами, и Провинциами. Собрана из многих книг исторических, чрез Господина Мавроурбина Архимандрита Рагужского").
Орбини начинает свою книгу с глубокой и совершенно верной мысли: "Одни воевали, а другие писали историю".
Читая сегодня исторические хроники, мы неизбежно оказываемся под влиянием национально-субъективного взгляда летописца на происходящее. Каждый хронист, естественно, старался представить свой народ в наиболее выгодном свете. Битвы, даже незначительные, где побеждали его соплеменники, он описывал особенно ярко. Другие сражения, гораздо более важные и решающие, но где его народ проигрывал, хронист излагал скупо или даже вообще мог скромно умолчать о них.
Это естественно. Но, возможно, не все отдают себе отчет, что об этом нужно постоянно помнить при чтении старых хроник.
Орбини замечает, что наличие в государстве исторической школы, труды которой дошли до нас, и военные победы этого государства — как правило, две вещи, друг с другом не связанные. Бывало так, что наиболее удачливые в военном отношении империи освещали свои победы более чем скромно. И наоборот, слабые государства иногда компенсировали этот недостаток написанием исторических сочинений, преувеличивающих их военную мощь и историческое значение. Не могли победить на поле боя - приходилось побеждать на бумаге.
В славянских странах своей крупной исторической школы в прошлом не было или ее труды до нас не дошли. В европейских странах, и в первую очередь в Италии, такие исторические школы существовали. Сегодня мы учим древнюю историю, в значительной мере опираясь на точку зрения этих школ. Именно этим объясняется, что на протяжении всей "античности" итальянский Рим якобы безраздельно господствовал над всем тогдашним миром, но, оказывается, лишь на бумаге. И его бумажные железные легионы сурово давили бумажных варваров — германцев, славян и прочих...
Луг Вран
Оценили 11 человек
12 кармы