Царебожники, неомонархисты и иже с ними часто сожалеют о той дореволюционной России, «которую они потеряли», расхваливая при этом её экономические показатели и достижения. Уже договорились и дописались до того, что 86 % населения (крестьяне) были грамотными и прочие смешные небылицы.
Лемох «Без кормильца» 1898 Фото из открытого доступа.
Так и хочется напомнить этим господам слова Василия Ключевского, что
«Ложь в истолковании прошлого приводит к провалам в настоящем и готовит катастрофу в будущем».
Наследие дореволюционного периода составляет значительное число разнообразных источников, документирующих быт и условия жизни в русской деревне. Есть официальные отчёты, сохранились воспоминания современников, которые оценивают обстановку вовсе не восторгами, а скорее, как отчаянную и порой устрашающую. Повседневная жизнь обычного русского крестьянина характеризовалась чрезвычайной суровостью, граничившей с жестокостью и полным отсутствием перспектив на улучшение.
Вот как описывал Лев Толстой свою поездку по деревням Тульской, Орловской и Самарской губерний в 1892 году.
«Во всех этих деревнях хотя и нет подмеси к хлебу, как это было в 1891-м году, но хлеба, хотя и чистого, дают не вволю. Приварка - пшена, капусты, картофеля, даже у большинства, нет никакого. Пища состоит из травяных щей, забеленных, если есть корова, и не забеленных, если ее нет, - и только хлеба. Во всех этих деревнях у большинства продано и заложено всё, что можно продать и заложить.
Из Гущина я поехал в деревню Гневышево, из которой дня два тому назад приходили крестьяне, прося о помощи. Деревня эта состоит, так же, как и Губаревка, из 10 дворов. На десять дворов здесь четыре лошади и четыре коровы; овец почти нет; все дома так стары и плохи, что едва стоят. Все бедны, и все умоляют помочь им. "Хоть бы мало-мальски ребята отдыхали", -- говорят бабы. "А то просят папки (хлеба), а дать нечего, так и заснёт не ужинаючи"...
Я попросил разменять мне три рубля. Во всей деревне не нашлось и рубля денег... Точно так же у богатых, составляющих везде около 20%, много овса и других ресурсов, но кроме того в этой деревне живут безземельные солдатские дети».
Толстой ищет причину этого народного бедствия. Он видит её, во-первых, в малоземелье, потому что половина земли у помещиков и купцов, которые торгуют и землями, и хлебом. А ведь это всё результат реформы 1861 года.
Он видит причину в водке, оттого что народ насильственно приписан к кабакам и обязан выпивать установленную норму.
Народ задавлен податями и церковными поборами, и запуган адом кромешным после смерти за неповиновение.
Из статьи Толстого «О голоде» 1891 года.
«Целая слободка этих жителей не имеет земли и всегда бедствует, теперь же находится при дорогом хлебе и при скупой подаче милостыни в страшной, ужасающей нищете...Из избушки, около которой мы остановились, вышла оборванная грязная женщина и подошла к кучке чего-то, лежащего на выгоне и покрытого разорванным и просветившимся везде кафтаном. Это один из ее 5-х детей. Трёхлетняя девочка больна в сильнейшем жару чем-то в роде инфлюэнца. Не то что об лечении нет речи, но нет другой пищи, кроме корок хлеба, которые мать принесла вчера, бросив детей и сбегав с сумкой за побором... Муж этой женщины ушёл с весны и не воротился. Таковы приблизительно многие из этих семей».
Толстой отмечает, что народ не видит настоящего хлеба, он весь с примесью лебеды, причём невызревшей, без белых ядрышек, такая она не съедобна. Если наесться натощак такого хлеба, то вырвет. От кваса же, сделанного на муке с лебедой, люди шалеют.
Голод 1891-1892 годов Фото из открытого доступа.
А вот что писал русский писатель Владимир Короленко (1853-1921) организовывавший в 1890-х годах во время голода столовые для голодающих и раздачу продовольственных ссуд:
«Вы - свежий человек, натыкаетесь на деревню с десятками тифозных больных, видите, как больная мать склоняется над колыбелью больного ребенка, чтобы покормить его, теряет сознание и лежит над ним, а помочь некому, потому что муж на полу бормочет в бессвязном бреду.
И вы приходите в ужас. А «старый служака» привык. Он уже пережил это, он уже ужаснулся двадцать лет назад, переболел, перекипел, успокоился... Тиф? Да ведь это у нас всегда! Лебеда? Да у нас этой каждый год!..»
(В. Г. Короленко «В голодный год». Наблюдения и заметки из дневника. Собрание сочинений в десяти томах).
Толстой не только привлекал пожертвования в пользу голодающих, но и раскрывал перед правительством потрясающую картину земельной неурядицы и нищеты земледельческого населения на лучших землях.
Из статьи Толстого «О голоде» 1891 года.
«У меня была надежда, что, когда мне удастся огласить все это, когда я громко на всю Россию расскажу об этих дубровцах, пралевцах и петровцах, о том, как они стали "нежителями", как "дурная боль" уничтожает целые деревни, как в самом Лукоянове маленькая девочка просит у матери "зарыть ее живую в земельку", то, быть может, мои статьи смогут оказать хоть некоторое влияние на судьбу этих Дубровок, поставив ребром вопрос о необходимости земельной реформы, хотя бы вначале самой скромной».
Отчаявшиеся люди.
Массовая миграция обездоленных и голодных людей охватила Россию, когда миллионы отчаявшихся сельчан отправились искать спасение в городах, иногда добираясь до столиц. Измождённые голодом люди занимались попрошайничеством и кражами, вдоль дорог лежали тела погибших от истощения. Чтобы остановить масштабное перемещение людей, правительство направляло войска и казачьи подразделения, контролировавшие передвижение крестьян и запрещавшие покидать родные деревни.
Общественная столовая 1891 год Фото из открытого доступа.
Покинуть село допускалось только при наличии специального документа — паспорта, выданного местной администрацией на определённый срок. Отсутствие паспорта автоматически классифицировало человека как бродягу, что могло привести к аресту, телесным наказаниям и принудительному возврату в деревню. Нынешние представления о "России, которую мы потеряли" стараются забыть или игнорировать подобные мрачные страницы истории.
Проблема массового голода в конце XIX века привела к возникновению значительных миграционных потоков, с которыми полицейские силы и армия были неспособны эффективно справляться. Власти прибегли к выдаче продовольственных займов крестьянам, обязанных погашать задолженность осенью, после сбора урожая. В случае невозврата заем переносился на всю деревню, распределяясь между крестьянами по принципу круговой поруки. Это приводило к различным последствиям: деревня могла погрязнуть в долгах, сообща погасить кредит или обратиться к местным властям с просьбой списать долги.
Кроме того, царское правительство применяло жесткие меры для изъятия зерна и продуктов питания. Налоги резко повышались, взимались старые задолженности, а в отдельных случаях продукты конфисковывались силами полиции и армии. Основные издержки таких мероприятий ложились на плечи беднейших слоёв населения, в то время как зажиточные крестьяне часто избегали выплат, используя взятки.
Вот как описывал жизнь среднего крестьянина профессор медицины и доктор Эмиль Диллон, который жил в России с 1877 по 1914 год, работал профессором в нескольких российских университетах, много путешествовал по всем регионам России и хорошо видел ситуацию на всех уровнях на всех уровнях - от министров до бедных крестьян:
«Российский крестьянин ... ложится спать в шесть или пять часов вечера зимой, потому что не может тратить деньги на покупку керосина для лампы. У него нет мяса, яиц, масла, молока, часто нет капусты, он живёт главным образом на чёрном хлебе и картофеле. Живёт? Он умирает от голода из-за их недостаточного количества».
Уездная больница, эпидемия тифа 1891 год Фото из открытого доступа.
Исследование реального положения крестьян провёл ученый-химик и агроном Энгельгардт, который жил работал в деревне и написал свои знаменитые - «Письма из деревни»:
«Тому, кто знает деревню, кто знает положение и быт крестьян, тому не нужны статистические данные и вычисления, чтобы знать, что мы продаём хлеб за границу не от избытка... В человеке из интеллигентного класса такое сомнение понятно, потому что просто не верится, как это так люди живут, не евши. А между тем это действительно так. Не то, чтобы совсем не евши были, а недоедают, живут впроголодь, питаются всякой дрянью.
Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которые не будут есть всякую дрянь... У нашего мужика-земледельца не хватает пшеничного хлеба на соску ребёнку, пожуёт баба ржаную корку, что сама ест, положит в тряпку – соси».
В 1907 году Короленко писал, что ситуация в деревне не только не изменилась, напротив, стала заметно хуже: «Теперь (1906-7 годы) в голодающих местностях отцы продают дочерей торговцам живого товара. Прогресс русского голода очевидный».
«Волна переселенческого движения быстро растёт с приближением весны. Челябинским переселенческим управлением зарегистрировано за февраль 20 000 ходоков, большинство из голодающих губерний. Среди переселенцев распространены сыпной тиф, оспа, дифтерит. Медицинская помощь недостаточна. Столовых от Пензы до Манчжурии только шесть».
Газета «Русское слово» от 30 (17) марта 1907 года.
По материалам: https://dzen.ru/a/aNgZAiB91Hoj...
Оценили 11 человек
11 кармы