Дмитрий Рогозин: «Дроны. Мы попросту прозевали эту тематику».

Встреча главного редактора «Литературной Газеты» Максима Замшева с Дмитрием Рогозиным проходила в одном из городов Новороссии.

* * *

Максим Замшев: – После начала СВО нередко высказывались суждения, что к 2022 году наша спутниковая система не была готова к вызовам, что мы оказались «слепыми». Насколько правдива такая оценка?

Дмитрий Рогозин: – Финансово-экономический блок правительства Российской Федерации своими действиями, а скорее бездействием затормозил развёртывание нашей отечественной спутниковой группировки года на четыре. Это моё личное мнение, но я отвечаю за свои слова.

Ваш покорный слуга годами обивал пороги министерств и ведомств, и только в апреле 2022 года, когда стало понятно, что без спутниковых данных дальнейшее существование невозможно, наконец-то была одобрена разработанная под моим руководством программа «Сфера».

Речь идёт о глобальной многофункциональной спутниковой системе, которая предполагает развёртывание группировки спутников дистанционного зондирования Земли и связи. Структура системы не такая, как у Starlink Маска, но тоже достаточно эффективная.

Что мне говорили в правительстве на предложения обеспечения государственного финансирования создания спутниковой системы?

«Ну, Дмитрий Олегович, это же у вас чисто бизнес-проект. Берите пример с Илона Маска – ищите деньги у частных инвесторов».

Я объяснял, что на создание Starlink Пентагон выделил 18 миллиардов долларов. Что все инфраструктурные проекты создаются государством, а сервисы, которые им сопутствуют, осваиваются бизнесом.

Возьмите пример - автомобильные дороги: трассы строит государство, но заправки и магазины строит бизнес.

Тем не менее Россия располагала к моменту начала СВО гражданскими спутниками дистанционного зондирования Земли. О военных спутниках я тоже знаю, но говорить не буду. Наша группировка, естественно, намного меньше, если сравнивать с совокупностью американских, европейских, японских, канадских и прочих спутниковых систем, но она есть. Информация с наших спутников поступает в нужные структуры.

Конечно, возможности нашей спутниковой группировки меньше, чем у противника, и намного меньше, чем хотелось бы, но группировка существует и, насколько я понимаю, постепенно совершенствуется.

* * *

- В 33 года я защитил кандидатскую диссертацию на философском факультете МГУ. Тема: «Русский вопрос и его влияние на национальную и международную безопасность». Докторская диссертация была на стыке философских и военных наук: «Проблемы национальной безопасности России на рубеже XXI в.».

Позже я стал доктором технических наук, защитился в Военно-морской академии имени адмирала Кузнецова в Санкт-Петербурге. До сих пор помню, как мощнейший учёный совет мучил меня пять часов кряду.

Когда после работы в Брюсселе я пришёл в Правительство России, мне было сложно, потому что у меня не было базового технического образования, и я два года совмещал работу с учёбой: днём работаю, вечером учусь.

У меня в то время не раз спрашивали: «А вы оканчивали Академию Генштаба?» Я в шутку отвечал: «Нет, но я там преподавал». Я действительно в конце 1990 х читал курс в Академии Генштаба.

Что касается современного состояния ОПК (Оборонно Промышленного Комплекса), то специальная военная операция выявила проблемы с нашим научно-техническим потенциалом, неготовностью военно-технических институтов должным образом реагировать на вызовы, неспособностью обобщать опыт военных действий, выявлять проблемы и оперативно их решать.

Один из примеров – дроны. Мы попросту прозевали эту тематику. 

С одной стороны, все занимались этим направлением, а с другой – никто, ведь не было ответственной организации. 

Так работа не строится. Нужен ответственный.

Оказавшись здесь, в Новороссии, я начал заниматься созданием особого порядка принятия на вооружение так называемых инициативных работ, то есть продукции частных инженерных коллективов, которые предлагали новые технические решения, оперативно, в отличие от крупных и неповоротливых «монстров» оборонки, реагируя на изменение ситуации на фронте.

Здесь, на войне, каждый месяц, каждую неделю, каждый день что-то меняется. И если вы не следите за тенденциями, начинаете выпускать какое-то изделие массовым тиражом, то имейте в виду, что через месяц оно морально устареет – противник найдёт способ противодействия. Здесь, на фронте, совсем другая динамика, чем в тылу.

Максим Замшев: – Как вы думаете, стоило ли начать в 2014 м то, что началось в 2022 м?

Дмитрий Рогозин: – Конечно. Однозначно. Я бы даже сказал, ещё раньше надо было начинать, не дожидаясь 2014 го. Только не военными методами, а политическими.

Знаете, я после университета попал на работу в Комитет молодёжных организаций СССР. По окончании международного отделения журфака МГУ я знал четыре языка – французский, испанский, итальянский, чешский. Меня взяли на должность старшего референта в сектор Южной Европы, США и Канады. Потом я за четыре года сделал карьеру и уходил уже с должности заведующего Сектором международных организаций, отвечающего за политические интернационалы.

Это был интересный опыт. Как мы действовали тогда? Советская система работала с западной элитой.

Я, молодой специалист, референт, знал лично в Италии, Испании и Португалии всех своих сверстников, растущих звёзд политики, от коммунистов до либералов, от правого радикала до христианского демократа. Мы поддерживали с ними отношения, они приезжали к нам в Советский Союз, у нас действовали общие программы, велось свободное общение.

То есть мы знали непосредственно всю растущую элиту Запада.

Потом эта система была разрушена. Сначала потеряли контроль за соцлагерем, потом за капстранами, а после и за третьим миром. После распада Союза нам вдруг показалось, что Украина, Белоруссия, Казахстан и прочие республики – это всё свои люди, из партийных функционеров, мы с ними в одних кабинетах сидели, беспокоиться не о чем. А натовцы, американцы, англичане как раз заполнили пространство, которое мы бездумно и самонадеянно освободили, и стали плотно работать с элитами бывших республик СССР. Они выращивали своих людей.

Надо было реагировать, а что в это время делали на Украине наши послы? Промолчу.

Просто какой-то удивительный непрофессионализм и самонадеянность. А нужно было создавать базу поддержки. Я хорошо знаю, как это сложно, какой кропотливой работы это требует. Занимался подобными вещами ещё в Конгрессе русских общин и за нашу работу в Крыму попал под украинские санкции ещё в 1994 году.

Мы же с вами все минувшие годы видели, что происходило с пророссийскими активистами, но ничего не предпринимали. Полторы тысячи русских активистов ещё до 2014 года были попросту физически уничтожены разнообразными структурами, подконтрольными Западу или местным олигархам. Одесская трагедия 2014 года – это уже кровавая вишня на торте репрессий.

Мы работали непрофессионально, мы разучились создавать и влиять на зарубежные элиты.

Поэтому, отматывая назад, можно сказать, что работать надо было до 2014 года, а по большому счёту – не допускать развала страны в 1991 м. Столько дров наломали!

Максим Замшев: – Весьма распространён аргумент, что в 2014 году Россия была к ответу не готова.

Дмитрий Рогозин: – А в 2022-м готова? К войне никогда никто не бывает готов. Просто Украину готовили лучше. Все эти годы обещаниями членства в НАТО и Евросоюзе из Украины выращивали «анти-Россию».

Я это видел, работая в Брюсселе. Уже тогда было видно, что Украина, по сути, член НАТО. Это не оформляли политически, юридически, но она была глубоко укоренена в натовские структуры.

Максим Замшев: – Все мы, конечно, мечтаем о победе, понимаем, что победа будет одержана на поле боя. Но никто пока не ответил на вопрос, что такое победа. Вариант, что четыре области остаются нашими, а Украина осуществляет демилитаризацию и денацификацию весьма расплывчат. Хотя бы потому, что взаимодействие с Западом последних лет показало – они могут обещать всё что угодно, но по факту обманут. А как вы видите победу?

Дмитрий Рогозин: – Все мои боевые товарищи здесь, в Новороссии, от командиров дивизий и группировок до простых бойцов исходят из того, что любое замирение в нынешней ситуации станет для нас катастрофой.

Потому что враг перегруппируется, усилится и ситуация для нас в будущем только ухудшится. То есть нужно давить врага до его полной капитуляции.

Я исхожу из того, что это моя война, я поэтому сюда и приехал. Если я не доведу войну до логического конца и не добьюсь победы, то окрепшие неонацисты пойдут воевать против моего сына, внука и будущих правнуков. Зачем мне это? То есть победа для меня вполне понятная вещь – полное уничтожение режима, который ставит под сомнение сам факт существования России.

Для нас украинский режим в том виде, в котором он сейчас существует, и вообще политическое украинство как явление – это экзистенциальные угрозы. Поэтому их надо уничтожить. Не перебить население, а уничтожить лидеров, носителей этих токсичных идей. Заставить их подписать акт капитуляции. Насколько это достижимо в нынешней ситуации, при сформулированных нами целях, – это второй вопрос.

И, естественно, надо обсуждать, что необходимо сделать для победы, как реорганизовать страну. Нельзя воевать вполсилы, невозможно быть полубеременными. Но у нас в обществе сложилась именно такая двойственность.

Трудно побеждать, когда есть те, кто воюет, и те, для кого боевые действия – нечто отдалённое и эфемерное – какие-то там мужики в Донбассе, в Новороссии стреляют, погибают...

Такой двойственности способствует и не слишком для меня понятный информационный режим – мы только и делаем, что побеждаем, берём новые населённые пункты, каждый день потери противника исчисляются сотнями и тысячами украинских военнослужащих.

Но ведь у нас тоже есть потери… Умирают русские люди, без прикрас – цвет нации.

Мы должны полностью мобилизоваться, исходя из того, что победа в этой войне имеет историческое значение. И я имею в виду не всеобщую военную мобилизацию, а мобилизацию экономики, культуры, политической и общественной жизни.

Я сейчас не так часто бываю в Москве – как командир отряда не имею ни возможности, ни желания оставлять своих добровольцев из «БАРС-Сармат». Но раньше, когда я приезжал в столицу чаще и наблюдал за праздничной жизнью города, меня не покидало чувство иллюзорности происходящего.

Как-то с женой попали на праздничный фейерверк. Жена пожимает плечами, глядя на всё это, и спрашивает: «Как это вообще возможно? Какие могут быть фейерверки?»

Мы можем победить только при полной мобилизации всех сил.

Я считаю, что надо идти до конца. Всегда побеждает именно тот, кто готов идти до конца. Это совершенно очевидно. А для того, чтобы идти до конца, необходимо, чтобы мобилизовалась вся страна, а не отдельно взятые добровольцы.

15 ноября 2024 г

Дмитрий Рогозин и Максим Замшев во время интервью для «ЛГ»

Это отрывки из второй части интервью в Литературной Газете №45 от 2024 года - Из космоса на землю. Дмитрий Рогозин рассказал, стоило ли начинать СВО в 2014-м.

Полностью вторая часть беседы по ссылке на источник:

ИСТОЧНИК - 2-я часть

Начало интервью - 1-я часть - в предыдущем номере Литературной Газеты № 44 - Из космоса на землю. Дмитрий Рогозин рассказал, почему не стоит сотрудничать с американцами.

ИСТОЧНИК - 1 часть