Смерть от деривативов

В апреле 1873 года несчастный человек шёл по Кларк-Стрит в деловой части Чикаго. Его звали Аймар де Беллой. В его кармане был пистолет и 5 центов, которых вполне могло хватить на один последний бокал пива.

Он вошел в таверну Kirchoff’s и сел за стол, но потом передумал пить пиво. Он сразу вытащил пистолет, направил его себе в лоб и спустил курок.

Пуля пролетела вдоль внутренней поверхности его черепа, как скоростной конькобежец на крутом вираже, и остановилась возле левого виска, пощадив мозг. Беллой встал и, шатаясь, пошёл к бару, по пути пожимая руки шокированным посетителям. Дойдя до бара, он искренне извинился за доставленное неудобство и упал.

Беллой был спекулянтом в Чикагской торговой палате, где трейдеры заключали контракты на будущую продажу пшеницы и других подобных товаров. Стоимость этих контрактов выводилась из текущей цены пшеницы. Отсюда, они со временем получили название, под которым они нам известны сегодня: деривативы.

В 70-х годах XIX века, при небольшом количестве правил, человек мог заработать состояние на спекуляции пшеницей. Но в то же время он мог также потерять состояние, а с ней – и волю к жизни. Действительно, число первых трейдеров деривативами, которые покончили жизнь самоубийством, было таким большим, что один писатель назвал это явление «малиновой нитью самоубийств».

Масштаб современного рынка деривативов является слишком огромным для его охвата. Он измеряется триллионами долларов. Трейдеры с помощью сложнейших программ делают ставки — миллиарды в секунду — на будущие цены всевозможных товаров. Этот рынок едва ли существует в каком-либо осязаемом, физическом смысле, так как большая часть сделок заключается через сеть бесчисленных устройств в дата-центрах мира.

Но в 1873 году международный рынок деривативов был сосредоточен в одном здании на Ласаль-Стрит в Чикаго. И его вообще могло бы не быть, если бы за 25 лет до этого не был вырыт очень длинный канал.

В 1848 году армия ирландских иммигрантов завершила работы по строительству канала между рекой Иллинойс и озером Мичиган. Его длина составляла 96 миль (около 155 км), но он был удивительно мелким — высокий человек мог стоять на дне и не намочить свой котелок. Этот канал соединял реку Чикаго с рекой Иллинойс, которая, в свою очередь, впадала в могучую Миссисипи, открывая внутренний водный путь из Нового Орлеана в Нью-Йорк. В этом же году в Чикаго появилась первая железная дорога и скотный двор, а также первый телеграф и паровой зерновой элеватор.

Все это намного облегчило обмен товаров между востоком и западом страны. И действительно, в город на южной оконечности озера Мичиган стали привозить по воде неслыханное раньше количество товаров: зерно, лес, соль, сахар, свиней и скот. Там эти товары выгружались, взвешивались, продавались, хранились и грузились на корабли и поезда для отправки в другие места.

В марте 1848 года десяток с лишним бизнесменов собрались для образования союза деловых интересов, типа современной торговой ассоциацией. Это была блестящая идея, но проблема была в том, что этим людям просто нечего было делать. Однако основатели Чикагской торговой палаты, так стала называться эта торговая ассоциация, были решительно настроены найти себе занятие, но скоро интерес к ней стал ослабевать. Чтобы убедить членов палаты появляться на заседаниях, основатели даже начали предлагать бесплатные обеды из крекеров, сыра и эля. В результате у дверей палаты скоро образовалась очередь из людей разных занятий, которые были только рады посещать заседания в обмен на бесплатную выпивку. Чикагская торговая палата наняла вышибалу для отваживания халявщиков, но ей по-прежнему нечего было делать. Но эта ситуация скоро изменилась.

До 1848 года фермеры на запряжённых лошадьми повозках привозили в город мешки с пшеницей по плохим дорогам, а затем продавали её непосредственно покупателям. Когда канал и железные дороги снизили транспортные расходы, в город потекло намного больше зерна, где оно отгружалось на элеваторах в обмен на расписку.

Поскольку пшеница больше не была связана с отдельным фермером, она стала годным для обмена товаром, или предметом торговли. Это последнее обстоятельство дало, наконец, работу Чикагской торговой палате: она превратилась в биржу, место, где покупатели и продавцы могли собираться и заявлять цены, по которым они были готовы продавать пшеницу. Трейдеры также не замедлили ввести новшество на этой новой бирже. Кроме торговли имевшейся в наличии пшеницей, которая хранилась на элеваторе и была известна как физическая пшеница, они стали заключали контракты на так называемую «будущую» пшеницу, которой ещё не было на элеваторе и которую должны были доставить позже.

Такие контракты со временем стали называть фьючерсами. Любой, кто планировал покупать или продавать «будущую» или фьючерсную пшеницу, мог закреплять цену за несколько дней, недель или месяцев. Это, конечно же, требовало присутствия другой стороны сделки. Иногда мельник мог найти фермера, готового продавать пшеницу, или наоборот, но не всегда. И здесь в игру вступают спекулянты.

Этих людей не интересовала фактическая покупка или продажа зерна. Они хотели лишь заработать на разнице цен. Они покупали на элеваторе расписки в надежде на то, что цена вырастет, и тогда они смогут продать их с выгодой. Или же, если трейдер предвидел снижение цены, он мог взять у кого-нибудь расписку, продать её за наличку, а потом выкупить расписку по более низкой цене, чтобы потом вернуть её владельцу, оставив себе разницу в качестве прибыли.

Аймар де Беллой был одним из таких спекулянтов. Французский дворянин, отпрыск одной из самых старых и видных семей Франции, Беллой в начале своей жизни унаследовал 300000 долларов (9 миллионов долларов по нынешним деньгам), большую часть которых он немедленно начал проматывать. В 1868 году он с остатками наследства приехал в Чикаго, чтобы спекулировать на пшенице. Ему удавалось оставаться на плаву достаточно долго, чтобы жениться и стать отцом нескольких детей, затем удача его покинула, а вместе с ней он лишился и своих последних денег.

Беды Беллоя были связаны не только с невезением. Он стал жертвой беспринципных трейдеров, известных как биржевые маклеры, которые могли продавать фальшивые расписки с элеватора или менять цены в свою пользу путём распространения ложных новостей. Или же они могли совершать особенно коварную манипуляцию, известную как корнер, при которой они покупали фьючерсную пшеницу и в то же время скупали всю физическую пшеницу. Потом, когда им приходило время получать свою фьючернсую пшеницу, другому трейдеру сначала нужно было её купить. Но пшеницы не было. Вся она принадлежала маклеру. Попадая в такую ловушку или оказываясь загнанной в угол, жертва была вынуждена платить маклеру за пшеницу любую цену. Этот приём разорил многих трейдеров, и казалось, что им, как и Беллою, не оставалось ничего другого, как пойти в ближайший салун и застрелиться.

Но после мучительного возвращения домой на конном такси удача снова вернулась к Беллою. Врач признал рану неопасной для жизни и заверил Беллоя, что он встанет на ноги через одну или две недели. Его друзья в торговой палате собрали для него и его семьи больше 1000 долларов. Однако на представителей прессы, которые имели мало уважения к людям, игравших с ценами на продукты, это происшествие произвело меньшее впечатление. В газете Chicago Journal была опубликована передовица о Беллое и его переменчивой удаче. Они тоже предложили ему собрать денег на пистолет.

Но удача снова изменила Беллою. Врач ошибся. Рана оказалась смертельной. Через два дня после неудачной попытки суицида дворянин, ставший спекулянтом, умер.

Беллой оставил без гроша жену и детей. Старший сын пошёл работать чистильщиком обуви на улицах Чикаго. Потом он продавал газеты и подрабатывал, где мог. Мать просила милостыню.

Маклеры, применявшие такие приёмы, как корнер, не только увеличивали число вдов и сирот в Чикаго. Они делали посмешище из свободного рынка. Конечно, фермеры могли не обращать внимания на искусственное завышение цен на зерно. Они даже могли на этом заработать денег. Но покупателям было не всё равно. Пекарям приходилось уменьшать вес буханок хлеба, чтобы сохранять на него цену, которую люди готовы были платить.

Директора торговой палаты понимали, что нужно было что-то делать, поэтому они ввели новое правило, которое запрещало корнер, а также строгие штрафы за его нарушение. Но это правило почти сразу же стали игнорировать.

28 апреля 1885 года члены торговой палаты и их жёны находились в ожидании великолепного банкета, который вечером того дня должен был состояться в фойе нового здания палаты на углу Ласаль-Стрит и бульвара Джексона. А неподалёку анархист Альберт Парсонс поднимал энтузиазм другого рода, говоря толпе людей на Маркет-Стрит, что почти 2 миллиона долларов, потраченных на строительство этого здания, были украдены из их карманов членами «чикагской палаты воров». Он призывал людей к оружию. Толпа его послушалась. С наступлением темноты около 2000 протестантов направилась к зданию торговой палаты с красными и чёрными флагами, револьверами и самодельными нитроглицериновыми бомбами. Люди на ходу пели «Марсельезу». В квартале от ярко освещённого здания движение людей было остановлено стеной из полицейских. Вожаки махали кулаками, воодушевляли толпу, а затем отступили в ближайшие кабаки, чтобы там выпивкой залить свой гнев.

Несчастный Беллой был не единственным торговцем фьючерсами, жизнь которого имела неприятный конец. Разорившийся трейдер Нельсон ван Кирк потратил последние несколько долларов на покупку дешёвого револьвера, который потом пришлось вытаскивать из его окоченевших пальцев. Трейдер Чисолм потерял всё в результате неудачного корнера, за исключением элеватора, полного зерна в Нью-Йорке, которое, как потом выяснилось, сгнило. Он сел на паром до Бруклина, затем нашёл там удалённое место, набил карманы камнями и утопился в Ист-Ривер. Подобные смерти стали довольно обычным явлением.

Манипуляции с ценными бумагами продолжаются до сих пор, в том числе высокочастотный трейдинг, методы которого многие считают далеко не этичными. Майкл Льюис подробно описал один из этих методов в своей книге Flash Boys, где маклеры используют современные сетевые технологии для изменения рыночной цены ценной бумаги после того, как клиент увидел её и разместил заказ, вынуждая его продавать её по более низкой цене.

Трейдеры деривативами, раньше называвшиеся биржевыми маклерами, всё ещё существуют, но, к счастью, волна самоубийств трейдеров пошла на спад в начале ХХ века. Многие трейдеры теряли состояния, и многие умирали без гроша, но, как правило, не от своих собственных рук. Так что мы вряд ли снова увидим таких, как Аймар Беллой, история которого не закончилась после его смерти.

Через месяц после его смерти удача в последний раз повернулась к нему лицом. Из Франции пришла новость о том, что он получил в наследство 2 миллиона долларов (50 миллионов долларов сегодня) после смерти своей матери. Для получения денег вдове нужно было лишь доказательство брака, которое она и предоставила.

Бывшая жена Беллоя взяла титул маркизы, а его старший сын стал маркизом. В результате эта семья поднялась из нищеты в Чикаго до аристократии на Золотом берегу. После этого они жили довольно хорошо. 

- Источник