Не продукт нелепой и бесплатной злобы, пустой садистской жестокости, и т.п. Заговор 5 человек против других 5 – позволяет удвоить паевые доли участников заговора.
Не верите? Давайте вместе считать! У нас гектар, так? Если делить на 10 человек – то получится 1/10 на нос. А если пятерых выгнать нафиг, то получится 1/5 на нос. Скажите мне теперь, положа руку на сердце – это выгодно?!
Я готов выслушать возражения! Может, я чего-то не так понимаю? Может быть, 1/10 гектара больше 1/5 от него же? Или, может быть, они равны?! Разве нет экономического соблазна - получить 1/5 вместо 1/10? Это экономически невыгодно?!
+++
Разумеется, все числа условны. Они условны и зыбки, кроме прочего, ещё и в том смысле, что участник заговора и его жертва не являются «константой». Сегодня ты участник – а завтра жертва. Бывает и наоборот, и ещё как бывает!
Где же мы в итоге оказываемся?
В зыбком мире, который и есть постсоветская реальность, «подаренная» нам официально в 1991 году (а неофициально значительно раньше). В этом зыбком мире формируются симметричные и ассиметричные, всегда ситуационные заговоры, в которых пятеро «отжимают» доли у пятерых, а потом трое из пятерых – у двух других заговорщиков, и т.п.
Англия, раньше других вставшая на путь капитализма, выразила это в концепции своей внешней политики: «У Великобритании нет вечных союзников, у неё есть только вечные интересы». Прагматичненько так, не находите?!
Сегодня мы с тобой вместе давим «третье лицо» - и мы друзья. А когда мы поделим то, что совместно вышибли у третьего лица, то плотоядно облизнёмся друг на друга: «смотри-ка, как много всего накопилось в руках бывшего союзника-то!».
Если вы будете держать в уме простенькую модельку «1 гектар – 10 человек», то…
То все процессы как внешней, так и внутренней политики Запада станут для вас очень ясны, просты и понятны.
Есть сумма «Х» и её делят. Если делить её по-честному, то получится социализм, где (если помните) – гласно обсуждали, кому и сколько и за что полагается платить. Всем миром садились и рассчитывали – кому и какую надбавку справедливо начислить…
Такой подход выгоден слабому. Но он экономически невыгоден сильному хищнику.
А если делить «по-современному», кто что схватил – тот тем и пользуется? Тогда мы попадаем в зыбкий мир бесконечных переделов, сопровождаемых потоками безумного словоблудия, потому что в этом зыбком мире никто не хочет честно сказать о своих истинных целях.
+++
Безразмерная частная собственность есть заговор, в котором участники одновременно и гаранты друг другу, и главная опасность друг для друга. Они гаранты – когда сообща грабят третьих лиц. Тогда им необходим союз, чтобы совместно оборонятся от «экспроприаторов». Но все прекрасно знают, что собственники не прочь сожрать и друг друга – как только возникает благоприятная возможность.
Поэтому собственность – как и «территориальная целостность» - то «священна», то вдруг «совсем нет». Дело в том, что если бы частную собственность собственники признали «священным принципом» - то возникло бы что-то вроде социализма. Но у них «собственность священна» только когда это выгодно тому, кто говорит. А когда ему невыгодно – то и не священна ни разу.
Вот и получается: кто кого как обманет. Сложность этого миропорядка в том, что игра идёт сразу на всех уровнях. Держава пытается обмануть державу, чиновник подсиживает чиновника (в обеих державах), при этом собственник пытается обмануть другого собственника (уже внутри, на уровне микроэкономики) и т.п. Нетрудно заметить слишком уж очевидную борьбу отрасли с отраслью, города с селом, столиц с провинциями, профессии с профессией, продавцов с покупателями и т.п.
Если хозяева США грабят Боливию или Сирию – это не значит, что они награбленным будут делиться со всеми гражданами США. Попутно они будут обворовывать друг друга, те или иные прослойки населения внутри страны, интенданты генералов, генералы солдат, солдаты при мародёрстве друг друга, и т.п.
И в этой кажущейся сложности на самом деле нет ничего сложного, если помнить исходную формулу экономического заговора. В рыночной экономике вражеская территория начинается сразу за оградой твоего поместья. И вопросы языка, культуры, родства – не то, чтобы совсем не играют роли, но третьестепенны. Английские лорды с целью личной наживы торговали белыми ирландцами наравне с чернокожими африканцами, и при этом не забывали морить собственное крестьянство.
Конечная цель каждого – хапнуть лично себе, по возможности оставив в дураках всех остальных. Это обуславливает непрочность альянсов, составленных «прагматиками» - ведь каждый примыкает к альянсу только в расчёте личной поживы при коллективном действии.
А потому взаимное предательство в этих пиратских сообществах буквально запрограммировано изначально: сегодня ты мой таран, ломающий для меня врата крепости, а завтра ты мне уже не нужен.
+++
Существование Коллективного Разума (и как науки, и просто как единого для многих здравого смысла) – неразрывно связано с единством законов для всех. Ничто перечисленное (а наука в первую очередь) не может существовать там, где действует система «чем хуже тебе, тем лучше мне». Ведь если истощаемый лимитроф поймёт реальные причинно-следственные связи чужого обогащения – он пресечёт саму возможность обирать себя в чужую пользу.
А потому добыча не должна знать того, что знают хищники. Чем глупее добыча – тем меньше проблем у хищника (до того, как он истребит всю свою пищевую базу, а нынче он уже недалёк от этого).
Вот и разгадка – почему никто не говорит внутри Украины или с Украиной извне языком разума. Почему раз за разом причиной процветания предлагается считать то какой-то «томос», то снесение памятников советским вождям. Потому что хищнику нужно подкрадываться оттуда, откуда его не ждут. Он не раскрыть глаза своим жертвам стремится, а наоборот, закрыть. Не объяснить им науки, а скрыть как можно больше адекватного знания.
И тут в ход идёт всё – от вычурных и замысловатых (идиотских) теорий, враждебных всякой логике до банальной алкоголизации, наркотизации, дебилизации.
Если ты не хочешь блага соседу, а собираешься его обокрасть (что и называется «конкуренция») – то каким языком ты будешь с этим соседом разговаривать? В какую сторону попытаешься направить его мысли?
Логика утилизаторов планеты заключается в том, что Разум должен быть разрушен. Как Карфаген! Пусть жертвы занимаются чем угодно – лишь бы их занятия были неадекватными. Мы делим «гектар» - и чем больше мы обездолим, тем больше наше итоговое приобретение.
Нельзя человеку, если он в здравом уме и твёрдой памяти, внушить, что он должен отдать тебе всё своё, а сам остаться ни с чем. При дележе ограниченного жизненного пространства собственное наделение есть синоним чужой обделённости, полученное тобой – не получено другим человеком, и наоборот.
Как получить половину гектара, если на него претендуют 10 человек? Вступив в заговор с другим получателем половины. Или двумя получателями четвертей. Совместными усилиями выдавить за грань (жизни?!) всех остальных претендентов.
В чём твой интерес? Ты получаешь ½ вместо 1/10. Это больше. В чём интерес твоих соучастников? Они получают ¼ вместо 1/10. У них тоже больше. За чей счёт такое расширение? Очевидно же: за счёт тех, кто должен был получить 1/10, а в итоге не получит ничего!
Так, по сути, очень просто, и получается «чёрный передел» - и нечего огород городить (разговоры марксистов о «классах общества» считаю ненужным умножением сущностей). Как заговор лиц, хапнувших больше среднего, против лиц, получивших меньше среднего.
Он стабилен, этот заговор? Нет! Разумеется, нет! В среде обманщиков каждый ведь тоже норовит обмануть другого обманщика. Так возникают заговоры собственников внутри заговора собственников, и неожиданные альянсы части собственников с голодранцами, и ещё много комбинаций, которые все очень долго описывать!
Страх обманщиков друг перед другом выражается в либеральном учении о государстве. С одной стороны, государство должно отбирать собственность у одних в пользу других. С другой – надо, чтобы у этих, других, собственность потом не отбирали. Нужны двойная мораль, двойной закон, отказ от принципа «закон един для всех».
+++
Отсюда отношение либерала к «авторитарному режиму», т.е. к любому государству (как может быть власть не-авторитарной?! Ничего никому не диктовать? А что ей тогда делать?).
Это отношение как к чему-то ненужному, насаждающему себя хитростью, обманом и подтасовками, потому что оно существует только для себя. Общество же, якобы, прекрасно управится и без идеологии, и без «экономического патернализма», и без репрессий, и без… власти?!
Ну, то есть просто все сойдутся на равных, на одном гектаре, и никто никого не зашибёт. Потому что все ведь добрые, одна власть злая! Убери государственное насилие – так ведь и насилием некому будет заниматься…
Ну, мыслимо ли дело, чтобы человек человека, без государства, сам по себе придавил и замучил?! Как Каин Авеля? Где ж такое было, чтобы человек у человека без государства чего-то отнял и по шее надавал?!
+++
Ларчик «мечты о слабом государстве» открывается просто. Мелкий хищник уверен в себе на своём (допустим, поселковом) уровне. Тут он всем башки открутит и кузькину мать покажет. Но мелкого хищника беспокоит уровень выше: губернский, державный и т.п.
Мелкий хищник пытается ослабить не только тех, кто снизу, чтобы не вернули себе награбленное им, но и тех, кто сверху, чтобы не отобрали у него награбленного. Ему и нужно такое «государство», которое бы защищало его собственность от покушений, но одновременно не покушалось бы на неё само.
Поделив блага несправедливо – хищники пытаются договориться о закреплении итогов этого раздела. Они пытаются стабилизировать тот заговор, который по самой сути своей нестабилен.
В нашем примере это выглядит так:
- Мы, трое, выжили семерых человек. Поделили наследие десятерых на троих. У одного половина гектара, у двух других – две четверти. Теперь надо сделать так, чтобы половинщик ничего не отбирал у четвертинщиков, а те у него и друг у друга.
А как это сделаешь?! Это же невозможно!
Но пытаются.
И любимая затея либералов – это «слабое государство», которое делегирует власть криминальным сообществам на местах, в том числе и львиную долю власти. Эти криминальные сообщества в каждом городе и посёлке сами «обеспечивают порядок» и «естественный отбор» (в их внутренней грызне побеждают самые сильные) – государству нужно лишь не вмешиваться, не замечать «эксцессы» Цапков.
Традиция очень давняя: английский король не вмешивается в дела английских баронов, русский царь – в дела фабриканта на фабрике, и т.п. Это, кстати, даёт возможность монархам быть «добрыми», беззаботными, минимизировать личное участие в карательных акциях (ибо в большинстве случаев хозяин сам покарает дерзкого раба, царю туда влезать незачем). Когда говорят о «минимальном» количестве смертных казней в царской России – надо понимать, что речь идёт только о государственных казнях. Никто не вёл учёт тем расправам и убийственным обделениям, которые хозяева частным порядком на местах устраивали зависимой от них бедноте.
Это очень нужно постараться, что-то очень большое натворить – чтобы тебя не хозяин (фабрикант или помещик) удавил «по свойски», а непосредственно сам царь-батюшка!
Прямую преемственность современного либерализма от «Великой Хартии Вольностей» в средневековой Англии никто не отрицает. А в ней ослабление короля не есть усиление прав человека, как таковых, но всего лишь усиление прав и произвола феодалов в своих феодах.
+++
Главное противоречие, которое делает всякий заговор частных собственников нестабильным, несмотря на все их влажные мечты о «стабильности» - это противоречие между частным владением и коллективным удержанием их собственности.
Дело в том, что владеть результатами разбоя хочется лично, индивидуально. А разбойничать так не очень получается. Вообразите, что к хозяину придут 100 рабов с претензиями! Это какого же уровня кунг-фу ему потребуется, чтобы всех их побить и отвадить покушаться на передел!
Понятно, что один с сотней драться не может. Понятно, что ему нужно вызвать карательную команду. Но командир карательной команды, сделав для собственника дело, претендует на его собственность: чей меч, того и земля.
Личное владение противоречит коллективному его отстаиванию. Хищникам надо быть вместе – но при этом они не оставляют попыток сожрать друг друга. То есть ни сойтись, ни разбежаться им не дано, что и отражает мучительное противоречие в либерализме, восхваляющем собственность (владение) и хающем власть (володение).
В чём слабость позиции мелкого хищника, требующего законности по отношению к себе? В том, что он требует законности только для себя, а не для всех. Мелкий и крупный хищник одинаково ненавидят массу обделённых. Потому что всё, что у них на пару есть – отнято у тех.
Но там, где нет единства всех перед законом, нет того, что назовём «демократическим гуманизмом»[1] - там всё решают сила, террор и шантаж. Я победил в драке – мой дом. Ты победил – твой. Нас обоих победило «третье лицо» - дом становится его.
А чей он на самом деле? Разумеется, как и всё на Земле, и сама Земля – божий! Бог всё предоставил людям бесплатно не для того, чтобы люди отбирали эти дары друг у друга.
Ещё М.Е. Салтыков-Щедрин подметил: «горе – думается мне – тому граду, в котором и улица, и кабаки безнужно скулят о том, что собственность священна! Наверное, в граде сем имеет произойти неслыханнейшее воровство!»
Мечта собственника удержать «непосильно награбленное» - сталкивается с силой, как фактом. Собственник скулит о своих «священных правах» - но только о своих! Он не желает распространить этот скулёж на всех обездоленных, ведь тогда придётся наделять и тех, кого он сам, лично обобрал. Между тем «золотое правило нравственности», единое для всех религий, гласит: «не желай другим того, чего себе не желаешь». Не желаешь подвергнуться террору и шантажу – других ему не подвергай.
Живи сам, как другие, и дай другим жить так, как сам живёшь. Вот тогда твои права на действительно-необходимое человеку станут по-настоящему священными.
Но такой подход – смертельный для либерализма. Он предполагает единство закона для всех, и не на словах, а на деле. Он предполагает реальное равенство возможностей и врождённые права человека. Либерализм же, через институт наследства, делает, наоборот, «врождённым» неравноправие и двойные стандарты.
Получится, что человек, устроившись на работу, со временем может заработать себе всё то, что доступно любому другому человеку. Личными усилиями, понимаете, не статусом в заговоре! А это такой «совок», который будет покруче реально-исторического «совка»…
Собственник на такое категорически не согласен, ему обязательно нужны две законности: одну для себя и друзей, другую для «быдла». Как говорят об этом американцы, «своим всё, чужим – закон». И что предполагает: законом для чужих становится всё для своих.
Если мы делим бублик, и одним достаётся сдоба, а другим – дырка от бублика – то «это и есть демократическая республика» (© В. Маяковский). То есть заветная мечта либерала, «государство с правами» для тех, кто может надавить, и бесправием для тех, кто надавить (воспользоваться услугами дорогих адвокатов) не может.
По замыслу мелких, но многочисленных хищников, который им самим кажется очень хитрым - либеральное «слабое государство» не вмешивается в дела на местах. И потому местечковые криминальные сообщества его поддерживают, сохраняют некоторую видимость лояльности «центральной власти», по легенде «всенародно избранной».
Она им нужна. Они не могут остаться совсем без неё, один на один с массой обобранных!
Но они её боятся – она (централизованная власть) может их самих обобрать. Поступить с ними точно так же, как они поступили с более слабыми.
+++
Центральной власти – свой гешефт. Поскольку собственник – «лучший жандарм», нет нужды содержать большой казённый корпус жандармов, тем более, что официальный жандарм ленив, туп и ненадёжен. Он ведь не своё защищает. А собственник – своё. Собственник, опираясь на личную банду, быстрее «разберётся» с любым покушением на собственность, чем присланный издалека и скучающий в командировке жандарм.
Это либералы выставляют как «гармонию между государством и гражданским обществом». Государство ни во что не лезет, исполняя лишь представительские функции, стреножено по рукам и ногам. Никаких попыток лично вмешаться в исполнение законов государство не делает – местный криминал ему бы таких попыток не простил.
А раз так – то и нет никакого государственного насилия. Либералы постоянно подчёркивают слово «государственного», потому что против других видов насилия они отнюдь не против. Речь ведь и близко не идёт о том, чтобы всякое насилие искоренить!
Покусится на такое – означало бы подорвать ключевой для либералов принцип частной собственности, потому что собственность без насилия невозможна[2].
Идеалом либерального учения о государстве является симбиоз крупного хищника с мелкими хищниками, что-то вроде союза русского царя с бухарским эмиром. Бухарский эмир понимает, что сам, по мировым меркам, слабоват, ему нужно прильнуть к силе помощнее собственной. Он идёт в вассалы – но с условием: во внутренние дела Бухары высокий и далёкий покровитель лезть не будет!
В определённом смысле царю это тоже выгодно. Ему не нужно самолично влезать во все дрязги и судилища бухарцев, что отняло бы много сил и времени. Там сидит эмир – он разберётся. Царь активизируется только в одном случае: если эмира попытаются свергнуть, его собственный народ или английские колонизаторы. До такого случая царя как бы и нет вовсе, а есть один только эмир…
Эта же схема вожделенна для любого фабриканта, любого, даже мелкого лавочника или деревенского кулака. Защищай наше «муниципальное поселение» снаружи, а внутрь не лезь, внутри мы сами разберёмся, кому, чего и за что!
Должен огорчить всех мелких (да и крупных) хищников: вожделенная эта схема никогда стабильной не будет. Пёстрая конгломерация хищников разного размера обречена снова и снова скатываться во внутренние свары, по мере изменения баланса сил. И тут вопрос «кто первый начал?» теряется во тьме зоологических инстинктов.
Какой из шакалов первым напал на другого шакала, насколько правомочно влез в их грызню лев, много или мало лев забрал «за услуги» - установить не дано.
Там, где у системы цель – утилизация, там продукт системы – утилизированные. Сегодня утилизировали твою жизнь, расплатившись за обед твоими средствами к существованию; а завтра кто-то уже расплатится имуществом твоего утилизатора.
Могут ли США доверять союзникам? Нет. Может ли Европа доверять США? Тоже нет. Может ли американец доверять другому американцу? Опять-таки, нет. Хищники кружат, отыскивая себе добычу, которая, при их типе питания, «хлеб насущный», т.е. нужна им ежедневно. Вчерашним завтраком сыт не будешь!
Что сегодня? Два американца совместно «разденут» эквадорцев, а то ли один американец скушает другого? Заранее ведь не предскажешь. Все их альянсы – временные, ситуационные. Собственник одной рукой посылает армию в бой, а другой пытается свою же армию обокрасть с тыла. Он очень не хочет быть повешенным – но очень хочет получать деньги на продаже верёвок.
Повторюсь: противоречие между жаждой личного владения и необходимость коллективного его сохранения непреодолимо. Невозможно предотвратить угрозу обмана – если у тебя всё на обмане построено. Воюем вместе, а делим завоёванное – каждый в свою пользу.
И что с этим сделаешь?
Мы предлагали альтернативу – но к нам не прислушались…
-------------------------------------------------------------
[1] Т.е. учения, признающего право человека на счастье и достаток просто по факту его рождения человеком. Для получения достойной доли и равной с другими участи не нужно никаких «бумаг», кроме свидетельства о рождении и законопослушного поведения.
[2] Как приобретение, так и сохранение собственности обеспечивается насилием, потому что неохраняемая собственность растаскивается, перераспределяется. Если собственник не может вызвать карательную команду – он уже не собственник, он на равных сражается за предмет с другими претендентами.
Николай ВЫХИН, специально для «ЭМ»; 12 мая 2021, - https://economicsandwe.com/848...
Оценили 2 человека
6 кармы