В заключительной части трилогии «Живые и мёртвые» Константина Симонова большая часть посвящена одному из этапов операции «Багратион» — Могилёвской наступательной операции. Хотя в рамках общего плана могилёвское направление было вспомогательным, задача 2-го Белорусского фронта простой вовсе не была.
Могилёв был одним из городов, намеченных к превращению в «фестунг» — крепость, а находившаяся здесь с осени 1943 года немецкая 4-я армия имела достаточно времени, для создания прочной обороны. «Оборонительной» была сама местность — только между рекой Проня, по которой проходила линия фронта, и Березиной насчитывалось более 30 мелких, средних и крупных рек, большинство которых текут с севера на юг. В южной части района наступления примерно четверть местности занимали болота. Именно на западных берегах рек немцы старались оборудовать запасные оборонительные рубежи.
При этом 2-му Белорусскому фронту не досталось танковых армий или даже корпусов — перед началом наступления фронт имел четыре танковые бригады и отдельный танковый полк — всего 134 исправных танка и 8 в ремонте, что по меркам лета 1944 года было очень мало. Однако нехватку «нормальных» танков восполнили самоходками — фронту выделили девять полков САУ, из них два гвардейских тяжёлых самоходных с новейшими ИСУ-152.
Большая часть этой техники досталась 49-й армии, действовавшей на направлении главного удара – 42-я гв.отбр, 233-й отп, 342-й и 334-й гв.тсап, 1196-й, 1902-й и 722-й сап. Для сравнения, 50-я армия получила всего два полка самоходок, а 33-й армии техники не досталось вообще.
«В полосе армии было сосредоточено около трёх тысяч орудий и миномётов, триста танков и самоходок, и почти все это было нацелено на тот узкий четырнадцатикилометровый участок прорыва, где предстояло решаться делу. По двести орудий и миномётов на каждый километр. По стволу на каждые пять метров. И по пятьдесят метров на каждый танк или самоходку, если бы роздали эти танки и самоходки всем поровну, чего, конечно, делать не будем.
Танки будут главным образом поддерживать пехоту; исключение составит одна бригада, которую намечено уже после форсирования Днепра включить в подвижную группу и резануть ею в обход Могилёва. А более крупных танковых сил Ставка не дала ни твоей армии, ни фронту. Видимо, на главных направлениях будут действовать соседние фронты — справа и слева. Им и даны мехкорпуса, а возможно, танковые армии. Этого тебе, командарму, знать не положено, но предполагать не возбраняется; и по нынешнему времени было бы странно не предполагать: теперь без танков на главных направлениях не воюют».
Упомянутая Симоновым подвижная группа действительно была создана — летом 1944 года командующие фронтами, не получившие «готовый» корпус или армию, не сидели сложа руки. Для глубокого обхода Могилёва была создана подвижная группа генерал-лейтенанта Тюрина. В неё по первоначальному плану вошли две танковые бригады, полк самоходок, понтонно-мостовой батальон, моторизованный батальон 153-й сд, истребительно-противотанковая бригада. Основную же пехотную часть подвижной группы составили элитные части КА — «штурмовые сапёры». Похожими «боевыми группами» немцы брали Могилёв в 1941 — теперь советские командиры собирались «с процентами» показать, чему научились за три года войны. С неба дорогу обычным танкам расчищали «летающие танки» — из обеспечивающей фронт 4-й воздушной армии одна штурмовая авиадивизия была выделена непосредственно на поддержку группы.
Перед наступлением бы приведён ряд учений, причём учебные поля были выбраны как можно более приближенными к местности предстоящих переправ. При этом через занятия с танками и САУ были «пропущены» все полки стрелковых дивизий, которым предстояло действовать в первом эшелоне. Благодаря разработанной совместно со штабами артполков схеме огня, артиллерия накрывала цель через 2-3 после подачи команды танкистами. На наблюдательных пунктах стрелковых дивизий постоянно находился офицер из штаба танковой бригады с радиостанцией, работающей в боевой сети танков.
Тем не менее, как показал первый день наступления, даже самая тщательная подготовка не гарантировала того, что все пройдёт без проблем и помех. Для форсирования первой на пути наступавших реки — Проня — было намечено четыре основных переправы. Однако без проблем удалось переправиться только 1197-му и 1196-му самоходным полкам. Из-за задержки при наведении моста 42-я гв.отбр при попытке переправиться по подводному настилу «опытным путём» выяснила, что для танков он недостаточно прочный — на другой берег удалось перейти только семи танкам и пяти СУ-76, ещё 13 танков засели в болоте поймы, а остальные вернулись на исходную.
334-й гв.тсап, который должен были переправляться следом, несколько часов не мог найти подходящую переправу, и лишь получив приказ из штаба армии перейти в полосу соседнего корпуса, переправился наконец, через реку и вступил в бой. Впрочем, «год уже не сорок первый» и в наступавшей армии были наготове ремонтные и эвакуационные части — застрявшую технику вытащили уже через три часа. Можно сказать, что танкистам повезло больше, чем артиллеристам, у которых стремление как можно скорее переправить орудия ПТО и полковой артиллерии следом за пехотой на подручных средствах привело к тому, то «отдельные орудия затонули в реке».
«Эти следы были свежие, а остальное все старое. Зато следов того, как волокли через пойму артиллерию, самоходки, танки, как они вязли и как их вытаскивали, щитов и настилов, в крошево расщепленных брёвен и досок — всего этого было предостаточно.
Сейчас все уже вытащили, все колеса и гусеницы пошли и поползли дальше. А в первый день, когда в поту и в мыле до самой ночи преодолевали пойму, минутами казалось, что не успеют вытащить, что техника безнадёжно отстанет, так и не догонит рванувшуюся вперёд пехоту.
Опоздание навёрстывали два следующих дня, а вернее, два дня и две ночи. В разгар наступления люди, можно считать, не живут, только воюют. Едят и спят — все на ходу, когда придётся и где придётся.
Трудности, хочешь, не хочешь, а заставляют думать: верно ли было с самого начала твоё решение? Там ли ударил, где лучше всего было ударить?
Когда в первый день задержались на Проне, Серпилин тоже думал об этом. Трудности преодоления поймы недоучли, но остальное оценили верно: направление главного удара было для немцев неожиданным — ждали его ближе к Могилёву и держали там более плотную оборону».
Второй день наступления пошёл успешнее — первая серьёзная река осталась позади, бронетехника смогла развернуться и «в полную силу» поддержать пехоту. Но противник был ещё силен, и чрезмерно наглеть не стоило, особенно лёгким СУ-76, которые иногда «игнорируя применение к местности и манёвр, выходили на открытые огневые позиции и вели огонь с места, не меняя огневой позиции до 1,5 час, в результате чего несли большие потери в технике и людях».
Тем не менее, штаб фронта (а кроме командующего генерал-полковника Г. Захарова, в него входил и Л. Мехлис) пока оставался недоволен действиями танковых частей, издав несколько резких по тону приказов, где танкам и САУ предписывалось «перестать маскироваться по кустам и оврагам» и более активно наступать.
Оборона немцев северней Могилёва начала «сыпаться» на третий день наступления — на рассвете 25 июня в прорыв пошла группа Тюрина. Вдобавок, командиры некоторых стрелковых дивизий начали формировать собственные подвижные отряды на основе приданных им полков СУ-76 — «своим ходом» пехота за убегавшими немцами уже не поспевала. К вечеру следующего дня, сбивая немецкие заслоны, наступающие части вышли к Днепру и начали переправляться через него. На пятый день танкисты и самоходчики уже дрались в тылу за Могилёвым — задачей дня было перерезать шоссе Могилёв — Минск.
Самая богатая добыча досталась 1197-му сап — выйдя к вечеру на дорогу около деревни Ермоловичи, самоходки с ходу вступили в бой, разгромив колонну автомашин «до 1000 единиц». 23-я гв.тбр и 1434-й сап, которые вышли на шоссе ещё ближе к Могилёву — у деревень Малое и новое Пашково — повезло меньше, им досталась автоколонна всего «до 150 автомашин».
«Ещё через два километра доехали до перекрёстка с полевой дорогой, по которой двигались вчера на запад немецкие тылы. Как доносил Галченок — около ста машин, так они и стояли на целый километр вдоль этой полевой дороги — и до перекрёстка и после него. Танки, наверное, вышли сюда веером и разом ударили по всей колонне. Открытые и крытые грузовики, штабные автобусы и легковые машины — все сгоревшее и изуродованное.
Колонна была длинная, но на перекрёстке танки расчистили в ней проход, разбросав в стороны остатки разбитых машин.
— А это не походная их типография? — спросил Серпилин у Синцова, глядя на опрокинутый автобус, возле которого были рассыпаны ящики с тускло поблёскивавшими свинцовыми пластинками.
— Да, набор валяется, — подтвердил Синцов.
— Запиши и позвони потом в политотдел, — может, им пригодится. А то пропадает добро! — сказал Серпилин и снова покосился на дорогу: на одном из грузовиков немцы везли продовольствие — в пыли был рассыпан рис, похожий на нерастаявший град».
Как и ожидалось, получив сообщения о советских танках в тылу, немцы попытались прорваться из наметившегося кольца. Несколько наспех подготовленных контратак не удались. За ночь противник стянул к участку прорыва всё, что ещё оставалось свободного в кольце — по данным танкистов, до полутора полков пехоты, 13 танков, 25 орудий (включая зенитные) и 5 бронетранспортёров. Бой начался в 04:00 28 июня и длился 7 часов, пока подошедшая пехота не помогла танкистам окончательно разгромить пытавшихся прорваться немцев. Потери 23 гвардейской танковой бригады составили 3 танка Т-34 сгоревшими, 1 — подбитым, также согрела одна СУ-85. Среди погибших был командир 2-го танкового батальона гвардии майор Погодин, командир бригады полковник Ершов получил ранение.
По всей видимости, именно этот бой и был взят Симоновым за основу описания прорыва немцев из Могилева. Для усиления литературного эффекта автор перенёс его с шоссе Могилёв — Минск на Могилёв — Бобруйск, которое в реальности оборонял в 41-м полк прототипа Серпилина — полковника Кутепова. На самом деле, в 1944 году в документах окружавшей с этого направления город 50-й армии попыток серьёзных прорывов не отмечено.
С юга тем временем город обходили приданные стрелковым дивизиям сапёрные полки, на рассвете 27 июня перерезавшие шоссе Могилёв — Гомель. Город, имевший достаточно большое число каменных домов, брали специально созданные в полках штурмовые группы при поддержке артиллерии и бронетехники. К 18.00 остатки гарнизона сдались во главе с командиром 12-й пд генерал-лейтенантом Балмером со штабом дивизии и комендантом города генерал-майором Эрдмансдорфом.
В 22:00 28 июня в Москве в честь освобождения Могилёва был дан салют — 20 залпов из 224 орудий.
Оценили 17 человек
18 кармы