Соблюдали ли люди посты в царской России?

Постился ли православный народ в России времен Николая II? Это вопрос мне не раз задавали при обсуждении предшествующих постов о реальном уровне религиозности в позднеимперской России (см. серию "Без духовных скреп" 1, 2, 3).

На удачу, на этот вопрос мы имеем довольно точный ответ, во всяком случае для Москвы. Во время Первой мировой войны, когда стало понятно, что цены растут, а товары становятся дефицитными, была образована Комиссия по борьбе с дороговизной. Дороговизну комиссия побороть не смогла, но зато смогла привлечь к своей работе толковых экономистов и статистиков, которые собрали и обработали великое множество интересных данных.

Среди прочего, комиссия собрала данные по потреблению мяса в раскладке по неделям, за несколько лет. Делалось это для того, чтобы при дальнейшем планировании (предполагался переход на госрегулирование поставок продовольствия в город) учитывать традиционные колебания потребления, связанные с сезонностью и православными постами. Выводы комиссии были сведены в толковый график, с которого начинается данный пост.

На первый взгляд мы видим большие годовые колебания сезонного потребления мяса, минимальный и максимальный уровни потребления различаются в 3.2–3.3 раза. Если смотреть невнимательно, то можно подумать, что в пост потребление мяса падало на две трети. При внимательном анализе мы заметим, что дело обстояло не так.

Давайте примем следующую рабочую гипотезу:
— все москвичи потребляют одинаковое количество мяса (это заведомо неверно, но у нас нет данных для построения более сложной модели);
— непостящиеся потребляют мясо весь год равномерно, а постящиеся не едят мясо в пост, но зато в мясоед едят его интенсивней, чем непостящиеся.

При такой модели мы замечаем, что среднее потребление в 6000 голов в неделю падает в Великий пост (годовой минимум) до 3000 голов в неделю, то есть ровно 50% населения Москвы не постится никогда. Кто такие были эти 50% постящихся и 50% непостящихся? 

Все нарративные источники связывают обычай поститься с деревенской культурой и, отчасти, с небольшим слоем старозаветного, необразованного (но при этом прилично устроенного) городского населения — с зажиточными мещанами и купцами традиционного типа.

Перепись 1897 обнаружила, что из 1037 тыс. жителей Москвы 530 тыс. (51%) родились не в Москве. К 1912 году численность населения Москвы выросла до 1612 тыс. жителей, при этом процент родившихся не в Москве возрос до 57–58%. Естественный прирост населения города был относительно невелик — 1–1.1% в год при 1.7–1.9% по стране в среднем — и потребность города в новых рабочих руках не обеспечивалась местными уроженцами. Следовательно, гипотеза, что постятся понаехавшие и небольшая часть дремучих коренных москвичей, а не постится основная масса коренных москвичей и продвинутые понаехавшие, выглядит правдоподобно.

Но на графике видны и более сложные явления. Во–первых, в Великий пост потребление мяса падает до 3000 голов в неделю, а в четыре других, более коротких поста — всего лишь до 4500 голов в неделю. Во–вторых, совершенно не в каждый мясоед православные едят мясо одинаковым темпом. Всё, что они недели в Великий пост, они съедают не сразу же после Пасхи, а в следующий мясоед, между Успенским и Филипповым постами: после Пасхи потребление мяса не превышает 6000 голов в неделю, а к осени подскакивает до 10000. И в тот, и в этот периоды православным можно есть мясо в равной мере, так что перед нами нерелигиозная традиция питания.

Нетрудно догадаться, что обычай голодать весной, умеренно питаться летом и объедаться осенью является просто крестьянской традицией, переехавшей в город вместе с его новыми обитателями. Весной крестьянин голодает, потому что у него заканчивается еда, летом питается нормально, потому что летом много работы, и без нормального питания ее не сделать, а осенью обжирается, потому что период после урожая — единственное время, когда у него есть свободные деньги и запасы, можно порадоваться и пожить в свое удовольствие. Пик зачатий у крестьян тоже приходится на осень. В городе это обычай не имеет смысла — доходы у рабочего одинаковые круглый год — но отказаться от привычек, въевшихся в кровь с младенчества, очень и очень сложно. У тех, кто соблюдает эту традицию, весенний период голодания и экономии прицепляется к Великому посту (и они сами искренне верят, что постятся по религиозным соображениям), но вот четыре других поста как–то забываются.

Теперь наша гипотеза приобретает следующий вид:
— 25% населения Москвы это недавние крестьяне, которые соблюдают все посты, но всё мясо, несъеденное в посты, съедают с середины августа по середину ноября, в мясоед между Успенским и Филипповым постами;
— 25% населения Москвы это также недавние крестьяне, но не столь религиозные; четыре малых поста они не соблюдают, но зато сохранили обычай весной не есть мясо, летом есть умеренно, отъедаться с конца августа по ноябрь; в рамках соблюдения этого обычая они привязывают весенний период малоедения к Великому посту;
— 50% населения Москвы это местные уроженцы всех сословий и уровней благосостояния, а также неместные уроженцы образованного класса; они не соблюдают посты, а мясо потребляют на городской манер, то есть равномерно в течение всего года.

Если пересказать этот длинный вывод в одной фразе, то не постились практически все люди, родившиеся горожанами и потерявшие связь с деревенской культурой.

Впрочем, нам не нужно забывать, что уровень потребления мяса у людей разной степени зажиточности различался. Разница между чернорабочим и интеллигентным служащим была практически двукратной, так что, возможно, настоящее отношение постящихся–пседопостящихся–непостящихся было 30–30–40%.

Источник