Разгром центра «Земли и воли» и восстановление его А.Д. Михайловым./RP/

В публикуемой статье Ю.А. Пелевина отображена организационная и конспиративная практика землевольцев. В ней также выявлена руководящая роль Александра Дмитриевича Михайлова в «Земле и воле» на последнем этапе революционной деятельности этого сообщества.

В статье впервые раскрывается роль в народническом подполье Василия Давыдовича Березневского, помощника письмоводителя в полицейском участке. Более полутора лет он передавал в центр «Земли и воли» сведения из секретных полицейских приказов, циркуляров и справок. В.Д. Березневский являлся предшественником знаменитого агента «Народной воли» Н.В. Клеточникова.

Пелевин Ю.А. Разгром полицией центра «Земли и воли» и восстановление его А.Д. Михайловым

Осенью 1878 г. полиция напала на след революционной народнической организации «Земля и воля». Повальные аресты и разгром центрального кружка значительно осложнили деятельность революционеров. Остались невыясненными причины, значение и последствия провала землевольческого центра в 1878 г. Настоящая статья является попыткой восполнить этот пробел[1]. Нам удалось выявить в архивах Москвы и Петербурга ряд неисследованных документов, которые помогли во многом по-новому осмыслить это событие.

Толчком к аресту членов основного кружка послужили анонимные доносы Александру II на двух революционеров, близко стоявших к «Земле и воле», — М. А. Коленкину и А. Н. Малиновскую. Нам известно 9 таких доносов, 8 из них отложились в Секретарском архиве III отделения[2], а один — в третьей экспедиции III отделения[3]. Н. С. Тютчев указывал, что их шесть[4], Е. Таратута — семь[5]. Кто был автором доносов, не выяснено.

В архиве литературы и искусства хранятся воспоминания землевольца Л. Ф. Бердникова, арестованного в те дни. Он дал такое объяснение происхождению анонимок: «Сестра А. Н. Малиновской, студентка-медичка, большая болтунья, болтала какой-то тетке об этих [землевольческих — Ю. П.] собраниях, а у этой тетки был муж, чиновник, большой враг социалистов, вот этот-то дядя-чинуша и написал донос прямо царю»[6]. Утверждение Л. Ф. Бердникова не лишено достоверности. В последнем доносе, написанном, кстати сказать, чиновничьим слогом и почерком, аноним приоткрывает источник своей осведомленности: «До сего времени молчали потому, что та старушка, которая пользуется полным доверием от Веры Малиновской [сестры А. Н. Малиновской — Ю. П.] и через которую все узнается, находила по своим соображениям необходимым реже бывать у Веры Малиновской в отстранение всяких подозрений»[7].

Нам неизвестно имя доносчика, но с большой долей уверенности можно утверждать, что сведения о подпольной организации «Земля и воля» просачивались в III отделение именно через В. Н. Малиновскую. Тем более есть свидетельства о том, что она знала многих революционеров и была в курсе их дел. Известный участник движения революционных народников А. В. Прибылев, редактор книги Н. С. Тютчева, используя, по всей видимости, устные воспоминания самой Веры Малиновской, в при-[С. 105]мечаниях писал: «В. Н. Малиновская, старшая сестра Александры Николаевны <...> сама не принимала участия в работе землевольцев, но, благодаря сестре, с большинством из них встречалась, хорошо знала их, знала также и о их работе <...> Жила В. Н. [Малиновская] у тетки, старой ханжи, которая брала с нее за угол 3 рубля в месяц... Тетка к Александре Ник[олаевне] относилась чуть ли не враждебно. В. Н. [Малиновская], по ее словам, не раз высказывала сестре неудовольствие, зачем ее, человека непричастного к работе, посвящают во все дела организации, все обсуждают в ее присутствии и проч.»[8].

Полиция установила наблюдение за квартирой А. Н. Малиновской и М. А. Коленкиной. Одному из учредителей и руководителей «Земли и воли» Александру Дмитриевичу Михайлову удалось выявить полицейскую слежку, и он запретил землевольцам там собираться. Но это не предотвратило арестов. Полиция выследила конспиративную квартиру Л. Ф. Бердинкова, на которой жили А. Д. Михайлов и А. И. Зунделевич. А. Н. Малиновская и М. А. Коленкина, придя на собрание в эту квартиру[9], привели за собой шпионов, спокойно усевшихся у парадного крыльца[10].

Аресты начались в ночь на 12 октября 1878 г. А. Д. Михайлов остался на свободе только потому, что уехал с прокламациями в землю Войска Донского для возбуждения волнений среди казаков.

Первыми были схвачены М. А. Коленкина и А. Н. Малиновская, оказавшие вооруженное сопротивление[11]. В ту же ночь на своей квартире, видимо, также выслеженной полицией, была арестована «именующая себя вдовою губернского секретаря Ольгою Владимировною Витаньевой[12]. Позднее следствию удалось установить, что это была Мария Филипповна Ковалик[13], сестра известного землевольца, активного участника революционного движения Сергея Ковалика. На третьей квартире был взят Л. Ф. Бердников (живший под фамилией В. П. Соболева)[14]. По официальному отчету III отделения, у него были найдены «брошюровальный станок, а также инструменты, необходимые для брошюрования. Кроме того, найдены обрезки известных обложек с брошюр, издаваемых так называемой „Русской вольною типографией“, значительное число означенных брошюр последних выпусков, кипа типографской бумаги и жестянки типографской краски»[15].

На квартире Л. Ф. Бердникова в оставленную засаду попались на следующее утро учредитель «Земли и воли», член основного кружка Адриан Михайлов и Леонид Буланов. О том, как они были арестованы, рассказал Адриан Михайлов в автобиографии: «12 утром я узнал, что ночью после вооруженного сопротивления арестованы Александра Малиновская и Коленкина. Немедленно отправился предупредить других. [С. 106] Ближайшим по месту жительства был Леонид Буланов. К нему я и явился. Распределились мы с ним, кто из нас должен идти. Среди других он должен был известить Оболешева. Адрес и фамилия, под которой жил последний („Сабуров“), Леониду, не члену организации, известен не был, адрес и фамилию я сказал ему. Он не сразу запомнил, и то, и другое было записано на бумажку. Не помню, кто из нас записал — боюсь, что я (на суде я настаивал на своем авторстве). Эта бумажка сыграла роковую роль в дальнейших арестах. Из квартиры Леонида мы по плану должны были разойтись в противоположные стороны: у меня первым был Бердников, у Леонида — Сабуров-Оболешев. <...> При моем приходе к Леониду я застал его читающим статью Н. К. Михайловского „Дюринг и Ренан“ в только что вышедшей книжке «Отечественных записок». Я успел уже прочесть эту статью. И, спускаясь по лестнице, мы стали обмениваться мнениями. Да так увлеклись этим, что Леонид оказался идущим вместе со мной. Машинально, не прекращая разговора, дошли до квартиры Бердникова. Не взглянули на окно, где уже отсутствовал знак безопасности, — направились прямо к двери квартиры Бердникова. Прекратили спор только тогда, когда у двери перед нами вырос дворник с вопросом: „Вам кого?“ Нахлынула орава „штатских“, дворников и нас повели в „часть“». Далее А. Ф. Михайлов справедливо добавляет: «Бердников во время обыска успел незаметно убрать с окна сигнал безопасности. И не будь „Дюринга и Ренана“ и бумажки с адресом, дело на этот раз ограничилось бы только арестом Малиновской, Коленкиной и Бердникова»[16].

Л. Буланов в полицейском участке пытался незаметно выкинуть записку с адресом, однако она была замечена и привлечена к дознанию[17]. В ту же ночь с 12 на 13 октября А. Д. Оболешев был арестован[18], на его квартире была захвачена «небесная канцелярия» «Земли и воли» — подпольная мастерская по изготовлению фальшивых документов[19]. А. Д. Оболешев держался на следствии мужественно и бескомпромиссно. Арестованный под фамилией Сабурова, он отказался даже назвать свое настоящее имя и судился под фальшивым[20]. Но это не могло изменить трагического положения организации, аресты продолжались.

На следующий день в разное время на квартиру А. Д. Оболешева пришли Ольга Натансон — один из руководителей основного кружка, студент-болгарин П. Кардовский и Качурин. Все они попали в полицейскую засаду. Двумя днями позже там же была арестована С. Н. Лаврова[21]. Чуть позднее по адресу, найденному у А. Д. Оболешева, в Москве был произведен обыск у Е. П. Александровой, на квартире которой задер-[С. 107]жали В. Арцибушева[22].

19 ноября 1878 г. на Николаевском вокзале полиция арестовала Л. Г. Левенталя, который заведовал транспортировкой нелегальной землевольческой литературы из Петербурга в Москву. У него был отобран чемодан, в котором, по его воспоминаниям, было десятка два экземпляров землевольческих изданий, свежих, еще пахнувших типографской краской, и, как он сам пишет, «72 архинелегальных брошюры, каковы „Хитрая механика“, „Сказка о 4 братьях“, „Заживо погребенные“, „Смерть за смерть“... Кроме того, что было всего хуже, в чемодане было в особом конверте 13 писем и записочек от петербургских революционеров к московским, да в карманах было несколько бумажек, компрометировавших главным образом меня самого»[23].

Ha этом погромные аресты не закончились. Новым толчком послужило предательство полицейского писаря А. И. Жданова, завербованного А. Д. Михайловым в конце зимы 1877 г. А. И. Жданов предоставлял землевольцам за деньги некоторые полицейские документы. Причиной его поимки послужили следующие обстоятельства. В начале октября 1878 г. В. Ф. Трощанский, которому было поручено ведение сношений с этим писарем, взял на время у писаря циркуляр министра внутренних дел[24]. Это было крайне неосторожно, Александр Михайлов категорически запрещал подобную неконспиративную практику. В середине месяца пропажа обнаружилась[25]. А. И. Жданов пытался скрыться, но его задержали, на допросах он испугался и дал «откровенные показания»[26]. Он сразу же выдал В. Д. Березневского, которого арестовали 3 ноября 1878 г.[27] Это оказалось большой потерей для «Земли и воли».

Дело в том, что Василий Давыдович Березневский был предшественником знаменитого агента «Народной воли» Н. В. Клеточникова. В начале 1877 г. с В. Д. Березневским познакомился А. Д. Михайлов, который убедил его помогать революционерам. В. Д. Березневский в конце 1860-х годов учился в Медико-Хирургической академии, но был выслан под надзор полиции на родину, в Динабург. К моменту знакомства с Александром Михайловым он служил по вольному найму переписчиком служебных документов сначала в Управлении Санкт-петербургской полиции[28], а последнее время перед арестом состоял помощником письмоводителя во 2-м полицейском участке Нарвской части[29]. Более полутора лет В. Б. Березневский передавал в центр «Земли и воли» сведения из секретных полицейских приказов, циркуляров и справок. На его квартире А. И. Жданов (им же на свою беду рекомендованный подпольщикам) встречался с А. Д. Михайловым[30], который прочитывал служебные бумаги и тут же возвращал[31].

На следствии В. Д. Березневскону пришлось тяжело. В его комнате «при осмотре <...> оказались записки и выписки (из полицейских до-[С. 107]кументов — Ю. П.), касающиеся разных лиц, неблагонадежных в политическом отношении»[32]. Кроме того, ему вменялся оговор А. И. Жданова[33]. Но на допросах В. Б. Березневский вел себя стойко и никого не выдал[34]. 

Этим он спас себя и других. Жандармы, выявив связь В. Б. Березневского с революционерами, не посчитали достаточными формальные улики для предания его суду. Следует учесть, что это был период либерального заигрывания М. Т. Лорис-Меликова с обществом. Участь тяжело заболевшего В. Д. Березневского решили в административном порядке: 18 июня 1880 г. по высочайшему повелению он был выслан в Западную Сибирь[35]. Поселившись в Кургане Тобольской губернии, В. Д. Березневский работал в кузнице ссыльнопоселенцев, организованной А. Н. Аверкиевым. По свидетельству С. Швецова, этой кузницей «пользовались в разных конспиративных целях»[36]. В 1884 г. после окончания срока ссылки В. Д. Березневский уехал в Казань, где снова привлекался полицией по политическому делу. Позднее он стал толстовцем и поселился на Кавказе в толстовской колонии. Умер около 1915 г. Имя Василия Березневского — мужественного революционера, много сделавшего для «Земли и воли», не упоминается ни в мемуарной литературе, ни в исторических исследованиях.

Предательство А. И. Жданова на этом не закончилось, он выдал еще члена основного кружка В. Ф. Трощанского и навел полицию на след участников покушения на шефа жандармов Н. В. Мезенцева.

Земледельцы тщательно готовили это покушение. Инициатива принадлежала Ольге Натансон. Выслеживал H. В. Мезенцева[37], организовывал покушение А. Д. Михайлов[38]. На деньги Д. А. Лизогуба доктор Орест Веймар купил призового рысака «Варвара». 4 августа 1878 г. С. М. Кравчинский среди бела дня на площади Михайловского дворца заколол Н. В. Мезенцева, вскочил в пролетку, запряженную рысаком, и умчался. Роль кучера в этом предприятии выполнял Адриан Михаилов. В пролетке также сидел А. И. Баранников, отогнавший пистолетным выстрелом подполковника Макарова, который сопровождал Н. В. Мезенцева и пытался схватить С. М. Кравчинского. Дело Мезенцева было организовано так удачно, что полиция, несмотря на все свое усердие, не знала даже, как подступиться к розыску убийц, пока показания А. И. Жданова не сдвинул жандармский сыск с мертвой точки. Произошло это так.

В. Ф. Трощанский, как верно указывала O. К. Буланова-Трубникова, «излишне доверял этому писцу»[39]. Еще зимой 1877—1878 гг. В. Д. Березневский предупреждал В. Ф. Трощанского, что А. И. Жданов может его выдать[40]. Но В. Ф. Трощанский не придал этому значения и безо всякой нужды, в нарушение элементарных принципов конспирации, открыл ему, что рысак, на котором ускакали убийцы Н. В. Мезенцева и которого усилен-[С. 109]но ищет полиция, преспокойно стоит у нее на виду, в манеже, и что на его содержание и теперь платится по 25 руб[лей] в месяц[41]. Больше того, в следственных документах III отделения указывалось, что после 12 октября, когда проводились обыски у Витаньевой и Соболева, В. Ф. Трощанский говорил А. И. Жданову о значении этих полицейских разысканий. Без всякой необходимости он рассказывал весьма ненадежному и постороннему человеку о подпольных делах организации. К тому же поведал А. И. Жданову, что при этих арестах взят кучер и «если полиция предъявит его теперь в манеже, то его признают»[42]. При аресте самого В. Ф. Трощанского у него был найден «счет по содержанию какой-то лошади с 4 августа 1878 г., от принадлежности которого Трощанский упорно отказывался»[43]. Отметим, что у него были также отобраны важные конспиративные письма, давшие следствию и суду дополнительные «изобличающие материалы»[44].

После «признаний» А. И. Жданова полиция моментально нашла «Варвара» в «Русской татерсале»[45] и предъявила Адриана Михайлова хозяевам конюшни, которые с полной достоверностью признали его за кучера[46]. Позднее был арестован врач Орест Веймар по обвинению в содействии покушению на шефа жандармов. Но другим участникам покушения А. И. Баранникову и С. М. Кравчинскому в период разгрома центра «Земли и воли» удалось избежать полицейских сетей.

Нам хотелось бы несколько подробнее остановиться на роли Адриана Михайлова в жандармском расследовании убийства Н. В. Мезенцева. В 1930 г. В. И. Невский опубликовал следственные документы[47], из которых выяснилось, что А. Ф. Михайлов 17 мая 1880 г. после объявления ему смертного приговора по «Процессу 11 землевольцев» в личной беседе с М. Т. Лорис-Меликовым сознался в своем участии в покушении и назвал имена соучастников: А. И. Баранникова и С. М. Кравчинского. Александр II заменил ему смертную казнь 20-летней каторгой. На основании этого В. И. Невский обвинил А. Ф. Михайлова в предательстве. Здесь не все выяснено.

Дело в том, что А. Ф. Михайлов вместе со своими товарищами сам был предан. Их выдал печально известный предатель Григорий Гольденберг. 9 марта 1880 г., т. е. за три месяца до суда над землевольцами, полиция уже знала имена покушавшихся на Н. В. Мезенцева. «В июне 1879 года, — писал Г. Гольденберг в своих показаниях, — будучи в Липецке, Тамбовской губер[нии], на съезде <...> я встретился в числе других с Ипполитом Кашурниковым (подложное имя А. И. Баранникова, которое было известно полиции, — Ю. П.) и из разных общих бесед вывел заключение об его участии в уб[ийстве] Мезенцева... В октябре 1879 г. при встрече с Дейчем в Харькове я узнал, что в убийстве Мезенцева принимал участие и Сергей Кравчинский, кажется, воспитывавшийся в артиллерийском училище. Затем третьим участником этого убийства яв-[С. 109]лялся Адриан Михайлов»[48]. 

Таким образом, А. Ф. Михайлов, как констатировали сами жандармы, лишь только «подтвердил виновность свою в том, что был кучером» в деле Н. В. Мезенцева вместе с С. М. Кравчинским и А. И. Баранниковым[49]. Подтверждение А. Ф. Михайлова ничем не помогло жандармам: «Для розыска убийц в нем нет надобности», — писал в докладной записке от 19 мая 1880 г. начальник третьей экспедиции III отделения Кириллов[50]. Собственно и сам Б. И. Невский не выяснил, «сколько много получили жандармы от показаний Адриана Михайлова». Б. И. Невский настаивал, что «главное значение поступка Михайлова состоит в ужасном факте покаяния революционера перед лицом торжествующего врага»[51]. 

Конечно, это было слабостью со стороны Адриана Михайлова. И он еще раз проявил ее, написав прошение о помиловании и письмо на имя М. Т. Лорис-Меликова[52], но материалы, приведенные Б. И. Невским, недостаточны для обвинения А. Ф. Михайлова в предательстве. Кроме того, мы должны отдать должное человеку, который был одним из основателей «Земли и воли» и составителем второй программы этой организации; человеком, который прожил всю дальнейшую жизнь достойно. Отправленный на каторгу, он участвовал в Карийской трагедии и пытался отравиться в знак протеста против истязания Н. К. Сигиды[53]. В 1906 г., уже давно выйдя на поселение, А. Ф. Михайлов был арестован карательной экспедицией генерала Ранненкампфа и снова отправлен в тюрьму. Умер он в 1929 г.

Анализируя приведенные факты, мы должны признать главной причиной провала центра «Земли и воли» плохую конспирацию, что привело в сущности к уничтожению руководящего кружка организации. По мнению известного историка революционного народничества М. Г. Седова, «этот провал, был тяжелым ударом для всего революционного движения 70-х годов»[54]. «Удар был почти роковой, — вспоминал О. В. Аптекман, — крушение полное. Оставшиеся на свободе члены организации не имели ни денег, паспортов, у них не было даже возможности снестись с провинциальными организациями, так как они не знали их места пребывания. Такая дезорганизация грозила, разумеется, новыми провалами»[55].

О том, какая неразбериха была в то время в С[анкт]-Петербурге, рассказывал Г. В. Плеханов: «Вследствие разгрома, я нашел дела в страшном беспорядке, чему доказательством служит то обстоятельство, что из провинции наши товарищи, не извещенные о петербургском провале, продолжали направлять людей, и в том числе, конечно, нелегальных, на квартиру, уже находившуюся во власти полиции. Я обратился к Кравчинскому и, узнав от него, что никаких мер для [С. 110] предупреждения провинциальных товарищей о провале принято не было, настоял на немедленном исправлении этой оплошности <...> и телеграммой вызвал из Ростова Александра Михайлова»[56].

А. Д. Михайлов приехал из Ростова-на-Дону 31 октября[57] и попал засаду на квартире В. Ф. Трощанского (Малая Дворянской ул., дом № 13, кв. 6). Только благодаря самообладанию, физической силе и выносливости ему удалось вырваться из рук полиции. Этот случай описан был тогда же описан в первом номере «Земли и воли»: «Он уже был задержан и препровождался в участок, когда, воспользовавшись оплошностью стражи, он бросился бежать по направленно Мал[ой] Посадской ул[ицы]. На крик „Держи! Лови!“ один из публики кинулся было останавливать его, но преследуемый выхватил из кармана кастет и „ревнитель“ быстро отскочил в сторону. Повернув за угол, преследуемый увидел довольно многочисленную толпу, которая слышала крики с Дворянской ул[ицы]. Тогда, чтобы сбить ее с толку, он сам принялся кричать: „Лови! Держи! Режут!“ Толпа оторопела, не зная, что ей делать, и он пробежал мимо. Далее, увидев забор огорода, он хотел перескочить через него, но на это у него не хватило сил, и он спустился. Но на его счастье, огород оказался с проходными воротами, и он скрылся»[58].

Приехав в Петербург, А. Д. Михайлов с неиссякаемой энергией принялся за восстановление центра. За кратчайший срок он сделал самое важное для того момента: «...успел при помощи своего редкого ума и осторожности пресечь дальнейшие аресты»[59]. Он менял явки, находил новые конспиративные квартиры, снабжал нелегальных землевольцев надежными паспортами, завел специальное «паспортное бюро», где изготовлялись документы и собирались образцы официальных бланков, печатей и подлинных документов государственных учреждений.

Оставшись в Петербурге фактически единственным деятельным представителем руководства, А. Д. Михайлов немедленно вызвал к себе на помощь из Воронежской губернии P. M. Попова и А. А. Квятковского, которые под видом офеней занимались пропагандой среди крестьян.

Тогда же Михайлов стал расширять связи с интеллигентным обществом, находя все новые источники денежной помощи, которая была так нужна для восстановления организации.

Вместе с этим А. Д. Михайлов стремился не только восстановить разрушенную полицией организацию «Земли и воли», но и максимально расширить ее. Ему удалось наладить издание газеты «Земля и воля». Адрес квартиры, где печаталась газета, знали только несколько самых доверенных лиц, а «все сношения типографии с внешним миром, — как впоследствии свидетельствовал хозяин типографской квартиры Н.К. Бух, — велись через Александра Михайлова»[60]. 

Активное участие А. Д. Михайлов принял и в редакционной работе газеты. «Не будучи никогда литератором ни по случаю, ни по призванию, он не пропускал ни одного собрания редакции издававшейся тогда „Земли и воли“: он не мог быть спокоен, пока не знал состава приготовляемого номера и содержания каждой его статьи, — пишет Г. В. Плеханов. — Редакция до такой степени привыкла к присутствию Михайлова на ее собраниях, что часто отсрочивала их, если он был чем-нибудь занят. „Я очень люблю читать Михайлову свои статьи, — говорил мне один из членов редакции [Это был Л. Тихомиров — прим. Г.П. к изданию 1905 г.], — замечания его так удачны, так метки, что с ними почти всегда приходится согласиться, и часто я переменяю весь план статьи, прочитавши ему черновую рукопись». Критические приемы Михайлова не лишены были некоторой своеобразности. Кроме согласия с программой, доказательности и хорошего слога, он очень ценил в статьях краткость изложения. Как только на собраниях редакции приступали к чтению имевшихся в ее распоряжении рукописей, А. Д. [Михайлов] вынимал часы <…> и замечал, во сколько времени может быть прочитана та или другая статья. 

„Не торопитесь, потише, — останавливал он читающего, — публика читает, обыкновенно, медленнее... 25 минут, несколько длинно... Вы бы как-нибудь покороче; а кроме того, я хотел вам заметить“... Следовали замечания по существу дела.

Выход каждого № «Земли и Воли» ознаменовывался некоторым торжеством на квартире Михайлова. Тогда бывало „разрешение вина и елея“. В маленькой комнатке наш „Катон-цензор“, как называли мы его тогда, приготовлял скромное угощение. Часов в девять вечера появлялись виновники торжества — члены редакции „Земли и воли“, — и начиналось „празднество“. Михайлов откупоривал бутылку коньяку, наливал из нее каждому по рюмке и тотчас же запирал в шкап. Затем выступали на сцену какая-то „рыбка“ и чай со сладким печеньем. Спустивши стору и установивши „знак“ для кого-нибудь из запоздавших, Михайлов оживленно и весело беседовал с гостями, отдыхая от тревог и волнений истекшего месяца. Эти собрания были едва ли не единственным развлечением А. Д. [Михайлова]»[61].

В период восстановления землевольческого центра А. Д. Михайлов свел знакомство с Николаем Васильевичем Клеточниковым. «На вид незначительное явление оказалось, — говоря словами А. П. Прибылевой-Корбы, — одним из важнейших событий истории революционного движения конца 70-х годов»[62]. 

А. Д. Михайлову удалось внедрить нового знакомца в III отделение как своего осведомителя. Назначенный в агентурную часть 3-й экспедиции чиновником для письма, Н. В. Клеточников снабжал революционеров ценнейшими сведениями о деятельности жандармов: о готовящихся обысках и арестах, о намечавшихся сыскных операциях и о завербованных шпионах. Н. К. Клеточников стал подлинным «ангелом-хранителем» землевольцев, а позднее народовольцев[63]. По мнению Льва Тихомирова, именно Александр Михайлов и Николай Клеточников являлись теми «двумя людьми, единственно угрожавших серьезно потрясти правительство»[64].

К концу 1878 г. благодаря усилиям А. Д. Михайлова землевольческий центр был полностью восстановлен и даже расширен. «Неутомимая [С. 111] деятельность А. Д. Михайлова за этот период времени, — утверждал Г. В. Плеханов, — составляет одну из главных заслуг его перед русским революционным движением»[65].

С восстановлением и даже расширением деятельности столичного кружка авторитет А. Д. Михайлова неизмеримо возрос, все нити организации фактически сосредоточились в его руках. Л. А. Тихомиров верно подметил, что к концу 1878 г. А. Д. Михайлов «уже стал первым человеком в кружке»[66]. Кроме того, октябрьские аресты подтолкнули Михайлова на переход к политической борьбе посредством террора. Как вспоминал Г. В. Плеханов, «он под впечатлением петербургского провала сильно изменил свои тактические взгляды: прежде он безусловно стоял за агитацию в народе, а теперь стал доказывать, что у нас нет сил и что нам нужно сосредоточиться на терроре»[67]. К Александру Михайлову, «прежде одному из самых ярых сторонников деятельности среди народа, — отмечает Лев Дейч, — один за другим стали присоединяться поборники террора»[68]. Новый центр не был так ортодоксально привержен программе «Земли и воли», как прежний. М. Ф. Фроленко позднее вспоминал, что А. Д. Михайлов с уцелевшими землевольцами «сгруппировали вокруг себя много новых лиц. В это время в Питер понаехали бежавшие из административной ссылки, некоторые из них тоже пристали сюда. В Питере, благодаря всему этому, сразу получился новый состав и состав довольно значительный, но из лиц, мало проникнутых программой „Земли и воли“. Все это был народ, более способный к деятельности городской, все они больше склонялись к тому, чтобы на правительственные репрессии отвечать действиями боевыми»[69].

Октябрьские события явились рубежом, после которого «Земля и воля» явно вступила в идейный кризис, обостривший разногласия землевольцев по поводу ближайших целей и форм революционной борьбы.

Пелевин Ю.А. Разгром полицией центра «Земли и воли» и восстановление его А.Д. Михайловым // Из истории культуры и общественной мысли народов СССР. Сборник научных статей. — М.: Изд-во Московского университета, 1984. С. 104—112.

[1] См.: Ткаченко П.С. Революционная организация «Земля и воля» (1876—1879). — М., 1961.

[2] ГАРФ (Государственный архив Российской федерации). Ф. 109 (фонд Департамента полиции). Оп. 1. Д. 849. Лл. 2—17.

[3] Там же. 3 эксп. 1878 г. Д. 442. Ч. 1. Лл. 47—47 об.

[4] Тютчев Н.С. Разгром «Земли и воли» в 1878 г. (Дело Мезенцева) // Тютчев Н.С. Революционное движение 1870—80 гг. Статьи по архивным материалам / Редакция А.В. Прибылева. — М., 1925. С. 61.

[5] Таратута Е.С. С.М. Степняк-Кравчинский — революционер и писатель. — М., 1973. С. 187.

[6] РГАЛИ (Российский государственный архив литературы и искусства). Ф. 1744 (Кружок народовольцев). Оп. 1. Д. 3. Л. 4.

[7] ГАРФ. Ф. 109. Оп. 1. Д. 849. Л. 12.

[8] Тютчев Н.С. Революционное движение 1870—80 гг. С. 181.

[9] Д.Ф. Бердников ошибочно относит это собрание к 12 октября 1878 г.

[10] РГАЛИ. Ф. 1744. Оп. 1. Д. 3. Лл. 2 об. — 3.

[11] ГАРФ. Ф. 109. 3 эксп. 1878 г. Д. 442. Ч. 1. Л. 7 об.

[12] Там же. Ч. 4. Л. 13.

[13] Там же. Ф. 102. 5 д-во. 1883 г. Д. 4782. Л. 38.

[14] РГАЛИ. Ф. 1744. Оп. 1. Д. З. Л. 2 об.

[15] ГАРФ. Ф. 109. З эксп. 1878 г. Д. 442. Л. 13.

[16] Михайлов А.Ф. Автобиография // Энциклопедический словарь... Гранат. Т. 40. Стб. 265—276.

[17] РНБ ОР (Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург. Отдел рукописей). Ф. 1000 (Собрание отдельных поступлений). Оп.2. Д.1098. Л. 3 об. — 4.

[18] РГВИА (Российский государственный военно-исторический архив). Ф. 1351 (ф. СПб. военно-окружного суда). Оп.1. Д. 4170. Л. 46 об.

[19] Там же. Л. 4176. Л. 1 — 1 об.

[20] См. об А.Д. Оболешеве: Буланова-Трубникова О. Тайна Трубецкого бастиона. Трагическая история заключенного // Суд идет! — 1929. № 4. Стб. 219—224.

[21] РГВИА. Ф. 1351. Оп. 1. Д. 4176а. Л. 53.

[22] ГАРФ. Ф. 109. 3 эксп. 1878 г. Д. 442. Ч. 4. Л. 19 об.

[23] Отрывок из воспоминаний Л.Г. Левенталя // Каторга и ссылка. 1925. № 3. С. 103.

[24] РГВИА. Ф. 1351. Оп. 1. Д. 4176. Л. 69 — 69 об.

[25] РНБ ОР. ф. 1000. Оп. 2. Д. 1098. Л. 7.

[26] ГАРФ. Ф. 109. 3 эксп. 1878 г. Д. 442. Ч. I. Л. 188 об.

[27] Там же. Л. 1.

[28] Там же. Л. 191 об.

[29] РГВИА. Ф. 1351. Оп. 1. Д. 4176. Л. 62 об.

[30] ГАРФ. Ф.109. 3 эксп. 1878 г. Д. 442. Ч. 1. Л. 189 об.

[31] РГВИА. Ф. 1351. Оп.2. Д. 4176. Л. 76 об.

[32] Там же. Л. 46.

[33] Там же. Л. 67 — 67 об.

[34] ГАРФ. Ф. 109. 3 эксп. Д. 432. Ч. 1. Л. 192 — 192 об.

[35] Там же. Л. 9 об.

[36] Швецов С. Культурное значение политической ссылки в Западной Сибири // Каторга и ссылка. 1929. № 10. С. 109.

[37] Тихомиров Л. Воспоминания / Пред. В.И. Невского. Вступ. статья В.Н. Фигнер. — М.; Л., 1927. С. 119.

[38] Фигнер В.Н. Александр Дмитриевич Михайлов. Полн. собр. Соч. в 7 т. Т. 5. — М., 1932. С. 239; Бурцев В. Процесс 20-ти // Былое. Вып. I (1900—1902). Р-на/Д., 1906. С. 75.

[39] АДП (Архив Дома Плеханова) Ф. 110 (фонд O.K. Булановой-Трубниковой).

[40] РГВИА. Ф. 1351. Оп. 1. Д. 4176. Л. 69.

[41] Там же. Л. 71.

[42] ГАРФ. Ф. 109. 3 эксп. 1878 г. Д. 442. Ч. 4. Л. 18 об.

[43] ЦГИА СПб (Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга). Ф. 2073 (Канцелярия временного СПб. генерал-губернатора). Оп. 2. Д. 50. Л. 41.

[44] РГВИА. Ф. 1351. Оп.1. Д. 4176а. Л. 94—99.

[45] Там же. Л. 25.

[46] Михайлов А.Ф. Автобиография. Стб. 276—277.

[47] К процессу Адриана Михайлова, Веймара и др. / Предисл. В. Невского // Красный архив. 1930. № 2. С. 149—176.

[48] РГВИА. Ф. 1351. Оп. 1. Д. 4322. Л. 5 — 5 об.

[49] Красный архив. 1930. № 2. С. 158.

[50] Там же. С. 151.

[51] Там же. С. 50.

[52] Адриан Михайлов и гр. М.Т. Лорис-Меликов // Красный архив. 1932. № 4. С. 127—138.

[53] Кон Ф.Я. Адриан Михайлов и Карийская трагедия // Каторга и ссылка. 1929. № 11. С. 103—107.

[54] Седов М.Г. Героический период революционного народничества. — М., 1966. С. 140.

[55] Аптекман О.В. Общество «Земля и воля» 70-х годов. — Пг., 1924. С. 329.

[56] Плеханов Г.В. О былом и небылицах. Соч., т. XXIV. — М.; Л., 1927. С. 303—304.

[57] Календарь «Народной воли» на 1883 г. — Женева, 1883. Разные известия.

[58] «Земля и воля». Разные известия. 1878. № 1. 25 октября // Революционная журналистика 70-х годов. — Paris., 1905. С. 168.

[59] Кантор P.M. К истории революционного движения 1870—1880-х годов // Каторга и ссылка. 1926. № 3. С. 119.

[60] РГАЛИ. Ф. 1744. Оп. 1. Д. 9. Л. 203.

[61] Плеханов Г.В. Воспоминания об Александре Михайлове. Соч. Т. 1. — М., 1925. С. 165—166.

[62] Прибылева-Корба А.П. «Народная воля». Воспоминания о 1870—1880-х гг. — М., 1926. С. 71.

[63] Хейфец М. Секретарь тайной полиции. Повесть. — М., 1960; Троицкий Н.А. Подвиг Николая Клеточникова // Прометей. Т. 9. — М., 1972.

[64] Тихомиров Л. Воспоминания. С. 366.

[65] Плеханов Г.В. Воспоминания об Александре Михайлове. С. 164.

[66] Тихомиров Л.А. Воспоминания. С. 93.

[67] Плеханов Г.Б. О былом и небылицах. С. 304.

[68] Дейч Л. Из отношений Г.В. Плеханова к народовольцам // Каторга и ссылка. 1923. № 7. С. 10.

[69] Фроленко М.Ф. Комментарии к статье Н.А. Морозова. Возникновение «Народной воли». Фроленко М.Ф. Соч. Т. 2. — М., 1932. С. 43.