Каннибалы с кладбищенской сопки

Из жизни одной береговой базы

(слабонервным, беременным и кормящим женщинам не читать)

Кому пришла в голову идея устроить подсобное хозяйство береговой базы на сопке, где находилось старое морское кладбище, история умалчивает. Давно это было… Но всякий раз, когда начальнику политотдела (начпо) эскадры капитану 1 ранга Сергееву говорили, что негоже держать свинарник на старых могилах русских моряков, тот отмахивался:

- Да не до этого сейчас! Тут ленинский зачет на носу…

Ну, вот и доотмахивался на свою думную голову! Когда он узнал, что произошло на кладбищенской сопке, остатки его волос, обрамлявших просторную лысину, враз поседели…

В тот самый обычный день дежурный по береговой базе обзванивал свои объекты, дабы составить суточный отчет. Позвонил он и в подсобное хозяйство…

Душою подсобного хозяйства был свинарник или «объект спецназ». Специальное назначение его состояло в том, чтобы к возвращению очередной подводной лодки из всегда долгого и опасного плавания командиру вручали традиционного жареного поросенка. Так повелось со времен войны – за каждый утопленный корабль по поросенку, за каждый условно утопленный американский авианосец или атомарину – поросенок!

Не все поросята попадали на торжественную встречу. Часть стада уходила в жареном виде в штаб эскадры и в политотдел для украшения банкетных столов или для ублажения строгих московских комиссий.

Душой свинарника был мичман Волков. Несмотря на страшную фамилию, поросята его очень любили, потому что он был редким добряком да к тому же еще и зоотехником по гражданской жизни. Когда Волков появлялся в свинарнике все хряки, кабаны и свиноматки встречали его хоровым хрюканьем, а поросята визжали от восторга. На срочной службе из него, дипломированного зоотехника, сделали почему-то штурманского электрика. Но кадрам виднее кого из кого делать. Во всяком случае, за гирокомпасами матрос Волков ухаживал так же заботливо, как и за свиноматками, а потом и вовсе остался на сверхсрочную. Одолев три годичных «автономки», заработав эмфизему легких и медаль «За боевые заслуги», мичман Волков списался на береговую базу, где и с большим успехом возглавил подсобное хозяйство. Тамбовский мужичок Волков наладил производство колбасы да такой, что не отличишь от знаменитой белорусской «пальцемпханой» домашней колбаски! Эта колбаса, а также шейка, рулеты, корейка и прочие деликатесы, которые мичман выделывал в условиях офицерского камбуза, не раз повышали итоговую оценку эскадре после того, как члены строгих комиссий близко-близко знакомились с продукцией подсобного хозяйства. Политотдел во главе с начпо Сергеевым высоко ценил деятельность мичмана Волкова и ко дню ВМФ всегда вручал ему льготные подписки на полные собрания сочинений Герцена или там Бебеля. А еще капитан 1 ранга Сергеев лично пообещал ему улучшить жилищные условия (переселить из коммуналки в деревянном «крысятнике» в отдельную квартиру) сразу, как только спадет напряженность международного положения и американцы выведут свои войска из незаконно захваченной базы в Гуантанаме. Теперь мичман Волков внимательно следил за международной политикой и происками американского империализма. Одна беда у него была: производство высококачественных закусок провоцировало употребление их по главному назначению. А с «шилом» (спиртом) в ССН проблем не было. Все помощники командиров кораблей шли в гости к Волкову не с пустыми руками, и возвращались тоже не порожняком. Супруга Волкова, любезная Клавдия Захаровна, не раз обещала его отправить в дурдом за тесную дружбу с «зеленым змием».

Но все это присказка. А сказка началась с того, что дежурный по бербазе позвонил в подсобное хозяйство, чтобы выяснить обстановку. Полевой телефон, который был проведен на кладбищенскую сопку, работал с сильными помехами, шедшими от локатора ПВО.

- Волков? Как у вас там?

- Да все нормально. Вот только поросенка током убило.

- Кого убило?

- Поросенка.

- Плохо слышно. Давай по буквам!

- «Покой», «Он», «Рцы», снова «Он», «Слово», «Есть», «Наш», «Како»…

- Понял! Поросенко. Имя как?

- Петрухой кликали.

- Значит, Петр… Отчество?

- Да, безотцовщина тут сплошная…

- Какого года службы?

- Да года еще не было.

- Комсомолец?

- Куда ему! – Развеселил мичмана странный вопрос. – Рылом не вышел.

- Откуда призван?

- Не понял?

- Родом откуда?

- Да здешний он.

- Родители знают?

- Мать его тут бегает. Визжит…

- Что с ним случилось7

- По загородку лез да носом фазу задел.

-Вазу?

- Фазу! Там провод от лампы-переноски шел. Был запитан. А он его носом задел.

- Носом?

- Так точно!

- Что у него за нос такой?

- Ну, уж каким мать-природа наградила, такой и нос. Доклад закончен!

- Есть. Принято!

Через полчаса дежурному по бербазе позвонил дежурный по штабу тыла Северного флота.

- Как обстановка?

- В целом все нормально. Только на подсобном хозяйстве матроса Поросенко током убило.

- Данные на матроса?

- Поросенко Петр – отчество уточняется – призывался из Полярного осенью прошлого года. Не комсомолец. Родители оповещены.

И дальше понеслось по инстанциям! Дошло до члена военного совета; начальник политуправления адмирал, непримиримый борец с расхлябанностью и разгильдяйством, немедленно позвонил капитану 1 ранга Сергееву:

- Что у вас там происходит?

- Готовимся к ленинскому зачету, товарищ адмирал!

- У вас там людей на каждом шагу током убивает, а вы детородными органами груши околачивате! Почему я должен узнавать все в последнюю очередь? Почему не доложили о гибели матроса? Этого, как его – Поросенко?!

И хотя обескураженный Сергеев сам впервые услышал об этом ЧП, но бодро и уверенно ответил в трубку:

- Разбираемся, товарищ адмирал! Уже комиссию создали. Доложу по первым же результатам работы!

Ошарашенный грозным звонком начальника Сергеев сам сел за руль служебной «Волги» и помчался на кладбищенскую сопку. Бдительные свинари сразу же засекли черный лимузин, и встречать начпо выскочил мичман Волков, подавляя привычное алкогольное опьянение хорошо тренированной волей. Из машины вылез капитан 1 ранга Сергеев, черный, как и сама его машина:

- Поросенко у вас погиб?

- Так точно!

- При каких обстоятельствах?

- Так загон подрывал в хлеву, а там переноска лежала, запитанная. Ну, он задел за провод и даже хрюкнуть не успел.

- Где тело?

- А мы его… съели. Ну, не пропадать же добру? Шашлычок замастырили.

Вот тут-то начпо и поседел. Все было на эскадре, но чтобы такое?!! Такого не было нигде и ни у кого ни на Северном флоте, ни на других флотах. Однако гордится этим Сергеев не собирался.

- Кто ел? – Грозно вопросил он.

- Я и оба матроса: Бикмуртаев и Ахметов. Да мы его не всего съели. Там в холодильнике и голова осталась, и ножки…

От таких подробностей начпо лишился дара речи. В глазах у него помутилось. Он жадно хватал ртом уплывающий воздух. Последняя полуоборванная мысль его была: «Песец – это не только ценный мех…»

Сергеев мягко осел и распростерся на капоте. Свинари бережно перенесли его в салон, Волков прыгнул за руль и погнал «Волгу» прямиком в госпиталь.

При выносе тела из салона начпо пришел в себя, но, увидев склоненное над собой лицо мичмана-каннибала, вскрикнул нечто вроде «чур, меня!» и снова потерял сознание.

Начальник госпиталя полковник медслужбы Цекалло, давний приятель Сергеева и сосед по лестничной площадке, уложил друга в адмиральскую палату и быстро привел в чувство.

Когда он услышал историю о каннибалах с кладбищенской сопки, он с невозмутимостью медика заметил:

- Да, банальная антропофагия, возможно, переходящая в некрофагию…

- Но ты пойми, какой это резонанс вызовет! У нас на носу ленинский зачет. Я адмиральскую «муху» к ноябрьским жду. Теперь все прахом, все накрылось!

- Нда… Вот тебе бабушка и ленинский зачет… Кто еще об этом знает?

- Только я, ты и они трое. Пятеро!

- Надо что-то делать… Значит так, мичмана этого Медведева…

- Волкова!

- Волкова немедленно уволить в запас! По психиатрии. Это я оформлю. Матросов, которые с ним ели – комиссовать по той же статье и отправить на родину.

- А Поросенко?

- За Поросенко я сам съезжу. У меня тут гробы в запасе есть. Сразу в цинк и домой без права вскрытия.

Сергеев всей душой одобрил план приятеля, обнял его, и оба выпили за успех дела армянского коньячку.

В подсобное хозяйство полковник Цекалло приехал на белом госпитальном «рафике». В целях скрытности санитаров с собой не взял и сел за руль сам. Мичман Волков хорошо уже принял на грудь, но все же смог удивиться неожиданному визитеру и его приказу, который полковник отдал резко и брезгливо:

- Все останки уложить в гроб и забить крышку! – начмед открыл заднюю дверь «рафика», где пролетарским кумачом алела казенная домовина.

«Хитер! – Поразился Волков. – Вот ведь придумал, как мясо увозить!»

- Товарищ полковник, может вам еще чего туда положить? – Добросердечно предложил мичман. – А то для такой тары пустовато будет

Цекалло похолодел: «Ну и дела, неужели они еще кого-то замочили? Это ж что такое - у нас под боком целая банда каннибалов орудует, а особый отдел ничего не знает?! Вот это я влип!» - и полковник горько пожалел, что отправился на сопку без оружия. – « Главное, их сейчас не раздражать».

- Спасибо! – Кротко поблагодарил он. – Этого вполне достаточно.

Когда же матрос Ахметов принес нечто круглое, завязанное в старую окровавленную тельняшку, Цекалло закатил глаза и мягко опустился на землю.

- Что за начальство у нас такое слабонервное пошло? – Удивился Волков. Сел за руль «рафика» и отвез начмеда по знакомому маршруту. По пути в госпиталь полковник пришел в себя, но увидев за рулем мичмана-каннибала, тут же снова вернулся обратно. Но главное, было сделано: на задворках госпиталя в слесарной мастерской гроб быстро оцинковали прибереженным запасливым начмедом цинком.

После напряженного трудового дня мичман Волков отправился домой отмечать день работников сельского хозяйства, благо супружница Клавдия Захаровна находилась на ночном дежурстве в детской больнице. Когда посланцы полковник Цекалло – фельдшер и шофер-санитар приехали за мичманом на все том же замечательном «рафике», они увидели что будущий псих-пациент восседает в окружении друзей-мичманов и предается бурному ликованию по случаю праздника работников сельского хозяйства. Фельдшер здраво рассудил, что такая компания своего вожака без боя не выдаст, а силы были неравные, посчитал за благо присесть за стол, тем более, что его уже туда насильно посадили и тоже стал радоваться дню работников ферм и полей. К концу застолья он уже не смог определить, кого из присутствующих ему надо увезти в госпиталь, поэтому увез троих полубездыханных, каждый из которых, по его мнению, мог быть мичманом Волковым. И ведь почти не ошибся: один из них, тот, кого загрузили последним, действительно оказался Волковым, хоть и без документов.

А поутру мичман Волков проснулся в палате с очень прочной дверью и белой решеткой на окне. Первое что ему бросилось в глаза – плакатик на стене:

«Имея сожаление к ближнему твоему, потерявшему самое драгоценнейшее для человека – рассудок, не отказывай подать ему руку благодетельной помощи и страшись не признавать его себе подобным». И.Рюль (1832г).

Кто такой И.Рюль мичман не знал, но сразу понял, что Клавдия Захаровна исполнила, наконец, свою давнюю угрозу – сдала его в психиатричку. На соседней койке лежал мужик с длинными и почему-то накрученными волосами.

- Ты, кто? – Спросил он

- Я Волков.

- А я Зайцев! – Радостно захихикал он и тут же игриво спросил:

– Волков, Волков, а ты меня не съешь?

- Я дураков не ем.

- А умных ешь? – поинтересовался еще чей-то голос.

- Умных ем за милую душу! – Простодушно ответил мичман и скосил глаза. В изголовье его койки, прочно привинченной к полу, стоял полковник Цекалло. Эта незатейливая шутка дорого обошлась Волкову. В анамнезе ему вписали: публично выражал склонность к антропофагии». Но и сосед получил свое. Когда он стал выражать свою склонность к однополой любви, получил в глаз, который засветился воистину голубым фонарем.

Вернувшись на службу, капитан 1 ранга Сергеев деятельно повел расследование. И вскоре его помощник по комсомольской работе лейтенант Шура Пушкин принес нужные сведения:

- Вот есть у нас такой матрос, все данные совпадают. Только он не Поросенко, а Порошенко.

- Да и черт с ним! Писарь ошибся. Петр?

- Точно так - Петр Алексеевич. Матрос-электрик первого года службы. В ВЛКСМ не состоит. Призывался из Харьковской области.

- Кем он числится?

- Стоит на штате в БЧ-5 подводной лодки Б-444. Кстати, она послезавтра возвращается с боевой службы. Надо бы поросенка зажарить…

- Хрен им, а не Красная шапочка! Перебьются. У них человек погиб, а мы должны их в копчик целовать. Вот командира-то обрадуем…

Тут надо пояснить, что все свинари в подсобном хозяйстве были нештатными, все они числились в составе экипажей подводных лодок, но считались временно прикомандированными к береговой базе.

- Вот что, Шура. – В голосе начпо зазвучали отцовские нотки. – Доверяю тебе важное дело. Возьмешь двух бойцов и поедешь в Харьков к нашим шефам, передашь им наши традиционные сувениры. Ну и цинк с грузом 200 заодно прихватишь. Возьмешь у шефов машину и отвезешь в деревню к родителям Порошенко. Только сделай это тихо, без фанатизма. У тебя когда звание-то выходит?

- Через год, Егор Вячеславович!

- К ноябрьским получишь третью звездочку. Действуй!

***

Лейтенант Шура Пушкин отнесся к доверенному делу все-таки с фанатизмом. И на то у него были свои резоны. Приятно было получить досрочно третью звездочку, но еще приятнее было увидеть в Харькове красивую девушку с русой косой Олю Тимошенко. Полгода назад красавица приезжала на эскадру в составе делегации от кондитерской фабрики, которая шефствовала над подводной лодкой «Харьковский комсомолец», и Шура все эти полгода состоял с ней в нежной переписке. И вот надо же какая удача! «Встретимся, кофе попьем с фирменными конфетами» - размечтался лейтенант. Все было великолепно, если бы не надо было гроб тащить. Собственно на гроб поклажа походила меньше всего – цинковый короб метр на два. Когда матросы Мороз и Перебийнос подняли ношу, то удивились:

- Надо же, какой легкий! Должно быть дистрофик был?

- Да, с дефицитом веса прибыл. – Подтвердил лейтенант Пушкин. – Заноси его ребята в последний тамбур последнего вагона.

В Харьков прибыли без происшествий, видимо, потому что все происшествия поджидали их именно в Харькове. Цинк унесли в привокзальный скверик и там пристроили его темном углу. Лейтенант оставил матросов сторожить «груз 200», а сам отправился к шефам просить транспорт, а главное – повидаться с Олей, которая уже была оповещена телеграммой. Встреча была радостной, с крепкими объятиями, поцелуями, подарками, ну почти предсвадебная встреча!

- Идем, я тебя с папой познакомлю! – Сияла васильковыми глазами девушка. – У меня тут рядом работает. У него и кофейку попьем.

Шуре не очень хотелось знакомиться с папой, но Оля весело настояла и они пошли пить кофе в офис, где работал папа. Разумеется, лейтенант Пушкин ничего не знал о том семейном обычае, который уже давно утвердился в семье Тимошенко. Всех своих ухажеров, которые имели на нее серьезные виды, Оля приводила на собеседование к папе, а папа ставил женихам диагнозы, потому что был лучшим в Харькове врачом-психиатром. И если до сих пор его дочь не была замужем, несмотря на всю свою ослепительную красоту и уложенную венчиком тугую русую косу, то только потому, что он, доктор мед наук Арсений Витальевич Тимошенко был великолепным специалистом своего дела.

- Ну-с, молодой человек, рад вас видеть, присаживайтесь, угощайтесь! –Радушно принимал гостя вечный кандидат в тести и совсем недавний доктор наук. – Оленька, а ты пока погуляй. Мы тут по-мужски поговорим….Итак, что же вас привело в наш сухопутный город?

Шура несколько оробел от знакомства с импозантным отцом красавицы, от его пристального изучающего взгляда сквозь дымчатую оптику заморских очков, поэтому стал теряться и сбиваться.

- Э.. Гроб…

- Гроб?! – Сочувственно повторил врач.

- То есть цинк. «Груз 200» Мы его из Полярного привезли.

- Позвольте спросить, кто это «мы»?

- Это я и матрос Мороз , и матрос Перебийнос.

- Восхитительно! Мороз-Перебийнос! В этой компании не хватает еще одного товарища – матрос Красный нос! Простите, вы всегда стихами говорите?

- Не всегда. Просто такие фамилии необычные.

- А у вас обычная?

- Ну, да. Пушкин.

- Великолепно! Может еще и Александр?

- Так точно! Только меня обычно Шура зовут. А так лейтенант Александр Пушкин.

- Хм, хм…Ну, вы определенно наш человек. – довольно потирал руки Олин папа. - Может быть, вы и стихи пишите?

- Конечно, пишу. Ко всем праздникам в боевые листки, в стенгазеты…

- А для себя? Прочтите что-нибудь из вашей лирики?

- Только вы смеяться будете.

- Ну, кто смеется над чужими чувствами?

- Ну, ладно. Слушайте: «Девушка красивая…»

- Отличное начало!

- «Лежит в траве нагой…»

- Как эротично!

- «Другой бы изнасиловал.

- Кошмар!

«А я лишь пнул ногой».

- Нда… Интересный комплекс… Ну, разве можно так с девушками обращаться.

- Да это же юмор! Я люблю веселые стихи. Вот хотите из нашей морской жизни…

Пока Олин папа вникал в особенности психики вероятного зятя, матросы в скверике решили побаловать себя мороженным. Полагая, что «груз 200» сам по себе никуда не денется и никому он не нужен, они ушли в обход большой и шумной привокзальной площади с множеством соблазнительных киосков. Брошенным цинковым коробом заинтересовались двое работяг:

- О, смотри, цинк! Цветной металл!

Рядом с находкой на соседней скамейке сидел ничего не ждущий от жизни гражданин с носом цвета порфира, из которого были сделаны урны, скамьи и парапеты сквера.

- Твой цинк? – Поинтересовались охотники за цветным металлом.

- Мой. – Равнодушно ответил порфироносый гражданин.

- На фига он тебе?

- Пусть будет.

- Отдай его нам!

- На бутылку дадите, забирайте.

На бутылку ему дали, и цинковый короб был тут же погружен в грузовичок с металлоломом. Грузовичок разминулся с микроавтобусом, из которого вылез лейтенант Пушкин. Ни матросов, ни «груза 200» на должном месте он не обнаружил, и весьма озадачился: забрал патруль? Увезли на попутке в деревню? Ушли в кафе и забрали «багаж» с собой? Ни одна из этих версий не выдерживала ни малейшей критики. «Просто, Бермуды, какие-то!» Впору был заплакать от абсурда случившегося. Но лейтенант Пушкин не заплакал. Он присел на скамейку рядом с порфироносым гражданином и стал думать: «Че Де?»

***

Тем временем Арсений Витальевич Тимошенко вручил дочери только что отпечатанный им на машинке диагноз: «Вялотекущая шизофрения, обостренная спорадическими приступами мании величия и деструктивными комплексами на общем фоне вегетативной дистонии…» Оля вздохнула и аккуратно подшила диагноз в уже довольно пухлую папку.

А в Полярном встречали из похода подводную лодку Б-444. Встречали угрюмо, без оркестра и традиционного жареного поросенка. После того как командир отдал рапорт о выполнении задания Родины, начались ритуальные рукопожатия.

- А где наш поросенок? – Наивно поинтересовался командир подводной лодки у начпо. Тот состроил саркастическую мину:

- После того, как вы подложили нам такую свинью, у вас хватает совести еще и поросенка требовать?

- Какую свинью?

- Матроса Порошенко! У вас матрос погиб, брошенный вами на береговой базе!

- Когда это он успел погибнуть, когда он только что в строю стоял. Порошенко! Ко мне!

Рослый здоровяк резво подбежал к начальникам.

- Товарищ командир, матрос Порошенко по вашему приказанию прибыл!

Начальник политодела снова решился дара речи. А дар этот у него всегда был отменный и он почти никогда его не лишался.

- Петр? – Ошеломленно спросил он.

- Так точно!

- Алексеевич? Первого года службы? Беспартийный? Электрик?

Все сошлось в соответствие с личной карточкой. Матрос и офицеры выжидательно смотрели на начпо – что дальше?. И тот, как всегда вывернулся из затруднительного положения, иначе бы он не был начпо такого соединения, как Дикая эскадра.

- Вот что, Петр Алексеевич, вы ведь у нас из деревни? С сельским трудом знакомы. А у нас открылась хорошая вакансия на береговой базе. Хотим назначить вас заведующим подсобным хозяйством. Что скажет командир?

- Да забирайте его! У меня такого добра хватает. Вы только поросенка экипажу вручите. А то народ не поймет.

- Будет, будет вам поросенок! – радостно пообещал Сергеев, и все закрутилось в обратную сторону: пельмени раскатать, мясо в исходное, перед бараном извиниться, дым в трубу, дрова в лес…

***

В мрачных раздумьях Шура Пушкин пребывал не долго. Довольные прогулкой матросы возвращались, облизывая эскимо на палочках. Глядя на их перепачканные шоколадом физиономии Шура невольно вспомнил изречение мичмана Волкова: «Что такое матрос? Дитё с большой писькой».

- Где цинк? – Зловеще спросил Пушкин. Матросы растерянно оглянулись – «груз 200» исчез самым непостижимым образом.

- Вы что, его на эскимо проели? Где цинк, кнехты ушастые? Где, я вас спрашиваю?

Порфироносный гражданин, уныло сидевший на скамье апатично откликнулся:

- Я знаю, где ваша коробка.

- Где? – Вскинулся лейтенант.

- На бутылку дашь, скажу.

Пушкин вытащил кошелек, зашуршал кредитками.

- Столько хватит?

- Хватит. Мужики тут забрали ваш цинк, отвезли на базу металлолома. Три квартала прямо и сразу налево.

Через десять минут все трое уже вбегали в ворота Вторчермета. Лейтенант с ужасом заметил, что цинковый короб уже подвозят к мощному прессу.

- Стоп машина! – Заорал он не своим голосом. Прессовщик, он же и главный приемщик, с изумлением воззрился на отчаянный морской десант.

- Отдайте наш цинк! Это наш груз! Он сюда по ошибке попал!

- За эту вашу ошибку я деньги заплатил.

- Возьмите деньги! Только верните нам цинк!

- Да забирайте! – Пересчитал бумажки прессовщик. Ящик забрали и унесли к машине шефов, про которую Шура совсем забыл. Проще было подогнать сюда авто. Но шок от пропажи мутил разум. Может быть, именно поэтому лейтенант обнаружил еще одну пропажу – листочек с адресом, куда надо было доставить груз 200. Перерыл все карманы – нет адреса!

- Поедем на центральный телеграф! Мне надо позвонить в Полярный. – Сказал он шоферу.

Начпо очень обрадовался звонку своего помощника. Он уже хотел давать телеграмму родителям Порошенко, что «груз 200» не числить! Сам матрос, предупрежденный об ошибке, уже отправил своим депешу весьма странного содержания: «Мама, Тата. Коли в хату принесут гроб, то це не я.» А подумав дописал: «Я жив чого и вам бажаю!» На почте, как всегда, текст переврали и вместо «гроб» ушло «горб», «хату» превратилось в «дату», а «це» - в «цеце». И очень хорошо вышло, потому что пришедшая абракадабра родителей вовсе не напугал, а только озадачила.

- Шура, ты меня слышишь? – Радостно кричал в трубку капитан 1 ранга Сергеев. – Дробь БП! С Порошенко произошло недоразумение. Возвращайтесь обратно!

- А этот, цинк, куда? Груз 200?

- Да закопайте его где-нибудь! Он никому теперь не нужен.

Из переговорной Шура Пушкин вышел озадаченный еще больше, чем перед тем, как туда войти. Легко сказать, закопайте. Попробуй, закопай гроб в большом городе?! На свалку отвезти? Да, на свалку! На свалку металлома во Вторчермете. Заодно и деньги вернут.

Прессовщик очень удивился, когда снова увидел моряков с их длинным коробом.

- Возьмите, пожалуйста, его обратно!

- А что там у вас? Не взорвется?

- Да ЗИП разный, некомплектный…

- Ворованный, небось? Потом приедут ко мне разбираться…

- Нет. Сверхнормативный. По ошибке выдали. А списать – целая проблема. Возьмите, дядьку! Мы вам даром его отдадим. Надоело по городу таскать.

Приемщик сжалился, и цинк был отправлен под пресс. На том можно было поставить большущую, как раздавленный короб, точку. Но... В Полярном события продолжали развиваться неостановимо.

Столь стремительно уволенный в запас мичман Волков играл отвальную. Корешей собрал не дома (Клавдия Захаровна не позволила), а на объекте спецназа. Все выражали искреннее сочувствие, обиженному другу - ветерану Черной эскадры, ударнику комтруда и вообще хорошему мужику. Навыражались до полного остекленения. Но Волков держался крепко. Обида перебивала хмель. С высоты сопки хорошо было видно, как в Полярном отмечали день города. Народ толпился на главной площади, жгли фейерверки, угощались из огромного 10-ведерного самовара. И никому не было дела до объекта ССН и до его свергнутого начальника.

Волков зашел в свинарник, чтобы попрощаться со своими питомцами. Свинарник встретил шефа восторженным визгом и басовитым хрюканьем.

- Прощайте, родненькие! ДМБ я играю сегодня. Помните, кто вас холил-выхаживал!

И от широты души засыпал все кормушки комбикормом и остатками пиршества, хорошо смочив все это недопитой водкой. Свиньи от такой закуси пришли в дикий восторг. Волков даже и не предполагал, что пьяные свиньи так похожи на пьяных людей. Они валялись, беспричинно визжали, наседали друг на друга, пытались отгрызть хвостики…

В городе что-то бабахнуло, и над гаванью расцвела гроздь разноцветных ракет. Будто кто сигнал подал лично ему, мичману Волкову. И он этот сигнал понял.

- Айда, ребята и мы – со свиным рылом в калашный ряд!

Он распахнул свой старенький «Запорожец» и стал заталкивать туда поросят и подсвинков.

- Будет и на нашей сопке праздник!

Даже генеральный конструктор замечательного автомобиля не предполагал, сколько свиней можно запихнуть в это небольшое с виду авто! Наполненный до отказа визжащими пассажирами, «Запорожец» покатил в город.

Тут надо знать, что объект спецназа был разделен на два отделения: «строевое» и «штабное». В «строевом» выращивались поросята для торжественной встречи экипажей, в «штабном» нагуливали жир подсвинки, предназначенные кому-то из офицеров штаба или политотдела. Поскольку начпо Сергеев любил повторять ленинскую фразу «Социализм – это, прежде всего учет, учет и распределение» - мичман Волков, пометил всех подсвинков должностными аббревиатурами, дабы учет был предельно точный, а распределение – справедливым. На левом боку каждого из кабанчиков, словно тавро, чернели буквы, нанесенные несмываемой краской: «начпо», «начфин», «начмед», «начхим», «начорг» и прочие «начи». Сказка «Три поросенка» про Наф-Нафа, Ниф-Нифа и Нуф-Нуфа вполне могла быть продолжена приключениями поросенка Нач-Нача.

А в городе бушевало празднество: выступали артисты, гремели оркестры, плясали ряженые. Начальник политотдела капитан 1 ранга Сергеев давал интервью мурманскому телевидению, когда на площадь въехал обшарпанный «Запорожец», а из него вдруг стали выскакивать подсвинки и поросята. Народ встретил этот десант с восторгом. Все были уверены, что этот трюк подготовили дрессировщики мурманского цирка. Визг пьяных поросят заглушил даже игру эскадренного духового оркестра. Начальник политотдела Сергеев сначала побледнел, потом покраснел, потом посинел от гнева, когда подсвинок с надписью «начпо» стал выписывать кренделя перед телевизионной камерой.

Позже, на всех совещаниях он говорил, что День города был сорван безобразной выходкой мичмана запаса Волкова. Но многие считали, что праздник был не сорван, а украшен.

Злые языки говорили, что начпо потом организовал отстрел бродячих поросят, и первым из них пал подсвинок «Начпо», но летописцы города этого не подтверждают. Протрезвев и убедившись, что обгладывать мох с валунов – это дело оленей, свиньи сами вернулись на родную сопку. Ведь, право, они не глупее кошек и собак, которые всегда находят дорогу к дому.

Но самое замечательное, что после этого случая свинарник с кладбища моряков перенесли на другую сопку, а могильные плиты парусных еще мореходов привели в порядок. Но сделано это было уже при другом начпо. А капитан 1 ранга Сергеев, получив на погоны адмиральскую «муху», ушел на флотилию атомных подводных лодок повышать, как говорят моряки, «полиморсос» - политико-моральное состояние атомоходчиков.

Судьбы остальных персонажей сложились вполне благополучно. Уволенный досрочно в запас мичман Волков возглавил на тамбовщине большой свиноводческий комплекс и со временем был удостоен Золотой Звезды Героя Социалистического Труда. Сменивший его матрос Порошенко вскоре стал заправским прапорщиком-береговиком, но дела у него в свинарнике шли не так успешно, как у его предшественника.

А Оля Тимошенко, несмотря на диагноз, поставленный отцом жениху, все же вышла замуж за старшего лейтенанта Пушкина, за что получила от отца свой персональный диагноз.

ПРИМЕЧАНИЕ: Имена всех героев этой истории изменены. Возможные совпадения совершенно случайны.

---

Черкашин Н.А.