"Бизнесмены"

25 1138

                                                     Часть I

Вперёд, к победе капиталистического труда!

Близился к своему завершению 1992 год. Массы наевшихся застойным, или, по-простому, развитым социализмом начинали отчётливо осознавать, что капитализм – не такая уж и заоблачная мечта идиота, а вполне себе суровая и циничная реальность. И хотя по инерции идиотом себя-то лично никто из этой массы не считал, окружающая действительность упрямо настаивала на обратном.

Ветер перемен, туго надувший паруса их общей бригантины потребительскими смыслами и перенесший её из болот навязших на зубах времён «всё о нём и немножко о погоде»* в бурлящие воды вожделенной поры «человек человеку волк», не успокоился, пока своими благотворными порывами не расколошматил корабль о прибрежные скалы Земли Необетованной. На ней-то массы и осели. Те, кто выплыл, разумеется.

Наиболее дальновидные запаслись надувными лодками, благополучно добрались до тихой бухты первыми и десантировались на берег, застолбив самые пригодные для жизни и процветания участки. Надувными лодки назывались не потому, что их надували, а единственно поскольку с их помощью эти, которые самые дальновидные, надували и продолжали надувать остальных. Как именно – вопрос риторический, но ответа на него у Глеба не было.

Часть из дальновидных, то есть тех, кто жаждал иметь деньги куда больше, чем стать, скажем, завсегдатаем Грушинского фестиваля с развесистыми ушами и романтическим нездоровым блеском в глазах, давно их имела, кто - прихватив с собой сундучки с сокровищами ещё из былых времён, где на пайках из спецраспределителя им жилось не в пример скуднее остальных, а кто и позарившись на чужие. Вторую, наиболее продвинутую часть - напротив, уже ожидаемо имели деньги, повелевая добрыми молодцами да красными девицами с размахом рабовладельцев, начиная от их потаённых помыслов и вплоть до оглушающих своей эпатажностью и дерзостью поступков включительно. Третья часть покоилась под землёй и над нею там и тут возвышались помпезные памятники из мрамора и гранита. Издержки рынка периода накопления первичного капитала.

*     *     *

Глеб за этими частями не числился, хотя взносы платил регулярно, а потому продолжал, возвращаясь в общественном транспорте с ночных смен, сонными глазами наблюдать за бедненько, но опрятно одетыми пенсионного возраста мужичками, копошащимися в урнах в поисках чего-то там. Глеб не спрашивал, чего именно: его автобус шёл мимо без остановки...

Сквозь вату полудрёмы просачивалась мысль: "И меня ждёт та же нищета?" С каждым днём сильнее и сильнее вызревало желание бросить всё и рискнуть приняться работать на себя. То есть, попробовать стать капиталистом. Хотя бы «мини», что ли. Для начала. Ведь не боги же горшками обжигаются! Звёзды на небе сошлись перед отпуском: и мысль уже налилась соком определённости, и начальник пообещал после отпуска перевести в первую смену, как самого опытного и всё такое.

Первую смену на постоянной основе Глеб не мог впустить в свою жизнь никак: сова, суета, беготня, начальство в соотношении 7:1 к работникам, нервотрёпка на голодный желудок, поскольку пищу в 5:00 a.m. желудок не распознавал как пищу, а в пылу трудов было некогда... В общем, не его. Не стоит и уговаривать.

К тому же перед самым отпуском на какой-то вечеринке у соседей на не очень трезвую голову решили они с хозяином дома по имени Андрей заняться на пару изготовлением мебели в принадлежавшем тому боксе кооперативного гаража. Глеб, правда, имел в виду корпусную (не имея представления, где брать материал), но Андрей, слегка, без фанатизма воспламенившись идеей, – мягкую. И в конце концов настоял на своём, так как его супруга по долгу службы имела доступ к метизам и комплектующим по этой теме и в те ещё дефицитные времена могла с ними помочь. Ударили по рукам, смахнув рукавами со стола пару рюмок - на счастье - и за две недели до конца отпуска Глеб подал заявление на расчёт.

Ему никто, кроме него самого, конечно, не поверил: за семь лет работы там оно было уже восьмое - как полагается, после каждой серьёзной вербальной стычки с начальством. Первым семи не давал ходу сам, успокоившись за выходные и придя к выводу, что всегда успеет, если станет невмоготу смотреть на их отвратительные наглые рожи, когда достаточно и своей в зеркале. Да и сами рожи после выходных смотрелись уже не столь отвратительно и нагло. Не поверить-то не поверили, но в этот раз он не обманул их затянувшееся ожидание мгновения избавления от этой занозы в непрошенном месте.

Получив «расчетные», потенциальный успешный бизнесмен купил универсальный деревообрабатывающий станочек для начинающих бокопоров, электролобзик, всякую мелочёвку и расходник - это был его посильный взнос в общее дело. От соседа в общую копилку поступили ключи от гаража, электродрель, дерево на первый комплект, бесконечные понты всеядного профессионализма и скрытые претензии на общее руководство. Свою работу на заводе он предусмотрительно бросить подзабыл. Сказал, как-то так получилось. Бросил только через год, когда начал возводить себе двухэтажные хоромы на пятачке возле дома старой постройки, благо - финансирование стройки взяла на себя его супруга – натура деятельная, трудолюбивая и быстро адаптирующаяся к изменениям в окружающей среде. Юла юлой.

А инфляция была... Галопировала, не галопировала, но вела себя асоциально, сметая всё на своём пути, словно бешеный жеребец в период полового возбуждения.  И только кретинам от экономики могла прийти в голову мысль сделать ставку на производство чего-либо без начального капитала, какой-никакой крыши, минимального опыта сбыта продукции и даже мыслей на этот счёт. Начали они скромно - с комплектов, состоящих из двух кресел с деревянными боковинами и журнального столика одного дизайна с боковинами и со стеклянной столешницей. Телепортировали из мечт всего несколько, продавали через комиссионку, а когда, через две недели после каждой продажи, им выплачивали оговоренную сумму, внезапно оказывалось, что инфляция пожирала её почти до последней копейки чистой прибыли, ни разу не подавившись. На материалы для продолжения предпринимательства наличности катастрофически не хватало.

 Крутясь, вращаясь и извращаясь, сумели изготовить ещё и парочку полных комплектов - с диваном-книжкой. Книжкой - чтобы люди даром на диване не валялись, почитать могли, эрудицию свою повысить. На последнем велюр был золотистым; на фоне матового, морёного чёрным, дерева боковин и столика смотрелся изумительно и комплект купили в тот же день. И даже, выпытав у продавцов номер телефона Андрея, настойчиво требовали ещё один такой же – напрямую, под заказ и с предоплатой. Предприниматели пригорюнились: в кои-то веки поступил заказ, они бы со всей душой, но золотистый велюр закончился, толком не успев начаться. Если бы так быстро проблемы кончались…

Но те вообще никак не кончались. А беспардонно нагромождались. И угол естественного откоса им был не указ, и сам чёрт не брат. Ежеутренне грозили поглотить с потрохами. Что вскорости и сделали. "Бизнесмены", нужно отдать им должное, и сами в стороне не оставались – в меру сообразительности помогали тем нарастать. Как могли, конечно: не всё было в их силах... А именно: после продажи каждого комплекта чуть не по полмесяца усиленно делали вид, что находятся в свободном, но неусыпном поиске материалов и оборудования, занимаются планированием и проектированием, и всё такое в этом роде - главное, лоб вовремя наморщить. А по факту проедали заработанное честным капиталистическим трудом. Как Глеб, вдоль и поперек исколотый акупунктурщицей совестью, называл их каждый вечер наедине с самим собой – он признаваться не хотел. Но если одним словом и в первом приближении - наверняка раздолбаями.

Вдобавок Андрей, физически и психологически устав совмещать должности равноправного напарника и крипторукамиводителя, всё больше и больше приноровился лишь обозначать работу, не появляясь в гараже неделями и лишь в необузданных приступах трудоголизма давая ц/у со своего дивана, но выручку, не забывая, чей гараж, делили строго пополам, за вычетом отчислений андреевой жене на материалы, которые она, конечно же, выкупала за свои кровные. Ему что - он-то ещё и на заводе изображал работу, за жалкие гроши едва ли не каждую смену производя замеры газа там, где надо. И благоверная его подкармливала – добрая женщина, сейчас таких не встретишь. Простодушному и холостому Глебу было потяжелее.

Долго ли, коротко ли, но настал тот час, когда производить мебель стало не из чего. Андрей как производственный штык окончательно самоликвидировался, предпочтя домашний диван столярной пыли гаража-мастерской, Глеб в сердцах из огрызков ДСП сотворил с десяток пуфиков, на продаже которых не разжиреешь, потом из рапитового ножовочного полотна наделал кое-каких фрез на смену обычным ножам барабана строгального станка и с год по будням изготавливал, а по уикендам продавал на бульваре рамки для картин, безжалостно просаживая выручку на макаронных изделиях. Мало сказались на его благосостоянии и те несколько разделочных досок с выжженными на них поросятами и прочими прикольными зверюшками, разжигающими аппетит, которые он сбагрил на ближайшем рынке задёшево, и детские стульчик со столиком "для самых маленьких", и даже скрипящая всеми своими потрохами и членами лестница на второй этаж дачного домика из сосны заказчицы, отродясь не слыхавшей поговорки «дешёвая рыбка – плохая юшка». Однако постепенно оборудование пришло в негодность, а остатки материалов превратились в "0". Было нечего кушать и Глеб, закусив удила, ринулся в классическую для того времени коммерцию-по-инженерному. Коммерция не больно-то и удивилась: мол, и не таких видала.

*     *     *

Кушать продолжало быть нечего. Глеб, как и сотни тысяч, а то и миллионы его сограждан, раз и навсегда решивших: "Сделаю себя сам!" и с этой целью плотно облепивших рабочие и домашние телефоны, за неимением морского порта торговал виртуальными фурами, вагонами и эшелонами риса и пшеницы, заодно с удивлением узнав, что у неё имеются сорта, ДСП и металлопроката, цемента всех марок и холодильников всех моделей и производителей... Вагоны по обыкновению растворялись в тумане небытия, не успев материализоваться для снятия законного посреднического вершка. Деньги? Деньги в этом процессе уже не играли никакой роли: их место в жизнях этих миллионов, если считать с Глебом, прочно заняло чувство сопричастности к глобализации экономических процессов в целом и к торгово-посреднической деятельности в частности. Чуть позже до Глеба дошло, что и «продавцом» и «покупателем» всех этих вагонов и эшелонов были в каждом конкретном случае одни и те же лица, при случае выбивавшие из «посредников» неустойку за неоплаченный или непоставленный товар при помощи специально натасканных бригад бандитствующих элементов. И просто хохотавшие над «бизнесменами» от кульманов и других сугубо торговых рабочих мест. Однажды и он чуть было не нарвался на очень большую неприятность, но пронесло - отбрыкался, пусть и изрядно побледнев лицом.

А потом внезапно попёрло. В середине 1995-го года. Он сам удивился. Ну, возможно, не так уж и попёрло: рэкетиры его не заметили. Не считая государства. Он продавал уже конкретный товар на конкретные базы и предприятия. С конкретными откатами, кто бы сомневался. Коммерческую выгоду делил на три кучки аккуратненьких болотно-зелёных тугриков:

1. На проживание-пропитание;

2. На оборот;

3. На всякий пожарный случай (накопления или ЗВР по-научному).

Каждую из кучек заботливо наделял бумажкой с написанным на ней целевым назначением средств, аккуратненько перетягивал резинкой и клал рядышком с остальными в сберегательный ящик своего самодельного встроенного шкафа. Этому ящику, в отличие от другого, где хранились документы строгой и не очень отчётности, так ни разу и не удалось не закрыться: распухнуть до неприличных размеров кучкам было не суждено. Ибо не долго музыка играла…

Вначале государство с присущим ему коварством запустило свою руку в третью кучку и поделилось ею с ним в соотношении 10 себе - 0 ему. Потом добралось до оборотных средств и поглотило их, словно мыльные оперы - домохозяек. Когда настал черёд третьей кучки, оно уже так насобачилось, что бедолагу как ветром сдуло.

Оставшись один на один со своим фактическим банкротством и пониманием бесполезности азартных игр с государством на деньги, Глеб, на всякий случай для пущей резвости высунув язык на плечо, бросился на поиски хлеба насущного и масла нахлебного. К тому времени, когда удалось обнаружить хлеб, язык успел осушиться, как болота в Германии. Масла так никогда больше и не нашёл. Зато банкротился ещё два раза. Уже со знанием дела, как говорится.

По первому из них к государству у него почти не было претензий: будто сговорившись, не платили за отгруженный на реализацию товар все без исключения вновь найденные покупатели - магазины, фирмы, базы. Флэш-моб какой-то, по-другому и не назовёшь. А государство помогало банкротиться только тем, что не помогало не банкротиться, самоустранившись от взимания с должников инкассо его кровных. Но не более.

По второму все вопросы были уже к государству как доильному аппарату без стыда и совести. Но - как о стенку горохом. Или, если точнее, оно, подмигнув левым глазом, чётко дало понять Глебу: "Отвали: когда я ем - я глух и нем!" Он и отвалил. Благо, пенсия вовремя подвернулась. Так себе пенсия - не госслужащего, конечно, но существовать было можно. А что топливо для яхты не на что было купить, так ведь и яхты нет - на кой ему то топливо?


«Всё о нём и немного о погоде»* - информационно-новостная программа «Время» позднего периода правления «дорогого Леонида Ильича». (Загадка и разгадка)


Конашенок попытался улететь в Армению, но был задержан в аэропорту Пулково, а позже, заикаясь от страха, записал видео, где принёс свои «глубочайшие извинения»

Сегодня и вчера стримеры наперебой извиняются за свои слова в прямом эфире, сказанные сразу после теракта. Одна женщина из Липецкой области в эфире говорила, что в Москве убили всего 113 человек, а на...

«Крокус-покус» Агаларовых: здание в кадастре не числится, а работали дети и самозанятые

Многие наверняка обратили внимание на школьников, выводивших людей из «Крокус Холла» в ходе теракта 22 марта. Они прославились на всю страну и получили уже немало наград. Правда, юридич...

Россия против Запада: гонка на выживание

Я всегда говорил и буду говорить, что силовые методы во внутренней и внешней политике — последний довод. Не невозможный, не запрещённый, не аморальный, а именно последний.Моральные оцен...

Обсудить
  • :thumbsup: Володя! Так все и было. Подтверждаю. Описано мастерски. :joy:
  • :thumbsup: :thumbsup: :thumbsup:
  • :thumbsup:
  • Замечательно :thumbsup: Хочешь же, когда можешь. Пиши еще!
  • Отлично!!!!! :thumbsup: :thumbsup: :thumbsup: