ПОЧЕМУ ИМЕННО БОЛЬШЕВИКИ?

Отсюда:  ПОЧЕМУ ИМЕННО БОЛЬШЕВИКИ? Валерий Шамбаров

Многие ли люди в трагическом марте 1917 г. могли предположить, что в революционных бурях победа достанется большевикам? Нет, это показалось бы абсурдом. До Февральской революции самой влиятельной из оппозиционных группировок считался Прогрессивный блок – кадеты, октябристы, земцы. Их лидеры Львов, Гучков, Милюков были «звездами» первой величины. За ними стояли англичане и французы со своей дипломатией, спецслужбами. Окрутив ложью и генералов, и офицерство, и интеллигенцию, именно они, заговорщики из Прогрессивного блока, захватили управление Россией, поделили министерские посты. Правда, возникли и параллельные структуры власти, Советы, но в них господствующее положение заняли весьма авторитетные в то время партии эсеров, социал-демократов (меньшевиков).

А с большевиками никто не считался всерьез. У них не было даже общего руководства – верховодить в партии пытались редакция «Правды», вернувшаяся из ссылки думская фракция большевиков. Члены ЦК старались пристроиться к знакомым из эсеров и меньшевиков. Когда в Россию прибыл Ленин, невзирая на торжественную встречу, разыгранную для него на Финляндском вокзале, его отнюдь не считали лидером. Оглашенные им «Апрельские тезисы» о борьбе с Временным правительством ЦК отверг большинством голосов. «Правда» опубликовала их с пометкой, что это «личное мнение тов. Ульянова». Даже в июне 1917 г., когда американский журналист Альберт Рис Вильямс пропустил на съезде Советов выступление Ленина, и его упрекали за это, он резонно отвечал: «А вы разве знали в июне, кто такой Ленин?»

Решающим фактором на данном этапе стало финансирование ленинской группировки из Германии. Оно позволило закупить типографское оборудование, огромными тиражами выпускать газеты, листовки, заваливая ими и столицу, и другие города. Рядом с Лениным оказались и талантливые теневые помощники, вроде Свердлова. В клубках интриг из руководства вытеснялись противники, умеренные. Они перетекали к меньшевикам, граница между партиями оставалась весьма расплывчатой. Формировалась фактически новая партия. Уже не рыхлое сборище эмигрантов-теоретиков, а боевая организация. И она пошла на сближение, а потом и слияние с другой экстремистской группировкой – «межрайонцами» Троцкого. У них тоже были солидные спонсоры. Но не германские, а американские.

Вообще многие ключевые события 1917 г. трудно понять с точки зрения обычной логики. Но они находят четкое обоснование, если учитывать подрывные операции, которые в ходе Мировой войны вели против России не только ее противники, но и союзники – Великобритания, Франция, США. Так, в организации заговора против Царя и Февральской революции главную роль сыграли англичане. Об этом сохранились донесения французской разведки. Впрочем, французы ничуть не возражали. Озаботились лишь тем, как бы не пострадали их собственные интересы.

К лету сложилась ситуация, которая устраивала Англию и Францию. Революция подорвала силы России. Договоры, заключенные с Царем, можно было не выполнять. К власти пришли лица, готовые выполнять указания западных союзников, навязывать им кабальные экономические соглашения. Но США шли гораздо дальше. По замыслам их политиков, России предстояло пасть окончательно. Выбыть из числа великих держав, конкурентов Америки и победителей в Мировой войне – наоборот, стать «трофеем», наряду с побежденными. Детали такого плана нетрудно увидеть в опубликованных ныне письмах и дневниках «серого кардинала» президента Вильсона, Мандела Хауза. А в июне 1917 г. США посетил министр иностранных дел Англии Бальфур, и Хауз на переговорах сделал ему два предложения. Первое: при послевоенном переделе мира действовать вместе, ограничивая интересы Франции, Италии, Японии. Второе: вместе нацелить острие политики против «русской опасности». Британская элита поддержала идею.

Для подобных целей большевики со своими проектами грандиозной ломки общества подходили как нельзя лучше. А то, что их спонсировала Германия, было вообще замечательно – позволяло свалить собственные грязные дела на немцев. В результате на Россию посыпались новые катастрофы. Американская миссия Элиху Рута подтолкнула Временное правительство предпринять наступление на фронте. Хотя армия была уже совершенно развалена, операция кончилась бедствием. Одновременно в Петрограде подняли путч троцкисты и большевики. Правда, его удалось быстро подавить. Но председатель правительства Львов по настоянию союзников ушел в отставку, передав полномочия Керенскому. Фигуре, хуже которой отыскать было нельзя.

Но еще интереснее взглянуть на окружение Керенского. Эсер Давид Соскис жил в Лондоне, возглавлял британское «Общество друзей русской свободы», без сомнения, контактируя с английскими спецслужбами. В июне 1917 г. он едет в Россию в качестве корреспондента газеты «Манчестер Гардиан», но почему-то оказывается рядом с Керенским и становится его личным секретарем! В нашей стране появляется и американская миссия Красного Креста, где было всего несколько медиков, остальные – банкиры, промышленники, шпионы. Один из руководителей миссии, полковник Раймонд Робинс, превращается в ближайшего советника Керенского. Еще одним его советником становится Сомерсет Моэм – известный писатель, а в то время агент Интеллидженс Сервис.

При таких «помощниках» стоит ли удивляться странным маневрам Керенского? Он пресекает возможность морально уничтожить большевиков, запрещает публикацию доказательств их финансирования из Германии. Разыгрывается провокация с мнимым «корниловским мятежом» (при активном участии посла США Френсиса). Под предлогом этого «мятежа» выпускаются на свободу настоящие арестованные путчисты во главе с Троцким. Зато под маркой «корниловцев» ликвидируются последние патриотические организации и газеты, распыляются и разгоняются кто куда надежные воинские части. И вот тут-то, с конца августа – сентября, большевики выходят на первый план…

Керенский провозглашает, что его власть будет опираться на «широкую общественность», вводит в кабинет министров меньшевиков и эсеров. Созывает Демократическое совещание, избирается «предпарламент», куда входят те же партии. Но тем самым они связывают себя с Временным правительством, уже обвалившим страну в хаос. Оппозиционная ниша достается большевикам! Они выдвигаются в руководство Петроградского и Московского Советов. К ним тянутся все недовольные существующей властью. И те, кто возмущаются безобразиями в России, справедливо считая Временное правительство сборищем болтунов. Но и те, кто вошел во вкус «революции», жаждет побуянить еще покруче.

Популярности ленинской партии способствовала и ее полнейшая беспринципность. Ради выигрыша она перехватывала самые броские лозунги. Например, пацифистский призыв «мир – народам» провозгласила в 1915 г. международная социалистическая конференция в Циммервальде, в России его пропагандировали эсеры и меньшевики. Но и большевики пристроились в ту же струю. Лозунг «земля – крестьянам» был эсеровским. В деревне он получил массовое одобрение, и большевики его позаимствовали, хотя их собственная программа предусматривала национализацию земли. А лозунг «заводы – рабочим» был взят у анархо-синдикалистов.

Особенностью агитации ленинцев стало и то, что политические программы упрощались до предела. Сводились вот к этому набору плакатных лозунгов, оставляя «за кадром» все, что ставило их под сомнение или могло оттолкнуть «серую» массу. Допустим, богоборческие установки в период борьбы за власть вообще не звучали, их предусмотрительно отложили «на потом». «Мир без аннексий и контрибуций» предполагал общее согласие воюющих держав, в обстановке 1917 г. это было невыполнимо, а односторонний мир по сути превращался в капитуляцию. Но о таких аспектах тоже умалчивалось. А вот лозунг анархистов «экспроприация экспроприаторов» с прямолинейным разъяснением «грабь награбленное» получался очень выигрышным для самой буйной вольницы.

Но стоит отметить, сама по себе эта борьба за умы стоила бы совсем не много – если бы под ее прикрытием не велась четкая организационная подготовка. Которая, опять же, подкреплялась очень мощным финансированием. Банки и иностранные инвесторы принялись выводить капиталы из России, грянул кризис, к октябрю закрылось более тысячи больших заводов и фабрик. А безработных зазывали в Красную гвардию, там платили больше, чем рабочим у станков. Но и большевиков время поджимало. Временное правительство объявило союзникам, что наша страна больше не может вести войну. 28 октября по данному вопросу в Париже должна была открыться конференция. Еще немного, и надежды солдат на мир могли связаться с Керенским. А 5 ноября был намечен Съезд советов крестьянских депутатов – там намечалось принять эсеровскую аграрную программу. Еще немного, и лозунг «земля – крестьянам» также уплывал от ленинцев.

Поэтому 10 октября ЦК большевиков принял план переворота. Сценарий – созвать Съезд советов рабочих и солдатских депутатов и во время его проведения под лозунгом «Вся власть – советам» скинуть правительство. Кстати, и здесь большевики темнили. Официально следовало передать власть Съезду. Но готовились исподволь, в победном угаре, захватить верховенство в самих Советах. О подготовке мятежа знал весь Петроград. Керенский имел вполне достаточно времени и возможностей, чтобы раздавить его в зародыше. Но… пальцем о палец не ударил. А советники, направлявшие его действия, были связаны не только с Временным правительством. В американской миссии Красного Креста числилось три секретаря-переводчика. Большевики Рейнштейн, Иловайский, а у третьего, Алекса Гумберга, в руководстве большевиков действовал брат. Журналист Джон Рид, состоявший в той же миссии, еще за неделю до переворота взял интервью у Троцкого, тот рассказал о политике будущего правительства.

Раймонд Робинс, надавав Керенскому «полезных советов», попросту “умыл руки”. Объявил, что “разочаровался”: “Я не верю в Керенского и его правительство. Оно некомпетентно, неэффективно и потеряло всякую ценность”. 20 октября в столичной гостинице «Европейская» состоялась встреча руководителей миссии Красного Креста банкира Топмсона и полковника Робинса с главой британской военной миссии генералом Ноксом. Здесь американцы высказали свое мнение – Керенского «надо менять». Англичанин согласился с ними…

Переворот произошел в ночь на 25 октября. Причем массовые формирования красногвардейцев, полки «революционных» солдат задействованы не были. Эти разложившиеся толпы не представляли серьезной силы. На улицы вышли небольшие группы, по 10 - 50 человек. Но они действовали по единому плану, и вряд ли его составили сами большевики. Судя по всему, поработали опытные специалисты. Эти отрядики занимали телеграф, телефонную станцию, банки, вокзалы, мосты, продовольственные склады. Иногда они даже открыто сменяли караулы – у них оказались все гарнизонные пароли на эту ночь. Осуществлялось все тихо, спокойно. Город мирно спал, когда произошла смена власти. Керенского американцы все же не бросили, вывезли в посольской машине. А Петроград, по сути, был захвачен в результате спецоперации.

Все дальнейшее – «революционные массы», выстрел «Авроры», «штурм» Зимнего, где бестолково засело Временное правительство и собрались жиденькие подразделения юнкеров и «ударниц», стало только шумной декорацией к уже свершившемуся действу. Кабинеты Львова и Керенского настолько допекли Россию, что защищать их желающих почти не было. Чтобы закрепить успех, Ленин бросил с трибуны Съезда советов те самые популярные лозунги – о мире, земле. Но присутствовали и теневые организаторы. Казалось бы, какое отношение к рабочим и солдатским депутатам имел американский разведчик и промышленник Раймонд Робинс? Тем не менее, он заседал на съезде со своим агентом Гумбергом, и, по воспоминаниям очевидцев, они были осведомлены о происходивших событиях гораздо лучше, чем делегаты и многие члены большевистского руководства.

То, что назвали Октябрьской революцией, свершилось. Ну а когда дело дошло до реализации пропагандистских лозунгов – с конкретными условиями Брестского мира, с продразверсткой, с голодающими рабочими остановившихся заводов, стихийная общая поддержка уже не была жизненно важной. Протестующих вполне можно было подавить.