Жак Садуль о Бресте

http://militera.lib.ru/memo/fr...

Садуль Ж. Записки о большевистской революции. 1917—1919. — М.: Книга, 1990. — 400 с. — (Историко-литературный архив). — Тираж 60 000 экз. — ISBN 5-212-00283-4 ≡ Sadoul J. Notes sur la révolution bolchévique. — Paris: Éditions de la Siréne, 1920. — 465 p

Петроград. 25 нояб. (8 дек.)

Дорогой друг [письмо адресовано Альберу Тома],

Я отдал курьеру, сегодня утром отъезжавшему во Францию, столь толстые конверты, что мне даже немного стыдно вновь браться за перо вечером того же дня, хотя, вернее, — утром. Я вернулся из Смольного, времени три часа утра, и мне следовало пометить эту страницу 26 ноября (9 декабря).

Поздние часы, в которые я пишу свои заметки, должны извинить их пространность (нет времени писать их короче), утомительные повторы, из-за которых их, наверное, трудно читать (не хватает мужества перечитать их самому). Я, кстати, рассчитываю в самое ближайшее время отказаться от этого ежедневного «домашнего задания» и возобновить традицию писать раз в неделю или в полмесяца. Я полагал, что в период революционного оживления, с одной стороны, риск какой-нибудь неожиданности, возможной в кругах, в которых я бываю, делает предпочтительными ежедневные записки, и что, с другой стороны, у впечатлений, записываемых изо дня в день, есть то преимущество, что они вернее передадут читателю ощущение неизбежного хаотического характера событий, чем написанный холодно отчет, в котором с расстояния нескольких дней или нескольких недель легче оценить относительное значение фактов, избежать скорых выводов, более тенденциозных, но более непосредственных.

                                Григорий Яковлевич Сокольников

Сегодня вечером я виделся с Каменевым и Сокольниковым73, возвратившимися из Брест-Литовска. Не буду пересказывать то, что в разговоре с ними касалось сути русско-германских встреч. Должен быть опубликован очень точный отчет.

О том же, что вокруг переговоров, как раз стоит рассказать.

Прежде всего — теплый прием, оказанный большевистской делегации. Прусские офицеры, естественно, преисполненные самодовольства, принимали представителей русской демократии, к которым, однако, должны были бы испытывать глубокую неприязнь и среди которых были солдат, рабочий, крестьянин и женщина74, с любезностью, граничащей с заискиванием. Было очевидно, что генерал Гофман75 и его австро-германские спутники получили исчерпывающие инструкции о поведении и хладнокровии. Ясно, что их подготавливали к встрече с феноменами — примитивными, свирепыми и необузданными сумасшедшими. И они были в недоумении, увидев большевиков вроде Каменева и Сокольникова, то есть людей, в высшей степени образованных, безупречно воспитанных, уравновешенных и способных серьезно защищать русские и союзнические интересы.

По этому вопросу все члены русской делегации единодушны. Немцы, как, впрочем, и русские офицеры, приданные делегации Иоффе76 — Каменева, были убеждены, что мир будет обтяпан в любом случае и быстро. «На наших офицеров, — говорил мне Сокольников, — было больно смотреть. Они ехали в Брест, как бараны на бойню. Они были уверены, что большевики, сторонники мира любой ценой, готовы пойти на самые унизительные жертвы, чтобы добиться этого мира. С замиранием сердца они ехали присутствовать при предательстве своей Родины».

В немецкой делегации готовились провести операцию на два счета и под барабанную дробь. К переговорам было образовано две группы. Первая, военная, должна была за несколько часов подписать перемирие на сугубо военной основе. Другая, дипломатическая, присутствие которой не афишировалось, должна была затем присоединиться к военной группе для обсуждения, после подписания перемирия, вопроса о мирных переговорах и подготовки договора.

Эта вторая группа, понятно, не принимавшая участия в заседаниях, с жалким видом бродила по руинам Брест-Литовска, дожидаясь своего выхода на сцену. В ее состав входили несколько австро-немецких дипломатов, в том числе и граф Мирбах77, бывший посол Германии в Риме. Ей так и не пришлось появиться в зале из-за позиции, занятой большевиками. Большевики, как я и предсказывал несколько недель назад, решительно стояли на принципиальных позициях, не пошли ни на одну опасную уступку, оставили в недоумении немцев, которые не были готовы к такому проявлению интернационализма и патриотизма, и вызвали восхищение русских офицеров, в частности адмирала Альтфатера78, который, как сказал мне Троцкий, «вернулся из Брест-Литовска, — видно, на него снизошла Божья благодать, — большим, в этом вопросе о мире, большевиком, чем большевики».

Условия, окончательно возмутившие немцев, были связаны с:

1) эвакуацией с островов Моонзунда;

2) продолжением братания в случае заключения перемирия. Решительно, немцы панически боятся демократической заразы;

3) распространением большевистской литературы на франко-англо-германских фронтах;

4) запрещением переброски войск с Восточного фронта на Западный. По последнему пункту немцы поставили вопрос весьма умело. Они брали на себя обязательство не увеличивать численность войск на русском фронте. Таким образом, сами русские, — поистине парадоксальная ситуация, — были вынуждены заставить немцев удерживать против них больше войск, чем предлагалось немцами. Немцы не преминули с иронией заметить, что они были готовы (и еще как!) оголить Восточный фронт и что русские сами позаботились об интересах союзников, между тем весьма враждебных революционной демократии.

Эти и многие другие условия, которые будут выдвинуты позднее, были, хочу напомнить, разработаны мною, и я буду вновь настаивать, что само собой разумеется, на том, чтобы основополагающие из них русские решительнейше отстаивали на следующих встречах.

Впечатление у русской делегации такое, что первые переговоры преподнесли немцам неприятный сюрприз. Троцкий думает, что немцы, столкнувшись с требованиями большевиков (если эти требования удастся отстоять), откажутся от сепаратного мира, который будет более невыгодным, чем они предполагали, и станут добиваться только перемирия, которое позволит им выиграть время и начать на Западном фронте подготавливаемые ими операции. И чтобы нарушить эти планы, новая делегация русских получит приказ самым четким образом поставить принципиальные вопросы, прижать по каждому из них немцев к стене. Каждый раз, когда ответ немцев будет уклончивым или отрицательным, публикация протоколов, с одной стороны, а с другой — обращения Ленина и Троцкого к народам неприятельских государств будут раскрывать злонамеренность и империалистические происки австро-германских правительств.

Примечания.

73 Сокольников (Бриллиант) Григорий Яковлевич (1888—1939) — видный государственный и партийный деятель. Член РСДРП (б) с 1905 г. После февральской революции избран членом Московского комитета и Московского областного бюро РСДРП (б), член редакции «Правды». После Октябрьской революции входил в состав делегации на Брест-Литовских переговорах. В дальнейшем на ответственной и партийной работе.

74 Переговоры с Германией о перемирии начались в Брест-Литовске 20 ноября (3 декабря) 1917 г. Состав первой советской делегации: А. А. Иоффе — руководитель, Г. Я. Сокольников, С. Д. Мстиславский, Л. М. Карахан, А. А. Биценко (Камеристая), а также солдат Н. К. Беляков, матрос Ф. В. Олич, рабочий П. А. Обухов и крестьянин Р. И. Сташков.

75 Гофман Макс (1869—1927) —германский генерал. С сентября 1916 г. начальник штаба, а фактически — командующий германскими войсками на Восточном фронте.

76 Иоффе Адольф Абрамович (1883—1927) — видный советский дипломат. С 1903 г. меньшевик. В большевистскую партию вступил в августе 1917 г., на VI съезде РСДРП (б) избран кандидатом в члены ЦК. В Октябрьские дни — член Петроградского BPK, Петросовета.

В ноябре 1917 г. — январе 1918 г. председатель, затем консультант советской делегации в Брест-Литовске.

77 Мирбах Вильгельм (1871 — 1918) — граф, германский дипломат. В 1915—1917 гг. — германский посол в Афинах (а не в Риме, как пишет Садуль). С апреля 1918 г. — посол в Москве. Убит 6 июля левыми эсерами.

78 Альтфатер Василий Михайлович (1883—1919) — один из первых адмиралов русского флота, перешедших после Октябрьской революции на сторону Советской власти, контр-адмирал.