Размышления над старой повестью

3 698

Сегодня, в День памяти и скорби захотелось сказать что-то не совсем обычное про те далёкие дни. Захотелось избежать фраз, может и правильных, но каких-то привычных, что ли, выразить свои чувства как-то по другому...

Буквально пару дней назад перечитал повесть Юрия Бондарева "Батальоны просят огня". Впервые прочёл её ещё в детстве, тогда же посмотрел и фильм. Впечатления, конечно, сильнейшие, тем более, что в фильме удалось почти полностью сохранить атмосферу книги (при этом сильно изменив внешность героев). Уже тогда я понимал (было кому разъяснить) что войн без жертв не бывает и порою возникает суровая необходимость отправить бойцов практически на верную смерть, чтобы сократить общее число потерь при выполнении задачи. Эта страшная арифметика была, есть и будет, пока будут существовать войны, деться от неё некуда (она и в мирное время, случается, работает), на стратегическом уровне всё можно посчитать, прикинуть и объяснить. Тем более, что случается и так, что тот, кто в эту арифметику попадал, оставался жив, а тот, кого она вроде бы миновала, погибал, тут ведь не угадаешь.

А вот с теми людьми, которым карта легла так, что именно им приходится идти на смерть, получается несколько сложнее, тут сильная эмоциональная составляющая и винить кого-либо за неё сложно. Даже очень сильные и подготовленные люди могут не сдержаться.

Для меня самым драматичным местом в книге и фильме был разговор вернувшегося из пекла капитана Ермакова и комдива полковника Иверзева, где Ермаков не смог скрыть эмоций ( а кто бы на его месте смог?), а Иверзев не смог (или не счёл нужным) повести разговор правильно.

В произведениях Бондарева не один раз описывается командир, который не считает возможным показывать перед подчинёнными свои переживания, которые, разумеется, от этого никуда не деваются и зачастую мешают избрать оптимальную линию поведения. Именно таков полковник Иверзев (да и сам капитан Ермаков по этой части не без греха).

Кадр из фильма "Батальоны просят огня". Александр Збруев в роли капитана Ермакова
Кадр из фильма "Батальоны просят огня". Вадим Спиридонов в роли полковника Иверзева

И я решил попробовать немного изменить их разговор. Свои правки я выделил жирным шрифтом, убранный оригинальный текст подчёркнут. Вот что получилось:

"...Борис, чувствуя колющую боль в сердце, сел на ступеньку и, ожидая, стараясь успокоить себя, молчал. Полковник Гуляев вполголоса сказал:

– Что ж, ты доложить обязан. Но без горячки. Спокойно. Только спокойно.

– Не беспокойтесь. Я вас не подведу, товарищ полковник, – ответил Борис.

Тягуче гудели сосны в палисаднике, со скрипом и стуком задевая ветвями крышу, над нею и двориком низко неслось мутное небо.

Потом в доме возникло движение, вспыхнул свет в одном окне, затем в другом; за стеклом скользнула тень адъютанта, и вскоре послышался приближающийся к двери полнозвучный, свежий голос Иверзева: «Почему не узнали?» Дверь открылась, и на крыльцо шагнул полковник Иверзев, высокий, возбужденный, в длинном стального цвета плаще, светлые волосы его занесло ветром набок.

– Капитан… капитан Ермаков? – воскликнул он изумленно и громко. – И полковник здесь? Привели батальон?..

Непоколебимым здоровьем веяло от полного, властного, румяного лица его, от сочного голоса, от прочной, большой фигуры, от движений уверенного в себе человека; и синие глаза его, которые, очевидно, так нравились женщинам, блестели сейчас настороженно-вопросительно и ожидающе. «Да, это тот Иверзев, – подумал Борис. – Тот, который отдавал приказ».

– Я привел батальон, товарищ полковник, – сказал Борис, подымаясь на крыльцо. – Я привел батальон… в составе пяти человек, в числе которых один офицер. Но меня не удивляет эта цифра, товарищ полковник! И вас, наверно, тоже. Батальон дрался до последнего патрона, хотя вы, товарищ полковник, мало чем помогли нам…

– Что это за тон, капитан Ермаков? – перебил его Иверзев, сдвинув брови. – Полковник Гуляев! Объясните, в чем дело!

Полковник Гуляев поспешил к крыльцу, колыхая полами своего потертого плаща, и, грузный, привычно вытянулся, подбирая живот, поднял умный, как бы предупреждающий взгляд на Иверзева.

– Капитан Ермаков командовал батальоном после гибели Бульбанюка и Орлова, – сказал он преувеличенно спокойно.

Было короткое молчание. Иверзев как-то сразу потух, потускнел властный блеск в глазах, но, помедлив, он положил на перила крыльца свою сильную белую руку, переспросил тихо:

– Вы говорите, пять… человек и один офицер? – И вдруг, пристально и странно глядя мимо Бориса и словно забыв о нем, заговорил ровным металлическим голосом: – Завтра, товарищи офицеры, будет взят Днепров. Полковник Гуляев, вам, вероятно, известно, что в Городинск прибыло пополнение? Майор Денисов уже без вас заканчивает формировку новых батальонов. Вам немедленно отправиться туда. С капитаном Ермаковым. Сегодня ночью. Денисов уже знает приказ. Вы же, капитан Ермаков, напишите подробную докладную об обстоятельствах гибели батальона… Я вас больше не задерживаю… – Иверзев быстро снял нервные пальцы с перил крыльца, и молча и угрюмо поднял руку к козырьку полковник Гуляев.

«Что он сказал – пополнение? Он сказал так, будто давно знал и надеялся на пополнение? Да, да, конечно, разбитый полк будет сформирован. Да, дадут технику, дадут людей. Что ему до того, что застрелился раненый Бульбанюк, погибли Ерошин, Жорка, братья Березкины… Докладную о них?..»

– Простите, товарищ полковник, – сказал Борис напряженно, уже не сдерживая себя. – Вы надеетесь, что моя докладная воскресит батальон?..

Он выговорил это и будто оглох от своего голоса, доносившегося до него как из тумана, и, в ту секунду отчетливо понимая и чувствуя, что то, что он скажет сейчас, будет может ему стоить очень дорого, и только слыша удары сердца, договорил, разделяя слова:

– А мы там… под Ново-Михайловкой думали не о пополнении и докладных… О дивизии, о вас думали, товарищ полковник. А вы просто сухарь, и я не могу считать вас человеком и офицером!

– Что-о?.. – Иверзев сделал шаг к Борису, в его округленных глазах, затемневших на бледном лице, вспыхнул мгновенный гнев, а пальцы правой руки с силой сжались в кулак, ударили по периле. – Замолчать! Под суд отдам! Щенок!.. Под суд!.. – И внезапно, будто сразу остыв, медленно опуская руку, он выдавил надломленным голосом: – Попросите извинения, Вы в чём-то правы, капитан Ермаков. Вы имеете право так думать и так говорить. Сейчас же!

Растворилась дверь, в темном проеме метнулась смутная фигура адъютанта; и зачем-то бежал часовой от калитки, придерживая на груди автомат, и полковник Гуляев, кинувшись на крыльцо, схватил Бориса за шинель, затряс его, весь налитый тревогой, задыхаясь тяжелой одышкой, повторял: «Что ты делаешь?» Но в тот момент Борис соображал удивительно спокойно и сначала несколько поразился тому, что и адъютант и полковник Гуляев будто чувствовали вину именно его, Бориса, а не Иверзева, но потом, как-то трезво поняв причины этого, поняв, что случившееся между ним и Иверзевым виделось со стороны иным и страшным, усмехнулся, сказал твердо:

– Я не чувствую за собой вины, товарищ полковник…

После этих слов Иверзева наступила какая-то звенящая тишина, за распахнувшейся на крик дверью застыла смутная фигура адьютанта, часовой у калитки напряжённо развернулся в их сторону, придерживая автомат на груди, полковник Гуляев, кинувшийся было на крыльцо и схвативший уже Бориса за шинель, словно натолкнулся на стену и сделал шаг назад.

- Отдавая приказ на выдвижение батальонов, я был уверен, что всё идёт по плану. Однако, план был другой и мы обязаны были его исполнять, - Иверзев уже совладал с собой и говорил своим обычным ровным голосом. - Вы можете иметь своё мнение, но сейчас я прошу вас взять себя в руки. Напишите докладную, по возможности, подробную, отметьте отличившихся, после чего выполняйте приказ. Операция ещё не завершена.

Борис продолжал смотреть на комдива. Голова оставалась ясной, но смысл слов Иверзева как-то не укладывался в ней на фоне чувств переполнявших его. Краем глаза, он не увидел, а почувствовал движение руки Гуляева и словно по наитию, произнёс:

- Прошу принять мои извинения, товарищ полковник! Разрешите выполнять?

И, не дожидаясь ответа, сбежал по ступеням крыльца, прошел мимо часового, машинально отступившего с тропинки, мимо пристально глядевшего на него шофера к «виллису».

– Что ты наделал творишь, капитан Ермаков? Понимаешь, что ты тут наделал мог заварить? – говорил, шагая сбоку, полковник Гуляев.

– Если он прав – отвечу перед трибуналом, – сухо проговорил Борис и сел в машину. – Я отвечу, товарищ полковник…

Ермаков молчал. Начался дождь. Было пасмурно. За спиной стояла тишина, как будто глухая, безлюдная пустота была там. И только в пустоте этой шумели под дождем сосны..."

Прошу у всех читателей прощения за нахальство, в конце концов, это всего лишь от желания хорошего, я вовсе не хотел критиковать писателя.

Просто мысли, вызванные сегодняшним днём и старой повестью.

Берегите себя, всем мира и счастья!

https://zen.yandex.ru/media...




Пётр Толстой: нам плевать на Макрона. Убьём…

Французы в шоке, таким жёстким журналисты его ещё не видели. Впрочем, им не привыкать, в том числе и к реакции своих зрителей. Из раза в раз приглашать в эфир ведущего канала BFMTV и бр...

Шчо вы к нам прысталы?!

- Какие мы вам братьтя, хто вам это сказал?! Мы сами по себе! А вы лизеты й лизэтэ. Вы понимаете, шо мы не хотымо з вамы жыты?! Мы хотим отдильно, без вас, сами по себе!- Понимаем. И по...

Почему Собчак пропала с радаров
  • pretty
  • Сегодня 08:29
  • В топе

КВАДРАТУРА   КРУГАЛистаю ленту новостей и думаю: «Чего-то не хватает, что-то в стране изменилось. А что?». И вдруг понял: нет Собчак. Пропала. Еще буквально пару месяцев назад ее фамилия обя...

Обсудить
  • Что могу точно сказать - ваши правки не испортили бы повесть
  • :collision: :fire: