Призрак бродит по отсекам.

                                              «Этот призрак бродит где-то там в Европе,                                                 а у нас почему-то останавливается. Хватит                                                  нам бродячих!» Виктор Черномырдин

Призрак в белом одеянии (как ему и положено) с белым человеческим черепом зародился глухой ночью в кормовом торпедно-жилом отсеке и тут же перебрался в смежный – шестой – электромоторный отсек. Вахтенный электрик опешил, схватил было микрофон «Каштана», но призрак погрозил ему пальцем: «Не шуми!»… И старшина 1 статьи не стал ничего докладывать в центральный пост. Да и что бы он доложил? «Центральный, наблюдаю появление призрака в районе кормовой переборки!..» Ну и послали бы его из Центрального да еще бы и с вахты сняли. Тем более, что призрак уже исчез в межпереборочном люке, ведущим в дизельный отсек. Так в Центральном посту и не узнали, что по отсекам бродит привидение. А если б и узнали, то подняли бы с койки доктора: галлюцинации это по его медицинской части, благо врач на подводной лодке – универсал: он и терапевт, и хирург, и дантист, ну и психиатр по совместительству…

В дизельном отсеке стояла непривычная тишина, но густой тухлый запах соляра призраку не понравился и он быстро перекочевал в четвертый отсек – жилой, и потому на потеху нечистой силе весьма плотно населенный. Здесь он, отсвечивая матовым черепом, заглянул первым делом на камбуз. Вахтенный кок от неожиданности чуть не огрел его чумичкой (черпаком), и призрак, уловив смысл его душевного порыва, отпрянул и тут же скрылся в среднем проходе. Из мичманской кают-компании, которая по ночам превращалась в шестиместный кубрик, доносились мощные рулады хорового храпа. Боцман приоткрыл один глаз, потом тут же закрыл его и открыл сразу оба: белое видение не исчезло, ощеренный череп нагло ухмылялся.

— Пошел нах… — Сказал боцман и перевернулся на другой бок. Боцман никогда не отличался романтизмом, не был он и мистиком, он был заместителем секретаря партийной организации и верил только в один призрак – тот самый, о котором заявил Карл Маркс в своем манифесте: «Призрак бродит по Европе…»

— Пошел нах!.. – Повторил боцман, но уже с другого бока.

Призрак двинулся в указанном направлении и заглянул в приоткрытую рубку ОСНАЗ (радиоразведки). Сидевший там радиослухач сдвинул наушники на глаза и замер в позе притворившейся мертвой рептилии:

— Чур меня! Чур меня!

Довольный произведенным эффектом, призрак заглянул в каюту помощника, который как раз собирался провести ночную дегустацию новой партии «каберне». На его столе с трудом умещался картонный короб с бутылками пайкового вина, и он уже подносил к губам стакан, наполненный чуть-чуть не до краев, когда в дверь заглянуло белая смерть с костяным оскалом и пустыми черными глазницами. От ужаса помощник выплеснул ей в лицо весь стакан – «сгинь, окаянная!», и она сгинула вся в кроваво красных винных пятнах на своем белом одеянии. А помощник стал искать в походной аптечке таблетку корвалола.

Заглянул призрак и в каюту механика, который готовился заступать на очередную вахту. Механик брился. Когда в зеркале возник жуткий потусторонний лик, он, недолго думая, выпустил в костлявую морду весь заряд баллончика с пеной для бритья, отчего и без того отвратная физиономия украсилась жутковатыми пенными струпьями. Мех не успел швырнуть в привидение электробритву – оно благоразумно дематерилизовалось.

«Твою мать!..» прошептали побелевшие губы в след исчезнувшему фантому.

Когда в Центральном посту возникло облако белой пены, из которого выглядывал череп, из глазниц которого стекали кровавые (винные) струйки произошло вот что: рулевой-горизонтальщик молодой матрос Карасик, имевший предрасположение к энурезу, тут же и проявил это предрасположение. При этом, свалившись со складной разножки, он переложил манипуляторы рулей глубины на погружение, и лодка пошла в трехкилометровую глубину Средиземного моря, набирая дифферент на нос. Из второго отсека выскочил взъерошенный командир, и, проорав все положенные для такого случая команды, смело вступил в единоборство с призраком. Кэп сорвал с него «окровавленный» хитон, отчего взмыленный череп свалился на палубу Центрального поста и закатился за сейф живучести, приведя сидевшего на нем вахтенного механика в состояние полного ступора. Сорванный «саван» оказался «разовой» простыней в винных пятнах, а то, что под ней таилось, обрело плоть лодочного химика старшины 1 статьи Горбанюка. Впрочем, буквально через минуту он стал уже старшиной 2 статьи, а еще через минуту перескочил во второй жилой отсек, где имел в промежутке между кондиционером и бортом прочного корпуса штатное койко-место, правда, тюфяк был без простыни, которая ушла на одеяние для призрака.

Утром началось следствие. Нештатный дознаватель командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант Весляров установил:

1. Человеческий череп – пластиковый. Это муляж, который доктор захватил с собой в «автономку», чтобы специализироваться в области челюстно-лицевой хирургии.

2. Химик, старшина 1 статьи Горбанюк, будучи ближайшим помощником доктора и даже хирургическим медбратом (прошел подготовку в береговом госпитале), самовольно изъял муляж черепа из медицинской укладки, находящейся в рундуке офицерской кают-компании.

3. Старшина 1 статьи Горбанюк не имел злого умысла. Он хотел развлечь экипаж в условиях длительного подводного плавания, а заодно проверить бдительность несения ночной вахты.

Самый большой ущерб причинил призрак помощнику: с его стола во время крутого дифферента сверзился картонный короб с бутылками «каберне», и пять из них разбились вдребезги, наполнив каюту ароматом прекрасного терпкого вина. Пришлось списать, разумеется, всю коробку. Да еще, когда доктор отмывал свой череп (муляж) от мыльной пены и винных потеков, в умывальник заглянул замполит и на полчаса лишился дара речи. Но зато потом зам с большим воодушевлением провел во всех отсеках беседу на тему: «Хэллоуин» — гнилая отрыжка загнивающего Запада». Во всяком случае, ночная вахта теперь бодрствовала недремно и даже с некоторой опаской. А вдруг оно снова возникнет это жутковатое видение человеческого черепа с белой пеной возле рта…

И только старпом провел по-настоящему толковую беседу. Он отозвал в укромный угол химика и рулевого Карасика и спросил, знают ли они, что происходит на лодке, когда та с дифферентом 45 градусов врезается в грунт?

— Я однажды такое испытал на себе. Только мы, по счастью, тогда в грунт не врезались. Но дифферент был такой, что все лежали на носовых переборках: электрики лежали на штурвалах станций управления, торпедисты – на задних крышках торпедных аппаратов, а коки – на плите, благо, что она еще не нагрелась… Лежали все, и пройти из носа в корму уже было невозможно. Наше счастье, что боцман, почти лежа исхитрился отвести дифферент. Но если бы мы долбанулись тогда в грунт, дизеля бы сорвались с фундаментов и, проламывая переборки, пошли бы давить все живое – от пятого до первого отсека. А еще бы сорвались со своих мест баки аккумуляторных батарей и залили бы всех серной кислотой. При этом пошли бы всякие короткие замыкания и пожары… Так что больше не шутите так, сынки!

© Н. Черкашин