Глава - 11. Вверх по Лене от Речного порта Якутска

начало здесь:  https://cont.ws/@vitimbabi4ev/...

Если для кого-то Якутск начинается с аэропорта, то буквально для всех он заканчивается Речным портом. Ведь кроме глади реки Лены других дорог здесь не существует.
Ну, а так как - "Вниз по течению реки плывёт только дохлая рыба", мы отдав швартовые, подняв якоря, наполняем свои паруса хрустально чистым, холодно-обжигающим Якутским ветром свои паруса и направляемся вверх по Лене.

Между коренными берегами ширина реки составляет до двадцати верст. В протоках, между несчетным количеством островов, можно заблудиться. Придерживаясь левого берега, караван добрался до того места, где их ждали. Песчаные берега и острова были покрыты высокими травами и тальником. Течение на реке было медленное, почти незаметное. Берег разбили на участки и приступили к строительству домов. Бабичевы выбрали участок с огромным деревом, из-под которого бил родник.

Местные якутские коровы были маленькими и дающими очень мало молока. Они, как олени, могли копытить корм под снегом и были приспособлены к морозам, а якутские лошади были низкорослыми и покрытыми длинной густой шерстью. 

По сравнению с ними привезенные из России животные были гигантами и молока давали в десятки раз больше. Используя жаркое, хоть и короткое лето, удлиненное за счет знаменитых полярных «белых ночей», на парниковых грядах Бабичевы выращивали не только огурцы и помидоры, но и арбузы.

Бабушка, Екатерина Николаевна, вывела новые сорта томатов, которые вызревали в условиях вечной мерзлоты в открытом грунте, картофель под названием сорокодневка.

 Константин Андреевич строил лодки, а длинными зимними вечерами с сыновьями плел рыболовные сети. Для сенокоса у каждой семьи был свой остров, а для рыбалки свои протоки и озера, которые до сих пор сохранили названия Бабичевский, Шаталовский, Якунинский и пр.

На летние каникулы в Пригородном собирался целый детский сад, четверо детей привозили нас, 12 внуков, которых приучали к труду. 

За старшими хлопцами, так нас называла бабушка, были закреплены грядки с томатами, их поливали каждый вечер, а также в обязанности старших входило отогнать крупнорогатый скот в стадо, подмести двор, набрать ряску для цыплят, в лыве - так называли огромный рукотворный пруд, сделанный посреди огорода.
Младшие, кормили цыплят. Все свободное время мы проводили на песчаном берегу протоки – купались, загорали, рыбачили. Жили дружно и весело.

Дед, Константин Андреевич каждое утро и каждый вечер привозил по ведерку рыбы попавшейся в его сети. У Екатерины Николаевны на грядках росло все самое необходимое и даже шампиньоны в картофельном огороде.

Молоко, сметана, творог - все было со своего подворья, даже масло мы взбивали сами, своими руками. В магазин ходила бабушка только за солью, спичками, хлебом и сахаром.

Наступала сенокосная пора

К этому событию готовились загодя и с особым трепетом в сердце. Вся страна готовилась к очередной «битве за урожай». Зажиточное село Пригородное, состоящее из Русских переселенцев не было исключением, все готовились к сенокосу.

Дед готовил деревянные грабли, каждый зуб которых выстругивал из каких-то особых палочек и обжигал в костре или печке. После чего они становились, как костяные. Отбивал на металлической бабке литовки, затачивал их острее бритвы. Делал деревянные рогатины для переворачивания сена и прочие приспособления.

Наш «полевой стан» располагался на Бабичевском острове каждый год в одном и том же месте. Домой возвращались либо поздним вечером, либо оставались с ночевками на острове и приезжали только в субботу, чтобы помыться в бане. От комаров не спасала даже мазь «Дэта», которую по великому блату доставала тетушка. Спасение было лишь, когда поднимался небольшой ветерок, или когда выполнив свою работу, мы всей гурьбой убегали на песчаный берег  и ныряли в прохладную Ленскую воду. 

Единственный человек, которого не кусали комары, это был наш дед. На обед он заваривал нам суп из консервов и пакетиков. Мы запекали картошку в костре. А дед, отрезав от соленого сала большой кусок, протыкал его срезанным тальниковым прутиком – шампуром, расположившись у костра, обжаривал сало на углях.
Мы, обступив костер, делали то же самое, промакивая стекающее горячее сало на толстый кусок хлеба. 

Зажаривать сальный шашлык нужно было именно на углях, чтобы он не закоптился дымом и покрылся аппетитной, золотистой, хрустящей корочкой. Это были самые счастливые минуты сенокосного детства. Нас была целая дюжина внуков и полнейшая взаимовыручка, между собой мы никогда не ссорились и вся окрестная детвора в Пригородном нас уважала...
Ну конечно же в свои полных десять лет, я не мог не сочинять там, под открытым небом, своих песен, за которые на меня с укоризной смотрели взрослые родственники и в смеясь называли "сачком", отлынивающим от работы.

Вот такую мою песенку на мотив песни о Волге, напевали все мои братья.

Сенокос

Припев:
На островах Лены лежит мое сено
Лежит мое сено, конца и края нет
Его косил с дедом. И ворошил с дедом
Работал в две смены, а мне лишь 10 лет.
1 куплет:
Хочу я в цирк, хочу гулять в саду,
Лежать в песке на пляжном берегу.
А дед молчит и косит по кустам.
Я за свободу «велик» свой отдам.
Припев:
На островах Лены лежит мое сено,
Лежит его много, конца и края нет.
Сушить его надо и ворошить надо,
Его сгребать надо, а мне лишь 10 лет.
2 куплет:
Я не привык к тяжелому труду
Хочу пломбир, конфеты, пахлаву.
Я не ходил сто лет уже в кино,
А мне лишь 10 стукнуло всего.
Припев:
На островах Лены косил мой дед сено.
Он каждый год косит, конца и края нет.
Мне надоел остров и комары монстры
Хочу домой к маме, ведь мне лишь 10 лет.

Стихи, на мотив популярной тогда песни про Волгу, я сочинил на острове, 1964 г. (мне было 10 лет)

***

В главе -8. Вверх по Лене от Табагинского Мыса 

 https://cont.ws/@vitimbabi4ev/... 
я уже рассказал, о ЛЭП через Лену и о проекте моста. Сегодня же хочу коснуться истории Советской власти, которая по сути, в Якутию так и не пришла, затерявшись в огромных таёжных массивах.

Памятное место гибели Н.А. Каландаришвили и его штаба в 1922 г. м. Хыхсык Куолайа, у подножья горы Ытык-Хая

Аборигены Иркутского генерал- губернаторства, куда входила Якутская область, осенью 1917 года ни о какой  классовой борьбе даже не подозревали. О наличии какого-то пролетариата эвенки, якуты, тунгусы, много времени проводившие в тайге и на рыбалке, даже не догадывались. Ни о каком ветре перемен в этих медвежьих углах, ни кто и не помышлял. 
- В самом же Якутске был создан Комитет защиты февральской революции. Продержались комитетчики до лета 1918 года, когда их разогнали красногвардейцы.
- Затем на смену красным пришли белые. Колчаковцы стали наводить свои порядки.
- Белогвардейцев к 1920 году выбили из Якутска части РККА.
- А вот по Лене власть менялась и пароходы переходили из рук в руки, от пристани до пристани и продолжалось это до 1928 года. 

Паровые машины колёсных пароходов работали на дровах и поэтому причаливать к берегу им приходилось, как только заканчивались дрова.  

Тут-то и подстерегала его смена власти. На пароход идущий под красным знаменем нападали белогвардейцы. Убивали всех, кроме команды (команда пряталась обычно в трюм). Меняли флаг красный на белый, закрашивали название парохода, если он к примеру назывался "БУДЁНОВЕЦ", загружались дровами и шли до следующей пристани. Где их снова ждала смена власти, расстрел всех кроме команды - ведь ни белые, ни красные не умели управлять пароходом и не знали фарватер. 

Во время этой гражданской бойни, для подавления улусной якутской "белогвардейщины", которая не признавала вообще никакую власть "ни белых, ни красных" и постоянно грабила города и поселения совершая набеги. По инициативе партийных ячеек стали создаваться боевые дружины красных партизан. 

 В декабре 1921 г. командование 5-й армии отправило из Иркутска отряд под командованием Н.А. Каландаришвили.

- 2 марта в Якутск прибыла головная группа отряда в количестве 200 солдат.
- 6 марта Каландаришвили вместе со штабом попал в засаду в 33-х км от Якутска и погиб.
- 13 марта в Якутск прибыли третий и четвертый эшелоны отряда. Реввоенсовет Восточной Сибири назначил командующим всеми вооруженными силами Якутской губернии и Северного края К.К. Байкалова, большевика с 1905 г.
До прибытия в Якутск он командовал партизанским отрядом в Иркутской губернии, затем возглавил отряд Красной Армии в Западной Монголии. Был награжден орденом Красного Знамени.

Одна из версий:

Утром была организована разведка Строда из города Якутска. Прочесали всё окрестности на Табагинском мысу, следов на снегу нигде не обнаружили, так и доложили по возвращению в город. 

Два отряда белогвардейцев вышли из тайги на огневой рубеж в самый момент подхода  отряда Каландарашвили. После донесения что отряд Каландарашвили утром с разведкой выдвинулся вперёд из села. Охотники выбрали самое удачное место для нападения, расположившись на двух сопках, между которыми должен был проходить отряд, шансов на выживание у красных не было. 

Во время перестрелки Каландарашвили умело укрывался за санями, перебегая с места на место и стреляя из Маузера. Его сани были обиты железными листами это было вполне надёжным укрытием. 

 Главной задачей засады было убить Каландарашвили. Для этого дела белогвардейцы посадили двух охотников в "секрете" за поваленным деревом с корнем. Они прятались укрывшись белым тулупом на лёжках из шкуры. Охотники выждав момент отрыли огонь в спину, когда Каландарашвили в горячке боя наконец скинул тяжёлую кавказскую бурку. 

После расстрела отряда, как обычно начался дележ имущества один отряд якутских "бело-бандитов" остался пьянствовать в Техтюре. Белогвардейцы ушли за реку, но пьяные якуты возгордились победой и добычей демонстративно отказался уходить. Вечером из Якутска пришли красные и всех перестреляли.

В 1921 году для 200 тысяч человек, населявших Якутскую область, Иркутской губернии пришла пора выбора. Советская власть не могла выловить всех бывших офицеров старой русской армии. И не могла успокоить крестьян, которые пострадали от поборов и беспредела разных бандитствующих отрядов, а так же посылавшихся Совдепом в деревни решать продовольственную проблему для города Якутска.

Весной 1924 года вспыхнуло новое восстание

Якуты установили народную власть в Нелькане и прогнали коммунистов. Была поставлена четкая задача — Якутия должна отделиться от Советской России. Временное Центральное Тунгусское Национальное Управление обратилось по радио ко всему миру признать Тунгусскую республику.

Комиссары перестреливались с якутами до 1925 года. Потом начались переговоры, после которых якуты прекратили бунтовать. Руководителей восстания устроили на работу в советские учреждения. Простых бунтовщиков распустили по домам.

Вновь вопрос о самостоятельности Якутии поднимался и в 1927 году. Лидер сепаратистов Ксенофонтов решил показать серьезность намерений якутов и организовал вооруженное шествие через улусы. Он считал, что так можно привлечь внимание.

Но Москва послала в Сибирь чекистов. Делом занялись сотрудники Северо-Восточной экспедиции ОГПУ.
Они арестовали якутских интеллигентов, которые даже и не имели отношения к идее федерализма. Когда Ксенофонтов повел свои полторы сотни сторонников на вооруженное шествие, чекисты следовали за бунтовщиками.
Шествие в конце концов захлебнулось в собственном пьянстве, мародёрстве и грабежах. Бунтари сложили ружья перед чекистами.

 ГПУ к 1928 году арестовало до трех сотен человек. Самого Ксенофонтова расстреляли. Были проведены тщательные чистки национальных якутских кадров в партии и органах советской власти в городе Якутске и других населённых пунктах.

Источники:
Антонов Е. «Движение конфедералистов в Якутии (1927–1928 гг.)». zaimka.ru
Ковлеков С., Боякова С. «Тунгусское восстание 1924—1925 гг».
Петрушин А. «Омск, Аян, Лубянка… Три жизни генерала Пепеляева». «Родина», 1996. № 9.

При развале СССР в позорные годы пьяного Ельцина, якутские сепаратисты и русофобы вновь попытались отделиться от России. При поддержки англосаксов и США была написана Конституция для новой - не существующей Республики Саха, хотя земли Якутской области принадлежали, как мы знаем Иркутскому генерал-губернаторству. 
Именно в позорное для России Ельцинское время, уничтожался весь лучший речной флот на Лене.
- Лучшие сухогрузы, построенные в Чехословакии:

-- Лучшие буксиры, - построенные в Венгрии:

Лучшие танкера и земснаряды, катера, брандвахты, кромсали всё что можно было продать и отправляли металлоломом в Китай. На Лена развалили Жигаловский, Качугский СРСЗ. Пеледуйский и Киренский заводы были на грани закрытия.

И только в 2000 году с приходом в Кремль Владимира Путина, когда он предупредил, что "Будем мочить даже в сортире", - а это касалось не только Кавказа, но и якутских сепаратистов, всё это русофобское жульё притихло и затаило дыхание, но они ведь никуда не делись! Просто выжидают удобного часа, как те охотники в засаде под белыми шкурами.
Сегодня они требуют миллиарды бюджетных средств, на строительство Жатайского судостроительного завода и на возведение моста в "никуда", московские чиновники им верят, а президенту видимо не докладывают о истинном положении дел.

Но! Давайте всё же вернёмся к нашему путешествию.

Последний шаман

Время было далеко за полдень. Наш каяк (якутская лодка) воткнулся носом в берег. От лёгкого толчка, я вздрогнул, и чуть не вывалился за борт. Оглянувшись, увидел круглое, улыбающееся лицо якута Василия. Он держал за жабры в одной руке огромную щуку, а в другой тайменя.

– Однако хороший ты попутчик и мысли твои правильные. Сегодня вечером будем на месте. Главное ничего не бойся, твой Бог тебя спасет, – Василий поднял вверх щуку и добавил, – Тот, кто ест эту рыбу, а особенно ее голову, становится умным, спокойным и рассудительным, – немного помолчав, якут добавил - Ты готов умереть и родиться “абаагы-айуном”?

Это была самая длинная речь, которую Василий произнёс за двое суток в пути.

Пообедав и отдохнув, мы отправились дальше. Течение здесь было спокойное. Пороги и перекаты встречались реже. На закате солнца. Из-за появившегося лилового мыса. Потянуло дымком. Постепенно в синеватом мареве, словно проявляясь на фотографии, стали вырисовываться очертания юрт. Эхом по скалам разносились удары бубна и завораживающие звуки хомуса.

Причалив к берегу, Василий сказал: «Делай то же самое, что и я». Он снял с себя ичиги (мягкие якутские сапоги из кожи). Отстегнул с пояса нож. Приложил его сначала к носу, а потом ко лбу, бережно положил в каяк, вытащил все из карманов и пошел по тропинке в тайгу туда, где видны были блики костров и слышались утробные непонятные, жуткие звуки. Проделов то же самое, я догнал Василия.

На окраинах большой поляны, указывая стороны света, горели четыре костра, в центре росла огромная ель. Это было “ Шаман – Дерево ”, из одного пня росли не менее восьми стволов. Трава вокруг была вытоптана, на ветвях висели многочисленные платки и разноцветные ленточки. Вокруг дерева были набросаны множество металлических монет. Собравшиеся якуты, разбившись на четыре группы, носили из тайги сушняк и бросали в костры. Вокруг каждого костра «плясали» по два человека с бубном и хомусом. Мы привязали ленточки и стали носить дрова в северный костер.

Постепенно собравшиеся люди, их было уже более двух десятков, начали образовывать «хоровод» вокруг “шаман – дерева”. Начинался якутский танец – ёхор, в который вскоре вошли все присутствующие.

Необходимо скрестить руки перед собой, взяться за руки соседей, выкрикивать любые якутские слова, переступая с ноги на ногу, двигаясь в хороводе вокруг дерева. Ёхор продолжался несколько часов. Цепкие руки соседей не давали покинуть круг. Отпускали лишь тех, которые не могли больше двигаться и падали. Круг смыкался и продолжал свой бег. Центробежная сила все сильней стягивала скрещенные руки, дышать становилось все труднее. Что было мочи, я выкрикивал: «Куобах, куобах, сиэргэн. Нууча, ёхор и чохон».

-(Кобах – заяц,
сиэргэн – росомаха,
нууча – русский).

Иногда мне казалось, что я теряюсь в пространстве и времени.

В какое то мгновение наступила тишина. Я оказался один посреди поляны. Оглянувшись, вижу, что рядом стоит незнакомый якут. Со всех сторон к нам бегут люди. Они хватают нас за руки и ноги. Бегут по углям четырех догорающих костров и подносят к ямам, похожим на могилы. На меня набрасывают черную суконную одежду. Двое спрыгивают в яму, опускают меня, укладывают на спину. Чувствую под собой колючие еловые и пихтовые лапы. Сверху накрывают деревянной крышкой, а сами выбираются на поверхность. Я слышу, как на крышку кидают землю. В висках стучат молотки, в голове шум как от турбины самолета, тело начинает колотиться в жутком ознобе. Пытаюсь успокоиться и упорядочить мысли. Вдруг перед глазами всплывает улыбающийся образ Василия:

«Ничего не бойся. Твой Бог спасет тебя».

Дрожь словно рукой сняло. Сердце стало биться ровно. В голове прояснилось. Стук падающей земли на крышку становился глухим и отдаленным. Вскоре он совсем затих. Я понял, что могила полностью засыпана землей. Свистящая тишина ограниченного пространства разрывала барабанные перепонки. Сверкнувшая мысль о том, что надо мной, два метра земли и скоро закончится воздух, а там, на верху всего на несколько секунд могут запоздать, повергла в шок. Все тело покрылось холодным липким потом. От беспомощности и отчаяния я непроизвольно начал читать стихи А. Блока:

Есть игра: осторожно войти,
Чтоб вниманье людей притупить;
И глазами добычу найти;
И за ней незаметно следить.
Как бы ни был не чуток и груб
Человек, за которым следят,-
Он почувствует пристальный взгляд
Хоть в углах еле дрогнувших губ.
А другой – точно сразу поймет:
Вздрогнут плечи рука у него;
Обернется – и нет ничего;
Между тем беспокойство растет.
Тем и страшен невидимый взгляд,
Что его невозможно поймать;
Чуешь ты, но не можешь понять,
Чьи глаза за тобою следят.
Не корысть, не влюбленность, не месть;
Так – игра, как игра у детей:
И в собрании каждом людей
Эти тайные сыщики есть.
Ты и сам иногда не поймешь,
Отчего так бывает порой,
Что собою ты к людям придешь,
А уйдешь от людей – не собой.
Есть дурной и хороший есть глаз,
Только б лучше б ничей не следил:
Слишком много есть в каждом из нас
Неизвестных играющих сил…
О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши…
А пока в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И как дети играем с огнем,
Обжигая себя и других…

В какой-то миг мне показалось, как по лицу пробежал свежий ветерок. С огромным трудом я протянул руку к голове и, пошарив по крышке, обнаружил, что в ней имеется отверстие, диаметром в три пальца. Я приподнял голову, приложился глазом и увидел черную бездну. Я попытался расслабиться. Сделать это оказалось почти невозможно, но мысли потекли спокойнее:

«Правила игры показались мне очень простыми – необходимо быть честным с самим собой там, где ты есть и научиться вслушиваться все глубже и глубже, чтобы слышать – как оно есть.
Но для того чтобы слышать – нужно открыть сердце. Можно принять свою жизнь именно так, как она есть в данный момент. Думать, будто вы будете непременно ближе к Богу, изменив форму своей жизни, расставшись с кем-то или сменив работу, место жительства или еще что-нибудь,… отказавшись от телевизора, отрастив или наоборот обрезав волосы, сбрив бороду и т.п. – Заблуждение!

Не форма игры, а характер бытия осуществляет форму. Думать, что какая-то форма жизни более духовна – Заблуждение!

То, что ты живешь в каком-то месте называемом монастырем, дацаном или ашрамом, еще не означает, что ты ближе к Богу. В храмах и монастырях часто бывает невыносимо тяжкая, нервозная обстановка и ты всегда имеешь возможность в последний момент высказать свое мнение и уйти.

Находясь же в могиле, заживо погребенными, невозможно не только уйти, но даже принять вертикальное положение или сесть, само собой разумеющиеся вещи, о которых в нормальных условиях никто не задумываемся. Только здесь по настоящему осознаешь:

«Основной секрет жизни – это дыхание»! ...когда невозможно сделать глубокий вдох и полный выдох, опасаясь, что он может оказаться последним, так как закончится.

В кромешной тьме наши глаза становятся совершенно ненужными, мы теряем шестьдесят пять процентов мировосприятия, получаемые через зрение, так как не видим даже собственного тела. Мы не в состоянии повернуться, чтобы почесать затылок, да и мнение наше, талант, профессорский титул и прочие «понты», здесь никому не интересны. Нас просто нет на физическом плане. Единственное, что от нас осталось – это память и образное мышление.

Просто, происходило разложение меня на молекулы и атомы. Каждая клеточка моего мозга открывалась памятью, начиная от сотворения мира. Сквозь узкий серебряный туннель, перенося в далекое прошлое.

Я становился Великим князем Рязанским из рода Рюриковичей. В райском саду беседовал с Пантелеймоном Целителем, обучающем всех желающих своему мастерству и святителем Дроном знавшим почти все о магической силе кристаллов и драгоценных камней. В глухой тайге общался с Серафимом Саровским и Сергием Радонежским. Перемещаясь все ближе и ближе к своей современной жизни, я начинал понимать, что в ответе за все хорошее и плохое что когда-либо совершалось в моем роду и мной лично.

В какой-то момент я почувствовал, что нахожусь в утробе матери, это было состояние невесомости и спокойного, умиротворенного блаженства. Я не пытался родиться, так как помнил и знал свою земную жизнь до мельчайших подробностей. Все свои грехи вольные и невольные мне пришлось пережить, вновь и покаяться, наблюдая их со стороны.

Но вот послышались металлические удары. Кто-то скреб лопатами по моей раскаявшейся, невинной душе, по моему грешному телу. Раздались приглушенные голоса, и открылась крышка. Потянувшись, как после легкого сна (мне казалось, что прошло не более часа), я сказал:

«Зачем вы открыли так рано. Мне было хорошо, спокойно, но я не узнал, что мне делать дальше, как жить?».

Якут схватил меня правой рукой за щеки, потряс из стороны в сторону, щелкнул по лбу и закричал:

«Живой, однако. Только, однако, с ума спятил».

Меня вытащили из ямы. Каждый коснулся своим носом о мой нос в знак приветствия. Заставили орать во все горло песню. Раздели догола. Вылили на меня несколько ведер теплой маслянистой жидкости. Положили у костра на медвежью шкуру и начали растирать теплыми, травяными отварами мои конечности. Я лежал на животе, пил горячий солёный чай с маслом и орал:

«Союз нерушимый,Республик свободных
Навеки сплотила великая Русь…».

Гимн Советского Союза, единственную песню, которая пришла на ум. Меня одели в чистую белую одежду и помогли сесть в приготовленное кресло – качалку, сплетенное из молодого ивняка, застланное песцовым одеялом. Я пил чай из отвара трав и не верил своим ушам. Василий рассказывал, что происходило на поверхности, когда я был закопан:

«Когда вас накрыли крышками, в специальные отверстия вставили изогнутые трубы. В них проходил теплый, свежий воздух, но не мог попасть свет. Прямо на засыпанных онгхой (ямках) начались камлания и шаманские танцы. Онгхой второго, которого зарыли рядом с тобой, пришлось откапывать через час – куттабас (трус). Вытащили его белого как мэкчирге (полярная сова). Весь поседел. Твоюонгхой при-таптывали почти двое суток. Камлали беспрестанно и ночью, и днем. Сравняли настолько, что лишь по трубе можно было определить место твоего нахождения. Дальше ты сам знаешь. Думали, что духи нижнего мира забрали твой рассудок, но ты оказался сильнее и стал настоящим “абаагы-ойуна” (белый шаман).

Старые якуты молча сидели вокруг костра. Пили, сюрбая и причмокивая, соленый чай с растопленным в нем сливочным маслом. Их лица, не выражали никаких эмоций.
-Ни тебе митингов, ни громогласных речей, ни шумного застолья, по поводу моего возвращения с того света. Все спокойно и обыденно.

Не желая принимать горизонтальное положение, я долго ходил по поляне, вокруг костра и шаман – дерева, играл на хомусе и пел незнакомые мне доселе якутские гортанные песни. Под утро, с удовольствием свернувшись калачиком, уснул прямо в кресле.

Проснулся, когда солнце было уже высоко.

Увидел, что юрты разобраны и все разъехались. Василий протянул мне деревянную ложку и котелок с ухой из стерляди.

После обеда мы продолжили свое путешествие на каяке и через сутки были в устье реки Батамай, которая впадает в Лену. Здесь на песчаном берегу расположилось большое, по якутским меркам поселение с одноименным названием Батамай. 

У деревянного пирса стоял под разгрузкой танкер. Василий причалил к берегу и сказал, указывая веслом в сторону улуса:
«Этот белый пароход увезет тебя в край Ётти, куда ты давно собрался".

 Я выбрался из каяка, закрепил свое весло и, коснувшись своим носом, носа Василия, отстегнул и протянул ему охотничий нож. Оттолкнув каяк, я поднял правую руку, Василий сделал то же самое. Теплое рукопожатие реально ощущалось в поднятой руке. Василий молча поднял маховое весло, широко и бесшумно загребая воду, помчался вниз по течению реки Лены. Не оглядываясь, я направился к танкеру.

Процедура с закапыванием в землю, позже стали использовать для подготовки курсантов в спецназе на выживание.

начало здесь:   https://cont.ws/@vitimbabi4ev/...

продолжение следует:   https://cont.ws/@vitimbabi4ev/...