9 января 1917 года обергофмаршал двора Вильгельма II фрайхер фон Рейшах увидел в замке Плесе одиноко сидевшего в холле рейхсканцлера Германии Теобальда фон Бетман-Гольвега. Выглядел он абсолютно разбитым и постаревшим, а на смятенный вопрос «потерпели ли мы поражение» ответил:
-Наступает конец Германии. В течение часа я выступал против подводной войны, которая вовлечет в европейский конфликт Соединенные Штаты. Это будет слишком много для нас. Когда я закончил, адмирал фон Хольцендорф вскочил на ноги и сказал: «Я даю гарантию как морской офицер, что ни один американец не высадится на континенте».
-Вы должны уйти в отставку, — прокомментировал Рейшах.
-Не сейчас. Я не хочу сеять раздор именно в тот момент, - возразил канцлер, - когда Германия играет своей последней картой.(*)
После бодрого и оптимистичного заявления Хохзеефлотте, поддержанного Варбургом, заверившего императора, что экономика Британии рухнет за месяц, Вильгельм II отбросил сомнения и повелел подводникам «выступить со всей энергией» против любых кораблей, идущих в воды союзников, начиная с 1 февраля 1917 года. Командующий подводным флотом Бауэр объяснил командирам подводных лодок, что их действия заставят Англию заключить мир и тем самым решат исход всей войны.
В первый же месяц подводными лодками было потоплено судов общим тоннажем почти в восемьсот тысяч тонн против четырёхсот за январь. Но обещанного краха экономики Британии не произошло. Вместо этого случилось дополнительное непосильное обременение Германии - Антанта наложила аресты на грузы, идущие в нейтральные страны, откуда II Рейх приобретал продукты питания. В результате таких санкций Швеция не только не могла больше снабжать Германию, но и сама начала испытывать недостаток продовольствия, а в Германии голод стал ощущаться ещё острее.
Спустя почти месяц напряжения последних сил империи, фрайхер фон Рейшах присутствовал на докладе начальника военной разведки Вальтера Николаи его величеству, и с каждым произнесенным словом чувствовал, как его волосы на голове становятся дыбом и холодеют руки. Впрочем, одного взгляда на Вильгельма было достаточно, чтобы понять, что он испытывает нечто подобное.
Свой доклад Николаи начал издалека - с описания событий, произошедших в 1913 году за океаном, там, где на Американском континенте появилась Федеральная Резервная система - всемирный банк банков. Крупнейшими акционерами этой мировой фабрики по производству денег из воздуха стали корпорации Ротшильдов в Лондоне и Париже, Сейф-Банк Израиля Мозеса в Италии, финансовые конторы Варбурга в Амстердаме и Гамбурге, теснейшим образом связанные с кредитными организациями Леманн, Кун&Лёеб, Голдман Сакс, Чейз Манхэттен банк Рокфеллера в Нью-Йорке. 23 декабря 1913 года вопрос о создании ФРС США был решен, а через полгода началась Первая мировая война, и именно из этого денежного спрута сотнями ручейков и рек кредитные деньги полились в экономику воюющих стран, принося баснословные прибыли ростовщикам и подчиняя себе логику намерений правителей, требующих воевать до полного истощения, до последнего солдата, до момента, когда страны будут выжаты досуха, обескровлены, опутаны долгами так, чтобы никто из них не мог противиться последующему разделению и полному порабощению финансовым интернационалом. Рассказывая об этом, полковник доставал из своего бездонного портфеля и раскладывал перед кайзером копии банковских выписок, счетов, векселей, недвусмысленно свидетельствующих - Германская империя стала полноценным донором международных трофейщиков, представитель которых - Макс Варбург - всё время находился рядом, под боком, и казался таким своим, преданным и надёжным подданным…
Не жалея самолюбия императора, Вальтер Николаи беспощадно и подробно рассказывал, как его и всех остальных монархов заставили плясать под чужую дудку, дёргая в нужное время за верёвочки тщеславия и эгоизма, как марионеток. А ведь никто ничего не скрывал. О своих планах банкиры рассказывали подробно и громогласно.
В январе 1914 года в Париже польский националист Пилсудский, находящийся на содержании Ротшильда, сделал доклад, в котором говорил, что в ближайшем будущем произойдёт конфликт между Россией и Австро-Венгрией из-за Балкан. В результате возникнет общеевропейская война, в которой от объединенных сил англосаксов сначала потерпит поражение Россия, а затем Германия и Австро-Венгрия. .
Банкиры тщательно готовились и скрупулёзно планировали всемирную бойню.
Само начало войны, талантливо срежиссированное и насильно втиснутое в повестку дня воюющих государств, достойно пера Шиллера, начиная с убийства эрц-герцога Фердинанда Гаврилой Принципом, наймитом организации "Чёрная рука". Свои “33 сребреника” они получили от фининтерна через революционера-интернационалиста Троцкого, близкого друга казначея террористов Владимира Гачиновича.
-Бедный Франц, - сплетя пальцы в замок, театрально произнес Вильгельм II, - он был таким горячим противником этой войны, и пал первым…
-Не он один, - добавил Николаи, - во Франции убили Жан Жореса, в России тяжело ранили Распутина. Агенты фининтерна расчищали дорогу к войне любым способом, в том числе и таким.
-Теперь, я, кажется, понимаю логику массовой гибели банкиров в последний месяц, - бесстрастно прокомментировал кайзер, - за всё приходится платить… Продолжайте, полковник.
-Сразу же после выстрела в Сараево фининтерн начал манипулятивную игру в Вене, Лондоне и Петербурге. Купленные им британские политики и пресса однозначно выступили за Австро-Венгрию, создавая впечатление у Франца Иосифа, что английское общественное мнение на его стороне. В России, при активной помощи посла Франции Палеолога и Великобритании Бьюкенена, агентуре фининтерна предписывалось обеспечить жёсткую позицию Петербурга по отношению к Вене.
-А в самой Великобритании? Неужели все поголовно были в сговоре с банкирами?
-Нет! Финансисты прекрасно понимали, что в Англии мало кто хочет войны. И в то время, когда министр иностранных дел Эдуард Грей сделал всё, чтобы убедить вас, Ваше Величество, в британском нейтралитете…
- Да, я помню, - кивнул кайзер, - Грей постоянно говорил о возможной войне, как конфликте четырёх, автоматически исключая Великобританию из числа его участников. Британские журналисты и парламентарии писали о Германии и Австро-Венгрии в спокойном тоне… Поэтому я был уверен, что столкновение между Австро-Венгрией и Сербией не выйдет за локальные рамки и не станет серьёзным.
- Многие члены Кабинета министров Великобритании, если не большинство, были тогда против войны, - продолжил Николаи, и шайка финансистов-интернационалистов должна была обойти, переиграть их, навязать свою волю, поэтому решилась на политическое мошенничество. Не имея разрешения и не поставив кабинет в известность, Черчилль начал мобилизацию флота, премьер-министр Асквит отправил Холдейна в военное министерство для мобилизации армии, а Грей заверил Поля Камбона, что Великобритания защитит Францию от агрессии и в его присутствии отправил жёсткий ультиматум Германии, зная то, чего не знали другие политики, а именно, что немецкое вторжение в Бельгию в ответ на действия Франции уже началось, и никакие ультиматумы его не остановят.
Вильгельм отвернулся к окну, чтобы скрыть судорогу, исказившую лицо. Он прекрасно помнил тот день 4 августа 1914 года, когда Георг V объявил войну его империи. Это стало неожиданностью и ударом по самолюбию кайзера, своеобразной чёрной меткой. Его переиграли. Слушая британского посла, он явственно представил ухмыляющуюся физиономию Георга, этого потомка пиратов, склонившегося к его лицу, вращающего своими отвратительными навыкате глазами и шептавшего с нескрываемым торжеством: “Дело сделано, Вилли! Теперь ты можешь сколько угодно топать ногами в ярости, изрыгать проклятья в адрес подлых торгашей, — ловушка захлопнулась, Германия оказалась в состоянии войны на два фронта с тремя ведущими европейскими державами.”
-А что Россия? - спросил кайзер, не оборачиваясь, чтобы не выдать судорожное подёргивание щеки.
- Николай II решил вмешаться в австро-сербский конфликт 25 июля 1914 года после того, как его убедили - если он не поможет сербам, патриотическая общественность добьётся его свержения. В этот день он привел российскую армию в "боевую готовность". А 28 июля Австро-Венгрия официально объявила войну Сербии. И тем не менее, Николай II 29 июля 1914 года направил телеграмму вам, Ваше Величество, с предложением «передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию»… Но вы на неё не ответили…
-Да, - кивнул кайзер, - меня убедили… -
Он осёкся на половине фразы, вспомнив, кто и при каких обстоятельствах отговорил его от переговоров с Россией. Однако Вальтер Николаи и так всё понял…
- Тот же человек, Ваше Величество, организовал 30 июля в Берлине отдельный выпуск официоза Lokal Anzeiger, в котором сообщалось о мобилизации германской армии и флота. Телеграмма посла России Свербеева с этим известием была отправлена в Петербург через несколько минут, а спустя четверть часа уже лежала на столе царя.
- Да, я помню эту досадную ошибку. Виновные были наказаны, русские предупреждены о недоразумении…
-Так точно. Свербеева вызвал к телефону министр иностранных дел фон Ягофф и официально опроверг известия о германской мобилизации. Это сообщение посол передал также по телеграфу без всякого замедления. Но на сей раз телеграмма вообще не дошла до русского монарха. Министр иностранных дел России Сазонов сразу же доложил царю о первой телеграмме посла, ни словом не обмолвившись о второй, и царь подписал указ о всеобщей мобилизации…
-Я послал Никки личную телеграмму! - хрустнул костяшками пальцев кайзер.
-И Николай II отменил мобилизацию…
Кайзер вскинул на полковника удивленные глаза.
-Утром 29 июля начальник Генерального штаба Янушкевич вручил Добровольскому подписанный Николаем II указ об объявлении общей мобилизации, - пояснил разведчик, - а вечером, когда на телеграфе все уже было подготовлено к рассылке сообщений в войска, последовал телефонный звонок царя с отменой указа. Посол Британии попросил влиятельного царского министра Кривошеина убедить царя в ошибочности последнего решения. Николай II, однако, отказал ему в приеме и не захотел принимать даже военного министра.
-Я ничего не знал об этом, - Вильгелм II перевёл взгляд с Николаи на гофмаршала и обратно, ища у них поддержки. - Я ничего не знал про отмену русскими мобилизации, - повторил он отрывисто, словно желая этим криком вернуть обратно тот роковой июльский день...
-Так точно, Ваше Величество, - кивнул Николаи, - и вас, и русского царя квалифицированно, нагло дезинформировали.
Кайзер, припадая на больную ногу, обошёл стол, тяжело опустился в кресло, положив руки на столешницу, где было тесно от копий финансовых документов, свидетельских показаний, фотографий и схем. Вместо направления армейских ударов красными и синими стрелами были расцвечены денежные потоки между хорошо известными Вильгельму II фамилиями.
-Продолжайте, полковник…
Николаи снова заговорил, и каждое слово кайзер ощущал, как камень, кинутый в его огород - про тотальную подводную войну, главной задачей которой являлось вовсе не принуждение Британии к капитуляции, а провокация американцев с целью заставить их вступить в войну. Если этого недостаточно, в марте янки опубликуют заготовленное письмо, якобы перехваченное, а на самом деле специально написанное германским статс-секретарём Артуром Циммерманом президенту Мексики с предложением напасть на Соединенные Штаты и с просьбой к Японии расторгнуть союз с Антантой. Из этой истории снова торчат уши Макса Варбурга.
-Довольно!- вскрикнул кайзер, не в силах слушать разведчика.
Вильгельм II был обескуражен. К возможному предательству кого-либо из подданных и к сотрудничеству оного с вражеской державой он был готов. Это неприятно, но возможно. На войне, как на войне. Но как быть, когда твой придворный работает не на другое государство, а на частную финансовую контору, и результат его предательства даже более разрушителен и непредсказуем, а наказание за такое преступление отсутствует в уголовном законе.
- Что мы сейчас можем сделать? - хрипло спросил кайзер, потонув в приступе кашля, - что можно исправить?
- Вот тут, - Николаи протянул Вильгельму II пакет, - план вывода из войны России, также находящейся под ударом банкирской шайки. Без аннексий и контрибуций.
-Какой ещё план без аннексий и контрибуций? - кайзер досадливо поморщился. - Наши войска стоят в трехстах километрах от Петербурга! Сколько бравых сынов Германии отдали свои жизни за это!
-Ваше Величество, - лицо Николаи осталось бесстрастным и решительным, - если этого не сделать, если не превратить восточный фронт в мирный тыл, к кровавой плате добавится наша капитуляция и ваша корона! Ни через месяц, ни через два экономика Британии не рухнет. Ознакомьтесь с докладом адмирала Джеллико Георгу V. До ноября остров будет держаться даже в полной блокаде. До ноября, Ваше Величество! А в апреле в войну вступит Америка. И какое утешение принесут нам завоевания на Востоке при физической невозможности сражаться на Западе?
Кайзер справился с душившим его приступом кашля и откинул голову на высокую спинку кресла.
- Хорошо… Я ознакомлюсь с вашим планом… Я напишу… Нет, я лучше позвоню Никки…
-Боюсь, Ваше Величество, что письмо или звонки Николаю II будут малопродуктивны… Договариваться придётся уже с другими людьми…
Вильгельм II забыл про свой кашель и, не мигая, воззрился на полковника, широко раскрыв удивленные глаза.
-Никки лишился короны? Вам известны подробности? Откуда?
-Это произойдёт со дня на день. Подробности известны в деталях. Я только что из Петербурга…
-Эти детали тоже есть в вашем плане?
-Это есть в моем специальном конфиденциальном докладе, предназначенном лично для вас, Ваше Величество…
Кайзер спрятал лицо в ладони, положив локти на столешницу поверх бумаг.
-Бедный, бедный Никки! Представляю, как он сейчас страдает…
***
Из личных дневников.
Запись, сделанная Николаем II 23-го февраля. Четверг.
“Проснулся в Смоленске в 9 1/2 утра. Было холодно, ясно и ветрено. Читал все свободное время французскую книгу о завоевании Галлии Юлием Цезарем. Приехал в Могилев в три часа пополудни. Был встречен генералом Алексеевым и штабом. Провел час времени с ним. Пусто показалось в доме без Алексея. Обедал со всеми иностранцами и нашими. Вечером писал и пил общий чай.”
Император Николай возвратился в ставку после двухмесячного отсутствия. Его радовало в Могилеве всё — отдаленность от министерских запросов, повседневные, почти ритуальные обязанности, устоявшийся быт и прогулки.
«Мой мозг отдыхает здесь, где нет ни министров, ни беспокойных вопросов, заставляющих думать,» — написал он в тот вечер жене.
Этим же вечером великие княжны доверяли дневникам свои мысли.
Из записей Татьяны Николаевны:
«...Была операция под местным наркозом Грамовичу, вырезали пулю из груди. Подавала инструменты… Перевязывала Прокошеева 14-го Финляндского полка, рана грудной клетки, рана щеки и глаза. Перевязывала потом Иванова, Мелик-Адамова, Таубе, Малыгина...».
Из дневника Ольги Николаевны:
«...У меня Микертумов 16-го гренадерского Мингрельского полка, ранен в руку. Гайнулин — 4-го стрелкового Кавказского полка, тоже в руку. Лютенко 202-го Гурийского полка, резали грудь. Кусок кости вынули под хлороформом. Татьяниному Арутинову 1-го стрелкового Кавказского полка, вынули из щеки-шеи шрапнель, вышедшую через левый глаз…».
Пожелав детям спокойной ночи, своему мужу написала письмо императрица Александра Федоровна. На английском. Именно этот язык считала она своим родным, на нем общались супруги в кругу семьи.
“Что будет после того, как закончится эта великая война? Будет ли пробуждение и возрождение во всем, будут ли еще идеалы, станут ли люди чище и поэтичнее, или они останутся сухими материалистами, так много хотелось бы знать. Эти страшные страдания, которые перетерпел весь мир, должны очистить сердца и умы, и застоявшиеся мозги, и спящие души; ах, если бы можно было только мудро направить все в правильное и плодотворное русло”...
За окнами Александровского дворца в Царском селе бушевала вьюга. Её завывания скрадывали первые раскаты Февральской революции. На фронте братались русские и немецкие солдаты, а в тылу неистовствовала патриотическая кампания по обличению германофильства: "Судить царицу-немку!", "Долой распутинскую шайку шпионов!"
Отрывок из книги "Распутин 1917"
Оценил 1 человек
3 кармы