Владимир Евгеньев, Дарья Кузнецова «Огни святого Эльма» (мистический роман) Глава 11 Джентльмены удачи

Владимир Евгеньев, Дарья Кузнецова «Огни святого Эльма» (мистический роман)  Глава 11 Джентльмены удачи

( Глава 1 https://cont.ws/post/244091, Глава 2 https://cont.ws/post/245104, Глава 3 https://cont.ws/post/246804, Глава 4 https://cont.ws/post/249411, Глава 5 https://cont.ws/post/250570, Глава 6 https://cont.ws/post/251438 Глава 7 https://cont.ws/post/252251), Глава 8 https://cont.ws/post/254989, Глава 9 https://cont.ws/post/261839, Глава 10  https://cont.ws/post/262468)

Соня очень долго приходила в себя. Ее мучила тошнота и слабость, она никуда не выходила из каюты. Данила рассказал сестре, что произошел ужасный скандал и драка между Александром, Дирком и Элаем. Но ей было все равно, она впала в апатию и ее ничего не интересовало. На шторм Соня стала реагировать еще болезненнее, чем раньше. Она почти все время плакала, а Данила и капитан безуспешно пытались утешить ее. В ее душе все смешалось: шок, стресс, сожаление о прошлом и жуткая ситуация в настоящем. Одно время Софии казалось, что  необычное путешествие отвлекло ее, но это была иллюзия. Болезненные навязчивые воспоминания о прерванной беременности усилились, и она все время пребывала в раздраженном состоянии на гране истерики.

– Данила, понимаешь, я сошла с ума еще тогда, после аборта, я все время совершаю глупые нелепые ошибки, из-за меня мы здесь оказались, – плача, говорила она Даниле.

Брат хмурился. Он не знал что ответить. Капитан очень жалел Соню и рассказывал ей старинные голландские баллады и морские истории. Соня с его помощью выучила несколько морских песен. Наконец, через несколько дней она немного успокоилась. И хотя Александр убеждал ее в том, что ей никогда не надо больше встречаться с Элаем, Соня все равно стала искать встречи со своим возлюбленным.

И один раз во время относительного затишья влюбленные увиделись. Капитан, который как раз выпил много рома и спал, не мог им помешать. Соня вышла из каюты и стала искать Элая по всему кораблю. Мимо прошли несколько матросов, но они не обратили на нее внимания.

"Какие у них страшные лица: усталые, злые, измученные. И глаза какие-то безжизненные. Они похожи на призраков, мертвецов, восставших из ада", – подумала Соня и по спине пробежал холодок.

Наконец, на корме она встретила Элая. Он тащил на плече несколько сложенных парусов.

Обида с новой силой вспыхнула в сердце, ведь цыган хотел бросить ее.

– Видимо, вы теперь тоже под действием проклятия, мне очень жаль, Соня, – сказал Элай с искренним сожалением в голосе. Опять шел проливной дождь, корабль качался из стороны в сторону. Ее любимый в старинной грязной промокшей одежде смотрел на нее тяжелым усталым взглядом. На мгновение он показался ей глубоким стариком, и она испуганно вскрикнула.

– Что с тобой? – спросил Элай, обняв Соню за плечи и привлекая к себе.

– Ничего.

Они слились в поцелуе. Он снова был прежним: молодым, сильным и мужественным. Обида как будто расплавилась в огне желания, которое неожиданно охватило все Сонино существо.

– Но почему мы тоже прокляты? – наконец спросила она, переводя дыхания. Ее лицо заливал дождь, и только благодаря Элаю Соня удерживала равновесие. Но она снова чувствовала наслаждение близости. "Может, любовь, это единственное, что помогает забыться и стать счастливым в нашем скорбном мире".

– Вы не смогли уйти с корабля и лучше сразу сказать тебе правду, это не совпадение. Разве капитан ничего не говорил вам о проклятии?

– Он сказал, что еще попытается что-то сделать.

Соня вдруг похолодела от ужаса. Неужели придется провести вечность на этом смрадном корабле, заполненном болью и отчаянием? Это, пожалуй, хуже смерти. Как она посмела обижаться на Элая? Ведь он хотел уберечь ее от этого страдания, весь ужас которого она поняла только сейчас.

Они пошли в гостевую каюту, где жила Соня. Любовь, нежность, порыв, наслаждение, как это было прекрасно! Даже здесь во время шторма, на полу, покрытом старой парусиной. И от печальной обстановки чувства как будто становились острее. Потому что кроме этой смешанной с горечью и грустью любви не оставалось больше ничего. И они любили друг друга снова и снова.

Александр был недоволен тем, что Соня встречается с Элаем. Но она плакала и умоляла капитана не препятствовать им, так как это единственная радость в ее жизни без которой она сойдет с ума. Александр, в конце концов, оставил влюбленных в покое.

– В ваше время другие правила, – сказал он, – и я не знаю, как вы живете. Вы позволяете себе делать все, что захотите и ваша совесть теперь, как будто живет по другим законам, но стали ли вы от этого счастливее?

Этот разговор состоялся, когда заходило солнце, от него по морю шла дорожка и бушующие волны освещались багровым светом. Жуткое зрелище.

– Я не знаю. А это правда, что ты убивал людей?

Этот вопрос прозвучал как-то наивно, и Соне показалось, что капитан от него почувствовал себя плохо. Она пожалела, что завела этот разговор. Капитан долго молчал, глядя вдаль. Наконец, он заговорил:

– Да, тогда было страшное время и к человеческой жизни относились по-другому. Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива. Мне уже никогда не исправить своих ошибок и это самое страшное наказание из всех, которые посылает Господь. Тебе, моя бедная девочка, тоже уже знакомо это чувство.

В его глазах была такая тоска, что Соне стало не по себе. Она лишь пробормотала что-то невнятное вроде: "Не расстраивайся" и ушла к себе в каюту. Там она достала из-под кровати капитана бутылку рома, допила ее и вскоре уснула.

Вся команда знала о любви Сони и Элая. Но к цыгану относились хорошо и их не донимали насмешками. Как-то раз во время относительного затишья влюбленные сидели в каюте для знатных пассажиров, как еще называли гостевую, где жила Соня, на ввинченной в пол койке. Она постелила на нее красивое бархатное покрывало из каюты капитана и поставила на пол подсвечник с большой свечой, чтобы создать романтическую обстановку. Но корабль неожиданно сильно тряхнуло, подсвечник перевернулся, свеча упала на бок, Элай быстро потушил пламя и достал карманный фонарик.

– Видишь, и кто из нас более современный человек? – засмеялся он и потянулся к любимой, чтобы поцеловать ее.

– Объясни мне, зачем вы переодеваетесь на корабле в эту старинную одежду? – вдруг спросила Соня, мягко отстраняя его руки. – Я не понимаю.

– Это инстинкт, как голод или жажда, я не могу объяснить. Внутренняя потребность заставляет нас, – ответил Элай. – Посмотри, ведь ты тоже в старинном платье.

Соня взглянула на себя: действительно, она была в пурпурном парчовом платье с длинными рукавами, ее очень удивили стоячий воротник из белой кружевной ткани и квадратное декольте. У платья были узкие рукава, плечи и талия, но широкая юбка в форме волана. Оно было похоже на то, которое давал ей померить капитан, но немного отличалось цветом и фасоном.

– Слушай, мне страшно, совершенно не помню, как я его одела, – вскрикнула Соня. – Был такой ужасный шторм, я даже не посмотрела на себя. Не заметила, в чем я одета! Просто не обратила на это внимания! У меня с головой происходит что-то странное. Я схожу с ума!

– Да, я же говорю, что это невозможно объяснить, – ответил Элай.

– Я так расстраиваюсь, что попала сюда, мне очень плохо, – расплакалась Соня. – Происходят ужасные необъяснимые вещи, нами управляет таинственная сила. Мы заперты на проклятом паруснике как в тюрьме, и наше путешествие будет продолжаться вечно, мы не властны даже над собственным рассудком. Я не могу так жить, это выше человеческих сил, я хочу домой.

– Соня, успокойся, давай я тебе спою.

– Но ты никогда не пел для меня!

– Вот сейчас настало время это сделать.

И цыган исполнил песню мелодичную и волнующую, как наступление весны. У Элая оказался прекрасный сильный голос. Во время его пения перед глазами Сони как будто проплывали различные картины: заснеженные вершины гор, изумрудно-зеленые долины, пара влюбленных на фоне всего этого великолепия, ей стало весело, а потом грустно. Девушку волновали противоречивые чувства: светлая печаль, ностальгия, и непонятная необъяснимая радость.

– О чем эта песня? – спросила Соня, когда Элай замолчал.

– Эта наша старинная песня о бедной цыганской девушке, в которую влюбился принц, наследник престола. Он хотел сделать ее королевой, но она предпочла своего возлюбленного из табора.

– Да, я бы сказала, сюжет не блещет оригинальностью, – усмехнулась Соня. – А ты когда-нибудь расстраивался из-за того, что ты не богат?

– Я никогда не переживал из-за этого, деньги можно заработать, но есть такие вещи, которые не купишь: талант, любовь, счастье.

– Не знаю, в наше время все продается: и талант, и любовь, и счастье.

– Наверно, продается нечто ненастоящее, подделка.

– Да, но все-таки это несправедливо, что один человек вынужден работать с утра до вечера, а другой развлекается, наслаждается жизнью, посещает салоны красоты, рестораны, дорогие магазины, а вечером едет в элитный клуб на шикарной машине.

– И ты хотела бы быть таким человеком, который весь день развлекается и наслаждается? Но у тебя нет такой возможности, и ты переживаешь из-за мировой несправедливости? – улыбнулся Элай. – А с другой стороны подумай, разве так уж плохо работать, делать что-то полезное и при этом – развиваться как личность? А такой богатый человек, о котором ты говоришь, я думаю, очень скучает, ведь все когда-нибудь перестает радовать даже отдых, даже развлечения.

– Смотря какие развлечения, ведь можно читать интересные книги, смотреть интеллектуальное кино, ходить на выставки, посещать театральные премьеры, изысканные вечеринки, мне кажется это не наскучит очень долго. И вообще мои слова не повод для шуток и улыбок. Ты не знаешь ситуацию в современной России: я считаю, что у нас контролирует ресурсы и владеет миллиардами небольшая группа людей, большинство из которых добились этого нечестным путем, совершили экономические преступления в масштабах страны или даже прошли через кровь. Почему одним все, а другим ничего?

– Потому что такова жизнь, жестокая нечестная сложная жизнь. Она всегда была такой во все времена, только у нас цыган свои законы, мы уважаем всех людей своего народа и поддерживаем друг друга. Но все равно надо жить так, как говорит совесть.

– Ну а зачем? Чтобы достигнуть загробного блаженства, о котором говорят христиане? А если его не существует? – Соня пожала плечами и нахмурилась.

– Чтобы здесь, на земле было хорошо на душе. С моими словами можно не соглашаться, но мне кажется, что далеко не все зависит от материальных благ. Я думаю, что и не очень богатый человек может быть гораздо счастливее, чем, к примеру, те люди, контролирующие финансовые потоки, о которых ты рассказываешь.

– Это все так сложно, я устала обсуждать эту тему. Давай поговорим о другом. Слушай, как ты прекрасно поешь, у тебя самый настоящий талант! Ты ни в коем случае не должен зарывать его в землю.

– Да, я хочу реализовать свой дар, петь и писать музыку, чтобы рассказать людям о чем-то хорошем, о любви, надежде и мудрой судьбе. И, если слушая мои песни, они хотя бы на миг забудут о своем горе, я пойму, что пел не зря.

– Мне тоже многие говорили, что я замечательно пою, и я когда-то в детстве мечтала стать певицей, – с грустью сказала Соня. – Но потом забросила эту идею, перестала верить в то, что карьера на сцене может сложиться именно у меня, ведь об этом мечтает столько девчонок, и у многих из них есть деньги, связи. В наше время шоу-бизнес это место, где крутятся огромные деньги. Но, наверно, здорово быть популярным, известным. Жаль, что я никогда не узнаю ослепительного счастья славы и любви миллионов людей.

– Я очень люблю петь, я не могу жить без музыки, и новые удивительные мелодии сами рождаются у меня в душе, – задумчиво ответил Элай. – Я хотел бы стать артистом, но я просто матрос, так сложилась жизнь. Я почему-то не сомневаюсь, что я смог бы стать музыкантом, если бы не плавание на Летучем Голландце. Но это было бы не ради больших денег. Сонечка, не обижайся на меня, ты поверхностно примитивно судишь о многих вещах, но это естественно, ведь тебе еще так мало лет. Главное, что ты молода и у тебя все впереди, это так здорово. Любимая, ты умна, но еще не выработала своих собственных взглядов на жизнь, у тебя нет четкой жизненной позиции. Ты только узнаешь этот мир. Но ты в душе добрый человек, у тебя есть какое-то очарование, внутренняя привлекательность, за это я полюбил тебя.

– Да, я тебя тоже полюбила за какую-то душевную красоту, чуткость, ты очень необычный парень.

– Нет, Соня, я нехороший человек, я иногда очень сержусь, впадаю в такую ярость, что могу даже убить. Может быть, я не должен был быть с тобой. Я переживаю из-за этого. Тебе нужен другой человек из твоего времени, из твоего мира. Я тоже, наверно, слишком люблю эти наслаждения, о которых ты говоришь. И совершаю из-за этого плохие поступки.

– Но разве любовь может быть плохим поступком? Я люблю тебя, мне хорошо с тобой и это главное. Мы счастливы. Хотя у меня бывает какая-то скука, сомнения, но это ерунда, – убежденно сказала Соня и погладила Элая по руке.

– Часто в жизни мы делаем зло, думая, что творим добро и наоборот. Ты еще столкнешься с этим. Надо быть очень осторожным, много думать, прежде чем сделать и все равно ты не избежишь ошибок, это жизнь, – серьезно произнес Элай.

– Не надо избегать ошибок, давай их совершать, – засмеялась Соня и поцеловала возлюбленного. Он привлек ее к себе.

Когда они отдыхали после любовной игры, лежа на бархатном покрывале, Элай сказал:

– Знаешь, здесь на корабле есть один матрос, оригинальный человек. Он считает, что боль усиливает наслаждение, и все женщины подсознательно хотят этого. Я с ним не согласен, я считаю, любовь прежде всего бесконечная нежность и хочу обращаться со своей любимой как с королевой. Но ведь вам это, в конце концов, надоедает? Почему некоторым девушкам нравятся плохие жестокие парни? Что ты думаешь?

– Не знаю, – ответила Соня, ласково проводя рукой по лицу Элая. – Ведь само слово любовь предполагает доброе отношение. Действительно все приедается, в отношениях не должно быть однообразия, иногда нужно что-то особенное. Но нормальный человек не сможет постоянно заниматься жестокими играми, захочется тепла, доброты, чего-то настоящего. А если партнер не может этого дать? Тогда начинается трагедия.

– Согласен, милая моя, – сказал Элай, закуривая. – Мы с тобой говорим о вещах, которые, в общем-то, лежат на поверхности. Но в близких отношениях много тайн, непознанного, как и в жизни вообще. Все-таки мир удивительно устроен.

– Да, безусловно. Знаешь, меня волнует одна проблема. Вот смотри. Ты вместе с другим человеком и неважно, какой он, добрый или жесткий, богатый или бедный, талантливый или заурядный. Раз вы любите друг друга, значит, ты должен или должна быть только с ним, если, конечно, такие понятия как порядочность верность для тебя не пустой звук. Но, в конце концов, любой человек надоедает, несмотря на деньги или талант или красоту или душевную близость или оригинальность, или даже все это вместе. Ну, ты понимаешь, о чем я. Почему теряется острота чувств? Неужели нельзя любить вечно? Значит, нужно разнообразие, постоянная смена партнеров? Но это звучит так приземленно, неромантично, выходит, люди мало чем отличаются от животных.

– Не знаю, Соня. Мне кажется, любить вечно можно. Но это трудно, люди выбирают то, что легко. Но если возлюбленные не подходят друг другу, наверно, лучше расстаться.

– А как узнать подходят или нет? Ни о чем нельзя судить однозначно, интеллигентный человек во всем сомневается, – улыбнулась Соня.

– Есть вещи, в которых я не сомневаюсь, я люблю тебя, – засмеялся Элай, и снова обнял Соню.

Такие встречи освящали жизнь Сони как звезды ночной небосклон, они уводили ее от реальности как просмотр талантливого захватывающего фильма. Но потом она снова с горечью осознавала, что вокруг шторм и вечная тоска несчастных обреченных странников, к которым она тоже теперь принадлежала.

На следующее утро Соня и Данила вышли на палубу, светило солнце, небо было какого-то особенного голубого цвета. Корабль слегка покачивался на спокойной воде. Взгляды всех матросов, которые уже находились на палубе, были направлены в одну сторону. Брат и сестра взглянули туда и увидели, что к ним быстро приближались три больших катера, наполненных людьми.

"Пираты, – крикнул кто-то, – смотри-ка,негры!"

Соня и Данила заметили, что у многих людей из команды Летучего Голландца на лице появилось, нездоровое азартное выражение. Некоторые матросы держали в руках кортики, вынутые из ножен.

Соня сдавленно вскрикнула. "Что теперь будет…", – пробормотала она, ощущая невероятное волнение.

Данила не чувствовал страха, его разбирало любопытство, он еще не успел осознать всю серьезность происходящего.

Между тем катера приближались. Они были наполнены чернокожими мужчинами, одетыми в потертые джинсы, футболки, рубашки с коротким рукавом, бейсболки. Люди на катерах были вооружены автоматами Калашникова, УЗИ, виднелись еще три заряженных гранатомета, направленные на корабль. Уже можно было различить их лица и на них читались злоба и бесшабашная отвага. На среднем катере солидно поблескивал стволом в граненой стали крупнокалиберный пулемет. У некоторых пиратов на поясах были ножи и через плечо сумки, по-видимому, с запасными магазинами для автоматов. В общем, все что нужно, чтобы захватить мирный корабль, где кроме старого капитанского пистолета нет никакого оружия. Соня почувствовала, что палуба уходит у нее из под ног. Такого ужаса она не испытывала даже в тот памятный шторм.

На одном из катеров в полный рост стоял могучий чернокожий пират. Он единственный не был вооружен. Джинсы, голый сине-черный могучий торс, на голове белый платок, спускающийся на плечи, подвязанный веревкой как у арабов. На шее, на золотой цепочке висел не то зуб, не то кусок бивня какого-то животного. Типичная негритянская внешность – широкий нос, толстые губы.

До катеров осталось метров двадцать, они сбавили ход, и полуголый негр крикнул: "Эй, на паруснике! Спустите якорь!", – он говорил на вполне приличном английском языке. В его голосе чувствовалась властность и уверенность. "Если не будете сопротивляться – всем гарантирована жизнь!" – добавил он. При этом его товарищи так ухмылялись, что это заставляло усомниться в его словах.

"Грабители! Мерзавцы!", – процедил сквозь зубы боцман, тоже неотрывно смотрящий на катера. Питер свел брови, его глаза сузились, лицо исказилось гневом.

Стоявший у штурвала Дирк вдруг весело крикнул:

-Ну что, ребята, примем гостей! 

Александр, стоявший на капитанском мостике, нахмурился и поднял руку. Тут Данила увидел на его лице такое же злое выражение, которое он видел только однажды у своего отца, когда к нему пристали как-то вечером двое подвыпивших молодых людей.

-Добро пожаловать на борт! – крикнул боцман. И Даня увидел, что Питер потихоньку пододвигает ногой обрывок якорной цепи, примерно с полметра. Тут мальчику стало страшно, он с тревогой посмотрел на боцмана, а потом на капитана.

Александр перехватил его взгляд, жестокое выражение на мгновение исчезло с его лица, появилась растерянность, но только на мгновение. Он крикнул:

-Нет!

Как только капитан прокричал это, вдруг в прозрачном жарком воздухе возникло красноватое сияние. Все подняли вверх головы. Вокруг мачт и снастей загорелись огни. Огни святого Эльма в жаркую солнечную погоду! Соне показалось, что она сходит с ума.

Предводитель пиратов неожиданно нахмурился, схватил зуб, висевший у него на шее, приложил ко лбу, потом к виску, а затем крикнул, обращаясь к Александру:

Как называется ваш корабль?, – в голосе его уже не было прежней властности. Он выглядел встревоженным и даже немного ссутулился и сжался.

-А ты что еще не понял, черномазый?! – визгливым голосом крикнул Краб, стоявший у самого фальшборта. Негр вздрогнул, махнул рукой и начал что-то быстро говорить на непонятном языке, сопровождая свою речь жестикуляцией. Катера остановились, и пираты начали что-то энергично обсуждать, их разговор быстро перешел в крик. Они яростно жестикулировали, ругаясь между собой, некоторые передергивали затворы.

Их предводитель сел и прокричал что-то резкое, показывая кулак. Наконец, катера стали разворачиваться и уходить в сторону берега.

-А это вам на память! – прокричал Краб, выхватил из-за пазухи гранату, сорвал взрыватель и бросил ее вслед уходящим катерам. Раздался взрыв.

Один из катеров с грохотом разлетелся в щепки. Остальные прибавили ходу. По толпе матросов пронесся удовлетворенный гул. Огромный столб воды поднялся над поверхностью моря.

Надо сказать, что Соня не особенно испугалась. Она чувствовала какой-то странный азарт и возбуждение. И сейчас, когда опасность миновала, на нее с новой силой навалилась тоска. Она уныло поплелась в каюту. Странно, но радость, которая охватывала ее после первых встреч с Элаем на корабле, постепенно улетучилась. После нескольких дней восторг и наслаждение сменились скукой, тревогой и сомнениями. Соня не понимала, что с ней происходит и расстраивалась.

Но предаться грустным мыслям она не успела. Небо внезапно потемнело, подул резкий ветер. Опять начинался страшный шторм, похожий на предыдущие. При свете молнии Данила увидел, как вдали волны кидают два перевернутых вверх дном катера, очень похожие на те, в которых приплывали пираты.

После долгих и страшных путешествий в Тихом Океане, у берегов Австралии, посреди островов Индонезии, вблизи Огненной земли, наконец, кончилась еще одна неделя, показавшаяся нашим героям вечностью.

А что чувствовали постоянные обитатели корабля? Это были тяжелые и мучительные, трудные для понимания обыкновенного человека переживания. Для матросов Летучего Голландца время слилось в одно сплошное бесконечное мгновение, заполненное штормами, отчаянием и безысходностью.

И вот, наконец, буря стихла, наступила тишина. Парусник мирно покачивался на волнах.

– Где мы? – спросила Соня, потягиваясь на матрасе в углу каюты.

– Не знаю, – ответил Данила, который сидел за столом и поедал бутерброд.

Соня тоже быстро перекусила, и они вышли на палубу. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, с океана дул прохладный ветер и было не очень жарко. Вдоль берега виднелись белые многоэтажные здания, пляжи, покрытые черным вулканическим песком и горы на горизонте.

– Мы в районе Канарских островов, судя по широте и долготе, – сказал боцман, улыбаясь солнечному дню и покуривая свою трубку.

– Здорово, всегда мечтал побывать на Канарских островах, это же круто, – крикнул Данила.

– Круто было в девяностые годы, – уточнила Соня, – сейчас это не так уж и дорого.

– Дирк уже уехал, у него какие-то срочные дела, – добавил Даня и посмотрел на Соню, ожидая ее реакции.

– Ну и что, меня это не волнует, – пожала плечами Соня. – А где Элай?

– Он тоже ушел, – робко добавил Даня, как бы не желая расстраивать сестру.

Это было для Сони полной неожиданностью. Куда он мог уйти, не попрощавшись с ней? Она была крайне озадачена и расстроена.

– Это остров Тенерифе, – с другой стороны палубы к ним подошел капитан. – Я, к сожалению, не смогу пойти с вами у меня очень болит старая рана в ноге, полученная во время давней стычки с пиратами. Она начинает ныть периодически. Но вы попробуйте найти посольство или что нужно искать в таких случаях, вам это должно быть известно лучше меня, – сказал Александр.

– Да, мы сразу отправимся в консульство, – сказала Соня. – Неужели это все, и мы прощаемся?

– Боюсь, что нет. У меня такое чувство, что вы не сможете навсегда покинуть наш корабль. Но я все-таки надеюсь на это, – капитан обнял их и прослезился.

– Постарайтесь уехать, умоляю вас об этом. Не ввязывайтесь ни в какие истории.

– Береги себя, – сказала Соня капитану и тут же пожалела об этой фразе. Ведь все, кто плывет на Летучем Голландце, бессмертны. Впрочем, беречь нужно, прежде всего, свое хрупкое сознание, изуродованное жестокими испытаниями.

Основную часть памятных вещей, подаренных Александром, Соня потеряла в Амстердаме. Но капитан нашел в сундуке одну маленькую позолоченную шкатулку с выгравированной надписью "дорогому Александру". Это был подарок жены, и он отдал его Соне:

– Это, конечно, не особо ценная вещь, но пусть она теперь передается в нашей семье из поколения в поколение.

– Да, мы очень рада, что у нас в роду есть такой отважный и знаменитый человек как ты, – улыбнулась Соня: она хотела сказать капитану что-то приятное.

– Самое главное, это идти к своей цели, к своей мечте, – ответил капитан. – Мне так не хочется отпускать вас в эту ужасную жестокую жизнь. Но все-таки в этом мире есть что-то хорошее: ветер, солнце, и море, и любовь близких людей. А больше ничего не будет. Все остальное мираж, уплывающий за горизонт. Успех, за которым гонятся люди, всегда ускользает, он существует только в их воображении.

– Я не согласна, – возразила Соня. – Есть по-настоящему успешные люди.

– Да, сложно сказать, что есть настоящий успех,– загадочно ответил Александр и, махнув рукой на прощание, ушел в свою каюту. Соня с тоской проводила его взглядом. За время плавания она успела привязаться к этому суровому и по-прежнему непонятному ей человеку.

Соня и Данила проспали на полчаса дольше остальных, и матросы уже покинули судно. Начинался новый день. И ребята по-прежнему не знали, что их ждет впереди.