Владимир Евгеньев, Дарья Кузнецова «Огни святого Эльма» (мистический роман) Глава 18 У последней черты

Владимир Евгеньев, Дарья Кузнецова «Огни святого Эльма» (мистический роман)

 Глава 18 У последней черты

( Глава 1 https://cont.ws/post/244091, Глава 2 https://cont.ws/post/245104, Глава 3 https://cont.ws/post/246804, Глава 4 https://cont.ws/post/249411, Глава 5 https://cont.ws/post/250570, Глава 6 https://cont.ws/post/251438 Глава 7 https://cont.ws/post/252251), Глава 8 https://cont.ws/post/254989, Глава 9 https://cont.ws/post/261839, Глава 10 https://cont.ws/post/262468, Глава 11https://cont.ws/post/262672, Глава 12 https://cont.ws/post/265327, Глава 13 https://cont.ws/post/266546, Глава 14 https://cont.ws/post/266970, Глава 15 https://cont.ws/post/270291,  Глава  16 https://cont.ws/post/271948, Глава 17 https://cont.ws/post/272335 )

Наконец, наступил долгожданный день отдыха. На рассвете Соню и Данилу разбудил капитан. Он уже снял старинный плащ с капюшоном и надел белую рубашку с длинным рукавом и джинсовые шорты. Соню несколько позабавило такое сочетание, но она не подала виду.

– Послушайте, ребята, в этот раз мы пристали к океанскому острову, похоже, он необитаем. Мы в нескольких сотнях миль от побережья Южной Америки. Все равно нужно выйти, размяться, поесть фруктов, только далеко не уходите. Вы не представляете, как мне жаль, что все так получилось, – в голосе Александра слышалось отчаяние, – но не переставайте надеяться на лучшее, мы еще что-нибудь придумаем, в жизни все может измениться за одно мгновение. Сегодня все ужасно, но уже завтра ты на коне и наоборот, не предсказать какие головокружительные взлеты и стремительные падения ждут нас впереди.

Заметив критический взгляд Сони, капитан добавил:

– Да, хочу вас ободрить, но сам я очень расстроен, да, в этой современной одежде чувствую себя не в своей тарелке. Но это не меняет того, что я вас очень люблю и действительно считаю, что не надо терять надежды, никогда, даже если сам я ее уже потерял. Но вы молоды и у вас еще есть шанс сделать вашу жизнь такой, о какой вы мечтали. Надеюсь, что есть. Во времена моей юности, говорили, что на все воля Господа, сейчас говорят, что все зависит от нас самих. Наверно, и в той и в другой мысли есть доля истины.

Александр обнял их за плечи и добавил с преувеличенной бодростью:

– А теперь мы отправляемся, купаться, загорать, есть фрукты, и наслаждаться отпуском, только надо обязательно найти хороший ночной клуб, чтобы этот день достойно завершился.

Соня и Данила засмеялись.

– Слышал такую фразу от одного современного молодого человека, подумал, вы поймете, что он имел в виду,– чуть смущенно добавил Александр.

Это был удивительный остров. Он стоял одиноко среди бушующих волн безбрежного океана. Издалека виднелись пальмы и кипарисы. И полоска белого-белого песка. Здесь вдали от цивилизации и человеческих страстей жизнь текла незаметно. Круглый год бушевала зелень, но месяцы палящего зноя сменяли долгие тропические ливни. И только эта смена времен года знаменовала течение времени, неспешное и от этого таинственное как сама жизнь. Может, когда-то давно здесь были какие-то обитатели или дикие племена, хотя кто знает, нет ли их здесь и сейчас.

"Возможно, только жизнь дикарей имеет настоящий смысл, – почему-то подумала Соня. – Она не имеет искусственного честолюбия и всего того наносного, что, как нам кажется, составляет смысл и радость нашего бытия. Только сильный тропический ветер с океана несколько нарушает спокойствие. Он почему-то приносит тревогу. Белый песок и буйная тропическая растительность прекрасны. Но почему покой и чудесная природа навевают одиночество и грусть? Разве для радости нам обязательно нужно нечто, созданное человеком?"

Они вышли на пристань сквозь молочно-белый туман. Матросы с руганью и шутками пошли купаться в море.

Соня сняла свои промокшие туфли. Она со странным чувством ступила на берег и почувствовала под ногами горячий песок. Ее посетило дежавю, как будто она уже была здесь, когда-то много-много лет назад. И также сходила на берег с корабля. Или это было в какой-то другой жизни?

Соня раздраженно сказала капитану и Даниле, чтобы они к ней не приставали с разговорами, так как она хочет побыть одна. Александр озабоченно посоветовал ей быть осторожной и не уходить далеко. Соня пошла одна вдоль линии прибоя.

Небольшие волны лениво набегали на камни и с шумом разбивались. Пальмы наклонялись к берегу. Лазурные небеса, изумрудно-зеленые холмы, лимонные, оранжевые, желтые и красные цветы. Яркий буйный тропический лес. Какое богатство красок! Прибрежная вода около Сони была кристально прозрачной, дальше глубоко синей, а вдалеке казалась солнечно-изумрудной. Ближе к воде на песке лежало множество отполированных водой больших и маленьких камней разных цветов. Но Соня часто бывала на морских курортах, все это путешествие ее вконец утомило, и природа не радовала. Солнце нещадно палило.

Этот тропический пейзаж почему-то напомнил Соне банальный сюжет фильма, люди остаются на затерянном острове, ссорятся, убивают друг друга из ревности или ради пропитания и им наплевать на всю эту первозданную красоту. Она хотела уйти одна куда-то далеко-далеко, совершенно не зная, к чему это приведет. Ей почему-то казалось, что это принесет облегчение ее измученной душе. За последнее время у Сони часто было плохое настроение, но оно периодически улучшалось. А вот сейчас на сердце было очень нехорошо без особенной причины. "Наша душа иногда живет по своим законам независимо от нашей воли, как это странно и дико придумано", – подумала Соня.

Через некоторое время ее догнал Элай. Он смотрел на нее серьезно и немного грустно.

– Соня, – он попытался прижать ее к себе.

– Я не хочу, – грустно сказала она, – меня больше не радуют наши отношения.

– Но почему? Ты больше не любишь меня? – в его голосе слышался гнев. Соне стало немного не по себе как тогда, когда он дрался с Дирком. Но раздражение было сильнее.

– Люблю, но что-то такое произошло. Не знаю что. Может быть, даже и не люблю. Я уже не испытываю к тебе того, что было раньше. Я не знаю, почему ушло это прекрасное чувство любви и нежности. Оно как будто испарилось. Мне грустно и плохо. Какое-то странное равнодушие ко всему.

– Ну, Сонечка, дорогая, ничего страшного. Это бывает, я знаю, у всех бывает, это пройдет, – он говорил тоном старшего товарища и смотрел на нее с нежностью и тревогой. Его кудри нетерпеливо теребил ветер. Соня отметила про себя, что эта не очень новая рубашка с коротким рукавом и темные брюки ему совсем не идут.

"Вся команда Летучего Голландца – сборище сумасшедших, они давно свихнулись от этого плавания, – подумала Соня, – и, тем не менее, считают, что больше других понимают в жизни". В тот момент ее все стало раздражать, даже солнце и море.

– Не знаю. Чего-то не хватает, не знаю, что мне нужно, – ответила она.

Соня стояла около небольшой бухточки. В прозрачной воде были видны отполированные временем и водой камни, причудливые водоросли и гладкие, будто фарфоровые раковины. А вдалеке синева неба сливалась с океаном.

Элай опять потянулся к ней, чтобы поцеловать, но она отстранилась.

– Может, я тебя никогда не любила, а мне это только казалось? – грустно сказала Соня. И ее взгляд стал каким-то холодным, а голос излишне четким, в нем слышались злые нотки, в тот момент ей почему-то хотелось сделать ему больно.

– Может, я на самом деле любила Дирка?

– Дирка? – голос Элая чуть задрожал от гнева, он сжал кулаки. – Что же ты такого в нем находишь? Значит, наши отношения для тебя ничего не значат?

– Не знаю, может быть, и не значат.

Соня хмурилась, ее лицо было искажено страданием.

"Что со мной происходит? – думала она. – Как-то мне плохо и надоело все, неужели я на самом деле не любила Элая? Нам ведь было так хорошо вместе. А, может быть, любовь всегда так заканчивается?"

– Ну что же, я не держу тебя, – сказал Элай, сплюнул и с силой запустил пригоршню камней далеко в море. – Ты ведешь себя как маленькая девочка, ищешь каких-то эмоций. Тебе кажется, что произойдет что-то необычное и тебе станет лучше, но это иллюзия. Можешь смешивать себя с грязью, если хочешь. Элай развернулся и быстро пошел прочь.

– Не знаю, мне все равно, меня ничего больше не волнует, надоело все! – крикнула она ему вслед.

Она осталась одна. "Капитан, наверно, меня ищет. Он тоже хорош, любящие люди так не поступают. Втравил нас с Данилой в эту отвратительную историю. Почему-то даже к Александру я сейчас испытываю неприязнь. Этот мир мне перестал нравиться, здесь проблемы и неприятности на каждом шагу. Можно всю жизнь биться головой об лед, пытаться что-то сделать и все равно ничего не получится. Редко у кого получается. И мы видим этих людей по телевизору, а сами вынуждены довольствоваться серой обычной жизнью, в которой нет ничего кроме работы и примитивных развлечений. Наверно, было бы правильно встречаться только с Элаем, любить его, выйти за него замуж, когда мы освободимся от проклятия, нарожать от него детей и умереть в один день. Но ведь это так скучно, когда все правильно. Неужели меня ничего не ждет кроме тоскливой правильной жизни? Да что говорить, сейчас мне кажется, что все сокровища мира меня не развеселят".

Сонино настроение все больше портилось. Она шла вдоль берега дальше и дальше. И с отвращением смотрела на огромные пальмы, лианы и другие незнакомые растения.

И вдруг она увидела Дирка. Он шел ей навстречу спокойной и уверенной походкой. Уже успел надеть дорогие льняные белые брюки и футболку. "Как он догадался, что я здесь? А, впрочем, неважно. Они оба меня преследуют постоянно".

– Ах, Соня, какая прекрасная встреча, – он шутливо раскрыл объятия ей навстречу.

– Не прекрасная, – раздраженно сказала Соня. – Зачем вы ударили меня тогда в лимузине? Это все-таки не выходит у меня из головы.

– Не знаю, – он помолчал, насмешливо глядя ей прямо в глаза, – ты заслуживала наверно. Они стояли друг напротив друга и щурились от солнца.

– Наверно, вы тоже заслуживаете.

Она сама неожиданно для себя размахнулась и ударила Дирка по лицу. Соня была не очень сильным человеком, но получилось достаточно больно. Штурман, казалось, совсем не удивился.

– Ты, наверно, ждешь, что я дам тебе сдачи?

"Опять эта гадкая насмешка в голосе, мне кажется, я сейчас убью его", – подумала Соня.

– Нет. Мне очень плохо.

– Почему? – Дирк обвел рукой вокруг себя, в его голосе слышалась страсть, хотя он говорил совсем не о любви. – Я не жду ответа на свой вопрос, тебе плохо, потому что здесь не рай. А рай это забвение. Только там можно будет забыть обо всем, понимаешь?

Он обнял ее за плечи и приблизил свое лицо к ее лицу.

– Вот, спроси у этого священника, мы не будем помнить ничего. Забудем других людей, – он поморщился, – люди это мерзость по большому счету, очень многие из них. А главное мы не будем помнить этих придуманных страданий. Придуманные страдания не менее тяжелы, чем настоящие, и в этом главная трагедия, понимаешь?

– Вы сумасшедший, – Соня попыталась отстраниться от него.

– Да, наверно, как и все мы, – он прижал Соню к себе, – Ты хочешь меня? Хочешь или нет? Отвечай мне! Последнюю фразу Дирк почти крикнул.

Соня из какого-то странного чувства противоречия сказала "нет". На самом деле она думала, что это был бы необычный опыт, интересный и волнующий.

– Ну, нет, так нет, – Дирк пожал плечами, – я никому не навязываюсь. Я самый обычный миллионер с Летучего Голландца, да у тебя таких будет еще полно.

Соне было нехорошо на душе, но она невольно улыбнулась.

Он снял черные кожаные ботинки и побрел прочь по краю воды.

– Дирк! – вдруг окликнула его она, повинуясь внезапному необъяснимому чувству.

– Соня!

Они быстро пошли навстречу друг другу и через мгновение слились в поцелуе. Дирк и Соня упали на песок. Это был странный неожиданный порыв. Дикое желание, не поддающееся объяснению. Необузданная первобытная страсть, смешанная с яростью. Они как будто не могли насытиться друг другом. Соне показалось, что штурман жадно насыщается и думает только о себе. Но она тоже лишь стремилась забыться в его объятиях.

"Я испытываю нечто подобное ощущениям человека, который бросился с высокой горы, – думала Соня. – Страшно, но можно насладиться полетом. Раз все так плохо, что он предпочел смерть жизни, значит, можно перестать бояться. Насытиться ледяным ветром в лицо, смертью, взрывом эмоций, страхом, отчаянием и последней решимостью, разрывающей сердце. Наверно, опьяняет и проникает в самую глубину истерзанной души дикая красота вокруг, которую самоубийца видит последний раз. В животном экстазе с этим жестоким непонятным Дирком, которого я совсем не люблю, есть что-то прекрасное роковое и трагическое, как в последнем вздохе".

– Ну, как тебе понравилось? – спросил штурман, когда все закончилось. Он смотрел в небо и улыбался проплывающим облакам. Дирк еще раз убедился, что этот мир принадлежит ему.

– Не знаю, – быстро ответила Соня. Ощущение полета исчезло. Душу заполнила какая-то странная пустота и тяжесть. И это чувство усугублялось с каждым мгновением. Соня быстро оделась. "Ведь я же любила Элая, – подумала Соня. Ей показалось, что она видит мужественное немного печальное лицо цыгана, – что такое на меня нашло? Теперь уже ничего не поправить. Элай уже никогда не будет со мной. Он обязательно узнает, что мы с Дирком были вместе".

– Все кончено, – обреченно вздохнула Соня.

– Напротив, все только начинается, через полчаса все может повториться, – штурман оделся и сидел в брюках на песке, рядом лежали его футболка и кожаные туфли. – Посмотри, какая красота! Белый песок, как на курортах Таиланда.

– То, что было между нами это ошибка, никто не должен об этом узнать, – быстро сказала Соня, – вы можете мне обещать? В ее голосе слышалась истерика.

– Это была очень приятная ошибка, я готов ошибаться снова и снова, – усмехнулся помощник капитана.

"Зачем я унижаюсь перед ним, это глупо, в конце концов".

– А интересно я могу утонуть в море или я безсмертна как вы?

– Ну, зачем тебе это, даже в такой жизни есть что-то хорошее, вот то, что сейчас у нас было, например.

– Да в конце же концов, ты опять? Ты никогда не можешь быть серьезным?

– Нет, могу. Это все ерунда, моя девочка. Вся эта мораль и душевные терзания лишь утешение и зацепка для слабых духом. Сильные люди выше этого. Будь со мной, и ты станешь такой как я и сможешь наслаждаться всем, что есть в нашем жестоком и прекрасном мире и избавиться от печали.

– А ты избавился? – Соня внимательно посмотрела ему в глаза.

– Я стараюсь, иди ко мне,- Дирк попытался привлечь ее к себе, но безуспешно.

– Нет, все кончено, я все испортила.

Соня в одежде медленно стала заходить в море.

Затем она поплыла, еле двигая руками и ногами. Жить не хотелось совсем. "Теперь я развратная женщина, – думала Соня, – Нет, я всегда ею была. У меня не осталось ничего, ни ребенка, ни мечты, ни любви. Если я вернусь домой, там уже ничего не будет. Мне не нравится учеба и вся моя жизнь. Я вообще неспособна любить. Почему все так сложилось? Возможно, там, в будущем и будет что-то хорошее, но все равно все будет испорчено грязью, проблемами, всякой мерзостью. Гадкая жизнь. На самом деле, я давно потеряла себя. И теперь не могу со всем этим жить. У меня нет ничего, в нравственном и материальном смысле ничто не держит меня на этой земле". Она чувствовала себя крайне опустошенно. Как будто совсем недавно было лето, благоухали травы и пели птицы. Но настала холодная промозглая осень, и уже нет и следа от этих прекрасных цветов, все смыто дождями, и лежат опавшие беспомощные листья на грязной земле.

А море было абсолютно спокойным, чуть покачивалась от ветра прозрачная бесконечная гладь воды. Горизонта не было видно, вдалеке голубые волны сливались с чистым безоблачным небом. Роскошный тропический лес оставался позади, вода была теплой, но постепенно по мере удаления от берега становилась прохладнее. Соня решила покончить с собой, но она хотела последний раз насладиться океаном. Она отлично плавала. Светило жаркое солнце, которое, однако, не радовало Соню. "Я уже тонула один раз, это было ужасно, а сейчас я просто уплыву далеко-далеко, устану, потеряю сознание, и ничего не почувствую, но, если мне даже будет больно, я не боюсь. Душевные страдания страшнее самых ужасных физических мучений. Это будет так прекрасно и трагично умереть в равнодушном бескрайнем ошеломляюще-красивом море. А то, что со мной было в больнице в Амстердаме – это просто бред человека, потерявшего сознание. После смерти нас ждет освобождение".

Ветер к тому времени утих, безбрежный морской простор являл собой дивное зрелище. Особый влажный воздух, соленый ветер раньше всегда неизъяснимым образом наполнял душу Сони радостным волнением. А сейчас он приносил только тревогу и расстройство. "Все это было в другой жизни, где еще оставалось счастье". У нее по лицу текли слезы, и они смешивались с морской водой.

Через час Соня ужасно устала, берегов почти не было видно, и вместо решимости покончить с собой ее душу заполнили сожаление и страх. Она из последних сил держалась на воде. Вдруг она увидела темнокожих людей, которые плыли на узком деревянном суденышке с носом, украшенном причудливой резьбой. Они быстро орудовали веслами. Когда они приблизились, Соня увидела, что из одежды на них только набедренные повязки, головы подстрижены наголо, только на макушках остаются пряди причудливой формы и различной длины, а на шеях крупные деревянные бусы. Она с удивлением рассматривала их грубоватые лица с крупными чертами и мускулистые худощавые тела, раскрашенные красными и белыми полосами. Они смеялись и говорили что-то на своем языке. Соня стала громко кричать и махать им руками. В тот момент ей почему-то очень захотелось жить, дышать, страдать, мучиться, но все-таки жить. Они заулыбались, подплыли к Соне и посадили ее в свое судно.

Дикари внимательно оглядели девушку с ног до головы, переглянулись, что-то обсудили на своем языке, и затем перестали обращать на нее внимания. "Видимо, они что-то решили по поводу меня, надеюсь, не принести меня в жертву и не съесть на обед", – подумала она. Соня представила себе, как толпа дикарей танцует вокруг нее ритуальный танец и ей вырезают сердце. В этом есть что-то от мученичества, очистительного страдания, о котором говорят многие философские системы. Но, с другой стороны, может быть, это было бы просто мазохистское удовольствие лежать обнаженной среди толпы дикарей и умирать, чувствуя на себе возбужденные взгляды. Соня поморщилась.

"Где та тонкая грань, за которой пусть порочные, но внешне красивые фантазии переходят в мерзость и грязь? По каким тонким струнам души проходит черта, которая отделяет пусть запретную, но искреннюю любовь, дарящую радость и страдание, от циничного разврата под яркой маской трепетной страсти? А, может, нет ни того ни другого, а есть только вечный первобытный животный инстинкт, который властвует над людьми во все времена? И это ни хорошо, ни плохо, и этому инстинкту надо подчиняться. А стихи, романтика, духовная близость это лишь красивая обертка, которую человечество придумало, чтобы получать более изысканное удовольствие? И тогда все мои переживания, это глупость, предрассудки и условности. Но почему тогда мне так плохо на душе?" Дикари энергично гребли, и судно быстро скользило по морской глади. Соню бил озноб, и ноги слегка дрожали от усталости. Вскоре она увидела вдалеке маленький остров, покрытый зеленью.

Они подплыли к берегу. Мужчины ловко затащили лодку на песок. Один из них дал знак Соне, чтобы она следовала за ними, и они пошли по узкой тропе сквозь джунгли. Соня несколько раз спотыкалась и с трудом поспевала за своими спутниками, которые шли очень быстро, хотя несли на плечах огромные сети с рыбой. "Может, мне не стоит за ними идти и это опасно? – подумала Соня. – Впрочем, хуже все равно уже не будет". Примерно через полчаса они вышли на открытое место. Соня удивилась, откуда такая огромная поляна среди тропического леса? Она увидела множество соломенных хижин, между которыми было некое подобие улицы. Несколько обнаженных детей играли на дороге, больше никого не было видно, видимо, все скрылись от полуденного зноя. "У них тихий час как у нас в отеле" – подумала Соня и грустно улыбнулась.

Мужчины знаками указали ей следовать за ними, они прошли по дороге около двухсот метров. Стояла страшная жара, идти было тяжело, Соня не могла думать уже ни о чем, ей страшно хотелось пить. По дороге они встретили одну женщину, одетую только в набедренную повязку, на руках и ногах у нее было большое количество деревянных браслетов, а нижнюю губу пронзал огромный деревянный диск. Ее волосы были заплетены во множество косичек, а лицо раскрашено белой краской. На голове она несла огромный кувшин, видимо, с водой. Увидев Соню, дикарка остановилась и стала удивленно ее разглядывать. Мужчина, который шел первым, показал женщине с кувшином какой-то знак рукой, и последняя быстро опустила глаза и поспешила по своим делам. Наконец, они зашли в большую соломенную хижину. Около нее была небольшая скамейка.

Один из провожатых остался снаружи, а второй зашел внутрь и жестом велел Соне следовать за ним. Она увидела, что в помещении полным полно разной утвари, большей частью посуды, посередине расставлены деревянные скамейки, а у стены находится большая кровать не то из соломы не то из тростника. Рядом с кроватью сидел мужчина средних лет с худым озабоченным лицом, одетый по-европейски. Туземец подошел к нему и что-то показал знаками, европеец внимательно оглядел Соню, понимающе кивнул и сказал:

– Подойдите сюда. Вы знаете английский язык?

Соня ответила утвердительно. Подойдя, она обратила внимание, что на кровати лежит, укрытая грязной простыней, девочка-подросток. У нее было сильно отекшее лицо, глаза очень красные как будто налитые кровью, она тяжело прерывисто дышала. Больная увидела Соню, и во взгляде мелькнуло что-то похожее на оживление. Это странное существо вызывало жалость.

– Можно попить воды? – спросила Соня.

Мужчина подошел к столу, налил из глиняного кувшина воду в глиняную кружку и протянул Соне. Она жадно выпила и спросила:

– Где я нахожусь? Кто вы?

– Это поселение древнего племени, их осталось совсем немного, и они охраняются ЮНЕСКО, – ответил он, – это гряда малоизвестных океанических островов, сюда не заезжают туристы, как вы здесь оказались?

– Эта долгая история, – ответила Соня, – мы с другом путешествуем на частной яхте, заплыли сюда, поссорились, и я решила утопиться, а в море меня подобрали дикари.

Мужчина устало вздохнул и чуть покачал головой.

– Я врач, меня зовут Фредерик и нахожусь здесь с гуманитарной миссией, эта девочка умирает от желтой лихорадки, лекарств не хватает, их скоро должны привезти, но самолет опаздывает. Ее зовут Айри Сэйбау, в переводе прекрасная птица, – грустно добавил врач. – Вы можете ей помочь.

– Чем же? – спросила Соня. Она очень устала и без приглашения села прямо на пол, выстланный соломой.

– Она умирает и если она сможет передать свой амулет, свою жизненную энергию, незнакомой молодой женщине, это будет очень большая удача.

– Почему именно незнакомой? – удивилась Соня.

– Таков обычай, – пояснил врач, – здесь в деревне их внутренние духовные сущности общаются между собой, они в каком-то смысле близки и не могут воспринять дух умирающего человека, он просто смешается с их энергией. А незнакомец может полностью принять душу умирающего и завершить дела, которые тот не успел сделать. И еще дух умирающего даже ребенка может принять только зрелый взрослый человек.

Соня пожала плечами.

– Вы не можете этого до конца понять, вы не этнограф, это сложно объяснить, таковы местные обычаи. Но, прошу вас, поговорите с ней, возьмите ее амулет, тогда она умрет счастливой. Эти люди почти не знакомы с цивилизацией, но от этого их личности не представляют меньшую ценность для человечества. Проявите гуманизм и милосердие. Не бойтесь эта болезнь не заразная, если вы не будете контактировать с кровью больной. Желтая лихорадка переносится комарами, здесь в помещении мы их уничтожаем.

Соня кивнула.

Врач обратился к девочке с какими-то словами.

Она улыбнулась своими тонкими пересохшими губами и посмотрела на Соню. Соня постаралась изобразить улыбку. Девочка сняла с шеи огромную раковину на веревке. Потом больная застонала и заметалась. У нее начался сильный кашель, и изо рта пошла кровавая рвота. Рвотные массы запачкали и без того коричневую от крови простынь. Худенькое детское лицо девочки исказила гримаса страшной боли, по испачканному кровью лицу текли слезы. Наконец, минут через пятнадцать она немного успокоилась.

Фредерик бросил грязную простынь в угол хижины и дал девочке свежую. Соня на мгновение увидела исхудавшее дрожащее тело больной.

– Все сознание к ней вернулось, поговорите с ней, смотрите ей в глаза, ее скоро не станет, при этой болезни сознание нарушено, скорее всего, начался последний светлый промежуток, – быстро сказал доктор. – Говорите все, что угодно на любом языке, я буду ей переводить, что вы должны были бы сказать, ведь вы этого не знаете.

Пока девочка стонала и металась, амулет выпал у нее из рук и сейчас врач вновь подал его ей. Она слабо улыбнулась, посмотрела на Соню и что-то сказала.

Доктор перевел.

– Она просит вас взять себе ее энергию и сделать вместо нее то, что она не успела.

– Хорошо я сделаю все, что ты не успела, – сказала Соня, стараясь говорить приветливо и улыбаться.

Девочка опять улыбнулась в ответ и стала что-то быстро-быстро говорить, очень волнуясь.

Она хочет сказать, – перевел Фредерик, – что видела всего десять сезонов дождей. Айри хочет увидеть, как снова начнется солнечное время года, и еще раз искупаться в море. Она мечтает, чтобы младший сын вождя, этот красивый высокий юноша заметил ее и поговорил с ней, и ей нужно нянчить маленькую сестренку, пока та не встанет на ножки. Ты должна все это сделать вместо нее.

– Да, да, я все сделаю, – энергично закивала Соня

Лицо Айри опять исказилось гримасой боли, и она заметалась в кровати. Больная стала что-то кричать и умоляюще смотреть на врача.

– Айри забыла самое главное, – быстро перевел тот. – Она никогда нигде не была, кроме своей деревни, и хочет, чтобы после сезона дождей ты отправилась со взрослыми женщинами и охотниками далеко на соседний остров, где находится другая деревня и посмотрела все, что там есть, и какие люди там живут.

– Хорошо, хорошо, конечно, я отправлюсь, – громко сказала Соня и расплакалась. Она наклонилась и взяла из дрожащих рук больной эту большую раковину на толстой грязной веревке. Соня оглянулась и заметила, что сзади стоит плачущая полная пожилая женщина с маленькой девочкой на руках, и другие люди. "Они вошли совершенно неслышно, как я их не заметила?" – удивилась Соня. На женщинах было некое подобие юбок, косынки, причудливые бусы и браслеты. Тела и лица мужчин были ярко раскрашены, они стояли, опустив оружие, копья и ружья. Все смотрели, как Соня надела себе на шею амулет. Айри удовлетворенно улыбнулась. Потом по ее телу пробежала страшная судорога, умирающая громко закричала от боли, ее маленькое тело дернулось, а затем застыло, глаза остались широко открытыми.

– Все, выходите скорее вместе с этими людьми, ее дух вышел, и она должна побыть одна, – сказал Фредерик Соне. Дикари потеряли к Софии интерес, они стали скакать вокруг хижины, видимо, производя какой-то ритуал.

Соня с врачом отошли и сели под небольшое раскидистое дерево.

– Эти люди кажутся грубыми и примитивными, но на самом деле они наивные и чистые как дети и не менее нас способны на глубокие чувства, – сказал Фредерик.

Соня кивнула.

– Она очень страдала?

– От желтой лихорадки умирают мучительной смертью.

– Я надеюсь теперь, я не должна остаться здесь и жить вместо нее с ее родными?

– Нет, ее дух ушел, и вы тоже должны уйти.

– Они не могли бы отвезти меня поскорее до заката? Тут недалеко есть такой большой остров, там остановилась наша яхта.

– Да, конечно, – ответил врач.

"Все мои проблемы, в конечном счете, несущественны, – подумала Соня, – жизнь имеет ценность сама по себе. Где бы тебе ни пришлось родиться. И разве смерть дочери олигарха или президента является меньшей трагедией, чем смерть этой несчастной девочки? Как несправедливо небо. Айри ничего не видела в своей короткой примитивной жизни, не сделала никому зла и уже умирает в страшных мучениях, а порочные и жестокие люди живут и наслаждаются всем, что есть под солнцем. А, может быть, в таком положении вещей есть некий смысл, как и во всем во вселенной? Но в чем он заключается? Сколько я безуспешно ломала над этим голову!

Наверно, проще не задумываться ни о чем. Не вспоминать об ужасных трагедиях, которые сопровождают жизнь каждого из нас и историю человечества. Сделать хорошую мину при плохой игре, притвориться, будто тебе весело и все хорошо и ты как ребенок не знаешь ни о чем плохом в этом мире и не ощущаешь как тяжело, трудно и больно жить. И все равно хочется верить, что после множества страданий, фальшивых улыбок и терпения невыносимого как зубная боль, можно будет наконец увидеть свет, испытать хотя бы краткие мгновения счастья как капитан при попутном ветре при свете солнца. Но, тем не менее, мы не можем все время быть довольными тем, что имеем и не злиться на окружающих, не предаваться внутренним терзаниям и постоянно пребывать в гармонии с собой. Некая мощная сила внутри нас противостоит этому. Что же это? Зло или конструктивное начало, побуждающее нас к развитию?

И все же как можно отказываться от жизни? Зачем? Ведь я еще столько всего могу увидеть и сделать. А жизнь любого человека, каким он ни был, бесконечно важна независимо от его поступков, достижений, мыслей, происхождения. И даже если все будет плохо, все равно есть что-то, непонятное, необъяснимое, неосознаваемое, что мы так боимся потерять. А, может быть, дело в том, что почему-то живет глубоко в душе неясная надежда, что там впереди непонятно когда все будет хорошо, не смотря ни на что, и поэтому стоит жить. Но у меня в жизни было слишком много ошибок. Если я убийца своего ребенка, я не хочу сделаться еще и убийцей самой себя, – Соня разрыдалась. – Мой ребенок тоже ничего не увидел в этой жизни. И этого уже нельзя изменить. Такого человека, у которого уже была заложена определенная внешность, цвет глаз и волос, уже никогда не будет на земле. "Никогда" – какое страшное слово! Всевышний так жестоко позволил нам совершать непоправимые ошибки. Каким бы был мой ребенок?"

Тут Фредерик отвлек Соню от печальных мыслей.

– Садитесь, я отвезу вас на моторной лодке, это будет быстрее.

Они прошли к берегу. Врач быстро доставил ее к острову, куда причалил Летучий Голландец. По дороге Фредерик пытался с ней заговорить, но она отвечала односложно, и он решил ее не беспокоить.

– Что-то я не вижу вашей яхты, – сказал он, когда они вышли на берег.

– Не волнуйтесь я позвоню им по мобильному, и они приплывут за мной.

– В любом случае, спасибо вам, – врач улыбнулся, пожал Соне руку и уехал.