Прошу прощения, данный рассказ, опубликованный 29 мая, случайно удалил. Стало жалко, пришлось восстановить.
Витька Борзых – сибиряк, отличник учёбы и боксёр, вернулся в общежитие с рассеченной губой и с расквашенным носом.
- Кто следующий?! – воинственно выкрикнул он, сбрасывая с себя измазанную грязью кожаную куртку.
Он, наверное, находился ещё в сильном ударе, потому что всё время принимал бойцовскую стойку, размахивал руками и грозился:
- Вот щас я тя хукну! В челюсть! В сопатку! Прямой!
Его скрутили и умыли.
- Ну, что там было? – спросили потом.
Витька самолюбиво скрипнул зубами:
- А вы не знаете?! Все ж через это прошли!
- Мы – не боксёры, - поулыбались ему. – Не сибиряки.
- Да при чём тут... – мотнул Витька израненной головой. – Боксёры, не боксёры! Их же там четверо на одного! Бьют из-за угла! Бьют, скоты, чем попало!
- А мы тебя предупреждали, - напомнили ему. – «Они у меня! Да я им!» Теперь убедился?
Витька опустил глаза.
- Главное, что обидно... – миролюбиво сказал он. – Совершенно не понятно... Тонька что, – садистка?.. Тебя молотят, а она: «Привет, мальчишки! Я пошла!»
- Так это же – всё её городское кодло, - объяснили Витьке. – Телохранители. Они никому не дают с ней пройтись.
- Сволочь! – обиделся Витька.
- Недотрога! – поправили его.
- Да при чём?.. – опять скрипнул зубами Витька. – Я ж сокурсник её!.. Вот же дрянь!
И тут зашевелился Вася. Длинный, худой и голодный... Он был из деревни. Сирота. Его учёбу в техникуме оплачивала сельская администрация... Вася из-за этого вечно зубрил, молчал и стеснялся. Такие, когда-нибудь потом, становятся известными людьми. Потом-потом! Когда, без поддержки извне, до всего дотумкают своим умом. Когда привыкнут к суете и к окрикам жизни. Когда их синяки и шишки спекутся в неуязвимую броню... В юности сверстники над ними почему-то смеются.
- Вить! – сказал Вася. – А ведь ты Тоню не любишь!
Все посмотрели на Васю. Вид у Васи был по-прежнему тихий, но укоризненный. Укоризненный необыкновенно. Можно сказать, укоризненно-сожалеющий вид.
Витька промокнул кулаком проступившую на губе сукровицу.
- Ты любишь? – криво усмехнулся он.
- Я люблю, - сказал Вася.
Витька посмеялся.
- Вот! – сказал он. – Даже Вася полюбил эту кобру!
- Я не кобру люблю, - сказал Вася. – И не сволочь, не дрянь... Я Тоню люблю. С технологического отделения. Какая же она?.. Она красивее красавицы любой. Она – солнышко, зорька...
Витька из-подо лба посмотрел на влюблённого Васю, ещё посмеялся, пощурился.
- Понятно? – сказал он поразившимся всем. – Святая простота! Ромэо! Кугут!..
Что ж ты ни разу не ходил её провожать? Все ходили, а ты не ходил! Как понимать такую влюблённость?
- В самом деле! – заобижались и остальные. – Теоретизировать, Вася, легко! Ты вот возьми, и пойди её провожать! «Солнышко, зорька» - слова! Ты вот возьми, и пойди!
- Да мне не в чем, - засмущался Вася. – Что ли, в казённых ботинках... рядом с такою?
Оживились, посмеялись все вместе.
- Это да! – согласились с Васей. – В казённых ботинках рядом с Тонечкой Стожаровой!.. Это да! А давай, мы тебя приоденем!.. Слышь, братки? Есть идея!
Следующий вечер был мокрый. Тучи цеплялись за крыши городских домов. У выхода из техникума стайка влюблённых в Тоню парней напутствовала шикарно разодетого Васю.
- Бить тебя, Вася, начнут за углом. Как свернёшь с Тонечкой за угол, там тебе и кранты! Не боишься?
- Да Боже мой! – сказал нетерпеливо Вася. – Это же на всю жизнь! Хоть и убьют!
И пошагал следом за выпорхнувшей из техникума Тоней.
Парни постояли. Поулыбались, глядя, как он телепается во всём модном...
- Может, прикроем? – предложил кто-то из них. – Кстати, нас теперь много... отквитаемся наконец.
- Не стоит! – с усмешкой на не заживших губах сказал Витька Борзых. – Он любит! Пусть сам... Пусть, как все... За любовь надо платить. А то, понимаешь!
Он, похоже, злился на Васю.
Моросило.
Тоня шла далеко впереди. Под желтеющими фонарями осени. Стук её каблучков будоражил пустынную улицу... и радовал васино сердце.
Он, Вася, приготовил для Тони вопрос: «Тоня, вам нравится поздняя осень?» Для затравки беседы. Он придумал его прошлой ночью, когда не мог сомкнуть глаз. Он не спал уже... Ладно!
- Тоня, вам нравится поздняя осень? Мм? – вслух подумал радостный Вася. И мысли эти были лёгкие, как дым из высокой трубы...
Теперь Тоню надо было как-то окликнуть.
Она, по-видимому, догадалась, с каким вопросом топочет за нею этот подозрительный пижон – оглянувшись, пошла быстрее, быстрее...
Сказать: «Стожарова!» - слишком официально. Сразу – «Тонечка!» - не так поймёт. Они ещё незнакомы.
Тоня впереди ещё ускорила шаг и... скрылась за углом. За тем самым. О котором говорили парни-однокурсники.
- «Что ж так быстро?» - удивился Вася. И окликнул, позвал:
- Тоня!
- То-ня-а! – рявкнуло эхо над мокрой и тихой землёй.
Вася вначале подумал, что кого-то грабят с другой стороны улицы – так неожиданно жутко и душераздирающе это прозвучало... Потом он побежал вслед за исчезнувшей Тоней.
Прислонившись к фонарному столбу за углом, Тоня спокойно ждала.
- Что вам угодно? – строго спросила она. – Кто вы?
Запыхавшись от бега, Вася рассказал всё по порядку.
- Я... хотел... вас спросить... Тоня, вам нравится поздняя осень? – сказал он во-первых.
Тоня подозрительно молчала. Вокруг была сгустившаяся тьма, и – ни единой души. То есть, души, конечно, где-то были. И не одна. Просто их скрывала темень за светлым кругом от фонаря. Вася это чувствовал, знал. Те души, что молотят без разбора, как говорил вчера Витька Борзых.
- Я – Толя! – поозиравшись по сторонам, сказал Вася во-вторых. – Из этектро-технического отделения.
Тоня пристально смотрела.
- Разве вас Толей зовут? – вдруг спросила она.
- Нет! – решительно отказался Вася. – Какой Толя?
- Вы так сказали.
- Не может быть! – не поверил ей Вася. – Я, Тоня, не Толя! Я... – Но как его зовут, Вася напрочь забыл. – Я, Тоня, не Юра и не Олег, - начал Вася перечислять имена своих сокурсников. – Я – не Витя Борзых... Это я их лучшую одежду надел... Я, Тоня, не Толя! Их всех били уже...
Тоня смотрела.
- Я это знаю теперь, - сказала она, светло улыбнувшись. – Вы – Вася... Какая симпатичная поздняя осень, правда? Давайте, я вас под руку возьму. А то наши мальчишки подумают, что я против...
Любовь Ганюшкина » Геннадий Рудягин Вчера 29 мая 2016, 19:35
Спасибо ! Ваше творчество редкость не только в современной , но и вообще в русскоязычной литературе .В традициях нашей литературы - страдания и самобичевание - до самозабвения . После прочтения иных произведений жить не хочется .
Витька Борзых – сибиряк, отличник учёбы и боксёр, вернулся в общежитие с рассеченной губой и с расквашенным носом.
- Кто следующий?! – воинственно выкрикнул он, сбрасывая с себя измазанную грязью кожаную куртку.
Он, наверное, находился ещё в сильном ударе, потому что всё время принимал бойцовскую стойку, размахивал руками и грозился:
- Вот щас я тя хукну! В челюсть! В сопатку! Прямой!
Его скрутили и умыли.
- Ну, что там было? – спросили потом.
Витька самолюбиво скрипнул зубами:
- А вы не знаете?! Все ж через это прошли!
- Мы – не боксёры, - поулыбались ему. – Не сибиряки.
- Да при чём тут... – мотнул Витька израненной головой. – Боксёры, не боксёры! Их же там четверо на одного! Бьют из-за угла! Бьют, скоты, чем попало!
- А мы тебя предупреждали, - напомнили ему. – «Они у меня! Да я им!» Теперь убедился?
Витька опустил глаза.
- Главное, что обидно... – миролюбиво сказал он. – Совершенно не понятно... Тонька что, – садистка?.. Тебя молотят, а она: «Привет, мальчишки! Я пошла!»
- Так это же – всё её городское кодло, - объяснили Витьке. – Телохранители. Они никому не дают с ней пройтись.
- Сволочь! – обиделся Витька.
- Недотрога! – поправили его.
- Да при чём?.. – опять скрипнул зубами Витька. – Я ж сокурсник её!.. Вот же дрянь!
И тут зашевелился Вася. Длинный, худой и голодный... Он был из деревни. Сирота. Его учёбу в техникуме оплачивала сельская администрация... Вася из-за этого вечно зубрил, молчал и стеснялся. Такие, когда-нибудь потом, становятся известными людьми. Потом-потом! Когда, без поддержки извне, до всего дотумкают своим умом. Когда привыкнут к суете и к окрикам жизни. Когда их синяки и шишки спекутся в неуязвимую броню... В юности сверстники над ними почему-то смеются.
- Вить! – сказал Вася. – А ведь ты Тоню не любишь!
Все посмотрели на Васю. Вид у Васи был по-прежнему тихий, но укоризненный. Укоризненный необыкновенно. Можно сказать, укоризненно-сожалеющий вид.
Витька промокнул кулаком проступившую на губе сукровицу.
- Ты любишь? – криво усмехнулся он.
- Я люблю, - сказал Вася.
Витька посмеялся.
- Вот! – сказал он. – Даже Вася полюбил эту кобру!
- Я не кобру люблю, - сказал Вася. – И не сволочь, не дрянь... Я Тоню люблю. С технологического отделения. Какая же она?.. Она красивее красавицы любой. Она – солнышко, зорька...
Витька из-подо лба посмотрел на влюблённого Васю, ещё посмеялся, пощурился.
- Понятно? – сказал он поразившимся всем. – Святая простота! Ромэо! Кугут!..
Что ж ты ни разу не ходил её провожать? Все ходили, а ты не ходил! Как понимать такую влюблённость?
- В самом деле! – заобижались и остальные. – Теоретизировать, Вася, легко! Ты вот возьми, и пойди её провожать! «Солнышко, зорька» - слова! Ты вот возьми, и пойди!
- Да мне не в чем, - засмущался Вася. – Что ли, в казённых ботинках... рядом с такою?
Оживились, посмеялись все вместе.
- Это да! – согласились с Васей. – В казённых ботинках рядом с Тонечкой Стожаровой!.. Это да! А давай, мы тебя приоденем!.. Слышь, братки? Есть идея!
Следующий вечер был мокрый. Тучи цеплялись за крыши городских домов. У выхода из техникума стайка влюблённых в Тоню парней напутствовала шикарно разодетого Васю.
- Бить тебя, Вася, начнут за углом. Как свернёшь с Тонечкой за угол, там тебе и кранты! Не боишься?
- Да Боже мой! – сказал нетерпеливо Вася. – Это же на всю жизнь! Хоть и убьют!
И пошагал следом за выпорхнувшей из техникума Тоней.
Парни постояли. Поулыбались, глядя, как он телепается во всём модном...
- Может, прикроем? – предложил кто-то из них. – Кстати, нас теперь много... отквитаемся наконец.
- Не стоит! – с усмешкой на не заживших губах сказал Витька Борзых. – Он любит! Пусть сам... Пусть, как все... За любовь надо платить. А то, понимаешь!
Он, похоже, злился на Васю.
Моросило.
Тоня шла далеко впереди. Под желтеющими фонарями осени. Стук её каблучков будоражил пустынную улицу... и радовал васино сердце.
Он, Вася, приготовил для Тони вопрос: «Тоня, вам нравится поздняя осень?» Для затравки беседы. Он придумал его прошлой ночью, когда не мог сомкнуть глаз. Он не спал уже... Ладно!
- Тоня, вам нравится поздняя осень? Мм? – вслух подумал радостный Вася. И мысли эти были лёгкие, как дым из высокой трубы...
Теперь Тоню надо было как-то окликнуть.
Она, по-видимому, догадалась, с каким вопросом топочет за нею этот подозрительный пижон – оглянувшись, пошла быстрее, быстрее...
Сказать: «Стожарова!» - слишком официально. Сразу – «Тонечка!» - не так поймёт. Они ещё незнакомы.
Тоня впереди ещё ускорила шаг и... скрылась за углом. За тем самым. О котором говорили парни-однокурсники.
- «Что ж так быстро?» - удивился Вася. И окликнул, позвал:
- Тоня!
- То-ня-а! – рявкнуло эхо над мокрой и тихой землёй.
Вася вначале подумал, что кого-то грабят с другой стороны улицы – так неожиданно жутко и душераздирающе это прозвучало... Потом он побежал вслед за исчезнувшей Тоней.
Прислонившись к фонарному столбу за углом, Тоня спокойно ждала.
- Что вам угодно? – строго спросила она. – Кто вы?
Запыхавшись от бега, Вася рассказал всё по порядку.
- Я... хотел... вас спросить... Тоня, вам нравится поздняя осень? – сказал он во-первых.
Тоня подозрительно молчала. Вокруг была сгустившаяся тьма, и – ни единой души. То есть, души, конечно, где-то были. И не одна. Просто их скрывала темень за светлым кругом от фонаря. Вася это чувствовал, знал. Те души, что молотят без разбора, как говорил вчера Витька Борзых.
- Я – Толя! – поозиравшись по сторонам, сказал Вася во-вторых. – Из этектро-технического отделения.
Тоня пристально смотрела.
- Разве вас Толей зовут? – вдруг спросила она.
- Нет! – решительно отказался Вася. – Какой Толя?
- Вы так сказали.
- Не может быть! – не поверил ей Вася. – Я, Тоня, не Толя! Я... – Но как его зовут, Вася напрочь забыл. – Я, Тоня, не Юра и не Олег, - начал Вася перечислять имена своих сокурсников. – Я – не Витя Борзых... Это я их лучшую одежду надел... Я, Тоня, не Толя! Их всех били уже...
Тоня смотрела.
- Я это знаю теперь, - сказала она, светло улыбнувшись. – Вы – Вася... Какая симпатичная поздняя осень, правда? Давайте, я вас под руку возьму. А то наши мальчишки подумают, что я против...
Оценили 11 человек
13 кармы