…И перехватили Галаадитяне переправу чрез Иордан от Ефремлян, и когда кто из уцелевших Ефремлян говорил: «позвольте мне переправиться», то жители Галаадские говорили ему: не Ефремлянин ли ты? Он говорил: нет. Они говорили ему «скажи: шибболет», а он говорил: «сибболет», и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, закололи у переправы чрез Иордан. И пало в то время из Ефремлян сорок две тысячи… (Суд. 12:5−6)
Одна из самых ложных иллюзий — иллюзия неизменного прошлого. Нам всё время кажется, что вчера остается завтра таким же вчера, что и сегодня. Но это не так — вчера постоянно трансформируется. Ничто так не изменчиво, как прошлое. И центр управления прошлым находится в настоящем и будущем.
Казус Маннергейма — тому яркое доказательство.
Сегодня одни рассказывают нам о «неоднозначном русском генерале». Другие — о «нацисте». И те, и другие неправы — каждый в своём. И те, и другие пытаются мотивировать свои оценки и действия из прошлого. Маннергейм — неоднозначный русский генерал и выдающийся финский политический деятель, потому что он — далее следуют пункты по годам: в 1909 году… в 1919 году… в 1939 году… в 1945 году… Маннегрейм — нацист и убийца ленинградцев, потому что он — далее следуют пункты по другим годам.
Но живём мы сегодня. А сегодня очень сильно изменилось по сравнению со вчера. А уж с позавчера — и подавно.
Вчера — в 1998 году — мы болели «за наших» — французов — в финале ЧМ по футболу против бразильцев. Вчера — в марте 1989 г. — многие из нас радовались за русских жителей республик Прибалтики, которые вместе со своими собратьями по борьбе с коммунизмом, а вовсе никакими не националистами, голосовали за независимость от СССР на демократических референдумах. Вчера — в начале осиянных трехсотлетием Петербурга 2000-х — мы (ну которые из Питера хотя бы) с удовольствием ездили прошвырнуться и пошопиться в такую комфортную и соседнюю «Финку».
И, наверное, из тогдашнего нашего «вчера» можно было бы и дискутировать о Маннергейме и его исторической роли. О его «мировой линии» — которая, как всем хорошо известно из теории относительности Эйнштейна, является четырехмерной линией, связывающей между собой прошлое и будущее. Но — как не всем хорошо известно — эта линия виляет, что тот хвост собакой — при всяком изменении исторического контекста. И иногда — после очередного виляния — дискутировать становится не о чем.
Еще позавчера знак «свастика» был милой этнографической зафигачкой — из серии римских орлов и египетских скарабеев. А вчера была война. И был Холокост. И были Освенцим с Майданеком. И наших 27 миллионов убитых. Поэтому сегодня мы иногда называем дурацкими запреты на воспроизводство в интернете фотографий времен войны — потом что там есть флаги со свастикой — и это, конечно, перебор. Но вот вывесить на каком-нибудь видном месте в русском городе «древний солярный символ» — потому что не всё так однозначно? А вот за это можно и в тюрьму. И нужно. Потому что кончилось то, что было до того, как была война.
Ну и ещё некоторые вещи были ещё вчера. Черчилль писал вчера одному европейскому руководителю, как его уважает и как хочет, чтобы тот навсегда остался в памяти народов Европы, как великий государственный деятель Италии. Поэтому, дуче, не лезь к нам вместе с Гитлером! Полез. Вчера кончилось, а наутро сегодняшнего дня болтался «великий государственный деятель» Муссолини подвешенным за ноги на площади, и народ итальянский показывал пальцами, пялился и ржал. Ну и «дружба СССР и Германии» из советской правительственной телеграммы 1939 года — да, такие пакостные вещи бывают в дипломатии, но — вчера. Поэтому после этой телеграммы, когда наступило сегодня, Молотов мог пойти в радиорубку и обратиться к народу, чтобы рассказать ему, что началась война. А вот говорить о «неоднозначности» наших немецких партнеров после 22 июня 1941 года Молотов бы не стал. И Сталин не стал бы. И Риббентропу он уже потом руку не пожимал — потому что после 22 июня 1941 года Риббентропу можно было пожимать только шею. Что и сделали в ночь на 16 октября 1946 года в Нюрнберге специально обученные люди.
Вот, собственно, где проходит линия Маннергейма. Да, она начинается в отторгнутой от России независимой Финляндии, продолжается — в блокадном Ленинграде. Но линией, разделяющей разделенное навсегда, она стала сегодня.
Когда наши «партнеры» — с очевидностью уже для всех, кроме врагов, коллаборационистов и недотёп — и их полицаи по дуге от Финляндии до Турции — начинают исподволь новую блокаду, блокаду России и ненавистного им, смертельно ненавидимого ими и приговоренного ими к уничтожению Русского Мира. Когда на русском языке со страниц издаваемой в России прессы признанные русскими читателями русские писатели ведут розенберговскую проповедь генетической неполноценности русских. Когда на собранном в недовыморенном городе «Экономическом Форуме» некто обучает русских правилам драки со дворовой шпаной: сначала опустить ручки, потом попросить прощения, потом зажмуриться и — главное! — ни в коем случае не сметь прикрывать пах и темечко, а то мы обидимся и будем пинать уже мертвого! А так мертвого — не будем пинать…
Ну так вот. Сегодня Маннергейму пришлось выступить в неподготовленной и случайной роли лакмусовой бумажки и верховного шибболета современности. А линия Маннергейма отделила — необратимо, навсегда — две реальности. Реальность Своих от реальности Чужих.
Оценили 2 человека
2 кармы