Занимательное самодержавие Николая Первого

Великий, грозный, кровавый и даже окаянный — как только ни называли человека, который единолично управлял Россией...

За Николаем I закрепилась слава деспота и солдафона, превратившего всю Россию в большую казарму. Однако исторические анекдоты и воспоминания современников  свидетельствуют порой об обратном — чувство юмора у Императора Всероссийского, царя Польского и великого князя Финляндского Николая Павловича Романова (1825 – 1855) - было совсем не казарменное.

На кого похож?!

Император Николай Первый называл своей главной опорой дворянство и строго, но по-отечески ласково относился к благородным недорослям.

Прогуливаясь однажды по Невскому проспекту, он как-то встретил студента, одетого не по форме: шинель накинута на плечи, шляпа ухарски сдвинута на затылок; неряшливости были заметны и в нем самом.

Государь остановил его и сурово спросил:

— На кого ты похож?!

Студент смутился, всхлипнул и робко произнес:

— На маменьку...

И был отпущен рассмеявшимся государем.

Находчивый сынок

В другой раз Николай Павлович приехал в Дворянский полк, где готовили к офицерской службе юных дворян. На фланге стоял кадет на голову выше отличавшегося высоким ростом государя. Николай Павлович обратил на него внимание.

— Как твоя фамилия?

— Романов, ваше величество,— ответил тот.

— Ты родственник мне? — пошутил государь.

— Точно так, ваше величество, — вдруг ответил кадет.

— И в какой степени? — спросил государь, рассерженный дерзким ответом.

— Ваше величество — отец России, а я сын ее, — не моргнув глазом ответил кадет.

И государь изволил милостиво расцеловать находчивого «сына».

Виновный не должен портить подозреваемых

Однажды при посещении тюрьмы Николай Павлович зашел в отделение каторжников. Здесь он расспросил каждого, за что тот сослан на каторгу.

— По подозрению в грабеже, ваше величество! — говорили одни.

— По подозрению в убийстве! — отвечали другие.

— По подозрению в поджоге, — докладывали третьи.

Одним словом, вину никто не признал: все говорили про подозрения.

Государь подошел к последнему арестанту. Это был старик с густою бородою, загорелым лицом и мозолистыми руками.

— А ты за что? — спросил государь.

— За дело, царь-батюшка! За дело! Во хмелю был да в драке приятеля убил, в висок хватил его...

— И что же теперь? Жалеешь, как видно?

— Как не жалеть, государь-батюшка! Как не жалеть! Славный человек был, упокой, Господи, его душу! Семью его осиротил я! Не замолить мне греха этого вовеки!

— А на родине у тебя кто-нибудь остался? — поинтересовался государь.

— Как же, — отвечал старик, — жена-старуха, сын больной, да внучата малые, сиротки. И их загубил я от проклятого винища. Вовек не замолю греха моего!

После чего император громким голосом повелел:

— Так как здесь все честные люди и виновных только один старик этот, то чтобы он не портил этих «заподозренных» людей, удалить его из тюрьмы и отправить на родину к родным.

Строгий выговор, за то что не убил сразу

В 1848 году во время венгерского восстания Николай Первый  должен был решить – спасать ли монархию Габсбургов, не раз пакостивших России, или допустить, чтобы австрийскую армию разбили восставшие венгры. 

Поскольку повстанцами командовали польские генералы, не раз воевавшие против русских, государь счел за меньшее зло отправить русские войска на помощь австрийцам.

И вот в ходе кампании в одну венгерскую лавку вошли два офицера-союзника: русский и австрийский. Русский заплатил за покупки золотом, a австриец в уплату предложил ассигнацию. Торговка отказалась принять бумажку и, указывая на русского офицера, сказала:

— Вот как платят господа!

— Хорошо им платить золотом, — возразил австрийский офицер, — когда их наняли за нас сражаться.

Русский офицер оскорбился таким заявлением, вызвал австрийца на дуэль и убил его. Вспыхнул скандал, и Николаю Павловичу донесли о поступке офицера.

Однако император порешил так: сделать ему строгий выговор за то, что он в военное время подвергал опасности жизнь свою; он должен был тут же, на месте убить австрийца.