Об этом человеке я услышал еще в 50-е годы в авиационном полку, куда мы, молодые лейтенанты, прибыли для продолжения службы. Старые летчики-фронтовики рассказывали, что помимо прославленных героев Второй мировой войны Александра Покрышкина и Ивана Кожедуба, сбивших, как известно, наибольшее количество самолетов противника, есть и другой асс Иван Федоров, на счету которого более сотни таких побед. Но об этом официальная пресса молчала по каким-то особым причинам.
О том, что это не миф, поведал наш командир эскадрильи майор Н. Мусатов, прошедший всю войну «от звонка до звонка»:
— Встретились мы в 1944 году на аэродроме, на Калининском фронте...
Здоровяк-крепыш, высокого роста, улыбчивый. Командовал авиадивизией в 3-й воздушной армии, любил летать на «свободную охоту», и летчики у него были под стать ему. На наш недоуменный вопрос, почему о нем ничего не известно, бывалый комэска, загадочно усмехаясь, сказал:
— Говорят, у него были большие «нелады» с НКВД и КГБ. Они держали славу Федорова в секрете. Власть у них была безграничная.
АВИАЦИОННЫЙ МАРИНЕСКО?
Имя летчика-фронтовика Ивана Ев-графовича Федорова в авиационной литературе встречается довольно часто, но крайне скупо. В авиационной энциклопедии (научное издание 1994 года) о нем написано: «Летчик-испытатель, полковник, Герой Советского Союза (1948). Окончил Ворошиловградскую военную школу пилотов (1932), Липецкие высшие курсы усовершенствования командиров полков-бригад (1939). курсы летчиков-испытателей МАП (1949). Служил в частях ВВС в различных должностях.
Участвовал в войне в Испании, в боях на р. Халхин-Гол, в советско-финской и Великой Отечественной войнах. В 1942—1944 годах — ком. авиадивизии. Уничтожил лично 49 и в группе 47 самолетов противника. Работал летчиком-испытателем в авиационной промышленности (1945—1954 гг.). В ОКБ С.А.Лавочкина выполнял первые вылеты и проводил испытания опытных реактивных самолетов: Ла-150М, Ла-152, Ла-154, Ла-156, Ла-160, Ла-15, Ла-176.
Одним из первых в стране (28 декабря 1948 года) на самолете Ла-176 достиг скорости полета, равной скорости звука. Летал на 297 типах самолетов. Награжден орденом Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Александра Невского, шестью орденами Отечественной войны 1-й степени, орденами Отечественной войны 2-й степени. Красной Звезды, медалями».
Как летчик-профессионал, я обратил внимание на странный боевой счет Федорова (49 лично и 47 в паре) и сразу возникли недоуменные вопросы: если Звезду Героя вручали за 12 — 16 сбитых самолетов противника, то Федоров элементарно уже был достоин двух, а то и всех трех золотых звезд.
Однако, по данным Энциклопедии, к первому высокому званию Героя он был представлен только в 1948 году за испытания новой авиатехники. Что это за такой странный летчик, который умел драться в воздухе, но не умел получать награды?!
Поскольку Федоров большей частью испытывал самолеты КБ С. А. Лавочкина, я позвонил на «фирму» и попросил сообщить телефон или адрес Федорова. Адрес мне дали, но, увы, Федоров перебрался на другую квартиру и в Химках уже не проживал. Пришлось обратитья в Главное Управление кадров России.
Через несколько дней мне позвонили и сказали, что я могу ознакомиться с личным делом И. Е. Федорова и даже разрешили снять с него копию. Здесь было все: биографические данные, анкеты, назначения на различные должности вплоть до увольнения в запас в 1954 году, места службы, наименования частей, номера приказов, даты нграждения орденами и медалями.
Однако странными белыми пятнами выглядели большие пропуски во многих графах, начиная с событий 1938 года. Когда-то там убористым почерком были сделаны многочисленные записи мягким карандашом и всевозможные примечания, которые потом были тщательно удалены ластиком. Остались лишь пометки, сделанные черной тушью. Что это были за записи, кем сделанные и для кого?
Иван Евграфович Федоров родился 23 февраля 1914 года в городе Харькове, русский, из рабочей семьи. В ряды РККА был призван 21 февраля 1932 г. военкоматом города Луганска (Ворошиловград), где работал слесарем-инструментальщиком, затем машинистом маневрового паровоза паровозостроительного завода им. Октябрьской революции. Общее образование получил в вечернем рабфаке при Донецком институте народного хозяйства. В феврале 1932 года он поступил во 2-ю авиашколу военных пилотов.
Судя по документам, Федоров оказался на редкость способным курсантом, ибо двухгодичный курс летной подготовки закончил всего за семь месяцев, получил звание пилота, награжден ценным подарком и денежной премией наркома обороны К. Е. Ворошилова. Вскоре в должности младшего летчика он был назначен в 35-ю авиаэскадрилью 56-й авиабригады Киевского особого Военного округа, в город Житомир. Видимо летал хорошо, ибо перескочив через очередную должность очень быстро стал командиром звена (1935 г.).
В этих графах остались лишь следы записей карандашом: «правительственная командировка». Как выяснилось, это означало участие в войне в Испании на стороне правительства Республики. В личном деле Ивана Евграфовича был домашний адрес и телефон. Остальное, как говорится, дело техники. И вот я в гостях у Федорова. Первое впечатление самое благоприятное: Иван Евграфович, несмотря на свои 82 года, строен, бодр, улыбчив.
На нем хорошо сшитый костюм с большой «обоймой» орденских колодок. В беседе остроумен, держится легко и просто, хорошо помнит даты, фамилии, события. Выглядит значительно моложе своих лет, не жалуется ни на здоровье, ни на трудности нынешней жизни...
Беседу мы начали с самой первой войны в его жизни — испанской.
— В Испании я принял боевое крещение как летчик-истребитель, — начал он.
На всех советских добровольцев оформлялись документы с «военными псевдонимами». Я стал капитаном Жаном, Петр Пумпур — полковником Хулио, Павел Рычагов — по испанскому паспорту стал Пабло Паланкаром, Михаил Якушин — Карлосом Костехоном, комбриг Яков Смушкевич — генералом Дугласом...
Секретный маршрут доставки советских летчиков в Испанию был многоступенчатым: пароходом до французского порта Брест, затем на самолете с испанским экипажем в Барселону, а оттуда после короткого отдыха на военный аэродром Лос-Алькасарес.
Здесь, а также в окрестностях Мадрида на аэродромах Камисто и Алькалья-ле-Энарсс формировались две «эскадрияс де моска» из 30 самолетов И-16. Еще одна «эскадрияс» базировалась в Альбасте, и там же разместился штаб республиканской «Красной авиации» во главе с командующим ВВС Игнасио Идальго де Сиене-росом.
— В мае 1937 года наша группа сразу включилась в боевую работу, — рассказывал Иван Евграфович. — Я летал на И-16 — «ишачке», который испанцы называли «моска». Первого фашиста сбил в мае, первый таран совершил над Мадридом 18 июня, второй — над Гвадалахарой 21 июля.
Дотянул до своего аэродрома, но при посадке левая нога шасси сложилась и самолет скапотировал... В июле было 25 боевых вылетов. Я лучше передам вам свой хронометраж событий того времени. Действительно, записи прелюбопытнейшие. Сделанные каллиграфическим, четким почерком, читаются без труда. В примечании говорилось, что нет данных о вылетах за май 1937 года и за январь 1938 года.
В одном из вылетов (09.07.1937 г.) Федоров вернулся с 96 пробоинами. Только в крыльях насчитали 40. Затем был подбит своей зенитной артиллерией. Приземлился на линии фронта вблизи позиций франкистов. Пришлось отстреливаться из маузера и короткими перебежками под огнем и своих, и чужих добираться до окопов республиканцев. Война постепенно становилась все ожесточеннее. Франкисты стали получать от Муссолини новенькие «фиаты», а от Гитлера эскадрилью ассов «Кондор», «мессершмитты» и другое вооружение.
Советских летчиков, хотя и «засекретили», но весь мир знал, что СССР оказывает испанскому правительству большую военную помощь... В советском посольстве в Мадриде Долорес Ибаррури, благодарив Советский Союз за помощь, предложила платить русским летчикам за каждый сбитый самолет так же, как и другим летчикам-интернационалистам.
Федоров попросил слова и сказал от имени советских пилотов, что они воюют в Испании не за деньги, а за идею, против фашизма. Вскоре над Мадридом фашистский самолет сбросил на парашюте ящик. В нем был изрубленный на куски труп русского летчика В. М. Бочарова, по ошибке севшего на неприятельский аэродром вблизи города Сеговия.
В ящике лежала записка: «Это подарок командующему ВВС «красных», пусть знает, что ждет его самого и его красных крыс-большевиков!» Этого пленного летчика возили по улицам для разжигания ненависти к СССР, а затем убили...
Фашистская бомбардировочная авиация совершала массированные налеты на Мадрид, производившие большие разрушения, пока советские летчики на своих «чако» (И-15) и «моска» (И-16) не нанесли ей значительный урон. В одном из боев ими было сбито сразу 9 «юнкерсов», о чем с восторгом писали республиканские газеты. Боевая подготовка советских летчиков превосходила подготовку франкистов, и по оценкам специалистов к концу войны на каждый сбитый советский самолет приходилось по пять франкистских.
Когда война в Испании закончилась, летчики-истребители Анатолий Серов, Михаил Якушин, Николай Остряков и еще несколько человек по возвращении в СССР были представлены к званию Героя Советского Союза. Был представлен к награде и Федоров. Но героем он не стал... В Москве во время банкета, на котором присутствовало 162 человека (летчики, пехотинцы, артиллеристы и моряки), в основном молодые командиры, по какому-то незначительному поводу возникла драка.
Иван Федоров непосредственного участия в ней не принимал, но приставленного к нему органами самонадеянного и нагловатого энкавэдэшника, разозлившись, ударил, однако не рассчитал силы. На второй день тот не приходя в сознание скончался...
После этого печального события Федорова и еще несколько пилотов вызвал начальник Главного штаба авиации генерал-лейтенант Я.Смушкевич, невероятно разгневанный: «Воевали геройски и все насмарку!». Обложил матом и сказал, что по ходатайству НКВД представление на звание Героя Советского Союза на Федорова возвращено. Оставшись с ним наедине, предупредил, что НКВД завело на него особую папку.
ЧТО ПРОИЗОШЛО В ГЕРМАНИИ...
В 1941 году по инициативе немецкого министра иностранных дел Риббентропа был произведен на паритетных началах обмен военными летчиками-испытателями.
Вот что рассказал об этой необычной командировке Иван Евграфович:
— Перед Великой Отечественной войной несколько немецких военных летчиков более трех месяцев изучали и затем облетывали наши самолеты, главным образом истребители. Надо отметить, что истребитель И-16 оказался для них крепким орешком.
Наш визит был ответным. В Германию поехали четверо: Стефановский, Супрун, Викторов и я. Прибыли в Берлин весной 1941 года и испытали все, что нам было предложено немецкой стороной: самолеты Мессершмитга, Хейнкеля, Юнкерса, Дорнье.
На прощальном банкете Адольф Гитлер вручил нам награды. Я получил железный крест... За банкетным столом я сидел почти рядом с Гитлером и пару раз попытался с ним заговорить. Но не тут-то было! Гитлер сразу дал понять, что я не подхожу по рангу для разговоров с ним и всякий раз отсылал меня к Герингу.
Федорова не покидала уверенность, что немцы были отлично осведомлены, что он воевал против их «Кондора» в Испании и что Гитлер готовит войну против СССР. Вскоре все вернулись в Москву. Написали подробный отчет о командировке. Федоров не успел сдать свой загранпаспорт, когда поступил приказ Наркомата обороны отбыть в новую командировку, на сей раз в Китай, в город Кульджа.
Там при содействии СССР был построен авиазавод по сборке самолетов И-15 и И-16. Вместе с ним поехал летчик-испытатель Тарас Викторов. Наши специалисты работали в трудных условиях. Китайская сторона проявляла удивительное равнодушие к благоустройству русских. Не хватало питания, в рационе совсем не было мяса. Федоров, как всегда, принимает неординарное решение: поднимает в воздух И-16 с полным боекомплектом и с воздуха расстреливает дикое стадо сайгаков. Кормились их мясом, похожим на баранье.
Слух о том, как русские решили продовольственную проблему, быстро распространился среди китайцев и дошел даже до Мао Цзэдуна. Китайский лидер несколько раз приезжал на испытания.
ВОЙНА...
После Китая Федоров вернулся на завод № 21 в Горьком, где продолжил работу летчиком-испытателем. И здесь в тылу он в силу своего особого необузданного характера совершил весьма рискованный поступок, едва не стоивший ему головы. Слегка иронизируя, Иван Евграфович так рассказал об этом:
— В июне 1942 года сознательно пошел на нарушение в расчете, что меня наконец направят на фронт, так как, сколько ни просился, меня не пускали. На опытной машине ЛаГГ-3 сделал три «мертвых петли» под мост над Окой, то есть, вылетая из-под моста, делаю петлю и вновь под мост. Вижу, по мне открыла огонь охрана, видимо, решив, что могу мост разрушить. Сначала хотел было вернуться и сесть, уже выпустил шасси. В последний момент передумал: был уверен, что отлетался. Убираю шасси, делаю вдоль полосы на малой высоте замедленную бочку и по радио передаю: «Ждите по окончании войны при условии, если уцелею!»
Подлетаю к Клину. Там был аэродром третьей воздушной армии. Шарю по воздуху глазами, чтобы не атаковали ненароком. Несколько минут кряду выделывал фигуры высшего пилотажа, «порезвился», чтобы привлечь внимание высокого начальства. И действительно, привлек самого Михаила Михайловича Громова.
Когда я сел, зарулил и выключил двигатель, увидел, что ко мне едут легковые машины. Первым вышел М. М. Громов из американского «кадиллака» (подарок президента США после перелета через Северный полюс в Америку), за ним его заместители. Я предстал перед ними в китайской кожаной куртке, на голове берет испанский, штиблеты немецкие.
Волнуюсь, конечно... Обратился к Громову со словами: «Товарищ командующий, разрешите доложить...» И далее объяснил, как умел, свой перелет. Громов с интересом меня разглядывает. Помолчал. Затем пригласил в машину со словами: «Ну-тис, будем разбираться, посты ВНОС уже о вас сообщили...»
Я подтвердил, что у Вознесенска зенитки открыли по мне огонь, но не попали, а у Ногинска пара Миг-3 атаковала, но нерешительно, «по-школьному», я от них без труда ушел... Благодаря М. М. Громову я остался у него в третьей воздушной армии и стал воевать на Калининском фронте...
Скоро Ивану Федорову удалось доказать Громову, что он отличный летчик: поднявшись в воздух на опытном ЛаГГ-3, сбил пару «юнкерсов», причем весь экипаж, спустившийся на парашютах, был взят в плен. За полтора месяца Федоров сбил 18 самолетов противника! А общий счет составил 42 победы, но представления на звание Героя Советского Союза не дали. Вместо этого шесть орденов Отечественной войны. Согласно личному делу его летная карьера резко пошла в гору.
Приказом Главкома от 23 октября 1942 года он был назначен командиром полка, в апреле 1943 года — командиром 273-й авиадивизии, а затем старшим инспектором-летчиком управления третьей воздушной армии М. М. Громова. Даже в должности командира авиадивизии он был «летающим начальником», что не так часто случалось на фронте. Учеников у него было достаточно, из них четверо стали Героями Советского Союза...
ЛЕТЧИКИ ШТРАФНИКИ
В личном деле Ивана Евграфовича в графе «Прохождение службы в Вооруженных силах» записано, что он был командиром группы штрафников, сформированной из летчиков, провинившихся по разным причинам во время войны.
Рассказывает Иван Евграфович:
— Это была первая и последняя группа «летчиков-сорви-голов», просуществовавшая на фронте несколько месяцев. Шестьдесят четыре проштрафившихся летчика, осужденных трибуналом, должны были кровью искупить свою вину в воздушных боях, то есть воевать до первого ранения...
Когда пришел секретный приказ Сталина о создании группы летчиков-штрафников, Громов вызвал ряд известных летчиков и предложил им принять командование. Все отказались, сказав: «Если прикажете — исполним, а так ни за что! Штрафники — люди трудно-управляемые и отчаянные, от них одни неприятности...»
Тогда я встал и говорю: «Михаил Михайлович, разрешите мне...» Так я стал командиром группы летчиков-штрафников, вошедших в третью воздушную армию... Их «засекретили», как и меня, грешного. Летчиков-штрафников одели как простых красноармейцев и присвоили всем без исключения звание «рядовой». Полномочия мне дали большие: за малейшую попытку неповиновения расстреливать на месте. Я, слава Богу, этим правом не воспользовался ни разу.
Удалось разыскать бывшего летчика-штрафника из 157-го ИАП Героя Советского Союза Решетова. Его боевой счет — 32 сбитых самолета, и, как он говорил, еще столько же не засчитано. Иногда после посадки крылья его машины были, как решето от пробоин, а сам летчик почему-то без единой царапины! Для «прощения Родины», штрафнику необходимо было получить ранение. Так и продолжал летать...
В штрафники Решетов угодил за то, что после воздушного боя расстрелял в воздухе своего ведомого, трижды бросавшего его (квалифицировалось трибуналом как «самосуд»). Командующим фронтом был Иван Степанович Конев, человек суровый и безжалостный. Он поставил перед Громовым задачу прикрыть с воздуха истребителями участок фронта в виде выступа, или «аппендикса» километров в восемнадцать.
Иван Евграфович рассказывает:
— Составили очередность и стали летать «шестерками», барражируя над этим чертовым «аппендиксом». А была облачность... Неожиданно Федорову позвонил Громов и спросил, кто из его группы летал в 9 часов утра? После четкого ответа Громов сообщил, что Конев приказал расстрелять всю «шестерку», так как наши войска не были «прикрыты» с воздуха. Федоров возмутился таким приказом.
Он был уверен, что его летчики не виноваты. Скоро на аэродром приехал Иван Степанович Конев на трофейном «оппель-адмирале». Кроме него в машине еще какой-то подполковник. Конев злой, настроенный на скорую расправу, обрушился на Федорова с обвинениями и уже приказал выделить взвод автоматчиков для расстрела.
Уже были вырыты могилы. Ритуал такой казни хорошо отработан СМЕРШем. Отгремят очереди, расстрелянных забросают землей, потом по этому месту пройдет строй.
Но ритуал на сей раз не состоялся. Федоров, сохраняя хладнокровие, сумел-таки убедить Конева в том, что летчики прикрывали район в расчетное время, но их с земли или из блиндажа за облаками могли не увидеть. Маршал смягчился, успокоился и сказал - «В первый раз отменяю свое приказание!»
— Расстрелов на фронте было много, — рассказывал Федоров, — об этом не писали, не принято было... Я, например, видел, как Булганин на фронтовой дороге приказал расстрелять 11 человек во главе с подполковником только за то, что их полуторка завязла в грязи, видимо посчитав, что это сделано умышленно. Война — вещь жестокая и безжалостная... Мои штрафники за все время боев в воздухе сбили около 400 самолетов, не считая сожженных на земле, но эти победы им не засчитывали.
Приходилось делать по нескольку боевых вылетов в день, — вспоминал он. — Потерял четырех ведомых. Я получил ранения в руку и ногу при таране, к счастью, довольно легкие. Получил ранение и в лицо — покрепче, осколок изуродовал нос. Выковыривал его сам перед зеркалом. Больно было — терпел.
Когда Калинин вручал очередную награду в Кремле, спросил: «Вопросы есть?» Я говорю ему: «Михаил Иванович, хорошо бы до того как родители меня увидят, нос в порядок привести...» Оперировали в Кремлевской больнице. Нос стал похожим на картошку. Раньше был лучше...
Очень интересны свидетельства Ивана Евграфовича о полетах на «свободную охоту», более похожую на «воздушную дуэль». Это совершенно особый вид воздушного боя, который придумали немецкие ассы, обладавшие прекрасной выучкой, опытом и отличной техникой пилотирования. Они появлялись над нашими аэродромами и сбрасывали вымпел с запиской, что один самолет может подняться в воздух для «честного поединка»... И подпись.
Об «ассах-дуэлянтах» история Великой Отечественной также умалчивает, а они были... Например, немецкий асс Рудольф Мюллер, советский асс Евгений Савицкий также совершил несколько полетов на «дуэль» под Ростовом. Борис Веселовский, А. И. Покрышкин и многие другие летчики летали на «свободную охоту» за линию фронта. Однажды на Калининском фронте появился такой немецкий асс. Дважды он вызывал на «воздушную дуэль» наших летчиков и дважды ему удавалось одерживать победу. Об этом Иван Федоров узнал, когда оказался на аэродроме Злобино.
— Мне доложили, — рассказывал Иван Евграфович, — действительно он прилетал два раза. Вскоре немецкий асс появился с вызовом в третий раз, на «Фокке-Вульф-190». У нас уже был готов самолет, и вызов я принял. Бой был короткий, всего несколько минут. Асс оказался не очень опытным. От моей очереди у него отвалилось крыло, но он успел выпрыгнуть на парашюте. Жаль, фамилию его не запомнил...
ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Тяжелейшая в истории человечества война продолжалась. Победа ковалась ценой пота, крови и жизней миллионов... Многим летчикам не суждено было дожить до Дня Победы. Ивану Федорову кроме Калининского фронта (с июля 1942 г. по апрель 1943) пришлось воевать на Центральном фронте (апрель 1943 — июнь 1944 гг.). на 3-м Прибалтийском (июнь — ноябрь 1944 г.) и на 2-м Белорусском (ноябрь 1944 — май 1945 гг.). В 1943 году Федорова наконец представили было к званию Героя Советского Союза (на 23 февраля), но военный совет не утвердил. Более того, по приказу ему пришлось сдать дела 213-й авиадивизии и занять место заместителя командира Краснознаменной 269-й авиадивизии 4-й воздушной армии.
Как он говорил, это было сделано по его просьбе. Стал замом, чтобы иметь возможность больше летать. Федоров сформировал девятку отличных летчиков, в которую вошли Андрей Боровых, Василий Зудилов, Иван Баранов, Василий Зайцев, Григорий Онуфриенко... — впоследствии все стали Героями Советского Союза, а Зайцев и Боровых — дважды. «Девяткой» стали летать за линию фронта на свободную охоту — Меня за эту «охоту», — рассказывает Иван Евграфович, — прозвали «анархистом», так как я разрешения не спрашивал и всю ответственность брал на себя. Благодаря разведке мы хорошо знали расположение немецких аэродромов. Решили летать ближе к вечеру. Прилетаем. Я с высоты 20 метров бросаю вымпел (банку из-под тушенки с шестерней и куском белой материи). В банке записка по-немецки: «Вызываем на бой по числу прилетевших. Не вздумайте шутить. Если запустите хоть на один двигатель больше — сожжем на земле». Немцы большей частью условия принимали. Вижу, первый «мессер», второй взлетел, кричу по рации: «Гриша, твой пошел! — «Есть мой!» — отвечает. Немец шасси убрал — наш уже рядом. Набрали высоту 2500 метров, разошлись — и бой начинается.
Первого собьешь и сразу бросаешься помогать другой паре. Так же действовали и другие. В этом сказывалось преимущество боя девяткой... Сбил я 21 немецкий самолет, другие по 10 и более, на земле уничтожили около трех десятков. Однако нам удалось сделать только 16 вылетов, затем на такие полеты пришел запрет.
Один воздушный бой запомнился Ивану Евграфовичу особенно ярко. В июне 1944 года в результате допроса пленного немецкого летчика стало известно, что вблизи фронта появилась группа ассов «Мельдерс» из 29 пилотов, которой командовал полковник Берг. На фюзеляжах их машин были нарисованы тузы, короли, валеты — целая колода карт. Самолет самого Берга был разукрашен трехглавым драконом. Говорили, что на его счету 127 побед.
Федорову, в паре с Боровых с трудом удалось сбить полковника вместе с ведомым. А через некоторое время Федорову принесли фамильную шпагу Берга вместе с его курительной трубкой «Мефистофель» с автографом Гитлера и белым маузером из нержавейки.
Иван Евграфович не раз таранил самолеты противника. Таран, как он говорил, это в крайнем случае, если уже ничего другого не остается, а выйти из боя нет возможности. После редко удавалось посадить самолет на аэродром, приходилось прибегать к парашюту... — Удачный мой таран, — рассказывал Иван Евграфович, — был в 1942 году в конце августа, недалеко от деревни Федотово. Летели вдоль железной дороги в паре со штрафником. Смотрю, противоположным курсом «юнкерсы». Насчитал 31 бомбардировщик. Их сопровождают и прикрывают 18 «мессеров». Едва начал строить маневр для атаки, ведомый, фамилии не помню, пошел вниз и меня бросил. На душе стало скверно.
Я передаю по рации: «Уходить не буду принимаю бой!» Бросился в самую гущу строя бомбардировщиков. С близкой дистанции подряд сбил пять «юнкерсов» и одного таранил... Вернулся живой, хотя и с ранением в ногу (мой самолет стал разваливаться еще в воздухе). Я хоть и не был штрафником, а только их командиром, но некоторое время спустя обнаружил, что начальник штаба Волков мне эти победы не записал. Слава Богу, живой остался...»
ИСТОРИЯ ПИШЕТСЯ БЕЗ ЧЕРНОВИКОВ
Иван Евграфович хорошо помнит этот бой под Принцлау в 1944 году. Тогда он в паре с младшим лейтенантом Савельевым один за другим сбили 9 самолетов.
— Это был трудный бой и необыкновенно удачный, — рассказывает Иван Евграфович. У меня уже к тому времени общий счет перевалил за сто. Прикрывали группу штурмовиков. С земли передают: «Маленькие», следите за воздухом! Я, конечно, их приободрил, что-де не беспокойтесь, никто их не тронет, пока мы их прикрываем, — глядь, а из-за облаков вываливаются «мессера»: пара, две, шесть, десять!
Немцы, видимо, выполняя команду командира группы образовали для атаки штурмовиков в плотном строю круг. Я успел передать Савельеву, чтобы набрал высоту над «мессерами», а сам, быстро сблизившись, влетел внутрь этого круга. Самолет даже тряхнуло в струе от их винтов. Немцы не успели обстрелять, а с этой позиции сбить много труднее. Савельев сверху очередью одного поджег. «Мессеры» открыли по нему огонь. Я знал по опыту: кто стреляет, кроме цели ничего не видит. И я внутри на вираже сразу сбил троих, на третьем вираже — двоих. Потом ушел вверх и оттуда, пикируя раз за разом, сбил еще четверых...
Затем, разогнав самолет до предела, пошел к земле, почти касаясь верхушек деревьев. Верчу головой, а ведомый Савельев сверху прижимается ко мне: «Молодчина!» — кричу ему по рации. Этот бой никогда не забуду. За всю войну такой маневр удавался лишь немногим ассам.
К концу войны господство в воздухе перешло к советской авиации, возрос и боевой опыт летчиков. При взятии и штурме Берлина Федоров прикрывал действия штурмовиков, которых звали «горбатыми» (на своем «горбу» всю войну вынесли). Вскоре после победы пришел приказ Сталина: «Всех летчиков-испытателей вернуть на свои места», и Федоров поехал в Горький к Лавочкину. Тот был рад встрече, старый грех не вспоминал и сразу предложил интересную работу, но у знаменитого конструктора проработал недолго. Приказом сверху в 1949 году его перевели в распоряжение академика И.В. Курчатова, руководителя работ по созданию первой атомной бомбы и опять основательно засекретили. Ответственнейшее задание — сброс бомбы на госполигон — опять поручили Федорову. Но это уже другой рассказ...
Жизнь — штука сложная, считает Иван Евграфович. Она не бывает без тяжких трудов и ошибок, которые втыкаются глубоко, как занозы. И сама его жизнь тому неопровержимое доказательство... Совсем недавно я вновь побывал у него в гостях. И он снова удивил меня, показав тетрадь со своими стихами.
— Вот, почитайте мои вирши, — сказал улыбаясь, — пишу всю жизнь, и на фронте, и в мирное время, да и сейчас кропаю...
Мне запомнились два четверостишья из стихотворения «О России»:
За тебя в лихие годы,
Весь народ стоял стеной.
Мы прошли огонь и воду,
Чтоб вернуть тебе покой...
Сколько силы богатырской,
Сколько удали лихой!
Я горжусь, что я российский,
А не кто-нибудь другой...
Основной текст: Лев Вяткин
Героя Советского Союза Иван Евграфович Федоров получил только 23 февраля 2002 года в день своего 88 летия ...!!!
Оценили 17 человек
21 кармы