МИХАИЛ МИЛЬ. ЧУВСТВО НЕБА I

103 5806


«Чувство неба»? Мне кажется, что оно родилось вместе со мной…»  

 М.Л.Миль 30 ноября 1969г.

Из семейных преданий известно о происхождении фамилии Миль. Корни семьи прослеживаются начиная с деда Михаила Леонтьевича — Самуила Миля, который прожил вместе со своей женой в Иркутске до почтенного возраста.

В семье сохранился старинный документ, тщательно оберегаемый и перевозимый вместе со всем скарбом даже во время войны и эвакуации.[1] Это большой рукописный лист 1892 года с гербовой печатью Российской империи, подписанный старостой г. Иркутска. Этот документ предоставлял право на повсеместное жительство в Российской империи прапорщику Самуилу Милю, происходящему из солдатских детей и прослужившему 25 лет в русской армии. Фамилию Миль его дед получил, по преданию семьи, вот по какому случаю. Семилетним мальчиком он был украден из литовской деревни «хапугой», так называли людей, воровавших еврейских детей и продававших их в колонии, «кантоны», где из них растили солдат. Когда ребенка спросили, как его фамилия, он, не зная русского языка, сквозь слезы повторял: «Мель, Мель», говоря про мельницу, на которой жила его семья. «Миль» и записали как фамилию.Леонтий Самойлович Миль, отец Мария Ефимовна , мать Михаил студент

1) Леонтий Самойлович Миль, отец.  2) Мама Мария Ефимовна . мать 3)  Михаил  Миль

Отслужив 25 лет солдатом, Самуил получил чин прапорщика. Он остался в Сибири в Иркутске, где женился и имел многочисленное семейство.

Его сын Леонтий Самойлович Миль был служащим на Иркутской железной дороге, а его жена Мария переехала к нему из Минска. Там она слыла первой красавицей и была намного моложе своего мужа. В Иркутске она работала зубным врачом. Сохранилось много прекрасных фотографий матери — Марии Ефимовны Миль, урожденной Шейнерман, отца — Леонтия Самойловича Миля и их троих детей — старшей сестры, Кати, Миши и младшего брата Яши.

В семье детям дали хорошее образование, они посещали коммерческое училище, брали уроки немецкого. Миша учился играть на фортепьяно и занимался живописью у художника Копылова. Любовь к рисованию пронес Миша через всю жизнь, особенно это проявилось в зрелые годы, когда он почти профессионально начал писать акварелью, пробовал писать пастелью и маслом.

Дом в Иркутске, в котором жило семейство  Леонтия Самойловича Миля

Кровавые события революции и Гражданской войны все же обошли Иркутск стороной. Здесь осели сторонники Белой армии и белочехи. Миша пишет в своем детском дневнике: «На 8-м году я пережил время великой смуты в России, в 1917 году была Российская революция…»

Он рано осознал себя личностью. Ведет дневник, рисует в нем членов семьи: отец и мать, гувернантка, дедушка в большой шляпе. Судя по сохранившимся фотографиям, им были точно подмечены характерные черты лица. Он рисует богатую обстановку своего дома: люстры, мягкие стулья, существование которых студенту Милю поставили в вину.

Миша пишет свою биографию в 10 лет: «Я родился в 1909 году в городе Иркутске в Сибири. На 7-м году жизни я стал интересоваться разными науками. Потом мне понравились анатомия, астрономия и химия. Я долго не любил читать, но мне попалась книжка очень интересная. Начитавшись разных книг, я стал видеть в себе очень много талантов, потом благодаря тем же книжкам я перестал в них верить. Как раз на 8-м году жизни я переживал тяжелое время смуты в России — в 1917 году была Российская революция. В 1920 году я начал собирать коллекцию монет и марок…»

Впечатления детства оставляют глубокий след в каждом человеке. Разнообразие интересов Михаила Леонтьевича поражает: любовь не только к конструированию, но и поэзии, музыке, живописи, иному творчеству — откуда все это? Миша рос среди красивейшей природы Сибири, в богатом традициями городе Иркутске, в дружной, счастливой семье.

В то время вся молодежь всерьез увлекалась авиацией. Миша в 8 лет делает первую модель самолета, а в 12 лет участвует в конкурсе авиамоделистов в Новосибирске и за свою модель получил приз. После коммерческого училища в 1926 году Миша поступил в Томский (Сибирский) технологический институт, откуда его после второго курса отчислили.

Он сам рассказывал об этом: «Я никогда не интересовался объявлениями деканата, а тут случайно подошел и прочитал на доске приказ о своем отчислении из института. В деканате мне объяснили, что был сигнал о том, что у нас дома есть мягкие стулья».

Это был 1927 год, и соображения о том, что на обучение имеют право только дети, происходящие из рабочих и крестьян, главенствовало над всем.

А мягкие стулья являлись как раз свидетельством зажиточной жизни.

Не унывая, Михаил устроился на кожевенный завод в химическую лабораторию и проработал там около года. Работал он очень увлеченно и даже усовершенствовал некоторые технологические процессы. Заведующий лабораторией дал ему отличную характеристику. С этой характеристикой Миша едет в Москву в отдел НАРКОМПРОСа, там работал кто-то из знакомых семьи. Уже как рабочий, член профсоюза кожевенников, он получает направление в Донской политехнический институт в городе Новочеркасске, где в то время открылось авиационное отделение.

Михаил приступил к лекциям в Донском политехническом институте, где в то время был необычайно сильный профессорско-преподавательский состав. Этот университет был построен на юге России для казаков перед Первой мировой войной. Сюда переместились профессора из Варшавы, среди них, например, профессор Ботезат, который впоследствии стал конструктором американского вертолета, построенного в 1923 году. В институте были сравнительно хорошо оборудованные лаборатории, библиотека с иностранными книгами и журналами. Одним из ведущих лекторов аэродинамического факультета был профессор Левков, увлеченный авиацией и сумевший заразить своими идеями преподавателей и студентов. На базе этого факультета по его инициативе был образован Новочеркасский авиационный институт, и Левков стал его ректором. В 30-е годы Левков стал известным конструктором, создателем первого в мире судна на воздушной подушке.

Как раз в годы обучения Миля в институте Левков экспериментировал с моделями аппаратов на воздушной подушке. Аппараты предназначались для движения над водой, на воде и на суше. В аэродинамической лаборатории Политехнического института была испытана первая модель катера, летящего над водной поверхностью. Были испытаны катера, летящие со скоростью около 100 км/час, что было для того времени выдающимся достижением. Левков и Миль встречались впоследствии уже не как студент и профессор, а абсолютно на равных, советовались по научным и организационным вопросам в 50-е годы.

В институте Михаил организовал авиационный кружок, в котором было построено много интересных моделей. Кружок посещали не только студенты, но и пожилые рабочие, среди которых Михаил выглядел совсем юным. В городе квартировала авиабригада, в которой были хорошие мастерские. Там изготавливались нужные детали. Михаила слушались и уважали, ведь он был опытный моделист. Свои идеи он иллюстрировал рисунками, убедительными и доходчивыми чертежами. С моделями члены кружка выступали на краевых соревнованиях и получали призы.

Пана Гурьевна Руденко (жена Михаила Миля) вспоминала, что она познакомилась с Михаилом Леонтьевичем в городе Новочеркасске в 1928 году, где они учились в Донском политехническом институте на втором курсе.

11 ноября 1929 года молодые люди создали семью. Молодые люди были из разных слоев общества, Михаил из зажиточной семьи городских интеллигентов, а Паня из простой крестьянской семьи из станицы Морозовской Ростовской области. Это не помешало им создать крепкую дружную семью. Михаил Леонтьевич был счастлив в браке. Пана родила Михаилу четырёх дочерей и сына. В её лице Михаил имел любящую супругу и верного соратника. В том, что Михаилу Леонтиевичу удалось реализовать себя как великого конструктора и организатора вертолётной промышленности нашей страны и её большая жизненная заслуга...

Сложно прочувствовать атмосферу того времени, не представив тот период развития Советского государства вскоре Гражданской войны, пронесшейся по всей центральной России. Счастливые молодые люди жили, учились и творили. Считали за счастье снимать крошечную 6-метровую комнату принимая друзей и работая с полной отдачей с утра до вечера.

Молодая семейная пара Пана и Михаил Миль

Михаил учился у Левкова, который вместе с профессором Горячевым читал лекции по аэродинамике самолета. В одном из корпусов института, похожем на классический греческий павильон, который стоял напротив главного здания, а между ними было футбольное поле, на 2-м этаже была организована аэродинамическая лаборатория, куда Миша Миль прибегал каждое утро.

В группе студентов вместе с Милем занимались его товарищи — Сергей Гудзик, Миша Захаров, Зина Жевагина, Илья Флоров, Слава Крылов, Володя Швец, Шура Даниленко, Славка Крылов, Володя Попович и Пана Руденко. Эти товарищи остались друзьями на всю жизнь. Все они стали крупными специалистами в авиации, а Гудзик, Захаров и Даниленко работали вместе с Милем в конструкторском бюро в Москве.

Миша Миль в группе был самым младшим, все его звали просто Миша, а секретарь парторганизации института Гудзик, который был старше, называл его Михаилом Леонтьевичем, он уже тогда чувствовал в Мише большие способности и очень уважал его.

Михаил Александрович Захаров вспоминал: «Я в тот год еще учился на металлургическом факультете, но с завистью смотрел на тех, кто учился на механическом, где была авиационная специальность.

В те годы я все свободное время старался принимать участие в работах студентов-авиационников. Их гордостью были построенные аэросани собственной конструкции.

Беда была только в том, что в Новочеркасске зимой снега выпадало мало, и он быстро таял. Тем не менее аэросани лихо носились по городу, удивляя и пугая жителей.

В институте была прекрасная библиотека, научные журналы по авиации, и из них Михаил Леонтьевич узнал о работах по автожирам. На взгляд многих, это были очень странные и сложные летательные аппараты».

В личном дневнике от 12 сентября 1963 года Михаил Леонтьевич возвращается мысленно к студенческим годам, его работа над автожирами представлялась ему исключительно важной, поскольку она помогла решить многие проблемы, связанные с созданием вертолетов. Он писал: «Впервые я услышал слово «автожир» в 1928 году от своего товарища Миши Захарова, будучи тогда студентом 3-го курса Новочеркасского института. Он с увлечением рассказал мне о новом типе диковинного самолета, у которого вместо крыла был самовращающийся винт».

Михаил Миль 1931 г.

Идея автожира как самолета с вращающимся крылом (авторотирующим несущим винтом), никогда не теряющим скорости, возникла у молодого испанского инженера Хуана де ля Сиерва в двадцатых годах. В Англии он создал несколько конструкций автожиров, наиболее известным из которых был автожир С-30, находившийся в серийном производстве. Сиерва мучительно переживал смерть своего друга-летчика, который погиб у него на глазах, испытывая самолет его конструкции. Спасти пилота мог бы вращающийся винт, который не дал бы самолету упасть. Автожиры строились также в США фирмами «Питкерн» и «Келлет».

В то время стремительно развивающиеся за годы Первой мировой войны самолеты, теперь уже оснащенные вооружением и поэтому с большей нагрузкой на площадь крыла, вплотную встретились с новой тогда проблемой штопора — потерей скорости.

Свободно вращающийся от набегающего потока несущий винт автожира исключал необходимость в сложных редукторах и трансмиссиях. Применение на автожирах шарнирного крепления лопастей несущего винта ко втулке обеспечило гораздо большую прочность, а автожиру устойчивость.

Остановка двигателя перестала быть опасной, как это было у первых геликоптеров: авторотируя, автожир легко совершал посадку с малой скоростью.

Первые автожиры очень напоминали самолет и фактически использовали те же самолетные элементы: небольшое крыло, мотор, пропеллер, единственным отличием был большой самовращающийся винт.

Михаил заинтересовался этими летательными аппаратами и начал самостоятельно изучать теорию автожира и геликоптера.

В 1929 году Михаил Леонтьевич поехал на практику в Москву, предварительно написав письмо своему земляку из Иркутска — Николаю Ильичу Камову, который в то время был уже известным авиаконструктором и строил автожиры [2].

Николай Ильич вспоминал: «Я получил письмо от студента Новочеркасского института, которое до сих пор у меня хранится. Он узнал о создании нами автожира и писал, что сам занимается теорией автожиров и хотел бы у нас практиковаться». Желание Михаила осуществилось во время летних студенческих каникул. Он работал помощником механика по летным испытаниям на автожире КАСКР-1 конструкции Камова и Скржинского.

5 февраля 1931 года родилась дочка Таня. В следующем году перед окончанием института Миша с Паной получили назначение в Таганрог. Однако Михаил Леонтьевич уехал в Москву устраиваться на работу по геликоптерам, к которой он стремился всей душой.

В Москве Михаилу удалось договориться о поступлении на работу в ЦАГИ, где тогда велись основные работы по автожирам. Его бывший начальник Александр Михайлович Изаксон вспоминал:

«Я поручил ему заниматься вопросами аэродинамики автожиров, он полностью включился в испытания автожира ЦАГИ ЭА-2 и положил начало группы аэродинамики, реорганизованной в начале 1933 года в специальную бригаду. Она постепенно заполнялась хорошими работниками и с успехом продолжала работать».

В отделе особых конструкций — ООК, которым руководил Изаксон, был собран очень сплоченный коллектив конструкторов, аэродинамиков, прочнистов: Н. И. Камов, Н. К. Скржинский, И. П. Братухин, В. А. Кузнецов, В. П. Лаписов, Д. Т. Мацицкий, Н. Г. Русанович. Там работали замечательные ученые. Миль называл их могучей кучкой.

Черемухин А.М.-учитель Миля, конструктор первого советского геликоптера

С заместителем начальника Аэродинамического отдела Алексеем Михайловичем Черемухиным, который был конструктором и испытателем первого советского геликоптера ЦАГИ ЭА-1, у Михаила Леонтьевича сложились самые дружеские отношения. Он считал его своим учителем и писал позднее в дневнике 1956 года — в год его смерти: «Черемухин учил нас без назидания, собственным примером, как должен работать инженер, глубоко осмысливая сперва всю физику явления. Знакомство с Александром Михайловичем я рассматриваю как редкий подарок судьбы. Этого тонкого, разностороннего и умного человека, блестящего инженера, внимательного и щедрого к людям, я помнил всегда».

Михаилу было только 23 года, и выглядел он совершенно юным. Однако, несмотря на свою молодость, он быстро стал начальником 1-й бригады, которая занималась аэродинамическими расчетами и экспериментальными исследованиями по автожирам и геликоптерам.

Идея автожиров оказалась очень плодотворной. Как только голову автожиров — шарнирный несущий винт приделали к вертолетам (геликоптерам), они стали увереннее летать. Так, с помощью автожиров в течение 1930–1940 годов вертолеты вступили в пору своей технической зрелости.

По окончании института в 1931 г. молодой инженер поступил на работу в Секцию особых конструкций (СОК) Экспериментально-аэродинамического отдела ЦАГИ, где вскоре проявил себя как перспективный специалист, и уже через год, в январе 1933 г., при преобразовании СОК в Отдел особых конструкций возглавил бригаду аэродинамических расчетов и экспериментальных исследований. В это же время выходят его первые печатные работы с описанием крылатых автожиров ЦАГИ 2-ЭА и ЦАГИ А-4, в проектировании и испытании которых он принимал непосредственное участие. Последующие публикации Миля были посвящены вопросам аэродинамики и динамики полета, аэроупругости и прочности винтокрылых машин. Под руководством М.Л.Миля была создана общая теория несущего винта, применяемая при расчетах различных случаев обтекания. К началу 40-х гг. Михаил Леонтьевич стал одним из ведущих отечественных специалистов по теории автожиров и вертолетов.

Группа конструкторов автожира А-7 с военными перед отправкой в действующие части. В белых рубашках, слева направо – Михаил Миль (второй слева), В.А.Кузнецов (четвёртый)  и Н.И.Камов(пятый)

М.Л.Миль продолжал заниматься в ЦАГИ и конструкторской работой. Он принял активное участие в проектировании и испытаниях крылатых автожиров ЦАГИ А-6, А-7 и А-8, конструировал лопасти и другие агрегаты. Когда в середине 30-х годов стала очевидной необходимость перехода от крылатых автожиров к бескрылым с непосредственным управлением втулкой ротора, Миль провел большие теоретические исследования различных вариантов таких автожиров и влияния изменения основных параметров на их летные свойства. Результаты его теоретических изысканий были опробованы на автожирах - летающих лабораториях А-8 и А-14 и в 1936-1937 гг. воплощены в рекордном автожире ЦАГИ А-12 и разведчике-корректировщике А-15. созданных совместно с Н.К.Скржинским и В.А.Кузнецовым.

Как то Миль оказался на показе автожира военным специалистам. Летчик неудачно выполнил заход на посадку, машина развернулась, как автомобиль на скользкой дороге, и перевернулась на капот. Конструктор и летчик получили страшный разгон от начальства. Миль же увидел в этом некоторую закономерность и вскоре разработал модель колеса, которое помогало избежать неуправляемых разворотов. Позже эти колеса стали использовать на самолетах.

Но в 1937 году отдел ООК закрыли. Миля перевели в самолетный отдел ЦАГИ. Это считалось в то время более приоритетным направлением. Страна готовилась к войне, в которой самолетам отводилась роль главной ударной силы. Михаил Леонтьевич часто повторял: "Мы каждый день готовились к войне, только этим и жили, но не успели перевооружиться". 

 В 1940 г. он был назначен заместителем главного конструктора на основанном под Москвой около станции Ухтомская заводе винтовых летательных аппаратов №290, где под руководством Н.И.Камова участвовал в серийном производстве автожиров А-7-ЗА и создании опытного - прыгающего автожира АК.

Грянули первые залпы сражений Великой Отечественной войны. ОСЕНЬЮ 1941 года в Ухтомку, где продолжал работать Камов, пришел приказ подготовиться к эвакуации на Южный Урал в город Билимбай. Этим приказом предписывалось уничтожить архив отдела особых конструкций, чтобы он не достался врагу. Выполнить эту часть приказа поручили Милю.

Однако приказ он так и не выполнил. Отчеты, итог многих лет работы, он постарался собрать, успел вынести из лаборатории и увезти с собой в эвакуацию. Позже все это пригодилось ему для проектирования вертолетов. 

При переезде в Билимбай в вагоне-теплушке заразился дифтерией и вскоре умер сын Миля Вадим.  В августе 1942 года второе горе — на мине подрывается его брат Яша, который после окончания института ушел в 1941 году на фронт сапером. Уже после войны под Егорьевском, в деревне М.Л. находит могилу своего брата. Его могилу сохранила местная женщина. Она окапывала могилу, оставленную посредине поля, и запомнила фамилию погибшего молодого сапера. М.Л. перезахоронил брата на городском кладбище.

В 1942 году умирает в Казани в больнице его мать.

Билимбай стал неофициальной авиационной столицей Советского Союза. Здесь работали КБ и отделы лучших отечественных конструкторов: Туполева, Илюшина, Лавочкина, Камова. Фашисты тем временем рвались к Москве. В битву с ними бросали все, что только было в стране. Вспомнили и об автожирах. Пять машин А-7 провели на фронте два месяца, выполнили 20 боевых вылетов. Все это время в составе отряда находился Михаил Миль. Эти машины были несовершенны и уязвимы, поэтому их использовали, как правило, ночью для корректировки артиллерийского огня. Однажды немцы прорвали фронт на участке, где находился отряд А-7. Связи со штабом фронта не было. Тогда донесение о прорыве с передовой в штаб доставили на автожире. Этот боевой опыт применения летательных аппаратов пригодился Милю в дальнейшем, когда он разрабатывал концепцию боевого вертолета. 

Михаил Миль 1941 год

 Миль активнейшим образом работал в составе отряда автожиров. Командование сообщало руководству ЦАГИ: «За время работы в боевой обстановке Миль неоднократно по поручению командования эскадрильи и по собственной инициативе выезжал на боевые позиции в район расположения наблюдательного пункта артиллерийского полка для разрешения вопросов по применению автожиров. При вынужденном отходе из-под удара со стороны прорвавшихся подвижных частей противника товарищ Миль сумел спасти материальную часть автожира и вывезти ее из окружения. В районе Гжатска тов. Миль с помощью технического состава гражданской авиачасти сумел в сложной обстановке разобрать машину и отправить ее в Москву».

Приобретенный непосредственно в боевых условиях опыт эксплуатации винтокрылых аппаратов пригодился конструктору в дальнейшем при проектировании вертолетов. Эскадрилья автожиров вскоре была расформирована, а завод №290 -эвакуирован на Урал и в 1943 г. закрыт. Находясь в эвакуации в Билимбае, Миль занимался совершенствованием вооружения автожиров А-7-ЗА.

М. Л. Миль и С. А. Пасхин со своим изобретением -противотанковым реактивным ружьём

В 1942 году у М.Миля и С.Пасхина возникла пионерская идея создания противотанкового ружья. Михаил Леонтьевич провел разработку и испытания ружья, стрелявшего реактивными снарядами.

Эскадрилья автожиров вскоре была расформирована, а завод №290 -эвакуирован на Урал и в 1943 г. закрыт. Находясь в эвакуации в Билимбае, Миль занимался совершенствованием вооружения автожиров А-7-ЗА.

В 1943 г. после расформирования завода №290 М.Л. Миль возвращается на работу в ЦАГИ, где автожирная и вертолетная тематика была полностью ликвидирована. вернулся в ЦАГИ. Но все работы по винтокрылой тематике в институте к этому времени были свернуты, и Миль продолжил начатые им еще до войны исследования по устойчивости и управляемости самолетов, которые послужили основой для его кандидатской диссертации.

 Фронту требовались надежные современные самолеты. Миль принимает участие в работе по улучшению их устойчивости и управляемости в полете.[2]

Лучшие боевые машины того времени — штурмовик Ил-2, истребитель Ла-5, бомбардировщик ТБ-3 — имели общий недостаток. В боевых условиях самолеты загружали боеприпасами, что называется, под завязку. Они становились очень тяжелыми в управлении. Если самолет терял скорость, то сразу попадал в штопорное вращение, и выйти из него было практически невозможно. Тогда в системе управления закрылками самолета использовали принцип рычага. По тросам, которые соединяли ручку управления с закрылками, передавалось усилие летчика. Когда машина попадала в штопор, пилоту просто не хватало физических сил, чтобы справиться с возникшей перегрузкой. Миль придумал компенсаторы, которые "разгружали" усилие на ручку управления. Устройство изготавливали на заводе, и Миль вместе с Морозовым и механиком Грицуником устанавливали его на самолеты прямо на боевых аэродромах. Летчики называли эти устройства "мили”.

Миль исходил из понятий устойчивости, управляемости и взаимосвязи летчика и самолета. Благодаря устройству уже не требовалось больших физических сил в управлении.

Испытания нового устройства проводили на фронтовом аэродроме, где базировались тяжелые бомбардировщики, в присутствии командующего бомбардировочной авиацией. Летчики рисковать напрасно не хотели. Они просто не доверяли новому изобретению. Ведь предстояло умышленно вводить самолет в штопор. Чем это заканчивалось прежде, они хорошо знали.

— Товарищ конструктор, а вы полетите со мной? — спросил у Михаила Леонтьевича летчик Лебединский.

— Полечу, — спокойно ответил Миль.

В том полете Лебединский несколько раз вводил бомбардировщик в опасные режимы и выходил из них. Новое устройство приняли в серийное производство. После этого Миль несколько месяцев провел на фронтовых аэродромах, чтобы лично устанавливать на самолетах изобретение, объяснять летчикам правила пользования. Защита кандидатской дисертации состоялась в 1943 г. 

Легендарные штурмовики Ил-2 над Берлином

Разработанные Милем нововведения в конструкции системы управления самолетов Ил-2 и Ил-4 значительно улучшили пилотажные характеристики этих основных боевых машин советской авиации. За вклад в развитие авиационной техники в годы войны .М.Л.Миль был награжден орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды.

Как-то после возвращения из очередной командировки Милю сообщили страшное известие:

— У вас дочь умерла…

Он думал, что несчастье случилось со старшей Татьяной. Тогда Михаил даже не знал, что у него родилась еще одна дочь, которая умерла от холода, прожив всего девять дней. В роддоме отопление не работало, и новорожденных отогревали под электрическими лампами. (До этого по дороге в эвакуацию у него умер сын, он заразился в вагоне-теплушке и скоропостижно умер.)

Михаил Миль награждённый орденом Красной звезды 1942 год

В 1945 г. МЛ.Миль успешно защитил докторскую диссертацию - «Динамика ротора с шарнирным креплением лопастей и ее приложение к задачам устойчивости и управляемости автожира и геликоптера.»

 Ни во время войны, ни после неё Миль не отступался от своей мечты. Так, 1945 году он отправил Сталину письмо с предложением о создании вертолёта, но ответа из Кремля не получил. Продолжая работу в ЦАГИ, он тайком занимался разработкой прототипа первого массового советского вертолёта Ми-1.Положение с вертолётами на тот момент в нашей стране было малоутешительным. Занимаясь основополагающими проблемами самолетостроения. М.Л.Миль не переставал интересоваться актуальными задачами развития винтокрылых летательных аппаратов. Когда в 1947 году советские власти обратили внимание на винтокрылые машины в связи с тем, что в США они получали всё большее распространение, у Миля уже был готовый проект. Стоит отметить, что создателем первого в мире серийного вертолёта в США был Игорь Сикорский, который был вынужден покинуть нашу страну после Октябрьской революции.

К концу 1947 года вертолеты в США уже строились серийно, были приняты на вооружение вертолеты Сикорского, в дальнейшем получившие обозначение S-51, представлявшие собой вполне доведенные 3-местные аппараты связи, не обремененные каким-либо специальным оборудованием или вооружением, но зато имевшие вполне приличные летно-тактические данные.

Кроме того, в США и Англии царил геликоптерный бум. Успехи Сикорского привлекли массу ищущих выгодного вложения средств — фирмы росли как грибы. Сейчас существуют фирмы «Белл», «Хиллер», «Пясецкий» (теперь фирма «Вертол-Боинг», «Каман» и др.

По настоянию М.Миля в ЦАГИ в 1947 г. была создана гели-коптерная лаборатория, а затем образовано ОКБ по вертолетам, которое он возглавил.

Справка: В дальнейшем ОКБ сначала переехало из ЦАГИ на авиационный завод №82 в Тушино, а через несколько лет, осенью 1951 г. было переведено на старейший в нашей стране специализированный вертолетный завод ГСОЗ №3 в Сокольниках на 2-й Рыбинской улице. С этого времени вся творческая деятельность М.Л.Миля проходила на его территории. Под его непосредственным руководством маленький завод стал мировым лидером в разработке винтокрылой техники. Миль был бессменным руководителем этого учреждения, носившего с 1953 г. название Государственный союзный завод (ГСОЗ) №329, а с 1967 г. Московский вертолетный завод. После смерти М.Л.Миля завод получил его имя.

Через год после создания ОКБ, уже в 1948 году начались заводские испытания. В бюро было 25 человек, и только Михаил Леонтиевич тогда был единственным, кто имел опыт работы над винтокрылыми. Этот одновинтовой геликоптер ГМ-1 (геликоптер Миля) начал этап соревнования с фирмой Сикорского, геликоптер которого (S-51) уже получили мировое признание.

Правительство выделило деньги на построение 3 первых машин, которые собирали в Киеве. Однако судьба оказалась очень жестокой, и в 1948 году погибли две машины.

Третий экземпляр привезли из Киева в ящиках россыпью, его собирали своими силами сотрудники в Захарково.

Этот экземпляр успешно прошел государственные испытания, в результате которых Министерство авиационной промышленности выпустило приказ о постройке геликоптера связи Ми-1 на заводе № 3. Серийное производство началось с 1951 года, было выпущено множество модификаций. На нем было установлено свыше 27 мировых рекордов. С 1959 года вертолет производился в Польской Народной Республике. Первый отечественный вертолет Ми-1 был выпущен массовой серией около 2700 машин.

Из советских авиационных специалистов, пожалуй, только Михаил Леонтьевич Миль был убежденным сторонником одновинтовой схемы вертолетов. Между тем фирма Сикорского в США (вертолеты S) начинает работы над машиной одновинтовой системы и создает ряд удачных конструкций.

По своему внешнему облику вертолет ГМ-1 был похож на многие одновинтовые вертолеты Запада, но не повторял конструкцию ни одного из них. Его конструкция создавалась на основе собственных знаний и опыта, накопленных отечественным вертолетостроением, и с учетом имеющихся в то время реальных возможностей.

Выбрать двигатель было нельзя. Был только один двигатель АИ-28ГРФ конструкции А. Г. Ивченко, который можно было применить.

Ввиду отсутствия у нового ОКБ сколько-нибудь серьезной производственной базы строительство первых опытных образцов вертолета ГМ-1 было начато в Киеве. Всего в Киеве было построено три опытных вертолета ГМ-1. Но приступить к их испытаниям можно было только после выполнения многих требуемых доделок. Окончательной сборкой и доводкой вертолетов после получения их из Киева руководил М. Н. Пивоваров.

В июле 1948 года первый вертолёт доставлен в Москву и в сентябре начались его испытания. Ведущим инженером по испытаниям вертолета ГМ-1 был Г. В. Ремезов.

Первый полет машина совершила в октябре 1948 года. Летные испытания проходят успешно. Машина хорошо висит, имеет высокую маневренность и удовлетворительную устойчивость. Достигнута скорость 170 км/час и динамический потолок 5200 м. И все-таки радость первых успехов сменяется горечью первых серьезных неудач. На 15-м часу летных испытаний, во время попытки определить динамический потолок на высоте 5200 м, летчик вынужден с парашютом оставить машину: замерзла смазка в механизмах системы управления.

Воспоминания М.Л.Миля: «Самая критическая машина — это первая. За нее человек сражается. Главным конструктором может стать не тот, кто построил машину, а тот, кто способен пережить первую катастрофу, похоронить близко знакомого ему и дорогого летчика и продолжать строить ТАКУЮ ЖЕ машину, если он уверен, что все сделал верно.

Многих я знал товарищей, которые после первой катастрофы бросали конструировать. Надо быть очень уверенным, что все было правильно и что ты ни в чем не ошибся. Или, если ошибся, то можешь все это поправить.

Ми-1 — это первая машина, она очень дорого нам далась. Первая машина разбилась, летчику удалось спастись. На второй машине летчик Байкалов погиб прямо у нас на глазах.

Когда он прилетел к аэродрому, все уже было завершено, прекрасно прошли испытания, и мы прилетели на испытательный аэродром уже сдавать машины. Я летел сзади на самолете ПО-2, и вот машина Байкалова остановилась и перед посадкой вдруг закрутилась вокруг своей оси. Сломался вал хвостового винта. Летчик открыл дверь, я видел — это было в 50 метрах от земли, посмотрел, закрыл дверь, убрал газ и не успел перейти на авторотацию, как машина ударилась об землю. И вот она лежит. В это время я уже сел и бегу к летчику. Нас вышли встречать генералы, руководители института. Бегу, и мне непонятно, почему вокруг него стоят люди и никто к нему не подходит, а он лежит на снегу — при ударе его выбросило. Я подбежал, стал на колени поближе и понял, что они не сомневаются в том, что он убит, — просто имели больше опыта, видели, как он ударился. Он был мертв.»

Спустя годы М. Л. Миль сказал: «Вы знаете, почему один талантливый конструктор автожиров так и не стал главным? Потому, что он так и не смог оправиться после катастрофы его автожира». Это было сказано так, что стало ясно, что еще прежде, чем стать главным конструктором, М.Л. представлял себе, что такие трагические происшествия будут и он найдет в себе мужество и силы довести задуманную конструкцию до полной безопасности.

Третий экземпляр вертолёта привезли из Киева в ящиках россыпью, его собирали своими силами сотрудники в Захарково.

Этот экземпляр успешно прошел государственные испытания, в результате которых Министерство авиационной промышленности выпустило приказ о постройке геликоптера связи Ми-1 на заводе № 3. Серийное производство началось с 1951 года, было выпущено множество модификаций. На нем было установлено свыше 27 мировых рекордов. С 1959 года вертолет производился в Польской Народной Республике. Первый отечественный вертолет Ми-1 был выпущен массовой серией около 2700 машин.

Ведущий инженер Г. В. Ремизов вспоминал, что Михаил Леонтьевич в период испытаний первых вертолетов, как правило, не только присутствовал во время проведения каждого полета, но старался также присутствовать при каждом запуске двигателя.

«При уходе машины в воздух он обязательно оставлял возле себя ведущего инженера, чтобы в это время, как он объяснял, не быть в одиночестве: «Я хочу, чтобы со мной был рядом человек, которому я верю и который наверняка разделяет со мной чувство тревоги и ответственности».

Как правило, М.Л. запрещал производить какие-либо полеты во все 13-е числа каждого месяца и все понедельники. Эти дни мы всегда старались заполнить наземными испытаниями и доводочными работами.

Обычно при посещении аэродрома он с приветливой улыбкой обходил всех сотрудников, с каждым здоровался, для каждого находил доброе слово и каждый раз перед началом обсуждения задания неизменно произносил: «Ну, братцы-кролики, приступим к делу». Этой фразой он выражал самое доброе отношение к своим соратникам и сослуживцам.

Однажды М. Л. увидел на борту вертолета нарисованного кролика и спросил, что это значит. Пришлось отшучиваться, что это эмблема «братцы-кролики», приносящая счастье».

М.Л. умел ценить людей, которые ему помогали в труде, личной жизни. Так, например, о своем заместителе, первом соратнике Н. Г. Русановиче он говорил так: «Ведь Русанович мой заместитель не по обстановке, а по разуму».

Вертолёт пошёл в серийное произвдство на Казанском вертолетном заводе. Позднее здесь же пошли в серию и другие машины — Ми-4, Ми-8 и Ми-14. Михаил Леонтьевич очень волновался за свое детище — в то время его видели в Казани очень часто. Миль был на заводе около сотни раз. Михаил Леонтиевич, по мнению сотрудников Казанского завода, был мужественным человеком — он шел на определенный риск при запуске вертолетов в серию.

Так, он рискнул перелететь на Ми-1 из Казани в Москву, когда вертолет еще не был испытан! Смелость, чувство ответственности, чувство товарищества и умение признавать свои ошибки определяют его многие поступки.

После аварии вертолета Ми-1 из-за обледенения лопастей М.Л. сделал заявление о неверности его концепции о невозможности образования льда на изгибающейся лопасти. И, хотя он был ни в коей мере не виноват в этой ситуации, поскольку вертолет вылетел без разрешения и в сложных метеорологических условиях, он как бы взял вину на себя. Это привело к разработке и созданию противообледенительной системы, которая была внедрена на все вертолеты, причем на советских вертолетах впервые в мире.

И тут, дорогой Читатель, нужно отметить, что Михаил Леонтьевич всегда в своих воспоминаниях очень уважительно вспоминал о И.В.Сталине, который всегда весьма внимательно и компетентно относился к вопросам авиастроения. В 1952 году Миль вместе с другими конструкторами самолетов, Микояном и Лавочкиным, был приглашен на встречу со Сталиным. Сопровождал делегацию конструкторов Н. С. Хрущев. Вечером дома М. Л. Миль рассказывал, как проходила встреча: «Сталин был, как мне показалось, в куртке будто бы с чужого плеча, в мешковатых брюках, мягких, почти домашних туфлях. Но внешняя домашность была обманчивой. Говорил он с присутствующими (кроме нас, были еще и какие-то высокопоставленные военные) довольно жестко. Когда Лавочкин поддержал предложение строить самолет МиГ-9 вместо Ла-11, Сталин заметил: «Вы — конструктор и должны защищать свое детище, а вы как поступаете?» Тут я и подумал, что ведь верно, конструктор должен сражаться за свое дело в любых ситуациях. Когда Хрущев стал рассказывать Сталину о вертолете Ми-1, тот переспросил, как фамилия конструктора. А когда Хрущев сообщил ему летные данные моей машины, Сталин сказал: «Да это же находка!»

Спустя годы в беседе с корреспондентом в 1968 году Миль вспоминал, что Ми-1 — его самая любимая машина.

Миль: «Все, что сделано хорошо, хорошо подумав, всегда нравится. Если я вижу сейчас вертолет Ми-1 в воздухе через 18 лет, машина мне по-прежнему кажется хорошей и разумной, и мне до сих пор приятно, что эти машины служат людям, их любят.»

В начале 50-х годов отставание нашей страны в вертолетостроении от США стало особенно заметным. Американцы очень успешно применяли вертолеты во время военных действий в Корее. Этот факт заставил советское правительство серьезно задуматься. В 1951 году в Кремль вызвали всех ведущих конструкторов — Туполева, Ильюшина, Яковлева, Камова, Братухина и Миля. Их всех пригласили для того, чтобы посоветоваться, как ликвидировать отставание нашей страны в области вертолетостроения

У М. Л. Миля уже было конкретное предложение, и он выступил на этом совещании, а октябре 1951 года конструкторскому бюро Михаила Леонтьевича поручается создание десантно-транспортной машины, которая должна превзойти лучшую зарубежную машину S-55. Срок на разработку дается всего один год.

Конструктор двигателей Павел Александрович Соловьев, будучи совсем молодым человеком, заместителем главного конструктора Аркадия Дмитриевича Швецова, присутствовал на совещании у Берии, посвященном созданию нового вертолета. «Совещание проводилось два дня. На другой день обсуждение пошло горячо. Берия из конструкторов первого поднял Яковлева: «Ну, товарищ Яковлев, вы как относитесь к этой проблеме?» Тот каблуками щелкнул: «С энтузиазмом, Лаврентий Павлович!» — «Садысь, молодец». Потом Миля поднял, а Миль, как интеллигент, начал объяснять: «Вот если, Лаврентий Павлович, такой вертолет заложить, то будет то-то, если такой, то будет то-то». Берия говорит: «Вы что мне здесь лекции читаете популярные по вертолетам. Мне этого не нужно. Скажи, берешься сделать вертолет в указанный срок или не берешься. Если нет, то ведь мы найдем и другого». Миль: «Берусь, Лаврентий Павлович. Сделаю». — «Садысь».

Когда до меня дело дошло, Берия спрашивает: «Ну, молодой конструктор, берешься?» — «Да, мы обсудили с Аркадием Дмитриевичем — беремся. А только насчет срока, мы так просили бы у вас разрешения поступить, что мы не задержим ни на минуту ни одного из наших потребителей, с точки зрения его работ, с началом испытаний на вертолете, на привязи и так далее». Берия: «А как это понимать? Это значит — когда?» Я говорю: «Когда у них будет результат, мы вот как раз к этому времени (мы будем следить) и гарантированно обеспечим». Берия тогда оглянулся на Яковлева: «Ну, как, что вы скажете?». А тот говорит: «Лаврентий Павлович, этой фирме можно поверить, она не врет крупно». — «Ну ладно, садысь». Так я и отговорился от конкретного срока. А то если даже вертолета не будет, а из меня уже за невыполнение этого срока выжмут все соки, всю душу. Когда я Аркадию Дмитриевичу позвонил, он говорит: «Правильно сделал».

За создание винтомоторной установки для вертолета Ми-4 и Як-24 с поршневым двигателем АШ-82В я получил орден Ленина в июле 1957 года».

Михаил Александрович Захаров вспоминал: «При создании вертолета Ми-4 коллектив работал с большим напряжением, и часто, чтобы не терять времени, мы оставались ночевать в КБ. Выделили даже отдельную комнату, поставили в ней ряд раскладушек.

Еще не было закончено проектирование, а уже было вынесено решение запустить вертолет в серийное производство, не ожидая постройки опытного образца. В связи с этим почти все конструкторское бюро переехало в Саратов.

И только спустя полтора года после того, как первый раз в воздух поднялся вертолет Ми-4 серийного производства, совершил первый полет большой американский вертолет Сикорского S-58, который по своим характеристикам наиболее близко приближается к вертолету Ми-4.

Вертолет Ми-4 значительно превосходил по своим характеристикам и транспортным возможностям вертолет S-55. Ми-4 практически ни в чем не уступал, а по многим данным и превосходил свой более поздний американский аналог, вертолет S-58, а также вертолет продольной схемы Пясецкого Н-21Х (эти машины заменили вертолет S-5S в вооруженных силах США

Отличительной чертой компоновочной схемы вертолета Ми-4 явилось наличие сзади специального люка и трапа, позволяющих погрузить внутрь фюзеляжа автомашину, артиллерийское орудие (калибра 76 мм), минометы и другую технику. Все вертолеты, создаваемые на Западе вплоть до 1960 г., перевозку подобных грузов могли производить только на внешней подвеске со снижением летных характеристик. Как известно, в настоящее время такое компоновочное решение, впервые примененное для транспортного вертолета М. Л. Милем в 1951 году, является общепринятым.

На саратовском заводе была построена крупная серия вертолетов Ми-4. В 1953 году начинает развертываться серийное производство вертолетов Ми-4 в Казани.

Ми-4 используются для перевозки народно-хозяйственных грузов и для перевозки пассажиров на открывшихся регулярных линиях. На этих линиях перевезено около 2 млн. пассажиров. После того как вертолет оборудуется специальной наружной подвеской, он успешно используется в качестве летающего крана. Вертолеты Ми-4 начинают использовать для борьбы с лесными пожарами. Тысячи людей обязаны жизнью летчикам вертолетов Ми-4, успешно проводившим спасательные операции во время наводнений и других стихийных бедствий. Вертолеты Ми-4 показали, что они могут отлично работать в крайних климатических условиях: на севере (обслуживание экспедиций в Арктике), на юге, в тропиках и пустынях (обслуживание геологоразведочных партий).

На вертолетах Ми-4 было установлено 7 официальных мировых рекордов. Наиболее значительный из них — 25 апреля 1956 года груз в 2 тонны был поднят на высоту 6017 метров. В 1958 году на Всемирной выставке в Брюсселе вертолет Ми-4 был отмечен золотой медалью.

Ми-4  пожарный

Начинается поставка этих машин иностранным заказчикам. Высокие летно-технические характеристики и высокая эксплуатационная надежность делают Ми-4 популярным за границей. По 1966 год включительно в 34 страны мира было поставлено более 700 вертолетов этого типа. Одним из наиболее крупных импортеров вертолета Ми-4 стала Индия, закупившая свыше 100 машин. В борьбе за индийский рынок впервые столкнулось в официальном соревновании искусство советских и американских вертолетостроителей. Представляет определенный интерес история конкурентной борьбы за индийский вертолетный рынок, в ней принял участие и советский вертолет.. Ми-4 летает выше, возит больше груза и оказывается победителем. За вертолетом Ми-4 среди иностранных заказчиков закрепляется репутация лучшей машины для полетов в горах.

За создание этого вертолета и за решение ряда принципиальных проблем вертолетостроения группе работников ОКБ во главе с  М. Л. Милем в 1958 году присуждается Ленинская премия.

Михаил Леонтьевич любил смех, выдумку еще с детства, поэтому к нему всегда тянулись люди.

Очень хорошими друзьями семьи Милей стали Семен Алексеевич Лавочкин, конструктор самолетов, директор завода, на котором Пана Гурьевна работала несколько лет, и его родные.

Авиаконструктор С.А.Лавочкин

 Ранней весной 1950 года Мили были приглашены к Лавочкиным на дачу. С собой взяли присланную из Ростова копченую рыбу. Было решено на даче устроить пикник. У Семена Алексеевича был двенадцатилетний сын Алик. Внизу текла речушка, нашлись удочки, и стали ловить рыбу. Михаил Леонтиевич привязал незаметно рыбу и опустил в воду на крючке, потом радостно закричал: «Поймал, поймал», — чтобы шли помогать ему тащить большую рыбу. Все побежали к нему, решив, что это правда.

В то, что Михаил Леонтиевич поймал в крошечном ручейке рыбу, особенно искренне поверил Алик. Потом все долго смеялись, когда открылась истина. Поели картошку, и надо было видеть Семена Алексеевича и Михаила Леонтьевича, когда они, перепачканные золой, уплетали печеную картошку, а дети тоже не отставали и хохотали, катаясь по траве, над их видом (оба уже были главными конструкторами).

Михаил Леонтьевич был не только конструктором вертолетов, он еще и великолепно рисовал, писал стихи, играл на фортепьяно, любил поэзию и хорошо разбирался в ней, очень любил общение.

Картины кисти Михаила Леонтиевича Миля

Портрет дочери Нади
Зимний пейзаж













Продолжение см. во второй части очерка https://cont.ws/@hodanov/55855... Михаил Миль. Цена лидерства

Больничный натюрморт


СПИСОК ССЫЛОК


1) http://universalinternetlibrar... Надежда Миль, Елена Миль "НЕИЗВЕСТНЫЙ МИЛЬ" Москва.Издательство  Яуза ,ЭКСМО, 2011г.

2) https://cont.ws/@hodanov/55064... Конструктор вертолётов Николай Камов

3) https://cont.ws/@hodanov/55855... Михаил Миль. Цена лидерства



"Падение такого мамонта в пропасть официального иноагентства, со всеми последствиями, - шаг заметный"

Переформатирование элит идет сверху донизу, обратно и во все стороны.  Если это правда - что Аллу Пугачёву признают иноагентом, то падет один из самых значимых "бастионов" отечестве...

Невоенный анализ-57. Десять поляков вышли погулять. 27 марта 2024

Традиционный дисклеймер: Я не военный, не анонимный телеграмщик, не Цицерон, тусовки от меня в истерике, не учу Генштаб воевать, генералов не увольняю, в «милитари порно» не снимаюсь, ...

Опять обманули
  • pretty
  • Вчера 14:46
  • В топе

МАЛЕК  ДУДАКОВУкраина давно мечтала заполучить что-то от замороженных активов России. Сначала ей обещали сами активы - затем только набежавшую по ним прибыль. Но и это теперь отменяется. Бельгия,...

Обсудить
  • У меня отец в начале 60 - х переучился с ИЛ - 28 на МИ - 4, потом на Кубу попал, барбудос учил летать во время кризиса Карибского. Так что он своими руками и пятой точкой попробовал детище Миля.
  • Впервые, так подробно, прочитал про Миля.Спасибо!
  • +++
  • Отличная статья!