Каракорум (топонимика и предназначенность)

Здравствуйте, уважаемые читатели. Вчера я начала разсказ о столице Тартарии - Каракоруме, основание которого приписывается самому Чингис хану, однако основанному ханом Угэдэем. Поскольку город этот залагался, именно, как столичный, то интересно, чем руководствовался хан при выборе места. Мы помним, что Пётр I, залагая крепость, имел далеко идущие планы, в частности, не только защиту выхода России к Балтийскому морю, но и новой столицы империи Российской, радикально отличающейся от Москвы. Пётр  был преобразователем России, и новая столица была одним из преобразований и символом новой России. Нам понятно, почему именно Петербург был назван Петербургом. Посмотрим на название Каракорума и причину, определившую выбор места для него.

(Продолжение).

Происхождение названия города представляет собой отдельную интересную проблему. Впервые это имя появляется у Плано Карпини, в форме Caracoron[16], Гийом Рубрук, проведший в городе немало времени и оставивший его подробное описание, называет его Carachorum или Caracorum[17], Джувейни и Рашид ад-Дин пишут Qarā-Qǒrǔm и Qarā-Qōrūm[18], в форме Qara-Qorum (中合透剌中腑透魯麻) топоним встречается в «Сокровенном сказании монголов»[19]. В Юань ши город называется Хэ-линь 和林[20]. Топоним «Каракорум» в «полной» версии встречается лишь однажды и обозначает некую реку Халахэлинь-хэ 哈剌和林河, протекающую к западу от города, по которой, по мнению автора главы, он и был назван[21]. На самом деле, к западу от Каракорума протекает р. Орхон, чьё название хорошо известно по источникам и неизменно по крайней мере с VII-VIII в., и с лингвистической точки зрения ни в коей мере не может быть передано как Хэлинь. Как полагает Поль Пеллио, это объясняется тем, что авторы Юань ши основывались на дневниках некоего Чжан Дэ-хуэя 張德輝, посетившего Каракорум в 1247-1248, который пишет, что там, посреди широкой равнины, «есть хэлиньское урочище» (чжун цзи Хэлинь-чуань е 中即和林川也)[22]. Авторы династийной истории, по мнению Пеллио, неправильно поняли слово чуань, которое в данном контексте правильно переводить не как «река», а как «долина, урочище». Более того, здесь вовсе не идет речь о том, что город был назван по имени этой долины – имеется в виду просто долина, на которой расположен город, долина Каракорума.

Орхон

Впрочем, топоним Хэлинь встречается в источниках, касающихся и не только монгольского времени. В «Стеле о заслугах идикутов Гаочан-ванов» (И-ду-ху Гаочан-ван ши-сюнь бэй 亦都護高昌王世勳碑)[23], основном источнике по истории правящего дома уйгурского Турфанского княжества в монгольскую эпоху, в части, посвященной происхождению уйгуров, их былой славе и родным местам, сказано: «В землях уйгуров есть горы Хэлинь 和林山, [из которых] вытекают две реки, [одна] называется Ту-ху-ла 禿忽剌 (Тола – С.Д.), [вторая] называется Сюэ-лин-гэ 薛靈哥 (Селенга – С.Д.)»[24]. Горы Хэлинь упоминаются в тексте стелы ещё несколько раз, каждый раз выступая как один из ключевых топонимов «колыбели» уйгуров и района расположения столицы каганата. О похожей традиции сообщает персидский историк Джувейни (1226-1283): когда-то, по его словам, уйгуры жили на берегах реки Орхон, которая течёт с гор Каракорум, по которым названа столица Угэдэя. Первый легендарный каган уйгуров родился в месте, находящемся между реками Тола и Селенга, которая тоже берет своё начало в горах Каракорум[25]; о горах Каракорум в древних землях уйгуров, от которых происходит название столицы великих ханов, говорит и Рашид ад-Дин[26].

Именно от этого уйгурского топонима, по-видимому, и происходит название города, и поэтому, естественно, само слово имеет тюркское происхождение. По-тюркски qorum (уйг. Goro^) значит «скалы, валун, сокровище[27]», в таком значении слово отмечено, в частности, у Махмуда Кашгарского[28], «Чёрные скалы» - действительно вполне подходящее имя для горы (или гор)[29]. То есть, столица монгольской империи, расположенная всего в 27 км к юго-востоку от разрушенной киргизами столицы Уйгурского каганата, Орду-балыка, выше по течению р. Орхон, получила своё название от неких Черных гор, важного традиционного топонима, тесно связанного с периодом величия Уйгурской империи.

Орду-балык

Видимо, учитывая сведения, что с этих гор стекают Орхон и Селенга, горы Каракорум можно отождествить с современными Хангайскими горами, или, по крайней мере, с какой-то их частью. Впрочем, нельзя не отметить, что Тола берет своё начало не в Хангае, как сказано в стеле идикутов, а в Хэнтэе, примерно в 500 км к северо-востоку от долины Орхона, и впадает в Орхон лишь в конце своего пути. Конечно, можно считать, что это просто ошибка, вызванная тем, что турфанские уйгуры, слишком давно не видевшие земель предков (турфанское княжество было основано в середине IХ в. уйгурами, покинувшими родные степи под ударами енисейских киргизов), перепутали Толу с Орхоном, который, кстати, в тексте стелы ни разу не упоминается. Джувейни, бывавший в Каракоруме, такой ошибки не делает. Но он делает другую: ведь, собственно говоря, не существует никакого междуречья Селенги и Толы, так как их разделяет Орхон. Вероятнее всего, многое из того, что кажется нам ошибками и неточностями, объясняется тем, что гидронимы той эпохи могут не полностью совпадать с современными, одна и та же река могла называться по-разному на разных участках её течения, и не исключено, что современные их названия являются прежде всего следствием унификации, проведенной при составлении современных географических карт, которые, таким образом, не стоит считать истиной в последней инстанции, особенно при изучении надписей, составленных гораздо раньше. В одном, впрочем, можно быть уверенным – как бы ни назывались реки, текущие в окрестностях Каракорума, абсолютное большинство из них стекает с Хангайских гор, так что, видимо, мы всё же можем с большой долей уверенности отождествить эти горы с Черными горами, Каракорумом.

Именно к тюркскому слову корум восходят китайские и монгольские транскрипции названия города. Попытки «найти оригинальное монгольское название» Каракорума, которые нередко предпринимаются, таким образом, лишены смысла, поскольку никакого оригинального монгольского названия, скорее всего, никогда не существовало, город изначально назывался тюркским словом, игравшим важную роль в тюркской, а точнее уйгурской космогонии.

Об этом свидетельствуют и сами «реконструкции», которые переводятся совершенно иначе, нежели исходное тюркское понятие: так, слово хорин HoRJa, входящее в название города Хар Хорин (на которое, казалось бы, указывает китайское Хэлинь), ныне находящнгося неподалёку от развалин Каракорума (этот вариант названия города считал правильным о. Иакинф Бичурин[30]) переводится как «двадцать, небольшая группа» [31]. Никакого отношения к горам этот топоним не имеет и представляет собой не более чем попытку чисто фонетически, а не по смыслу, адаптировать слово «Каракорум» к монгольскому языку. Кажущееся сходство китайского хэлинь и монгольского хорин ложно и объясняется тем, что в китайском языке нет звука р, в средневековом китайском языке также отсутствовали финали -ум или -ом[32].

Иногда встречающийся вариант «Хар Хорум» по-монгольски и вовсе не имеет смысла, так как слово хорум (хурам, хором HoRo^) переводится как «мгновение, краткий миг»[33]. Фактически, это просто уйгурское словосочетание, прочтённое по правилам монгольской фонетики, не делающей различия между «к» и «х», которое в монгольском языке самостоятельного смысла, подходящего к данной ситуации, не имеет. В такой ситуации использование монгольской формы кажется ненужным и совершенно излишним.

Почему же было выбрано именно это название и почему столица была основана именно здесь? С. В. Киселев, как и ряд других исследователей, считает решающим фактором «тучные пастбища и плодороднейшие земли, в сочетании с наиболее благоприятным в Центральной Монголии микроклиматом»[34]. Конечно, этот фактор нельзя недооценивать. Кочевник в течение всей своей жизни в огромной, значительно большей, чем земледелец, степени, зависит от климата и капризов природы, кочевое государство зависит от них не меньше. Именно поэтому долина Орхона издавна стала ключевым регионом монгольской степи, центром и основой кочевых империй. Однако не все, и не всегда, может быть объяснено только материальной стороной дела. Рассмотрим, что нам известно о долине Орхона и её роли в истории кочевых империй.

погребальный памятник

Первыми известными нам свидетельствами того, что этот регион начинает играть особенную роль в Великой степи, можно считать погребальные памятники Кошо-Цайдама, относящиеся к последнему периоду существования государства орхонских тюрок (Восточнотюркский каганат, 689-745). В этих памятниках неоднократно упоминается основа мощи тюрок, т.н. Отюкэнская чернь (Öтÿкäн jыш). В Большой надписи Бильге-кагана (683/684 – 734, правил с 716 г.) тюрки называются «народом священной Отюкэнской черни (Ыдук Öтÿкäн jыш будун)»[35], в Малой надписи говорится, что «Отюкэнская чернь была именно страною, в которой можно было созидать племенной союз»[36], и что только там тюркский народ находится в безопасности и может процветать[37]. Однако Отюкэн не является абстрактной «землей обетованной», как иногда считается. В надписи Тоньюкука, советника Бильге-кагана, рассказывается, как именно тюркский народ поселился в этих местах. По приказу кагана, Тоньюкук привел «к лесу Отюкэн» войско, и здесь были разбиты огузы (уйгуры), пришедшие «по реке Тогла»[38]; одной из своих заслуг Тоньюкук считает то, что он «привел тюркский народ в землю Отюкэн и …сам… избрал местом жительства землю Отюкэн, (услышав об этом – С.Д.) пришли к нам южные народы, западные, северные и восточные народы»[39]. Исходя из того, что в связи с битвой в Отюкэнском лесу упоминается река Тогла (Тола), а также учитывая факт, что сами вышеуказанные памятники были найдены на восточном берегу Орхона, примерно в 35 км к северу от Каракорума, логично предположить, что именно эти места и надо понимать под Отюкэнской чернью.

Остановимся несколько подробнее на значении топонима. Отюкэн, вероятнее всего, можно связать с монгольским Этуген (Etügen, ŐtőgenFdokEnI), встречающимся в «Сокровенном сказании», где слово обозначает Мать-Землю, второе по значимости божество после Неба-Тэнгри[40]. Слово jыш В. В.Радлов переводит как «горы, покрытые лесом», «чернь»[41]. Интересно, что в надписи Тоньюкука словосочетание «Отюкэнская чернь», ставшее устойчивым выражением к моменту написания надписи Бильге-кагана, ещё не является таковым[42], Отюкэн именуется «землей» (jар) или «лесом» (jышкар). Значение слова jыш достаточно явно перекликается с современным монгольским словом хангай Heekgek, которое, помимо того, что обозначает горы, с которых стекает Орхон и Селенга, является производным от слова ханах HenoeeO («быть удовлетворенным, довольным, полным»[43]) и обозначает вообще горы, покрытые лесом, с мягким климатом и изобилующие всем необходимым для жизни человека и его стад – водой, растительностью и дичью[44].

В 744-745 гг., вскоре после смерти Бильге-кагана, как мы знаем из китайских и уйгурских источников, Восточнотюркский каганат был сокрушен коалицией уйгуров, карлуков и басмылов, и был основан Уйгурский каганат[45]. Центром каганата стала долина Орхона, где в правление Элетмиш Бильге-кагана (Мояньчжо 磨延啜 китайских источников) (правил в 747-759 гг.) была выстроена столица империи, Орду-балык, что не мешало кагану в летнее время вести кочевой образ жизни. В Терхинской надписи, найденной в 1957 г. у р. Терхин-гол, в северо-западной части Хангайских гор и датирующейся 753-756 гг., считающейся самой ранней из известных надписей эпохи Уйгурского каганата, довольно подробно сообщается об основании города и организации жизни двора в новых землях:

Терхинская стела - древнеуйгурский памятник письменности

«Я… повелел поставить (свою) ставку на западной окраине Отюкэна, в верховьях (реки) Тез. Там, в год барса (750 г. – С.Д.) и в год змеи (753 г. – С.Д.), я провёл два лета. В год дракона (752 г. – С.Д.) я провёл лето посредине Отюкэна, к западу от священной вершины Сюнгюз Башкан. Я повелел поставить здесь (свою) ставку и возвести здесь стены. Свои вечные (букв.: тысячелетние и десятитысячедневные) письмена и знаки здесь на плоском камне я повелел вырезать (букв.: создать) на грузном камне я повелел воздвигнуть. Так как (мне) благоволило голубое Небо, что наверху, так как (меня) взлелеяла бурая Земля, что внизу, то были созданы мой эль и мои установления. Народы, обитающие впереди (на востоке) там, где восходит солнце, и народы, обитающие позади (на западе), там, где восходит луна, народы (всех) четырёх углов света отдают (мне свои) силы, а мои враги утратили свою долю... Среди восьми (рек) мой скот и мои пашни. Восемь (рек), Селенга, Орхон, Тола радуют меня. По (рекам) Карга и Бургу, в той стране, я поселяюсь — переселяюсь (кочую) по двум моим рекам. В моих летних кочевьях, на западном краю северного склона Отюкэна, к востоку от верховьев (реки) Тез (здесь) я поселяюсь — переселяюсь.... я учредил свою ставку посредине Отюкэна, к западу от священной вершины Сюнгюз-Башкан»[46].

К сожалению, С. Г. Кляшторный не приводит никаких данных, которые позволили бы установить этимологию названия «священной вершины Сюнгюз Башкан (süηüz bašqan yduq baš)»[47]. Тот же топоним упоминается и в более поздней надписи из Могон Шине Усу (т. н. «Селенгинский камень»), найденной финской экспедицией в 1909 г[48]. Эта надпись, где повествование идет тоже от лица Элетмиш Бильге-кагана, местами дословно совпадает с Терхинской стелой, что позволяет иногда использовать две надписи для чтения поврежденных фрагментов текста. В 9 строке восточной стороны стелы также говорится о строительстве каганом дворца в Отюкэне[49], как переводит Рамстедт, «к западу от священного источника» («im westen von der Heiligen quelle»[50]. В переводе Рамстедта Сюнгюз башкан не упоминается, так как часть текста испорчена, но весь фрагмент (…iηizbašianda yduq baš kidintä) настолько напоминает текст Терхинской надписи, что можно предположить, что речь идет об одном и том же[51]. Нам кажется, что, хотя перевод С. Г. Кляшторного («вершина») совершенно оправдан, перевод Рамстедта добавляет некоторые необходимые оттенки, впрочем, совершенно непонятные без комментария. Дело в том, что баш, согласно Радлову, это «голова, верхняя часть, начало»[52], таким образом, Кляшторный предпочел выбрать второе значение, а Рамстедт – третье, при этом, к сожалению, не объяснив, что имеет в виду не обычный родник, а именно нечто, связанное с истоком, началом. Думаю, что в данном случае имеет смысл помнить об обоих значениях, не исключено, что имеется ввиду вершина, определенным образом ассоциировавшаяся с происхождением уйгуров. К сожалению, никакой поясняющей информации у нас нет.

В китайских источниках сообщается, что первый уйгурский каган, свергнувший кагана тюрок, «поселился в былых землях тюрок, разместил свою резиденцию между [горой] Удэцзяньшань 烏德 鞬山 и [рекой] Куньхэ 昆河»[53]. Тюркские прообразы китайских транскрипций топонимов в данном фрагменте, как кажется, определяются достаточно легко, это «горы» Отюкэн и река Орхон, таким образом, данная информация полностью соответствует данным цитировавшихся выше надписей Элетмиш Бильге-кагана.

Несмотря на плохую сохранность многих фрагментов, эпиграфический корпус эпохи раннего каганата позволяет с известной долей уверенности реконструировать исторические представления уйгуров этого периода. Согласно этим представлениям, первое уйгурское царство, основателями которого были три кагана которые «двести[54] лет на царстве сидели» (сохранились имена двух из них, Йолыг-кагана и Буман-кагана[55]), после чего оно погибло под ударами иноземцев. Интересно, что Бумын-каган в качестве первопредка и основателя государства упоминается и в уже анализировавшейся нами большой надписи Бильге-кагана[56], сообщается там и о крушении этого первого тюркского государства и его закабалении «табгачами» (китайцами)[57]. Это позволяет частично ассоциировать это полулегендарное государство с первым Тюркским каганатом (551-630) и говорит о том, что историческая память уйгуров было частично заимствованной у тюрок, так как по китайским источникам нам известно, что предки уйгуров, теле, не только не играли значительной роли в управлении первым каганатом, но и примерно с 600 г. находились в состоянии перманентного восстания против его власти[58]. За этим первым царством последовало второе, просуществовавшее 80 лет. Судя по тому, что в Терхинской надписи Элетмиш Бильге-каган называет правителей этого государства «моими предками»[59], они были из рода Яглакар. После падения этого царства прошло семьдесят лет[60], после чего на престол взошёл Элетмиш Бильге-каган, славный основатель нового каганата.

Вероятно, это второе государство уйгуров можно сблизить с теми огузами, которых орхонские тюрки, по приведенному нами выше сообщению надписи Тоньюкука, разбили в Отюкэне. По сообщениям китайских источников нам известно, что примерно с 40-х гг. VII в. уйгуры выходят на первый план среди токуз-огузов, их вождь Тумиду называл себя каганом и имел в степи большое влияние. В начале 80-х гг. VII в. уйгуры были разбиты (видимо, это и есть сражение в Отюкэне, описанное в надписи Тоньюкука) усилившимися восточными тюрками[61] и были вынуждены покинуть свои кочевья на долгие десятилетия, ожидая удобного случая для ответного удара.

(продолжение следует)

----- примечания:

16↑ Подробнее о них см. Ibid. C. 167-172.

17↑ Wyngaert, Anastasuis van den. Op. cit. P. 30.

18↑ Ibid. P. 230; 236.

19↑ Pelliot, P. Notes on… Vol. I., р. 165.

20↑ Юань-чао би-ши (Секретная история монголов). 15 цзюаней. Т. I. Текст / Издание текста и предисловие Б.И.Панкратова. (Памятники литературы народов Востока. Тексты. Большая серия. VIII). M., 1962. § 273, с. 571.

21↑ См. например Сун Лянь, Ван Вэй и др. Op. cit. Цз. 2, с. 5.

22↑ Ibid. Цз. 58, с. 124.

23↑ Цит. по Pelliot, P. Notes on… Vol. I, p. 166.

24↑ Эта стела, датируемая концом 1334 года, была установлена в качестве знака монаршей милости к роду идикутов (от тюрк. Ыдук кут, «священное счастье»), правителей уйгурского Турфанского княжества, которые во время войны Кайду и Хубилая, около 1285 г., были переселены последним в г. Юнчан 永昌 провинции Ганьсу, подальше от театра военных действий. Стела относится к числу немногих эпиграфических памятников юаньского времени, текст которых написан на китайском и уйгурском языках. Нижняя часть стелы была обнаружена в 1933 году в овраге, после этого получившем название Шибэй-гоу 石碑, «Овраг каменной стелы», в 15 км к северу от г. Увэй 武威 пров. Ганьсу, и перевезена в уездное управление образования (Вэньцзяо-гуань 教育館). Вероятно, место находки стелы, находящееся примерно в 50 км с юго-востоку от г. Юнчан, можно считать местом погребения идикута Нюлинь-тегина 紐林的斤, умершего в Юнчане в 1318 г., так как стела была даврована императором его сыну, Темир Бухе 帖睦兒補花, и было бы логично поставить её именно на могиле отца, чьи заслуги также превозносятся в стеле. Найденный фрагмент был исследован в 1943 г. китайским археологом Хуан Вэнь-би 黃文弼. По сведениям Хуан Вэнь-би, вскоре после этого стелу спрятали, чтобы спасти от опасностей войны, которая приближалась к городу, и после этого найти её не смогли. Таким образом, долгое время считалось, что единственным свидетельством существования стелы является эстампаж, снятый Хуан Вэнь-би, который был опубликован им в 1964 г. (Хуан Вэнь-би. «И-ду-ху Гаочан-ван ши-сюнь бэй» фу-юань бин цзяо цзи («Стела о заслугах идикутов Гаочан-ванов»: установленный и выверенный текст) // Вэньу, 1964, № 2 (№ 160). К счастью, в 1983 г. Дан Шоу-шань опубликовал небольшую статью, в которой сообщил, что стела вовсе не утеряна, а по-прежнему хранится в г. Увэй, в здании бывшего управления образования, в котором ныне размещается Совет по управлению культурой (Вэнь-гуань хуй 文管會) (Дан Шоу-шань. «И-ду-ху Гаочан-ван ши-сюнь бэй» као (Изучение «Стелы о заслугах идикутов Гаочан-ванов») // Каогу юй вэньу, 1983, №1. C. 96). Сохранившийся фрагмент имеет ок. 182 см в высоту, 173 см в ширину и 52 см в толщину, с одной стороны на него нанесен китайский, с другой – уйгурский текст. Китайский текст в оригинале состоял из 36 вертикальных строк, максимальное число знаков в строке – 90, на сохранившийся фрагмент попало несколько меньше половины текста, а именно 41 знак нижней части строки, из чего можно заключить, что до разрушения стела представляла собой весьма внушительный монумент. Реконструкция текста по нижней половине представляла бы собой довольно трудную задачу, но, к счастью, китайский текст, с незначительными разночтениями, сохранился в собрании сочинений автора надписи, известного юаньского поэта Юй Цзи 虞集 (1272-1348) (его биографию см. Сун Лянь, Ван Вэй и др. Op. cit. Цз. 181, с. 331-332]) Дао-юань сюэ-гу лу 道園學古錄 («Записи о изучении древности из сада Дао») (Юй Цзи. Дао-юань сюэ-гу лу (Записи о изучении древности из сада Дао). - Сы-ку цюаньшу (Собрание книг четырёх хранилищ), Тайбэй, 1986. Т. 1207. Цз. 24, с. 349-353), сборнике юаньской литературы Юань вэнь лэй 元文類 («Юаньская изящная словесность, [разложенная] по категориям») (Юань вэнь лэй (Юаньская изящная словесность, [разложенная] по категориям) / сост. Су Тянь-цзюэ. Т. 1-2. Пекин, 1958. Т. I (шан), цз. 26, с. 325-328), а также, в несколько другой версии, по всей видимости, непосредственно переписанный со стелы, когда она ещё сохраняла свою целостность, в книге, датированной эрой правления под девизом Цянь-лун 乾隆 (1736-1795) Увэй-сянь чжи 武威縣誌 («Трактат о уезде Увэй») (Увэй-сянь чжи (Трактат о уезде Увэй). Б.м. Б. г. Цз. 1, 86а-89б). Уйгурский текст, написанный неким Кэкэ Корга Инчу (Käkä Qorγa Inčü) представлял собой, по всей видимости, десять секций, расположенных одна над другой, по 52 строки в каждой; на сохранившемся фрагменте осталось четыре с половиной секции, т.е. вторая половина текста. К сожалению, уйгурский текст поврежден несколько сильнее, чем китайский (Geng Shimin, Hamilton J. L’inscription ouighoure de la stèle commémorative des iduq qut de Qočo // Turcica, Tome XIII, 1981). Текст стелы был почти без изменений использован авторами Юань ши при написании главы, посвященной роду идикутов (Сун Лянь, Ван Вэй и др. Op. cit. Цз. 121, с. 284).

25↑ Хуан Вэнь-би. Op. cit. C. 40.

26↑ ‘Ata-Malik Juvaini. The History of the World Conqueror. / Tr. from the text of Mirza Muhammad Qazvini by J. A. Boyle. Vol. I-II. Manchester, 1958. Vol. I, p. 54-55.

27↑ Рашид ад-Дин. Op. cit. T. I, ч, 1, с. 146.

28↑ Поль Пеллио, за которым мы во многом следуем в своих рассуждениях, значения «сокровище» не отмечает. Cм. Pelliot, P. Notes on… Vol. I, p. 166).

29↑ Mahmud al-Kasgari. Compendium of the Turkic Dialects (Dīwān Luγāt at-Turk) / Ed.and transl. by Dankoff R., Kelly J. Vol. I-III. Harvard, 1982. Vol. I, р. 303; Vol. II, р. 180; р. 200.

30↑ Например, известен одноименный хребет на юго-западе Восточного Туркестана, на северо-востоке от западной цепи Гималаев.

31↑ Иакинф (Бичурин). История первых четырёх ханов дома Чингисова. СПб, 1829. C. 251.

32↑ Mongolian-English Dictionary / Gen. еd. Lessing F. D. London-Los Angeles, 1960. P. 966. Также отсюда, возможно, происходит слово «курень», обозначающее стойбище, скопление повозок или юрт, часто выставленных в круг (Владимирцов Б.Я. Монгольский кочевой феодализм. М.-Л,, 1934. C. 37, 45). Впоследствии слово было заимствовано у тюрок казаками, запорожцы употребляли его как в первом значении – укрепленный лагерь, так и в качестве обозначения войсковой единицы, составной части полка. Донские казаки называют куренем сельскую усадьбу.

33↑ Pelliot, P. Notes on… Vol. I, p. 165.

34↑ Mongolian-English Dictionary… P. 991.

35↑ Киселев С. В., Евтюхова Л.А. и др. Op. cit. C. 123. 

36↑ Малов С. Е. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. М.-Л., 1951. C. 23, 39; строка 23.

37↑ Ibid. C. 19, 34; строка 4.

38↑ Ibid. C. 20, 35; строка 8.

39↑ Ibid. C. 57, 66; строка 15.

40↑ Ibid. C. 57, 66; строка 17.

41↑ The Secret History of the Mongols / Transl. by I. de Rachewiltz. Vol. I-II. Leiden-Boston, 2004. § 113, vol. I, р. 43, 430-431.

42↑ Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий (Versuch eines Wőrterbuches des Turk-dialecte). Т. I-IV. СПб, 1890-1911. Т. III, ч. 1, с. 498. Согласно «Большому энциклопедическому словарю»: «ЧЕРНЬ (черневая тайга), густые пихтово-еловые (иногда горно-таежные) леса с примесью осины и березы в Сибири». В качестве немецкого варианта слова, Радлов предлагает der Schwarzwald. Не исключено, что русский вариант был выбран не в последнюю очередь по созвучию с немецким.

43↑ Считается, что надпись Тоньюкука датируется 725 г., а надписи Бильге-кагана – 732 г.

44↑ Mongolian-English Dictionary… Р. 930.

45↑ Ibid. Р. 928.

46↑ Восточный Туркестан в древности и средневековье. Этнос, языки, религии. М., 1992. C. 145.

47↑ Кляшторный С. Г. Терхинская надпись (Предварительная публикация) // Советская тюркология. 1980, № 3. C. 92-94.

48↑ Словарное значение корня süηü:, «копьё» (см. Радлов В. В. Опыт… T. IV, ч. 1, с. 801-802; Clauson G. An etymological Dictionary of Pre-Thirteenth-Century Turkish. Oxford, 1972. P. 834-835), в решении проблемы не помогает.

49↑ Подробнее см. Ramstedt G. J. Zwei Uigurische Runeninschriften in der Nord-Mongolei // Journal de la Société Finno-Ougrienne. T. XXX, fasc. 3. Helsinki, 1913. S. 10-11.

50↑ Интересно, что Отюкэн упоминается в уже знакомом нам по надписям Бильге-кагана словосочетании «Отюкэнская чернь» (правда, Г. Рамстедт предпочитает переводить слово jыш просто как «лес», см. Ramstedt G. J. Op. cit. S. 22-23).

51↑ Ibid. S. 22-23.

52↑ С. Г. Кляшторный, восстанавливая данный фрагмент надписи на Селенгинском камне, также считает, что речь идет о Сюнгюз башкан ( Кляшторный С. Г. Терхинская надпись... C. 89).

53↑ Радлов В. В. Опыт… T. IV, ч. 2, с. 1546-1551.

54↑ Оуян Сю. Синь Тан-шу (Новая [версия] повествования о [династии] Тан). Пекин, 1975. Цз. 217 (шан), с. 6114.

55↑ По Тэсинской надписи (обнаруженной в 1915 г. Б. Я, Владимирцовым в долине р. Тэс) в которой повествование ведется от имени уйгурского полководца, служащего наследнику уже покойного к этому времени Элетмиша Бильге-кагана, - триста лет (см. [10, с. 87]).

56↑ Кляшторный С. Г. Терхинская надпись… С. 93.

57↑ Малов С. Е. Op. cit. C. 21, 36; строкa 1.

58↑ Ibid. C. 21, 36-37; строки 5-8.

59↑ Восточный Туркестан… C. 143.

60↑ Кляшторный С. Г. Терхинская надпись… C. 93.

61↑ Кляшторный С. Г. Тэсинская стела (Предварительная публикация) // Советская тюркология. 1983, № 6. C. 87.

Източник: http://www.synologia.ru/

Начало здесь: https://cont.ws/@metafor/55710...

Прекрасная (уже завершающая) статья Ди Женьцзе об европеоидах древней Сибири https://cont.ws/@judgedee/5563...