Июль. Полдень. Разморенная природа, тихо посапывая легким ветерком, спала. В жаркой тишине изредка раздавался шелест пшеничных колосьев на поле и какой-то невнятный гул, доносившийся из неглубокого овражка.
- Никакого почтения!
- Забыли заветы предков!
- Трава сохнет, а никто не косит, зря я, что ли, старался?
- Колосья лентами не перевязывают, думаете, мне не обидно?
- Наши баньки горят, а никто и не пошевелился! Что теперь погорельцам бездомным делать!
- А ну цыц! – старческий голос прервал возмущённое многоголосие, - посмотрите вокруг, всё горит, враг пришёл на нашу землю, поля железом давит, дома сжигает, людей убивает, а вы тут колоски считаете!
- А как не считать, столько сил поло…
- Цыц, я сказал! Не плакать надо, а думать, как помочь. Не будет людей и о нас никто не позаботится, пропадём вслед за ними.
- Да кому тут помогать-то, разбежались все, а кто не успел...
- Может, ему? Посмотрите.
- Не может быть.
- Перевязывает.
- Ленточка только странная.
- Это кровь.
- Дед, говори, что делать.
- Вот и ладненько, - Сергей посмотрел на небольшой сноп из несколько колосков, связанных окровавленным бинтом, - хоть и не совсем, как полагается, но…
За спиной послышался шорох шагов.
- Стой, стрелять буду!
- Здравствуй, мил человек, свой я.
Боец смущённо опустил винтовку: перед ним стоял обычный дед в домотканых штанах и рубахе. Самый обычный дед, выделялись только глаза – удивительные, разные и сияющие каким-то необыкновенным светом.
- Извините, - Сергей смутился, - вы подошли неожиданно, а я жду немцев, вот и…
- Ничего, сынок, я понимаю, - дед присел рядом, - что делать собрался, солдатик, вижу, не пироги печь.
- Наших прикрываю, они в ту сторону, - рука показала на межу (границу - авт.) между двух полей, - уходят.
- А ты, значит, здесь. И не страшно?
- Врать не буду, страшно, очень.
- Так что ж остался тогда, окоп, смотрю, выкопал, убьют ведь.
- Может и убьют, только нельзя мне уходить, ребята раненые все, не успеют до наших добраться.
- Интересный ты человек, - дед задумчиво посмотрел на солдата, - боишься, но не уходишь, страшно, но готовишься к бою, а это что?
- Это, - Сергей улыбнулся, - решил помочь полевым духам, видите поле рядом, сорвал пару колосков, сделал им запас на зиму, маленький сноп, как положено по традиции, только ленточки не было, бинта кусок оторвал и перевязал.
- И каких это полевых духов ты кормить собрался, мил человек? – дед с интересом посмотрел на бойца.
- А то вы не знаете, - хмыкнул боец, - известное дело, каких, у нас в деревне мы с малолетства о них слышали. В каждой бане живёт банник, ему всегда шаечку с веником оставляют попариться, за это он присматривает, угару не допускает, а в поле главный Полевик, Полевой дед, его дети и внуки – Межевички и Луговички, они как маленькие человечки в одежде из травы. Луговичок смотрит за ростом трав, готовит их к сенокосу и цветению. Межевечки охраняют границы полей, а сам Полевой дед.
- Знаю, знаю, - улыбнулся гость, - и сноп для него после жатвы оставляют.
- Вот я и оставил, - в ответ улыбнулся Сергей.
- Добрый ты, сынок, но измучен, - разноцветные глаза смотрели прямо в душу, - многое ты уже повидал недоброго, но не очерствел, не сломался, отдохнуть тебе, солдатик, нужно, ты поспи….
Чарующий голос убаюкивал, какая-то сила нежно, по - матерински ласково, пыталась закрыть Сергею глаза.
- Мне нельзя, немцы... Скоро...
- Спи, сынок, я покараулю.Спи.
Перевязанная голова опустилась на бруствер.
Убедившись, что боец уснул, дед встал и недобро сощурился в сторону появившейся вдалеке цепи:
- Ну, вражины, сейчас мы вас встретим.
И тихонько свистнул.
- Ганс, что мы здесь ищем? – солдат повернулся в сторону друга, внимательно смотревшего на поле.
- Должны оставаться русские, Генрих, они отступали в эту сторону, далеко уйти не могли.
- Куда им деться, - рассмеялись остальные, - не сегодня, так завтра догоним, зачем жариться на солнце?
- Это приказ и его не обсуждают, - рявкнул Ганс, - шутки в сторону, отделение, рассредоточиться, вперёд.
Сминая сапогами траву, солдаты шли, внимательно осматривали всё вокруг.
- Посмотри, - Генрих толкнул друга в плечо, - метрах в ста впереди окоп.
Ганс поднял руку, и отделение остановилось.
Действуя по давно отработанной схеме, трое, крадучись, ушли правее, трое левее, последняя тройка во главе с командиром, замерла в траве, взяв под прицелы бруствер окопа.
- Странно, что он нас не услышал, - шепнул Ганс, - может, там нет никого?
- Или спит, - хихикнул солдат рядом.
- Спит он, устал, бедолага, - раздался тихий голос сзади.
Все четверо, как по команде, обернулись.
Перед ними стоял обычный дед в домотканых штанах и рубахе. Самый обычный, явно местный, выделялись только глаза – удивительные, разные и сияющие каким-то необыкновенным светом.
Но не это поразило, казалось бы, всё повидавших на войне, солдат. Они с ужасом смотрели на тех, кто стоял рядом – крохотных, размером с кошку, четырех абсолютно голых старичков с длиннющими белыми бородами. Наготу они прикрывали березовыми вениками.
- Вас ист дас? – прошептал Генрих.
- Это погорельцы бедные, домов своих лишённые, банники, - ласково потрепал свою компанию дед, - вы ж, нехристи, пожгли всё, вот и маются они теперь, без домов, пришли поквитаться.
Зелёные глазки недобро сощурились и почти мультяшные голоса хором просипели:
- Ну что, **** дети, это вам за ….
Кто бы мог подумать, но закалённые в боях солдаты не успели моргнуть глазом, как…
Собственно, они уже и не смогли моргнуть после серии неожиданно сильных и частых ударов веников по лицам. Взбешенные банники без единого звука мутузили ошарашенных и полностью потерявших ориентацию гитлеровцев. Растерянные солдаты не понимали, куда смотреть, что прикрывать и… о, майн гот, как же больно. Вероятно, этим старичкам были неизвестны основы этикета боя, гласящие, что мужчину не стоит бить по…, о, майн гот.
Исход схватки был предрешён.
Трое немцев неслышно приближались к окопу. Они довольно переглянулись с товарищами, шедшими справа, смысл был понятен без слов, если там кто-то есть, он будет взят живым, осталось несколько метров и…
- Стоять всем, - раздавшийся спокойный, с осознанием собственного превосходства голос, заставил вздрогнуть.
Не сговариваясь, они посмотрели вниз – никого.
Но стоило одному сделать шаг, как тот же невозмутимый голос остановил:
- Тебе что, падлюка заморская, неясно сказано?
Немцы недоуменно переглянулись и стали внимательно рассматривать траву под ногами. Ничего. Несколько кочек. Ради смеха один из солдат легонько толкнул сапогом одну из них…
- Ах ты, ****, мужики, наших бьют!
Крохотная рука банника без церемоний подняла голову Ганса за волосы, не заплывшим глазом командир отделения с надеждой посмотрел вперёд – там были его ребята, они помогут. Вот они, в сотне метров впереди, остановились, смотрят под ноги, ну же, обернитесь. Неожиданно с земли подскочили несколько кочек, больше похожих на крохотных человечков, и… Но следующий удар закрыл и второй глаз.
Карл воевал с 39 года. Он брал Варшаву, маршировал по перепуганному Парижу, даже успел попить пива в деморализованной Голландии. Он хладнокровно, как машина, действовал в любой ситуации, умел незаметно подкрадываться к дотам, лежать часами, не шевелясь, в засадах, мог притвориться мёртвым, а потом неожиданным броском вскочить и сломать шею противнику, но что делать сейчас, Карл не понимал. Кто бы знал, как это больно, когда матерящиеся крохотные человечки кусают тебя за уши, а один, особо настырный, пытается расшатать зуб с криком «золотой, пригодится». Стряхнуть эти исчадия ада не было никакой возможности: маленькие злобные кочки покрыли всё тело. Болели руки, ноги, спина, голова и… о майн гот, кто же там куса… Доннер ветер…
«Бежать».
Эта мысль одновременно сверкнула в головах всего отделения и, вскочив с земли, на ходу стряхивая этих непонятных существ, крича от ужаса, солдаты во главе с командиром, побросав оружие, устремились в сторону спасительных дымов – их более удачливые товарищи жгли брошенную деревеньку.
Сергей вздрогнул и проснулся. Посмотрев вперёд, он замер – с невнятными криками от окопа разбегался десяток немцев.
«Чтоб тебя…»
Солдат схватил винтовку…
- Не стреляй, сынок, - раздался сзади знакомый голос, - бегут и пусть. Они своё получили.
- Что здесь произошло? – боец повернулся и внимательно посмотрел на деда.
Тот, хитро улыбаясь, поглаживал в руках какой-то комочек травы. На секунду Сергею послышалось тоненькое «..эх, и дали мы… заткнись».
- Храпел ты, как танк, вот и напугал сердешных, вишь, как улепётывают, - старик озорно рассмеялся.
- Вы серьёзно?
- А кто их прогнать ещё мог, я старый совсем, ходить и то тяжко, а тут десяток здоровых мужиков, так что не сомневайся, тебя они испугались, а теперь, иди, сынок, догоняй своих, эти поганцы не скоро сюда сунутся.
Сергей вылез из окопа и внимательно посмотрел под ноги: кочки бегали с места на место. Зажмурившись и помотав головой, солдат открыл глаза и посмотрел ещё раз – нет, показалось, стоят, только же, вроде, их пять было, а сейчас около десятка.
«И не контужен я, может, от усталости всё плывёт?».
Он закинул винтовку на плечо и ещё раз внимательно посмотрел в сторону убегавших гитлеровцев.
«Что же здесь всё-таки было».
Дед, хитро щурясь, поглаживал сильно увеличившийся комок травы.
- Спасибо вам, что покараулили, - солдат отдал честь, - хоть скажите, как вас зовут, буду жив, поставлю свечку за здравие.
- Не надо свечку, а кличут меня Дед Полевик, - улыбнулся старик.
- Это фамилия? Знатная она у вас, прямо как у духа полевого, - усмехнулся Сергей.
- Прямо как, - согласился дед, и повторил, неожиданно подмигнув, - прямо как, ну, иди, сынок, удачи тебе.
Сергей шел по лугу, изредка оглядываясь. Он не понимал, как так, почему они разбежались, дед явно лукавил, не в храпе было дело, может…
- Эй, солдат, - тихий шёпот заставил замереть, - меняю золотой зуб на два патрона.
- Я тебе их просто так подарю, - сам себе удивляясь, ответил невидимому собеседнику Сергей, и аккуратно положил патроны на так кстати подвернувшуюся кочку.
«Или это то, о чём я думаю, или мне пора в госпиталь, не может быть, но…».
- Спасибо, солдат, а зуб куда деть, — прошептало снизу.
- Да выбрось ты эту пакость, - уже не удивляясь, ответил боец.
«Главное, никому не рассказывать, иначе упекут к психиатрам»
И, улыбнувшись своим мыслям, Сергей зашагал в сторону леса.
Он шел, не оборачиваясь, и уже не видел, как над лугом со словами «вот такой я, ****, хреновый зубной врач…» прыгал небольшой кусочек золотого металла.
Оценили 5 человек
6 кармы