Обыденность войны

Минувшим днём в Париже опять стреляли.

Сеть немедленно и скрупулёзно рассказала и показала почти всё: и раненого человека на мостовой, и вертолёты над Елисейскими Полями.

Следом подтянулись новостные каналы.

На экране мелькали картинки: всполохи полицейских сирен, оцепление, эвакуация людей, сапёры обследуют автомобиль, президент Трамп говорит, что это теракт, президент Олланд проводит экстренное совещание в Елисейском дворце…

Привычно. Буднично. Рутинно.

Голос за кадром отстранённо констатирует: жертв меньше, чем в прошлый раз, — только полицейские, один погиб.

А раньше был теракт в Ницце, ещё раньше — в Париже в ноябре 2015-го.

Эмоции били через край.

До этого, 31 октября, над Синаем взорвался российский лайнер.

Париж был всего спустя две недели.

Тогда я написала: не нужно иллюзий — нет никаких отдельно взятых террористических актов. Это — война.

Сегодня я пишу это с ещё большей уверенностью, которую питает в том числе и обыденность, в которую превращается смерть и кровь на улицах мирных городов.

И фраза: в Париже опять стреляют.

Много лет назад, в декабре 1994 года, на одной из площадей Грозного я наблюдала странную картину.

Она поразила меня больше многого, куда более страшного, что довелось повидать на той войне.

На одной стороне площади работало уличное кафе. Почти мирное. Правда, окна и двери в нём были выбиты, люди сидели внутри и снаружи, что-то ели и пили.

По другой стороне площади работал снайпер. Люди там передвигались перебежками.

В этом увиделась мне страшная обыденность войны. Она — война — никого не потрясала, не возмущала, не угнетала и даже не пугала.

Она просто была. Как данность. Как мелкая изморозь — дождь вперемешку со снегом, которые в тот день сыпались с неба.

Сегодня война стала данность для всего мира. Мы говорим о ней примерно с теми же интонациями, что о погоде. О том, что вот уже апрель, а всё ещё веет стужей.

И в Париже опять стреляют.

Уже совсем в ночи появилась информация о том, что, быть может, это был и не теракт вовсе, а если и теракт, то какой-то не очень серьёзный.

И это тоже признак обыденности и смирения.

Война сегодня — в тёплой приморской Ницце, и на прохладном берегу Невы, и в Стокгольме…

Далее — везде.

Война нелюдей с человечеством. Она объявлена и идёт повсюду. Тысячи, а быть может, десятки тысяч обученных фанатиков уже высадились в наших городах.

Никакие уступки, переговоры, отказы от боевых действий на той или иной линии фронта нелюдей не остановят. И — более того — будут восприняты как слабость.

Цивилизованные правила ведения войны — вообще изрядная условность. Нелюдям они просто неведомы.

Противостоять тут можно только сообща, всем миром и без сантиментов. Без попыток сыграть свою игру, потеснить конкурентов. Сакраментальное «кому война, кому — мать родна» тут не работает по определению. Нажиться не получится ни у кого.

Нелюди не помнят добра и кусают руки кормильцев едва ли не первыми.

Поверженные башни-близнецы тому пример.

Пока они — в Европе — будут продолжать готовиться к нападению страшной путинской России, бряцать натовским железом у наших границ и не осознавать той простой истины, что на них уже напали, притом изнутри и отнюдь не русские, а граждане свободной Европы (мы же понимаем, что большинство террористов отнюдь не беженцы из Сирии), — всё будет продолжаться.

Война уже пришла в наши дома. Наши — европейские, азиатские, американские.

И воевать — нравится это кому-то или нет — нам придётся вместе. По одну сторону баррикад. Иначе никак.

Марина Юденич